В этот период своей первой жизни Цзин Ци был лишь ребенком, только что лишившимся отца. Впервые ощутив на себе всю тяжесть жизни, страшась неопределенного будущего, он глубоко страдал и не знал, как справиться с потерей, поэтому тяжело заболел: до такой степени, что не смог лично позаботиться о траурной церемонии для родителя и пропустил тогда столь редкий визит главнокомандующего.
Старшего принца и Фэн Юаньцзи связывала многолетняя дружба, к тому же последний был не из тех, кто ограничивал себя общепринятым этикетом, поэтому, узнав о смерти Цзин Ляньюя, он, несмотря на ночное время, пришел совершить церемонию поклонения. В этом его поступке читалась подлинная искренность, которой осталось ничтожно мало в полном обмана мире.
Кто бы мог подумать, что в этой жизни Цзин Ци все же удастся в последний раз повидаться со стариком до его отъезда из столицы.
На вопрос генерала мальчик простодушно улыбнулся:
— Я ведь соученик (1) наследного принца. Теперь, когда Его Высочество начал участвовать в государственных делах, некоторые новости доходят до меня быстрее, чем до других.
(1) Соученик наследного принца — (侍读) в данном контексте это официальный титул человека, который помогает принцам и посещает занятия вместе с ним.
Фэн Юаньцзи в ответ горько усмехнулся; этот сильный, волевой человек старался не выказывать перед ребенком возмущение и гнев, что вызвали у него эти слова, но все его усилия оказались тщетны, поэтому он предпочел отвернуться и сделать вид, что рассматривает ночное небо за окном траурного зала. Спустя некоторое время генерал справился с обуревавшими его чувствами и, стараясь и дальше сохранять внешнее спокойствие, прошептал:
— Даже ты знаешь, но тот, кого это больше всего касается... и слушать не желает.
В полночь я сидел перед Императором, но вместо разговора о людях тот вопрошал о чертях и духах (2).
(2) Адаптация двух строк из стихотворения «Цзя И» авторства Ли Шанъиня. Там сановник Цзя И был сослан в ссылку из-за придворных интриг, а его совет Императору был проигнорирован. В нашем контексте это опять же означает то, что Императора интересует всё, кроме собственной страны и народа.
Брови Цзин Ци взлетели вверх, но прежде чем он успел что-либо спросить, Фэн Юаньцзи повернулся к нему и сказал еще тише, чем раньше:
— Мне не следовало произносить этих слов. Тебе лучше сделать вид, что ты ничего не слышал. Понял?
На стенах зала плясали тени от пламени белых траурных фонарей, в жаровне догорали ритуальные деньги. Лицо мальчика также пылало — откуда-то взявшимся негодованием, но он спокойно сидел, а его прекрасные, глубокие глаза смотрели так, будто он знал всё на свете. Фэн Юаньцзи относился к нему как к собственному сыну, поэтому не мог не смягчиться. Теперь, когда Цзин Минчжи покинул этот мир, а сам генерал должен был отправиться в Южный Синьцзян (3) не зная, вернётся ли живым, этот мальчик, сидящий в похоронных одеждах посреди большого траурного зала, в его глазах выглядел символом бесконечного одиночества.
(3) Синьцзян-Уйгурский автономный округ — самый большой регион Китая.
Голос его потеплел, но в нём сквозило беспокойство:
— Его Величество Император приказал мне подавить восстание в Южном Синьцзяне. Эта поездка... боюсь, она будет несколько утомительна. Прошу, береги себя, пока меня не будет, — он выдержал небольшую паузу и добавил с ещё большим беспокойством: — я знаю, что вы с наследным принцем с детства росли вместе, и он хороший человек, но...
Хоть Фэн Юаньцзи и не был силен в науках, он долгие годы занимался государственными делами. Цзин Ци понял его опасения без лишних слов. Какими бы способами Император ни пытался поддерживать иллюзию полноты жизненных сил и расцвета красоты, излишества не могли не сказаться на здоровье тела правителя. Два принца уже сражались за будущий престол, да и официального наследника не стоило сбрасывать со счетов. Никто не знал, кому удастся отвоевать право стать следующим императором, и опытный царедворец справедливо опасался, что его воспитанник окажется втянут в горнило этой междоусобицы.
Цзин Ци горько усмехнулся, бросая новую кипу ритуальных денег в жаровню.
— Я всего лишь юный глава поместья, молодой бездельник с плохой репутацией, который может опираться лишь на тени своих славных предков. Порой мне удавалось ненадолго развлечь высокопоставленных сановников, которые любят детей, но и они ставят меня не выше "Господина Придворного Цензора" (4) из покоев Его Величества. Кто же бросит свой взгляд в мою сторону? Вы слишком беспокоитесь, генерал.
