Седьмой Лорд / Lord Seventh перевод.

Недавнее прибытие У Си в столицу прогремело как гром, вызвав невероятное количество сплетен, хотя после шокирующего инцидента с его участием на приёме в императорском дворце он больше не сделал ничего такого, что преступило бы границы приличий. Пока он оставался во временных жилищах, он был тише воды, ниже травы. Поместье для заложников Южного Синьцзяна было достроено только спустя полгода, и неясно, намеренно или нет, но это здание расположилось прямиком за поместьем Наньнин. Само собой, это не соответствовало этикету и общепринятым нормам, но никому не было до этого дела, ведь министр Цзянь Сыцзун, который внимательно следил за подобными мелочами и ежедневно использовал слово "Неприемлемо!", был в эпицентре скандала из-за главной роли в происшествии полугодовалой давности. У Си, ведущий уединенный образ жизни, ничего об этом не знал, в отличие от Цзин Ци, который тоже практически не покидал поместье, но прекрасно разбирался во всех тонкостях придворной суеты. И хотя Юный Шаман жил тихо и скромно, нашлось немало людей, которые хотели воспользоваться ситуацией. Если бы все те, кто искренне желает Дацину беспорядков и хаоса, выстроились в один ряд, то они смогли бы образовать несколько кругов вокруг огромной и величественной столицы. Были те, кто осуждал министра Цзянь Сыцзуна, порицая буквально за все: начиная от его поведения на церемонии и заканчивая его тайными связями с женатым мужчиной. Не обошли стороной и самого этого "женатого мужчину": после того, как ярость оскорбленного чиновника на злополучном банкете вышла за рамки приличия, закон стал ему не писан; он тотчас перестал признавать как отца, так и Императора, намеревался восстать против государства и вынашивал множество иных коварных замыслов. Жалобы и осуждения фракции первого принца накапливались, как вода в луже. Так же было место и тем, кто оставался на стороне Цзянь Сыцзуна, во всеуслышание осуждая чёрную магию и колдовство Юного Шамана, критикуя и порицая его на все лады, начиная с того, что он порочил благородную знать, и заканчивая всяческими народными нелепицами о бессмертном совершенствовании и даосской (1) культивации. Все знали, что самым приближённым лицом второго принца Хэ Ляньци был даосский священник по фамилии Ли. Небо мгновенно заволокли мрачные тучи злодейства, колдовства и преступлений. Императорский стол был переполнен жалобами, практически разваливаясь на части под их тяжестью. (1) Даосская культивация (修炼) — совершенствование тела, духа, здоровья и могущества путём медитаций и боевых тренировок. «Даосская» происходит от названия учения — «Даосизм». Даосизм — это традиционное китайское учение о «Дао» (道; оно же «суть вещей»), содержащее в себе религию и философию, основанное древнекитайским мудрецом Лао-цзы. Несмотря на витающий во дворце тёмный дух гнилых и подлых намерений, жизнь беззаботных детей протекала довольно быстро. Юноши росли не по дням, а по часам, будто их растягивали, как резину. Не пренебрегая учёбой и собственными мыслями, эти полгода пролетели для них со скоростью молнии. Хоть У Си и жил рядом с Цзин Ци, пересекались они крайне редко. Юного Шамана инстинктивно отталкивал один лишь вид этого симпатичного и утончённого подростка. Его постоянно преследовало ощущение, что за отработанной улыбкой главы поместья скрывается что-то ещё — что-то такое, чего он, наверное, никогда не поймёт. До переезда в столицу он никогда не сталкивался с жителями Центральных Равнин, поэтому не знал, какими они должны быть. Он просто думал, что поведение величественного первого принца, который призывал всех к убийству в главном зале, было здесь нормой, как и оскорбительные слова Императора, который сам не знал, что вещает. Даже таинственный господин Чэнь, вечно витающий в облаках, был вполне нормальным человеком в глазах У Си по его собственному представлению о поведении жителей Дацина. Но никто из этих людей не был похож на главу поместья Наньнин, от которого у Юного Шамана волосы на затылке вставали дыбом. Ему казалось, что лицо этого Цзин Бэйюаня круглый год было скрыто невидимой туманной вуалью и никогда не выражало чего-то определённого; даже при ближайшем рассмотрении нельзя было бы разобрать на нём ясную и понятную эмоцию, которая не сменилась бы в тот же миг. У Си нутром чувствовал, что этот глава Наньнина слишком сильно отличается от всех его ровесников; он казался монстром, прожившим уже сотни лет. Истинные мысли и эмоции в глазах этого юноши были тщательно сокрыты ото всех, и никто не смог бы сказать, были ли замыслы в его голове праведными или же отнюдь нет. В четыре года дети Южного Синьцзяна обучались основным навыкам лесной охоты и мастерству первой помощи от всевозможных ядов. В семь они уже могли охотиться в группах наравне со старшими, а к десяти — выживать в горных условиях Синьцзяна в одиночку. В столь юном возрасте они с легкостью могли распознать зверя для охоты по порыву