Тут бы я, конечно, вспомнила о тебе, Если бы когда-нибудь забывала… Вера Полозкова
7 июня 1997 года. Замок Хогвартс, Шотландия, Великобритания. Только сейчас она заметила, что между ними почти не осталось расстояния. Слишком близко для давних друзей и недостаточно для любовников. Считаные сантиметры неопределённости… Не сговариваясь, оба подались навстречу, сокращая их до нуля. Их губы слились в неловком, изучающем друг друга поцелуе, и только звёзды да луна были тому немыми свидетелями… Гермиона провела указательным пальцем по губам. Пытливо. Несколько настороженно. Так, словно касалась их едва ли впервые за все семнадцать лет. Или вовсе не она нарушила их покой? Кто же тогда? Рон?***
Веснушки вспыхнули огненной россыпью, когда солнечной луч коснулся его кожи. Он боязливо покосился в сторону профессора МакГонагалл: та величаво шествовала меж рядами парт. — Гермиона, какой ответ в шестом задании? Сидящая позади Грейнджер отмахнулась, как от назойливой мухи. Быстрый взгляд в сторону профессора, которая (к превеликому счастью для несведущей половины экзаменующихся студентов во главе с Роном Уизли и вящему ужасу Грейнджер и иже с ней) отвлеклась на новенький выпуск Ежедневного пророка. Значит, в запасе у него была ещё одна попытка. — Гермиона, ну же, просто скажи ингредиент. — Он дёрнул её за край рукава, но, не рассчитав, зацепил чернильницу: пузатая баночка опрокинулась, изрыгая содержимое прямиком на исписанный убористым почерком пергамент. Уничтожающий взгляд карих глаз прожёг нерадивого насквозь. — Рон! — взвизгнула она.***
А может быть, Рональд?***
Древесина потрескивала в камине, и всё же проклятые ноябрьские ветра, стремящиеся то ли сотворить из Норы своё пристанище, то ли вовсе подхватить и унести эту нелепую пародию на дом куда-то за пределы разумного, давали о себе знать. Гермиона зябко поёжилась. Вот уже порядка часа она сидела в гостиной с изданием Квентина Тримбла по Защите от Тёмных Искусств, тщетно пытаясь отыскать информацию для эссе. Ещё и этот насморк, так не к месту свалившийся на её голову после состязаний по квиддичу… Вспомнив залитые дождём трибуны болельщиков, она шмыгнула носом. — Возьми, замёрзла же, — пробормотал Рон. На её плечи лёг старый клетчатый плед, вмиг обволакивая простуженное тело ни с чем не сравнимым домашним теплом. Краем глаза Гермиона заметила, как сидящая в кресле миссис Уизли подняла глаза от вязания и почти бесшумно прошептала: «О, Рональд». Мягко, с неподдельной нежностью той, что вмиг осознала, что вчерашний оболтус возмужал и вырос в достойного молодого человека. — Могу принести чай, — он замер, неловко переминаясь с ноги на ногу, — если ты, конечно, хочешь. В горле пересохло. — Спасибо… — и, запнувшись, почему-то прибавила не менее неловкое «Рональд».***
Палец миновал губы, касаясь кончика языка. Левая рука меж тем сжала полушарие груди, в то время как гордость Хогвартса вновь нырнула в омут мыслей. Или же мистер Уизли?***
Это произошло порядка месяца назад, когда Рон забыл в классе свой учебник по Защите от Тёмных Искусств. Такое бывало уже не в первый раз, а если быть более точным, учебники его частенько находили по всему Хогвартсу, причём порою в настолько невообразимых местах, что нашедшим только оставалась гадать, как их хозяин ещё не потерял собственную голову или иную часть тела. В этот раз «повезло» Гермионе. Последнее занятие выпало на послеобеденные часы, поэтому по его окончании класс мигом опустел: студенты поспешили прочь, чтобы с удовольствием сбросить груз усталости