Седьмой Лорд / Lord Seventh перевод.

Цзин Ци почувствовал, как опора ускользнула из-под его ног и мир вокруг накренился. Всё, что окружало его до этого, заволокло пеленой тумана, такой плотной, что взгляду было не за что уцепиться — его словно отрезало от остального мира громадной завесой. Он почувствовал тяжесть в ногах и невероятную усталость. Казалось, стоило ему отвлечься хоть на миг, и он бы провалился в сон. Странное дело: Седьмой Лорд помнил, что за миг до его погружения в воду Бай Учан смотрел на него холодно и отстраненно, но все же... от прикосновения его пальцев к точке между бровями Цзин Ци необъяснимым образом ощутил тепло. Легенды гласили, что Подземный мир был наполнен холодной энергией Инь, поэтому обычные люди в ожидании скорой смерти традиционно готовили себе толстое хлопковое одеяло, чтобы согреться в загробном мире. Цзин Ци также знал, что, как и другие обитатели Подземного мира, Призрачные Генералы источали могильный холод — их леденящую ауру можно было почувствовать за три чи (1). (1) Три чи — примерно метр. Принимая это во внимание, Седьмой Лорд не мог не задаться вопросом о том, каким образом руки Бай Учана могли оказаться теплыми, но так и не нашел ответа. И все же тихое напутствие и теплое прикосновение генерала за миг до перерождения вызвали у него ощущение, что все идет так, как и должно. Сбитый с толку, Седьмой Лорд подумал: "Неужели все в самом деле должно было пойти именно так?" После этого его разум окончательно затуманился, а глаза перестали размыкаться. Спустя некоторое время, понемногу приходя в себя, Цзин Ци попытался пошевелиться, но тело слушалось его неохотно. Он не знал, сколько времени понадобится на полное восстановление, голова же болела так, будто в череп по одной вонзали иглы. За шестьдесят лет Седьмой Лорд позабыл ощущение собственного физического тела, поэтому, вернувшись в мир живых, с удивлением осознал, насколько оно тяжело в сравнении с бестелесной духовной оболочкой. Он с трудом различил звуки приближающихся и удаляющихся шагов. Кто-то силой открыл ему рот и заставил что-то выпить. Цзин Ци мысленно усмехнулся: "Должно быть, в этой жизни я стал скотиной, раз теперь со мной обращаются как с больной лошадью". Внезапно его вкусовые рецепторы ожили, запоздало передав разуму осознание того, что выпитое было невероятно горьким на вкус — в мгновение на него обрушилась целая палитра неприятных ощущений. Замешкавшись, он позволил новой порции лекарства попасть в свое горло и сильно закашлялся, от чего ему показалось, что его разрывает изнутри. Тем не менее, от этой встряски Цзин Ци взбодрился, и наконец смог открыть глаза. Его взор оставался затуманенным, поэтому Седьмому лорду потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы картина прояснилась. Он обнаружил, что какой-то подросток держит его спину одной рукой, а другой вливает в него лекарство. Заметив, что больной поперхнулся и открыл глаза, парень отложил сосуд с лекарством и принялся хлопать Цзин Ци по спине, позвав кого-то: — Ступайте, скорее позовите лекаря, молодой господин очнулся! От весьма неделикатных хлопков по спине после жестокого кашля Цзин Ци почувствовал себя несчастным и обиженным."Неужели кто-то из моих врагов послал этого засранца пытать меня?", — подумал он. Мальчик всхлипнул и неуклюже утер нос, а затем повернулся к нему и сказал: — Молодой господин, теперь, когда Его Высочество глава Наньнина отошел в мир иной, что мы будем делать, если и с вами что-нибудь случится? Лишь теперь, когда он смог как следует рассмотреть лицо мальчика, Цзин Ци с ужасом осознал, что злой рок настиг его вновь. Это был Пин Ань... Когда его купили на невольничьем рынке, Пин Аню было шесть лет. С того момента он верно служил Цзин Ци до самой смерти. Сейчас он снова стоял перед ним, совсем юный — не больше четырнадцати лет. Глаза молодого слуги были красными — в них стояли с трудом сдерживаемые слезы, а снизу залегли глубокие тени. Жалостливый вид парнишки дополняла сшитая не по размеру одежда, которую можно было без труда обернуть вокруг него еще раз. — Пин... — Цзин Ци открыл было рот, но из пересохшего горла не вылетело ни слова. Ещё недавно он верил, что за сотни лет избавился от тягостных призраков прошлого, но, стоило ему увидеть этого