Седьмой Лорд / Lord Seventh перевод.

Миловидный облик Цзин Ци обычно помогал ему легко располагать к себе людей — когда он улыбался, уголки его глаз приподнимались, а кончики бровей выразительно изгибались, отчего он выглядел особенно искренним и очаровательным ребёнком. У Си в это время безучастно вёл светскую беседу с консулом Чэнем. Все, что он думал об этом, сводилось к одному: что бы ни чувствовали люди Великой Цин на самом деле, при беседе они всегда улыбались и говорили любезности, но это никак не умаляло взаимной злобы. Это было так фальшиво и бессмысленно. Он обернулся, почувствовав чье-то приближение, и столкнулся лицом к лицу с тем самым главой поместья Наньнин, которого ему представил император. Под оценивающим взглядом чужеземца Цзин Ци, на свое удивление, не смог сохранить свое коронное доброжелательное выражение лица. Все знали, что Наньцзян на юге Синьцзяна — дикая земля, населенная столь же дикими людьми, неотличимыми от зверей и пожирающими сырое мясо вперемешку с кровью. Но стоило ребенку из этой суровой земли заметить приближение Цзин Ци, как все его тело напряглось в ужасе и заставило его отступить на шаг — с первого взгляда Юный Шаман почувствовал, что этот благородный отпрыск вовсе не так благожелателен и безвреден, каким хочет показаться. Усмехнувшись про себя, Цзин Ци отметил, что этот ребенок не только ведет себя как зверь, но и наделен звериной интуицией: он с легкостью мог отделить плохих людей от хороших и среди равнодушных людей различить тех, кто вынашивал дурные намерения. Князь Наньнина неловко коснулся своего носа, прежде чем сложил руки в вежливом приветствии перед консулом Чэнь Юаньшанем, объяснив свои намерения У Си: — Господин Чэнь взял на себя многие хлопоты по похоронам моего отца. Этот Бэйюань искренне сожалеет о том, что должен прервать ваш разговор, чтобы выразить ему свою благодарность. — Его Величество искренне скорбит по вашему отцу. Этот скромный слуга лишь разделил печали Императора и не посмеет требовать вашей благодарности. Вам тоже не стоит столь сильно утопать в горе, князь, — Чэнь Юаньшань склонил голову в пригласительном жесте: — Молодые господа, прошу сюда. Великий Консул Чэнь Юаньшань казался абсолютно непостижимым. Его манеры и поведение были абсолютно безупречны: он ни с кем не был слишком близок, но также и не вел себя слишком отчуждённо. В той жизни два слепца, именуемые первым и вторым принцами, предпринимали многие усилия, чтобы найти трещину в неприступной броне этого столь ценимого императором человека, но все их усилия оказались тщетными. И даже младший наследный принц Хэ Ляньи уже вскоре пожелает заручиться его поддержкой. Консул Чэнь терпеливо выслушал немногословные любезности Цзин Ци, поскольку старался соответствовать роли достойного человека, верно служащего императору, искренне любящего свое государство и праведного во всех своих помыслах. Но эта маска не могла обмануть Цзин Ци: благодаря опыту прошлой жизни у него уже сложилось более точное представление об этом человеке. Глава поместья повернулся к У Си, стерев с лица обязательную придворную улыбку. — Вы и ваши спутники только недавно прибыли в столицу и нужно будет разрешить ещё множество мелочей, касающихся питания, одежды и жилья, с чем прекрасно справится господин Чэнь. Этот принц покинул свое поместье, чтобы заняться развлечением досточтимых гостей от лица Императора, используя все возможности двора. Перестав улыбаться, мальчик стал выглядеть неожиданно холодно, отчего У Си даже ненароком подумал, что по темпераменту тот отчасти схож с Великим Шаманом, его учителем, оставшимся далеко в Нанцзяне. От такой перемены тот не мог не опешить, и едва зародившаяся в нем настороженная враждебность значительно поутихла. Выслушав небольшой диалог между консулом и Цзин Ци, У Си задал, как ему казалось, самый естественный в такой ситуации вопрос: — Твой отец недавно умер? Слово "умер" само по себе было грубым и непочтительным, его использование нарушало негласное табу, особенно в разговоре с родственником умершего. Неуместность этого выражения усугублялась тем, что речь шла о человеке такого высокого статуса как предыдущий князь Наньнина. Чэнь Юаньшань взглянул на Цзин Ци, опасаясь, как бы слова этого неотёсанного варвара не нанесли оскорбление уважаемому главе поместья. В глазах консула юный князь был значимой фигурой, поскольку тот с малых лет рос во дворце и воспитывался вместе с наследниками престола, к тому же император и прежний глава Наньнина были в близких отношениях: возможно дружеских, а, возможно, и такого рода, который иногда возникал между благородными господами, и который предпочитали не предавать огласке. И хотя в данный момент юный князь не располагал ни властью, ни авторитетом, все, у кого были глаза, могли заметить, что к юному Цзин Бэйюаню император