в столь редкие для последнего курса свободные часы. Вздохнув, она направилась к выходу: следовало отдать учебник Рону, чтобы он успел подготовиться к завтрашнему занятию. Впрочем, в словах «подготовиться» и «Рон», когда те встречались в одном предложении, Гермиона была уверена не больше, чем в том, что она чистокровная волшебница. В коридоре ей встретились Симус с Дином. Последний тряс перед лицом оппонента каким-то рисунком, что-то увлечённо ему доказывая. — Вы случайно не видели Рона? Симус отмахнулся. — Прошёл минут пять назад. Всё бурчал, что из-за эссе проклятого Снейпа не может третий день в ванную сходить. — И уже обращаясь к Дину, спросил: — Так что ещё эта твоя улучшенная метла может? Гермиона в сердцах ругнулась: чтобы отдать учебник, теперь ей придётся совершить увлекательную прогулку в дальнее крыло, что вовсе не входило в её планы. Впрочем, желание устроить хорошую взбучку Уизли здорово мотивировало. Дверь открылась с лёгким скрипом. Замерев в проходе, она невольно отметила про себя, что ванная комната для студентов мужского пола едва ли уступала ванной старост: начищенный до блеска кафель укрывал просторное помещение светло-зелёной чешуёй плиток, вычурные мраморные умывальники выстроились, подобно гвардейцам, в ряд, напротив же них возвышались миниатюрные копии колонн в греческом стиле, чьи витиеватые «короны» упирались прямиком в высокий потолок. Сама ванна была скрыта от глаз этими самыми колоннами, но наверняка её размеры не уступали обустройству комнаты. Пар, устлавший всё белёсой дымкой, обдал тело приятным теплом. Гермиона убрала прилипшие ко лбу пряди волос и робко позвала: — Рон, ты опять забыл книгу. Ответом ей был шум воды, доносившийся из-за колонн. Гермиона развернулась и уже собиралась уйти, как вдруг шум отчётливо разрезал девичий смешок. — Ну же, малыш Ронни, не стесняйся. Малыш Ронни? Любопытство, как известно, порою подхлёстывает лучше любого кнута, и этот момент явно попадал под данное правило. Стараясь не поскользнуться на влажном от пара полу, Гермиона прокралась к колоннам и, укрывшись за одной из них, нетерпеливо выглянула. Зрелище, открывшееся её глазам, привело мисс Грейнджер одновременно к трём выводам. Первое: ванна нисколечко не уступала своей сестре, размещённой в комнате старост. Второе: Плакса Миртл, судя по её довольной улыбке во все тридцать два призрачных зуба, явно предпочитала библиотекам мужские ванные. И, наконец, третье: чёртова пена, возвышающаяся искристыми клубами над водой, способна была прикрыть лишь нижнюю часть тела парня, расположившегося у бортика, в то время как всё остальное можно было без труда рассмотреть. И этим парнем был Рон. Или же нет? Без гриффиндорской формы, выглядящей неопрятно ввиду постоянной измятости и периодически (хвала Мерлину) незаправленной рубашки, растерянного выражения лица и ещё ряда менее заметных деталей он казался каким-то не таким… Непривычным? Странным? О, или, быть может, привлекательным… Откинув голову на бортик и полуприкрыв глаза, он неподвижно замер, тем самым давая возможность рассмотреть себя: волосы намокли и вместо огненно-рыжего приобрели более благородный медный оттенок, мягкими линиями обрамлявший лицо, черты которого хранили спокойное и несколько меланхоличное выражение. Вода ещё не успела полностью заполнить ванну, отчего тело его оказалось обнажённым. Крепкий торс, влажно поблёскивающий от облаков пены, приобрёл золотистый оттенок в последних лучах солнца, жадно лижущих распаренную кожу алыми языками. Мерно вздымалась