ребенка перед собой, и вся прошлая жизнь отчетливо предстала перед его мысленным взором. А вместе с ней наконец он вспомнил свое прежнее, давно позабытое имя — Цзин Бэйюань. Цзин Бэйюань. Многоликий правитель Наньнина, сплетни и кривотолки о котором продолжались ещё многие годы после его смерти. Цзин Бэйюань, вся жизнь которого была посвящена одному-единственному человеку. Цзин Бэйюань, которому было всего тридцать два года, когда этот самый человек безразлично проводил его в последний путь. Только теперь он внезапно понял, о чем говорил Жнец, намереваясь обменять все свои накопленные силы на “жизнь, в которой у тебя снова будут волосы черного цвета", и почувствовал, что не знает, как следует принять столь щедрый дар. Увидев, что молодой господин оцепенел, Пин Ань грешным делом подумал, что из-за болезни тот лишился рассудка, и принялся трясти его за плечи: — Господин, господин! Пожалуйста, не пугайте меня так, что с вами случилось? — Не дожидаясь ответа, он обернулся к двери. — Почему лекаря ещё нет, скорее… Цзин Ци с трудом поднял руку, чтобы сжать ей ладонь Пин Аня. Для этого ему пришлось приложить все свои силы, ведь его собственное тело весило будто в сто, а то и в тысячу раз больше, чем душа в Подземном мире. Он еще не мог говорить, поэтому просто прищурил глаза и успокаивающе покачал головой. Поняв все без слов, молодой слуга проворно налил чашу воды и, поддерживая его за плечи, помог своему господину напиться. Благодаря заботе Пин Аня, Цзин Ци удалось выдавить из себя пару слов: — Который час? Услышав себя, Седьмой Лорд впал в ступор. Даже охрипший, его голос был слишком нежным и тонким, как у ребенка, еще даже не подростка. Он опустил взгляд на свои руки — они были по-детски маленькими и тонкими, и к тому же мертвенно бледными, как будто болезнь привела к застою ци (2) и прекращению кровообращения. (2) Энергия Ци (气 qì) — "жизненная сила", "жизненная энергия". Следуя китайской мифологии, это жизненно важная энергия, циркулирующая по крови живых существ. Она должна быть сбалансирована и стабильна для правильного функционирования организма. — Господин, сейчас полдень (3). Вы упали в обморок в траурном зале и с тех пор целых два дня пролежали в горячке, не приходя в себя, — губы Пин Аня сжались, он опустил голову и украдкой смахнул выступившие слёзы. — Прекрасная госпожа оставила нас слишком рано, но покойный старший господин… поступил чересчур жестоко, решив последовать за ней. Сейчас мы можем положиться лишь на вас, и если случится что-то ужасное, этому юному рабу останется лишь уйти вместе с вами… (3) Полдень — (申时) это время обезьяны по китайскому зодиаку, оно длится с 15:00 до 17:00. Итак... Цзин Ци вернулся в то время, когда ему было десять, сразу после смерти отца. Он снова посмотрел на свои руки. Несмотря на то, что его тело всё ещё отчаянно требовало отдыха, сам Цзин Ци был не на шутку взбудоражен. Начать все с самого сначала после стольких неудачных перерождений... Его обуревало множество противоречивых чувств, но, вспомнив о Бай Учане, он вновь стал спокоен, словно водная гладь. Жнец повернул время вспять. Пусть Цзин Ци не дано было знать, чем карается подобное нарушение хода вещей, он понимал, что оно не могло так просто сойти Бай Учану с рук. Неужели он был готов уплатить такую огромную цену за то, чтобы исправить совершенную ошибку? Или же чтобы заставить его сгинуть вновь, обреченно следуя своей судьбе? Пин Ань продолжал что-то бормотать и неуклюже пытался уложить Цзин Ци поудобнее, а тот, не обращая на него внимание, углубился в свои размышления. Мысленно вздохнув, он подумал, что Бай Учан был столь скуп на слова не просто так. Похоже, всяк дурак на свой лад с ума сходит… Неужели Бай Учан действительно думал, что, получив вторую попытку, Цзин Ци сможет выбросить воспоминания о прошлом, словно ненужный хлам? Разбитую чашку можно склеить, а разбитое сердце — никогда. Единожды дав трещину, оно уже никогда не станет тем же, что и прежде. Императорский лекарь прибыл довольно быстро. Врач осмотрел пациента с ног до головы, проверил ему пульс, и принялся демонстрировать молодому господину свою значимость, вперемешку сыпля цитатами из медицинских трактатов и прибаутками в духе "Надежда на бога и в болезни подмога". Суть его