относится намного более благосклонно, чем к собственным кровным сыновьям. Положение Юного Шамана в качестве заложника и так было непрочным, и его резкий характер лишь осложнял ситуацию — это же надо было суметь настроить против себя партию сторонников старшего наследника сразу по прибытии. Если к числу недоброжелателей молодого варвара прибавится ещё и глава Наньнина, то его дни точно будут сочтены. Но когда тот уже хотел вмешаться, чтобы отвратить печальный конец юного заложника, Цзин Ци кивнул, показывая, что формулировка южанина для него совсем не имела значения: — Уже больше года как. — О, это было довольно давно, — У Си посмотрел на мальчика с пониманием. — Говоря о смерти своего отца, ты совсем не выглядел скорбящим. Выходит, дело в том, что с тех пор минуло больше года. Чэнь Юаньшань опешил и подумал, что Юный Шаман, несмотря на статус, разительно отличается от Цзин Ци. Его любопытство попросту не знает границ. Он искушал судьбу, словно безрассудный ребенок, который сперва дёрнул тигра за хвост, а после того как хищник спросонья поленился разорвать его в клочья, начал плести косички из его усов. Чэнь Юаньшань готов был поклясться, что некто с таким характером сможет мирно прожить во дворце только благодаря невероятному чуду. Как и ожидалось, выслушав слова У Си, Цзин Ци нахмурился: — Трёхлетний траур всё ещё не соблюдён. Юный Шаман, неужели твои слова стоит расценить как упрёк, что этот глава поместья не чтит давние традиции? Что уж говорить, даже у глиняных фигурок был характер, а глава Наньнина уже официально перенял титул и, по сути, стал полностью взрослым. Видя это, Чэнь Юаньшань не понимал, какие цели преследовал Император, отдав подобный приказ — неужели он хотел, чтобы один из них добивался дружбы другого, даже если они не сойдутся характерами ? У консула не оставалось выбора, кроме как мягко улыбнуться и сказать шаману: — Отец и сын крепко связаны друг с другом духовной связью. Возможно, скорбь главы поместья и не заметна глазу, но это лишь потому, что рана на сердце совсем не похожа на рану на теле, где ее сразу можно увидеть. Такие страдания спрятаны глубоко в сердце. Юный Шаман, разве вы не видите, что подобными словами могли оскорбить князя в его печали? У Си на миг опешил, ему понадобилось время, чтобы понять всё сказанное, ведь он всё ещё не знал многих слов языка Центральных Равнин. — Я... я совсем не это имел в виду. Я не хотел говорить, что ты плохой, — он посмотрел в глаза Цзин Ци, задумавшись, а затем объяснился: — Отец А Синьлая погиб на войне. Он отыскал его останки на поле боя и принёс домой на своей спине. Его матушка и младшая сестра сильно горевали и громко плакали. Хоть Синьлай тогда и не плакал, все мы тогда могли видеть охватившие его отчаяние и скорбь. Ты выглядишь иначе, чем он тогда. Цзин Ци лишь хотел посмотреть на его реакцию и прощупать почву — он и не думал обижаться на южанина из-за пустяка. Но он обнаружил, что этот ребёнок просто говорил всё, что у него на уме, не увиливая и не расхаживая вокруг да около. Было бы большой любезностью в этой ситуации называть его наивным — по правде сказать, определение "туповат" подходило ему больше. Цзин Ци с тихим смешком вновь скинул маску лицемерия и размеренно произнес: — После смерти моей покойной матери, мой отец... предыдущий глава поместья Наньнин сильно скучал по ней. По мнению большинства живых людей, смерть супруги — это величайшее горе, но, по мнению моего отца, на небесах она была бы куда счастливее. У Си на это молча кивнул, будто не до конца понял. Он немного склонил голову, его длинные ресницы наполовину опустились, а выглядел он довольно задумчивым и словно смущенным. Чэнь Юаньшань не мог удержаться и бросил еще один взгляд в сторону Цзин Ци. Глава поместья был весьма юн, но для ребёнка его поведение выглядело весьма необычным. Во время своей речи мальчик сохранял невозмутимое спокойствие , говорил не слишком медленно и не слишком быстро, при этом его слова намеренно звучали чуть тише – ровно настолько, чтобы убрать из голоса ребячливость, все еще проявлявшуюся в силу возраста. Все его действия были преисполнены естественности и изящества, так что за его сдержанностью и достойным поведением было очень приятно наблюдать. Припомнив слухи о том, что глава поместья Наньнин с самого раннего детства часто посещал Восточный дворец и состоял в тесной дружбе с Его Высочеством наследным принцем, Чэнь Юаньшань почувствовал, что в его сознании стали с головокружением зарождаться несколько возвожных планов действий. Его раздумья прервал Цзин Ци, который вдруг поднял голову и улыбнулся ему: — Господин Чэнь, я полагаю, временные покои наших гостей недалеко отсюда? Чэнь Юаньшань вздрогнул и поспешно ответил: — Так и есть. Чтобы уважаемым гостям не пришлось ждать, этот скромный чиновник пойдет вперёд, дабы все