(4) "Придворный Цензор" — в оригинале "督察御史" (Dūchá yùshǐ) — инспектор Цензор. Предполагаем, что попугаю была “отведена” роль одного из Дяньчжун шиюйши (кит. 殿中侍御史; Внутридворцовый державный наблюдатель-служитель): в чиновничьей иерархии это 7-й низший сопровождающий ранг. Подробнее о их роли и иронии в поступке — в конце главы.
"Господин Придворный Цензор" был одним из породистых попугаев (5), любимцем Его Величества. Птица прославилась тем, что постоянно бранилась на посещавших императорский кабинет чиновников, не обделяя ни гражданских, ни военных, чем изрядно веселила весь двор.
(5) Породистый попугай — в оригинале "майна" — китайский скворец — это вид скворцов рода Acridotheres, известных способностью к звукоподражанию в т.ч. человеческой речи. В Китае эту птицу иногда называют разными другими именами: попугай, хангао, лебедь, китайская хохлатая майна, чэньсянская цветная майна и др.
Выслушав ироничную тираду Цзин Ци, Фэн Юаньцзи подумал:
"Как в голове ребёнка могут родиться настолько горькие мысли?".
Генерал внимательно посмотрел на улыбчивое лицо мальчика, всё еще примерно сидящего с ровной спиной перед жаровней. Выражение этого лица, столь непринужденно-уверенное и таинственное, никак не вязалось с его возрастом.
Цзин Ци закончил:
— Поэтому со мной всё будет в порядке. Но вы ведь лучше других знаете, что война на юге Сяньцзяна непременно повлечёт за собой сотни тысяч смертей?
Фэн Юаньцзи вздрогнул от подобной прямоты и спросил:
— Отчего такие мысли?
— Южный Синьцзян, конечно, всего лишь небольшая часть суши на севере. Но с тех пор, как Великий Основатель объединил девять провинций (6), создав единое государство, этот кусок земли был подобен рыбьей кости, застрявшей в горле. Покойный Император дважды затевал военный поход, приказывая северным варварам склониться перед ним, но так и не смог добиться покорности южной области Синьцзяна — Нанцзян (7). Этот регион опасен и непредсказуем, к тому же сложен для продвижения войск, поэтому важно понимать, что наши солдаты не смогут быстро приспособиться к новым условиям ведения боя. Не говоря уж…
(6)Великий Основатель Объединил девять провинций — в контексте нашей истории под Великим Основателем стоит понимать основателя правящей династии, который вновь объединил под своей властью Девять провинций, служащих образным обозначением всей исконной территории Китая (которая значительно меньше территории нынешнего Китая).
(7) В китайском варианте стоит Наньчжоу (南州; nán zhōu) — дословно "южная провинция", т.е. южный Синьцзян (Синьцзян Наньчжоу) это Наньцзян. Синьцзян находится на севере империи, и южная часть Синьцзяна — Наньцзян.
В этом уроке истории не было нужды. Фэн Юаньцзи, получив приказ, уже знал, что его судьба предрешена, но никак не ожидал, что Бэйюань так открыто укажет на это. Прервав размышления подопечного, генерал спросил:
— Кто научил тебя таким вещам?
Цзин Ци, не колеблясь, произнёс случайное имя, выуженное из памяти:
— Великий наставник (8) Чжоу.
(8) Великий Наставник — титул учителя наследного принца.
Фэн Юаньцзи покачал головой. Хоть в имя наставника Чжоу Цзыи (9) и входило слово "незаурядный", его ум не отличался особой гибкостью. Стоило этому высокомерному педанту открыть рот, как из него сыпались цитаты мудрецов, лишь отдаленно подходящие к случаю, и он уж точно не стал бы говорить о государственных делах с десятилетним ребёнком. К тому же, этот книжный червь не видел ничего дальше собственного носа, он был попросту не способен обладать таким всеобъемлющим пониманием принципов ведения войны.
(9) Чжоу Цзыи — 自逸(zì yì), в китайском оригинале идет отсылка к выражению 飘逸 (piāo yì) - возвышенный, одухотворённый; незаурядный.
Мальчик улыбался и молчал, но теперь генералу захотелось послушать, что ещё у него на уме:
— Продолжай.