грудь. Руки, хоть и не отличающиеся выраженной мускулатурой, но всё же выглядящие достаточно сильными для того, чтобы легко подхватить Гермиону (отчего-то именно эта мысль посетила её сознание), покоились на бортиках. От столь внимательного и, чего греха таить, бесстыдного разглядывания друга Грейнджер отвлекла Плакса Миртл. Заливаясь смехом, она, подобно пресловутому чёрту из табакерки, вынырнула со дна ванны. Рон дёрнулся и едва не соскользнул с головой в воду. — Уходи отсюда, — вскрикнул он не своим голосом и замахал руками, словно отгоняя назойливого комара. — О, мистер Уизли, ну не злитесь, — шутливо заканючил призрак. Совершив какой-то безумный финт хвостами, Миртл заняла противоположный бортик, в точности скопировав позу Рона. — Уйди, дай мне помыться, — проблеял он. — Вот как! — взвизгнула Миртл и взвилась над водой. — Дурнушку Миртл всегда прогоняют, а её… Её почему ты оставил?! Проклятый призрачный палец ткнул прямиков в Гермиону. Охнув, она нырнула за колонну, но всё же недостаточно быстро, чтобы Рон не заметил её.***
Из раздумий её выдернул голос Лаванды Браун. Приторно-сладкий он раздался прямиком в дверях спальни, отчего Гермиона села, нет, подскочила на кровати, залившись краской подобно какой-то нашковидшей первокурснице. И как только эта дрянь так бесшумно поднялась? Неужто кралась? Окинув комнату внимательным взглядом, Лаванда протянула: — Профессор Флитвик попросил позвать тебя. Гермиона кивнула. К её удивлению, она не спешила уходить: наоборот, скрестив руки на груди, принялась пристально рассматривать её, словно на лбу однокурсницы вдруг возникли пропорции снейповских зелий, в которых, увы и ах, бедняжка Браун была столь же потеряна, как декан Слизерина в танцах. — Что-то ещё? — с нажимом спросила Гермиона. — Нет, ничего. Просто не пойму, — театральная пауза, — хотя, знаешь, возьми и посмотри сама. Порывшись в карманах, она извлекла оттуда маленькое зеркальце и брезгливо сунула ей в руки. Гермиона пристально рассмотрела лоб, затем опустила зеркало на уровень глаз. Тёмно-карие, подобно крепкому чаю, именно такому, какой любила заваривать её мать после трудного рабочего дня, слегка изогнутые ресницы, словом, ничего того, что могло бы вынудить отойти Лаванду в самый конец комнаты. Затем взглядом скользнула по носу и наконец опустилась до губ. — Мерлин, — выдохнула Гермиона. Они все были облеплены волдырями. Где-то кожа только начинала багроветь, обозначая место будущего воспаления, местами же заполненные мутноватой жидкостью наросты уже набухли, грозясь вот-вот выплеснуть содержимое наружу. — Мерлин, — ехидно повторила за ней Лаванда.***
Смоченная в травяном настое примочка неприятно зашипела при соприкосновении с губами. Поражённая кожа вмиг отозвалась покалыванием сотен невидимых иголок, чьи острия, казалось, пробили покров в извращённом желании оцарапать черепную коробку. Отзываясь сочувственным взглядом на её сдавленные стоны, мадам Помфри подвела Гермиону к окну. Приподняв примочку, она опять взглянула на губы и удовлетворённо кивнула. Часть волдырей лопнула, и теперь кожа медленно, но верно приступала к регенерации. — Ну вот, уже получше. Будет больно ещё где-то час, а потом пойдёт на спад. К вечеру снова будешь красавицей. От боли, казалось, свело даже челюсть, поэтому всё, что вышло у Гермионы — это благодарно промычать и вернуться на кушетку. — И всё равно я не понимаю, — рассуждала вслух мадам Помфри, расставляя по местам баночки со всевозможными экстрактами и снадобьями, — более тридцати лет проработала