ветра, видели нрав лисы сквозь самую лучшую её попытку скрыть свою кровожадность и инстинктивно знали, где таится опасность. И прямо сейчас все его инстинкты говорили У Си держаться подальше от этого юноши, Цзин Бэйюаня. Сам же Цзин Ци, который в таких вещах как человеческие отношения полагался исключительно на волю судьбы, оставался невозмутим. Он чувствовал, что его хорошие отношения с этим ребенком не задались с самого начала, поэтому ему не стоит беспокоить его. Лишь изредка это всё же случалось, когда Хэ Ляньи силком вытаскивал Цзин Ци на прогулки и дарил ему разные подарки — игрушки волчат или зайчат, тогда Цзин Ци поручал Пин Аню отослать всё это в поместье У Си. Таким образом, четыре года пролетели в мгновение ока, и всё это время Цзин Ци хоть и примерно, но был в курсе того, чем занимались люди из поместья заложников. Та небольшая шалость с Цзянь Сыцзуном на приёме, которая все еще изредка всплывала в памяти людей, сделала У Си жемчужиной в глазах принца Хэ Ляньци. Только вот незадача, У Си был из рода упёртых ослов, как и все его воины, патрулирующие у каждых ворот и всякой двери. Если они решили, что вы рожей не вышли, то путь внутрь поместья вам закрыт. Они захлопнут ворота, плюнут фразой "господин не принимает посетителей" и отправят восвояси. С незапамятных времён было принято улыбаться в ответ на улыбку, но Юный Шаман был мастером бить улыбающиеся лица. Цзин Ци тайно велел Пин Аню найти надёжного человека, чтобы своими деньгами помогать Юному Шаману в устранении неприятностей. У главы Наньнина казна была забита до отвала, да и Император Хэ Ляньпэй не скупился на щедрые подарки, потому он совсем не заботился о количестве потраченного серебра. Один лишь Пин Ань постоянно негодовал по этому поводу. Спустя достаточное количество времени его Господин научился тратить деньги на У Си настолько легко и искусно, будто всё это было само собой разумеющееся. Он всё время дулся и бормотал, пока следовал за Цзин Ци по коридорам: — Господин, хоть поместье Наньнин довольно состоятельное, доводить казну до упадка нельзя. Нужно уметь правильно распоряжаться деньгами, а не разбрасываться ими направо и налево... Цзин Ци даже не поднял головы, перелистывая страницу исторической книги о предыдущих династиях, и только тихо фыркнул в ответ на упрёки: — Ты что-то сказал? — Господин, вы такой неблагодарный, — Пин Ань был в ярости. В конце прошлого года пожилой управляющий официально ушёл на пенсию и вернулся в свой прежний дом, поэтому абсолютно все дела поместья Наньнин свалились на плечи Пин Аня тяжким грузом. Начало было неважным, огромное количество работы заставляло его не спать ночами, потому долгое время у юноши под глазами постоянно были огромные тёмные круги. Цзин Ци в это время ничего не предпринимал. Если где-то была допущена ошибка — значит ничего не поделаешь. Будь то изобилие или убытки, он просто принимал это как факт и не беспокоился. Ребёнку вроде Пин Аня стоило набраться подобного опыта, поэтому Цзин Ци позволил себе расслабиться, лишь изредка внося свою лепту. Таким образом, Цзин Ци намеревался раскрыть природный дар Пин Аня к управлению поместьем, который он видел в своей прошлой жизни. Этот юноша был человеком большой мудрости, которая зачастую проявлялась в виде глупости. Он выглядел ветреным простачком, но когда ему не осталось другого выбора, кроме как взять управление поместья в свои руки, его талант раскрылся в полной мере. Не потребовалось много времени, прежде чем всё пришло в норму: мелкие бытовые дела, фермы и магазины, контроль доходов и расходов — всё выполнялось правильно и быстро, что сделало его универсальным и полезным управляющим. Единственным его недостатком была невероятная скупость, откуда появлялось недовольство потраченными, по его мнению, впустую средствами. Когда он только-только начал заниматься делами поместья, он заметил, что доходы были меньше расходов, поэтому тревожность и беспокойство постоянно наполняли его сердце, когда дело доходило до финансов. За прошедший год он полностью посвятил себя урегулированию казны. Он потратил на это так много сил, поэтому тот факт, что его господин беспечно тратил деньги впустую, сильно обижал его. — Господин, после Нового Года вы официально войдёте во дворец. Отныне на каждом празднестве вам стоит укреплять свои связи с важными людьми, а в этом деле лишнего серебра не бывает! Знаете ли вы, что... Цзин Ци повернулся и направился в свой кабинет, игнорируя Пин Аня с его неинтересной болтовнёй. Однако Пин Ань не оставил всё это просто так и последовал за ним, продолжая болтать: — Зачем вы вообще это делаете? Этим вы намереваетесь заполучить благосклонность второго принца? Или, может, хотите припомнить долг тому южному варвару в будущем? Но ведь хорошие люди так не поступают... Цзин Ци резко остановился, обернулся и уставился на Пин Аня взглядом, не предвещающим ничего хорошего. К недовольству Цзин Ци, Пин Ань прекрасно знал характер своего господина, как