Вместо этого Цзин Ци с трудом поднялся с колен, голова ещё немного кружилась, и ему пришлось приложить усилия, чтобы выпрямиться. Он подошел к дверям траурного зала, плотно задвинул их, а затем сел обратно на прежнее место и глубоко вздохнул, как будто только что выполнил тяжелую работу. После недолгих раздумий он тихо заговорил:
— Его Величество кажется несдержанным в своей страсти к расточительству, однако он явно осознает это и сам…
Его прервал гневный голос Фэн Юаньцзи:
— Выражаясь столь непочтительно об Императоре, ты совершаешь величайшее преступление! Какая наглость!
Цзин Ци мягко похлопал наставника по плечу, охлаждая его пыл. Всколыхнувшиеся длинные рукава его белоснежных траурных одежд повеяли прохладой. Резкий тон генерала, казалось, не произвел на мальчика никакого впечатления, будто он заранее ожидал подобной реакции на свои слова.
— Осознавая свою репутацию, Его Величество пытается достичь хоть каких-то успехов, чтобы войти в хроники как правитель, который чего-то добился, защищая свою страну. Этот Бэйюань доверяет вам, ведь вы ему не чужой человек, поэтому будет откровенен: есть люди, которые давно метят на ваше место, главнокомандующий. Вы несокрушимы, как скала, не поддаетесь уговорам, и при этом полностью контролируете армию, что и у Сына Неба (10) неизбежно вызывает определенные опасения. Эти люди найдут предлог, чтобы угодить Его Величеству и при удобном случае избавиться от вас. Неужели и в этом я ошибся?
(10) Сын Неба — титул Императора. Также использовались такие варианты, как "Его Величество", "Государь", "Повелитель", "Великий Дракон", "Божественный Сын", "Владыка десяти тысяч лет" и другие.
Фэн Юаньцзи молчал. Вздохнув, Цзин Ци запоздало решил изобразить подобающую его возрасту скромность:
— Этот несмышленый ребёнок не должен был выражаться столь непочтительно, но… — его длинные ресницы изящно приподнялись, взгляд на мгновение стал острым, а губы изогнулись в усмешке, — уважаемый главнокомандующий, вам, несомненно, безразлично собственное благополучие, но неужели вы собираетесь безучастно смотреть на то, как Император, попав под влияние подлых ничтожеств, своими руками разрушает Великую стену?
Фэн Юаньцзи мрачно разглядывал его с непроницаемым выражением лица. Опустив глаза, он тихо вздохнул.
— Ты ведь еще ребенок, почему тебя так волнуют взрослые дела?
— Если страна будет в процветании, люди в безопасности, ветер в гармонии, а дождь в разумных пределах, я почту за счастье оставаться ребёнком до конца своих дней.
От этих слов на душе у Фэн Юаньцзи заскребли кошки и он не стал отвечать, а вместо этого спросил:
— И что же я, по-твоему, должен сделать?
Цзин Ци собирался ответить, но генерал остановил его жестом руки.
— Нет, я передумал, не отвечай, — медленно сказал Фэн Юаньцзи, пристально смотря на него. — Бэйюань, лицом ты копия своей матери, лишь глаза достались тебе от Минчжи. Но характером ты разительно отличаешься от них обоих.
Генерал встал, убрал руки за спину, после чего посмотрел на стоявшего на коленях мальчика. Тот ещё даже не достиг юношеского возраста, а из-за этой трагедии его тело стало совсем худым. Черты лица Цзин Бэйюаня были мягкими и изящными, как у девушки, однако его осанка говорила о непоколебимой уверенности и твердости духа. Глядя на него, генерал чувствовал, что ведёт беседу скорее со сверстником, нежели с ребёнком, но это была лишь необъяснимая иллюзия. Фэн Юаньцзи был абсолютно уверен, что смышленость и осведомленность Цзин Бэйюаня объясняется исключительно тем, что он вырос в среде постоянных придворных интриг. Набравшись решимости, генерал произнёс:
— Я бы предпочел сказать тебе это через несколько лет, но, похоже, потом будет уже слишком поздно. Надеюсь, ты поймешь, но если ты окажешься не в силах
принять мои слова, я не смогу тебя заставить, — он сделал небольшую паузу, думая, как лучше выразиться. — Когда-то я был против того, чтобы тебя воспитывали при дворе, но Минчжи... твой отец уже тогда потерял рассудок, поэтому он больше не мог о тебе заботиться. Кроме того, ты был постоянным напоминанием о его покойной супруге, поэтому если бы ты остался с ним, ему бы стало только хуже. Я хотел взять тебя под свою опеку, но... в конце концов, этот генерал является лишь малообразованным человеком, чей кругозор ограничен военной сферой. Тебе было меньше года, и я боялся, что не смогу воспитывать благородного наследника поместья Наньнин, только наврежу. Поэтому я отказался от этой идеи и молча наблюдал за тем, как ты растёшь.