в Хогвартсе, но ни разу с таким не сталкивалась. И вот за эти дни уже второй случай. Тебе повезло, девочка, что ты была не первой. До сих пор помню, как кричал Драко, пока я искала способы лечения. — Драко? — От удивления позабыв про боль, Гермиона отдёрнула руку с примочкой и сдавленно охнула: новая порция иголок шквалом обрушилась на истерзанную кожу. — Драко Малфой? У него тоже было такое? Мадам Помфри села на кушетку напротив. — Да, он был тут. Кажется… — она прищурила голубые глаза, пытаясь вспомнить. — Вот, как ты сейчас, сидел на этом же месте прошлым вечером. Сама видишь, лазарет пустой, поэтому я уже собиралась спать, когда его привела мисс Паркинсон. Он от боли ничего не соображал, только кричал и нёс неразбериху о каком-то гобелене. Признаюсь, я за годы работы многое повидала, но с таким столкнулась впервые… Как проклятие, клянусь Мерлином. — Но я видела Драко этим утром на занятиях. Его лицо… губы не выглядели, как мои. На мгновение привычное добродушное выражение лица сменилось лукавым, даже по-ребячески озорным. Гермионе показалось, что мадам Помфри вот-вот улыбнётся, но она быстро вернула себе напускную серьёзность. — Губы? О нет, мисс Грейнджер, не думаю, что вы могли бы увидеть поражённое место. — Тогда что? Запоздало поняв, что сболтнула лишнего, мадам Помфри подскочила и засуетилась у столика, принявшись с чрезмерным интересом рассматривать надписи на бутылочках. — Неважно. Отдыхайте, вам сейчас нужен покой. А я через час сменю примочку. Несмотря на разыгравшееся любопытство, Гермиона оставила попытки разговорить целительницу. Устроившись поудобнее на кушетке, она прикрыла глаза, покачиваясь на блаженных волнах покоя: боль постепенно покидала её, уступая место усталости. Сама того не заметив, уже через несколько минут она забылась сном, где не было места даже самым навязчивым мыслям.***
Профессор Дамблдор помедлил, глядя на пригоршню цветастых драже в правой руке. Какую же? Может, вон ту кричаще-оранжевую, всем видом выдающую в себе апельсиновый вкус? Ну нет, в прошлый раз именно такая конфетка ещё долго отдавала во рту чем-то солоноватым, похожим на требуху. О, или нежно-голубую, как весеннее небо над Хогвартсом. Причмокивая, Альбус уже поднёс её ко рту, но в последний момент передумал и заменил на серую. На мгновение зажмурился, а затем его губы растянулись в довольной улыбке. — Мятная, моя любимая. Она просто прелесть. — И, не оборачиваясь, добавил: — А какую бы выбрали вы, Нарцисса? Колыхнулся воздух. Миссис Малфой вышла из темноты дверного проёма и остановилась позади Дамблдора, скрестив руки. Тёмно-синее платье в пол, украшенное жемчужной брошью, привнесло за собой шлейф из тонких духов и ещё чего-то едва уловимого, походящего то ли на запах пыльных улиц, то ли на аромат нагретых на солнце камней. — Никакие. Никогда не любила Берти Боттс. — Правда? Какая досада, Нарцисса. Вы многое упускаете. Поглядите только на эти изумительные жёлтые драже, как маленькие солнышки. О, или вот эти тёмно-красные. Кажется, у них был вкус лимона… или почек. Нарцисса поджала губы. — Профессор Дамблдор, к вашему сведению, я пришла поговорить. — Правда? — наконец он обернулся, одаривая её удивлённым взглядом. — Что ж, тогда говорите. Она едва сдержалась, чтобы не фыркнуть прямиком в лицо клятому старику, который всем своим видом насмехался над ней. Нельзя. Она ведь пришла сюда ради её мальчика и отчасти Люциуса. Поэтому, одарив Альбуса вежливой улыбкой, она произнесла: — Дело в том, что мне нужна Гермиона Джин Грейнджер.