и это его демонстративно угрюмое лицо со злым взглядом, которое Цзин Ци часто использовал для того, чтобы отвязаться от навязчивых незнакомцев. Он никогда не принимал это близко к сердцу, поэтому, не шелохнувшись, продолжил говорить тем же грубым и недовольным тоном: — Господин, неужели я неправ? — Пин Ань, — лицо Цзин Ци изменилось, но тон его голоса всё ещё звучал предостерегающе. — Этот слуга здесь. Глядя в эти честные и добродушные глаза, желающие ему только лучшего, Цзин Ци глубоко вдохнул, выдохнул, затем снова вдохнул, и так еще пару раз, пока не закашлялся от чрезмерного раздражения. Всё, что он смог из себя выдавить, так это импульсивный совет: — Если соберешься жениться, бери в жёны глухую! — взмахнув рукавами и громко топнув при повороте, он пошёл прочь. Пин Ань абсолютно не обратил внимания на эмоциональное возмущение своего господина и снова открыл рот, чтобы продолжить свои тирады: — Глава поместья, недавно вам пришло приглашение на банкет третьего числа следующего месяца в честь именин Господина Лу. Хотите ли вы посетить... — Отправь представителя. — Он настаивал на вашем личном присутствии. Господин Лу — великий конфуцианский учёный прошлой эпохи, и во всех уголках мира полно сторонников его учений. Осенний экзамен завершился совсем недавно и во дворце будет куча людей, желающих лично отдать ему почтение, но он специально отправил вам приглашение... — Просто ответь им, что я болен, — голова Цзин Ци уже раскалывалась на части. И как он раньше не замечал этой раздражительной черты Пин Аня? — Господин, Его Высочество наследный принц желает, чтобы вы присутствовали лично ради знакомства и выстраивания благоприятных отношений со многими важными людьми империи, а также ради вашего успешного и благоприятного вступления во двор в следующем году... — Пин Ань, — Цзин Ци снова посмотрел ему в глаза, — если ты ежедневно сможешь заткнуться на два часа (2) когда мне заблагорассудится, то этот глава поместья будет давать тебе вдвое больше денег на свободные траты. (2) Два часа — в оригинале шичэнь (时辰; большой час). Китайская мера времени, равная двум часам. Этот дешёвый подкуп увенчался успехом, поскольку Пин Ань тотчас послушно замолчал. Еще одной проблемой, нарушающей мирное существование Цзин Ци, был младший принц Хэ Ляньи. В этой его жизни он действительно казался обычным ребёнком. Цзин Ци хладнокровно наблюдал, как тот рос. Он успешно подавлял и уничтожал абсолютно все эмоции внутри себя, когда лицо Хэ Ляньи с годами стало всё больше походить на лицо человека из его памяти. Седьмой Лорд внезапно осознал, что его представление о той личности, за которой он следовал множество жизней, сильно изменилось. Он наблюдал за тем, как этот человек, в юности слишком глубоко утопающий в размышлениях о разных сложных и спорных имперских проблемах, сейчас был обычным подростком, который иногда погружался в свои мысли и волновался из-за туманного будущего. Время от времени Глава Наньнина смотрел на него и постепенно с ужасом осознал ту причину, из-за которой они вдвоём окончательно поссорились — Цзин Ци никогда раньше не понимал его. Может, потому, что тогда он и сам был ребёнком, он замечал только его проницательность, но не молчаливую стойкость; видел лишь поразительную расчетливость, но не обращал внимания на его внутренние страдания, страх и тревожность. В плоть и кровь наследного принца с младых ногтей въелась привычка подозревать абсолютно всех. Он еще в юношестве был слишком предусмотрительным, строя свои планы. Цзин Ци думал о том, что его собственные детские махинации в роли главы поместья часто в глазах Хэ Ляньи казались глупым ребячеством и блажью, способствуя их разладу. Как бы то ни было, в этой жизни он не собирался отвечать за своё прошлое и категорически отказывался долго размышлять обо всём этом. Когда его посещал Хэ Ляньи, он молчаливо приглашал его внутрь поместья, чтобы просто посидеть вместе. Иногда они даже не говорили друг другу ни слова за весь день: Хэ Ляньи полностью погружался в свои мысли, а Цзин Ци читал книги. Когда солнце заходило за горизонт и зажигались лампы, наследный принц пробуждался от долгого оцепенения и туманно прощался, либо оставался на поздний ужин. Тот комфорт, который испытывал Хэ Ляньи в присутствии Цзин Ци, позволил принцу считать юного главу поместья близким другом. Все те недоразумения, что привели к разладу в их прошлой жизни, казалось, никогда и не существовали. В мире существует огромное множество вещей, которые практически невозможно получить, но на самом деле, люди просто не понимают, какого это — приносить что-то в жертву, чтобы достичь желаемого. Им проще убеждать себя, что им просто не повезло и смириться с этим. Цзин Ци всё же отправился на банкет по поводу празднования дня рождения знаменитого Великого Учёного Лу Жэньцина, и это произошло только потому, что Хэ Ляньи лично явился в поместье Наньнин ни свет ни заря, чтобы разбудить его и заставить идти туда.