Нечасто обычно импульсивный Фэн Юаньцзи говорил так терпеливо и так много. Цзин Ци внезапно с грустью осознал, что ни в прошлой, ни в этой жизни не успел узнать его поближе, прежде чем генерала настигла преждевременная смерть. Между тем, наставник продолжал:
— Но, видимо, я никогда не увижу тот день, когда ты станешь совсем взрослым, — Фэн Юаньцзи с горечью улыбнулся. В следующую секунду он посуровел, собираясь остаться в памяти Цзин Ци примерным старшим и давая последние наставления. — Ты воспитан в роскоши и под опекой многих женщин, но не забывай, что, прежде всего, ты — благородный муж! (11)
(11) Конфуций писал: "Благородный муж всегда думает о добродетели; простолюдин думает об удобстве".
Цзин Ци остолбенел... это еще откуда взялось?
Фэн Юаньцзи повернулся, глаза его сверкали:
— Цзин Бэйюань, запомни: в этом мире человек должен искать не славы и чинов, а великой силы; не красивой жизни и богатства, а права не иметь сожалений ни в нынешнем воплощении, ни в посмертии! Я, Фэн Юаньцзи, главнокомандующий западных земель на императорской службе, оказываю сопротивление внешним врагам, усмиряю внутренние раздоры, охраняю проходы у границ нашего государства и подавляю мятежи. Подлые интриги, предательские уловки и гнусные оскорбления, которые так в чести при дворе, ха — всё это ниже меня!
Каждое его слово с грохотом оседало на землю в тишине траурного зала, Цзин Ци ничего не отвечал. Долгое время в холодном помещении слышалось лишь потрескивание остатков бумажных денег в жаровне, а эти двое — высокий статный мужчина и мальчик на коленях — хранили молчание.
Вернувшись к разговору, Цзин Ци задумчиво произнёс:
— Твердое дерево легче сломать, генерал.
— Лучше сломаться, чем прогнуться, — усмехнулся Фэн Юаньцзи.
Цзин Ци понял, что в реальности человек стоявший напротив него оказался еще более достойным, чем он запомнил по своей первой жизни.
Он всегда был упрям и никто не мог переубедить его; он был глух к советам и не воспринимал чужих суждений. Если его путь ведет в преисподнюю (12), он вступит в ее тьму без колебаний; если необходимо прошибить южную стену (13), он не повернет назад; и даже если увидит гроб, он не станет лить слез. Непрошибаемый… как белый фаянс в отхожем месте (14). Но он же как никто другой соответствовал словам "верен до последнего".
(12) В оригинале "Желтый источник" — та же Река Забвения, в которую погружаются мертвые перед перерождением в новом теле.
(13) Южная стена — здесь, очевидно, имеется в виду, что генерал не отказался от похода в Южный Синьцзян, где ему грозила верная смерть. Стена здесь — как преграда, которую надо пробить, чтобы расширить границы Империи. Ранее в схожем значении (о Великой стене, как об Империи) о стене уже говорил Цзин Ци, когда отговаривал генерала от поездки.
(14) Белый фаянс в отхожем месте — "茅坑 里的一块臭石头" (Máokēng lǐ de yīkuài chòu shítou) — дословно "вонючий камень в уборной". Имеется в виду каменный или плиточный пол в уборной, вонючий и твердый. Обр. твердолобый, своевольный, упрямый.
"Герои остаются героями до самого конца", — Цзин Ци мысленно посмеялся над собой. Он не хотел навсегда прощаться с таким исключительным человеком, поэтому и позволил себе выйти за рамки приличий, но все оказалось напрасным.
Фэн Юаньцзи тяжело вздохнул, выражение его лица снова смягчилось. Его большие крепкие ладони потянулись, чтобы взъерошить волосы Цзин Ци.
— Ты еще так молод, не учись у этих людей…
"Не учиться… чему? — Фэн Юаньцзи не знал, как продолжить. —
Страсти к интригам и расчетливости, ибо "дурные люди творят дурные дела"?"
В конце концов... этот ребёнок был вовсе на него не похож.
— Генерал, — голос мальчика вернул его в реальность и Фэн Юаньцзи почувствовал, как на сердце у него становится теплее. Затем он снова вернулся к своим мыслям. В подобном юном возрасте самым необходимым было бы научиться отличать верность от предательства и добродетель от обмана, но этот ребёнок и так слишком много думает. А ещё... совсем чуть-чуть, в глубине души генерал хотел, чтобы его слова, сказанные сегодня, остались в памяти мальчика как последнее воспоминание и наставление.