излияний сводилась к тому, что с Цзин Ци всё в порядке, и для полного выздоровления ему достаточно лишь хорошенько отдохнуть. Как человек, который неподвижно сидел у Камня Трёх Жизней шестьдесят три года, Цзин Ци несомненно обладал недюжинным терпением. Без намека на раздражение он смиренно переносил различные лечебные манипуляции пришедших слуг. К тому моменту, когда его искупали, напоили лечебными отварами и накормили, время было далеко за полночь. Пин Ань отправил всех посторонних за порог, после чего помог господину удобно лечь. Только тогда Цзин Ци мягко спросил: — Ты сказал, что я потерял сознание на два дня, это значит, что завтра будет седьмой день траура по моему отцу (3), ведь так? (3) Седьмой день траура по отцу — в некоторых странах Восточной Азии существует специальный посмертный обряд, проводящийся каждые семь дней в течении семи недель после смерти покойного. Пин Ань на секунду удивился, но затем подумал, что господин просто слишком волнуется, поэтому ответил: — Молодой господин, вам не стоит беспокоиться. Его Величество Император лично взял на себя все заботы о похоронах главы Наньнина. Вчера он посетил поместье, чтобы справиться о вашем здоровье, и просил, чтобы вы не утруждали себя лишними хлопотами и отдыхали как следует. Цзин Ци кивнул и задумчиво уставился на балдахин над головой. Когда Пин Ань уже собирался потушить свечи и оставить господина в уединении, тот внезапно окликнул его: — Постой. Подросток замер на месте и вопросительно посмотрел на господина. Цзин Ци изо всех сил напряг ослабевшие руки и приподнялся на кровати, чтобы внимательно осмотреть комнату и мальчика. По его подсчетам, четырнадцатилетие Пин Аня было не за горами. Он заметно вырос, но его круглое лицо, с припухшим носом и глазами на мокром месте, все еще выглядело по-детски мягким и наивным. Юный слуга с детства был неуклюж, и теперь, когда он начал быстро расти, казалось, что его долговязые конечности опережают его самого на два шага. Вдобавок к этому, ему всю жизнь не хватало проницательности. «Тем не менее, — подумал Цзин Ци, — этот дурачок был одним из тех немногих, кто всегда был со мной искренен». Пин Ань всегда немного гнусавил, в детстве он очень часто плакал, будто плавая в слезах, от чего его круглое лицо всегда казалось обиженным. Тем не менее, когда на седьмой день траура по почившему Главе Наньнина Его Величество Император заберет Цзин Ци во дворец, именно Пин Аню придётся взять на себя обязанности по содержанию поместья… мальчишке придется повзрослеть почти что за ночь. Нынешний управляющий Наньнина уже слишком стар, поэтому все дела поместья, большие и малые, внешние и внутренние, лягут на плечи Пин Аня. Цзин Ци вперил в слугу задумчивый взгляд. Всю свою жизнь Пин Ань посвятил поместью, а ведь управлять обезлюдевшим дворцом было отнюдь не просто, но именно Цзин Ци довел его до разорения. Заметив сложное выражение лица своего господина, Пин Ань подумал, что тот всё еще слишком слаб после болезни. Улыбнувшись, он мягко сказал: — Господин, если вы будете спать со светом, это может навредить вашему здоровью. Вам не стоит бояться темноты, ведь этот слуга всегда будет рядом с вами. Вы в любое время сможете позвать меня, если вам что-нибудь понадобится. — С каких пор мой голос способен возвращать к жизни мертвых поросят? Пин Ань в непонимании уставился на молодого господина, а потом, поняв, что тот высмеивает его, покраснел и забормотал: — Нет, н-ну... я ведь, этот слуга ведь... всё ещё дышит, так что... б-будьте уверены… Цзин Ци тихо рассмеялся, напряженность оставила его лицо, а уголки губ приподнялись в полуулыбке. Казалось, глаза его увлажнились, но, даже присмотревшись повнимательнее, нельзя было сказать это наверняка. Пин Ань подумал, что в этот момент его молодого господина можно было сравнить с пожилым управляющим их поместья, которому недавно исполнилось пятьдесят лет. Оба они, улыбаясь, выглядели одновременно обремененными многими заботами и рассеянными, словно им приходилось думать сразу о многом, при этом в улыбке их раздражение сочеталось с удовлетворением. Неужели так может улыбаться ребёнок? Пин Ань в ужасе подскочил к постели больного, чтобы проверить его лоб, подумав, что у Цзин Ци поднялся жар и он бредит. — Господин, вам нехорошо? Должен ли я... должен ли ваш покорный слуга вновь пригласить к вам лекаря? Цзин Ци покачал головой и опустил глаза. Ничего не ответив, он позволил подростку снова помочь ему улечься. Пин Ань укрыл его одеялом и собирался уйти к себе в комнату, когда вдруг оказался в объятьях детских рук, услышав за спиной голос господина: — Всё хорошо, Пин Ань, теперь я буду рядом. И неожиданно в тонком мальчишечьем голосе прозвучало столько нежности и заботы, что у Пин Аня снова засвербело в носу от слез. Цзин Ци улыбнулся и отвернулся к стене: — Давай ляжем спать пораньше. Свет погас и все вокруг стихло. Возможно, из-за того, что он слишком долго был без сознания, Цзин Ци не спалось. Он неподвижно лежал на спине и рассматривал полог кровати в тонком луче лунного света, проникающем через окно. Спустя мгновение он услышал через стену храп Пин Аня, настолько похожий на хрюканье, что он не смог удержаться от смеха. За семь перерождений он успел вдоволь поразмышлять об огромном множестве вещей, в том числе о Хэ Ляньи, Пин Ане и о таком родном, но пустынном поместье Наньнин. Почему он был так привязан к Хэ Ляньи? Он не мог понять этого многие годы, но теперь, стоило ему лишь пошире открыть глаза, и загадка исчезла сама собой. Покойный хозяин поместья, глава Наньнина, Цзин Ляньюй, первое имя которого было Минчжи (4), был глупцом, и его сын перенял эту глупость в полной мере. Как говорится, яблочко от яблоньки недалеко падает: оба они всегда были слепцами, не способными отличить правду от лжи даже тогда, когда все было очевидно, зато с каким-то самоубийственным рвением ввязывались в явно сомнительные дела. (4) Минчжи — 明哲 (míngzhì) означает «разумный». Они ставили в центр своего существования одного человека и не заботились ни о чем другом, даже не подозревая, что уже ступили на дорогу, неуклонно ведущую к разбитому сердцу. Все говорили, что после смерти жены покойному главе поместья будто вырезали душу. По счастью, Его Величество Император тепло относился к своему двоюродному брату, Цзин Минчжи, и взял его сына во дворец, сделав его соучеником своих сыновей. Когда Цзин Бэйюаню исполнилось десять, его одержимый смертью отец наконец достиг своей цели и умер, оставив сына и поместье влачить свое существование в бренном мире. Мир велик, но под этими бескрайними небесами у Седьмого Лорда так и не появилось места, которое он мог бы назвать своим домом, и лишь подле Хэ Ляньи он не чувствовал себя потерянным. Тогда, триста лет назад, он был абсолютно уверен, что Хэ Ляньи является воплощением всех его устремлений, и, что бы ни случилось, ему нужно держаться за наследного принца как за последнюю опору. Цзин Бэйюань тогда был готов принять любую смерть, если бы Хэ Ляньи был рядом. В те времена упрямством он мог соперничать с собственным отцом, а слабоумием и отвагой — с Бай Учаном. Тогда для него существовал лишь один человек, и к другим, будь то Пин Ань или кто-то из его друзей, он не проявлял ни малейшего внимания или участия. Слушая мерный храп слуги, Цзин Ци почувствовал себя самым неблагодарным человеком на свете и подумал, что все страдания его прошлых жизней вполне могли оказаться расплатой за его безразличие к тем, кто желал ему исключительно добра. Спустя какое-то время Цзин Ци всё же смог заснуть. Но так как он то просыпался, то снова засыпал, полноценным сном его пребывание в кровати назвать было сложно — ему казалось, что его жарят в печи, так что его кости стали плавиться и сочиться уксусом. Краем сознания Цзин Ци понимал, что его снова лихорадит, но это означало, что вскоре он почувствует себя лучше, поэтому решил перетерпеть ночь и не беспокоить Пин Аня. Завернувшись в одеяло с головой, Цзин Ци боролся с жаром и истекал потом. Сквозь забытье до него донесся какой-то резкий звук, как будто что-то упало и разбилось. "Бедняга Пин Ань и дня не может прожить, ничего не сломав", — лениво подумал Цзин Ци, и решил не открывать глаза. В этот момент чья-то ледяная рука прижалась к его лбу, принося невероятное облегчение, после чего он услышал, как кто-то с возмущением произнес: — Он весь горит — это ты так выполняешь свои обязанности?! Если вы сейчас же не притащите лекаря... В тот же миг Цзин Ци искренне подумал, что предпочел бы сгореть дотла в огне лихорадки.