Цзин Ци пришлось признаться себе, что ему и Великому генералу Фэн Юаньцзи суждено идти совсем разными путями. Проглотив то, что собирался сказать, он смог прошептать лишь тихое напутствие:
— Генерал, дорога в Южный Синьцзян далека и трудна, прошу, позаботьтесь о себе.
***
Нынешняя ситуация в стране была нестабильной. Люди не замечали, да и не хотели видеть признаки надвигающейся беды. Ни некомпетентный правитель, ни бесполезные чиновники были не в состоянии остановить наступающий на пятки хаос, а Цзин Ци, даже переродившись и зная все наперед, был ребёнком и никак не мог повлиять на ход событий. Хоть он и обладал титулом "Правитель Наньнина", но сделать мог немногим больше, чем марионетка в расшитых золотом одеждах.
Совсем беспомощный...
Он не смог остановить генерала, сломя голову летевшего к своей смерти, как тогда он может спасти Великую Империю, находящуюся в цуне от своего краха?
Фэн Юаньцзи не подвёл. В конце того же года столицы достигли вести о выдающейся победе в Наньцзяне. Великий шаман, правитель покорённой области, просил о мирном соглашении и предложил своего наследника в заложники в качестве гаранта. Во всей стране объявили большое празднование.
Триумфальный исход — если бы не одно "но": смерть Великого Главнокомандующего, генерала Фэн Юаньцзи, а также почти всех, кто отправился в бой вместе с ним — от армии из четырехсот тысяч опытных бойцов после похода в Наньцзян не осталось почти ничего.
Однако для человека, сидящего на самом дорогом золотом троне в мире посреди Великого зала в огромном дворце, это был лишь досадный эпизод, такая мелочь не могла омрачить его славную победу. Один генерал и четыреста тысяч человеческих жизней были справедливой платой за то, чтобы попасть в исторические хроники с репутацией императора-военачальника. Кроме того, никто больше не осмеливался снисходительно критиковать или упоминать о его недостатках, поэтому с каждым днём он становился все более расслабленным и довольным собой.
А ещё более довольным, чем Император, казался первый принц Хэ Ляньчжао, которому, наконец, подвернулся шанс взять в свои руки управление несокрушимой имперской армией.
Приближался Новый год, повсюду царила предпраздничная суета.
Говорят, что, даже мертвая многоножка стоит на ногах (15).
(15) Обр. "Даже после смерти великий человек не утрачивает своего влияния".
Но также говорят, что даже стена длиной в тысячу ли может пасть, подточенная муравьями.
Не внешние силы породили хаос — гниение началось с сердцевины.
Зима в тот год была особенно холодной, но в столице империи, как обычно, продолжались увеселения с плясками и песнями.
***
Дополнения Переводчика:
(2) В полночь я сидел перед Императором, но вместо разговора о людях, тот вопрошал о чертях и духах — перевод произведения можно почитать по ссылке: https://lib.liim.ru/creations/l-106/l-106-06.html.
(4) "Придворный Цензор" — в оригинале "督察御史" (Dūchá yùshǐ) — инспектор Цензор. Предполагаем, что попугаю была “отведена” роль одного из Дяньчжун шиюйши (кит. 殿中侍御史; Внутридворцовый державный наблюдатель-служитель): в чиновничьей иерархии это 7-й низший сопровождающий ранг. Эти чиновники отвечали за соблюдение придворного церемониала императорских аудиенций и других мероприятий, следили за войсками гарнизона столицы и округов, проверяли подачу обеда чиновникам во время аудиенций, принимали участие в инспекциях.
Отметим, что Господин Великий Надзиратель постоянно бранился на чиновников, что указывает на то, что император был не лишен иронии, поскольку вся система Цензората была органом надзора за чиновничеством и судопроизводством, подчинявшейся императору.
(6) Великий Основатель Объединил девять регионов — согласно легендам, девять провинций были впервые выделены мифическим государем Юем Великим в 2278 году до н. э. по поручению императора. По наиболее распространенной версии, Девять провинций включают в себя Цзичжоу (冀州), Яньчжоу (阿州), Цинчжоу (靑州), Сюйчжоу (徐州), Янчжоу (阳州), Цзинчжоу (景州), Ючжоу (江州), Лянчжоу (梁州) и Юнчжоу.(雍州) — иероглиф 州 в названии всех этих провинций означает область. Тем не менее, более древние источники не упоминают Девять провинций, поэтому ученые считают легенду об объединении провинций Юем Великим недостоверной.