необходимые приготовления были сделаны. Подобный жест был совсем необязательным, но по выражению лица главы поместья становилось понятно, что тот хотел сказать что-то Юному Шаману наедине и присутствие консула становилось обременительным. Благодаря своему опыту, Чэнь Юаньшань понял это его желание и нашёл предлог, чтобы откланяться. Немного помедлив, Цзин Ци напрямую перешел к тому, что хотел сказать все это время. — Юный Шаман, этот Бэйюань должен сказать кое-что, что может показаться неуважительным. У Си поднял голову и внимательно посмотрел на него, а Цзин Ци продолжил: — В Великой империи Цин наследники достигают совершеннолетия и коронуются в двадцать лет. После специальной церемонии они официально становятся взрослыми правителями, — неторопливо объяснил Цзин Ци. — Если юноша является выходцем из влиятельной семьи или заслужил учёный титул на экзамене, то с пятнадцати лет он уже может заниматься дворцовыми делами и даже жениться. Пусть это и грубо с моей стороны, но то, что я скажу сейчас, никто не счёл бы словами ребёнка. Юный Шаман всё еще не понял, что ему пытались этим донести. У Си покачал головой и наклонился, чтобы посмотреть ему в глаза. Глядя на князя со столь близкого расстояния, Юный Шаман был поражен его миловидностью. Каждый миллиметр лица Цзин Ци был совершенен, словно вырезан в мраморе. Весь его облик, тонкая бледная кожа источали дух утонченности и изящества, свойственный молодым господам, выросшим в роскоши. И все же, глядя в его глаза, он быстро отвлекался от факта, что говорит с ровесником, чувствуя непреодолимое желание точно понять, что же пытается объяснить этот юный дворянин. Цзин Ци находился очень близко к нему и настолько сильно понизил голос, что его слова прозвучали резко и настораживающе: — Если бы не твой возраст… будь ты теперь не так важен и известен, за свои сегодняшние выходки ты не расплатился бы и тысячей своих смертей. У Си распахнул глаза и в удивлении уставился на него. Как и ожидалось, он не до конца понял сказанное. Цзин Ци прищурился и взглянул в сторону горизонта, на шаг отступив от Юного Шамана. — Ты впервые в столице и многого не знаешь, — почти шепотом продолжил он. — Сегодня старший сын императора, первый принц Хэ Ляньчжао, выказал желание казнить тебя. Ты опозорил перед всем двором министра Цзянь Сыцзуна, отца его супруги. Сейчас партия первого принца единолично держит на себе небо над Великой Цин, и даже наследный принц не станет ему преградой на пути к престолу. Если ему вздумается лишить тебя головы, то... — Зачем ты рассказываешь мне всё это? — У Си не удалось сохранить спокойствие надолго, и он все же перебил Бэйюаня. Цзин Ци улыбнулся. Действительно, зачем? С какой целью император Хэ Ляньпэй назначил именно его компаньоном этого гостя из далёких краёв? Междоусобица за место на императорском троне вот-вот перерастет из полупотайных кулуарных интриг в открытую кровавую схватку. Только смерть обоих принцев могла бы остановить Хэ Ляньчжао и Хэ Ляньци в этой ожесточенной битве. Возможно, в глазах Хэ Ляньпэя его немногословный младший сын действительно не подходил на должность императора. Даже титул хозяина Восточного дворца не мог этого изменить. Независимо от того, кто из его старших братьев в итоге взойдет на императорский трон, урожденному наследному принцу грозила страшная участь. То, что Хэ Ляньпэй все эти годы обходил младшего сына своим вниманием – как перед двором, так и в своих мыслях – на самом деле было своего рода защитой. Все эти годы император желал заставить старших братьев видеть в младшем забытое всеми отребье, знающее своё место. Он хотел, чтобы третий сын оставался в тени, чтобы дать ему шанс прожить свои дни в мире. Каким местом был Наньцзян? Бесплодные земли, ядовитые воды, воинственные традиции, благоприятные позиции для защищающихся и крайне невыгодные для нападающих. Весной и летом там поднимались зловонные миазмы, порождающие болезни. Четыреста тысяч элитных бойцов привел в это гиблое место генерал Фэн Юаньцзи, и лишь единицы вернулись оттуда живыми. Император Хэ Ляньпэй на тот момент не появлялся при дворе уже больше года и вот, под предлогом приезда Юного Шамана специальным указом приказал наследному принцу и главе поместья Наньнин явиться в главный зал. Эта церемония должна была стать отправной точкой на пути отступления для его младшего сына. Хэ Ляньпэй прекрасно понимал, чего стояли льстивые словоизлияния про его так называемый “расцвет лет”. Он не был черепахой, способной прожить тысячи лет. Что случится, когда он умрет? Мог ли он быть уверен, что его юный младший сын по милости старших братьев не отправится вслед за ним, когда он все же отойдет в мир иной? Глава поместья Наньнин с ранних лет был соучеником и близким другом наследного принца. Эти двое были приблизительно одного возраста с Юным Шаманом, поэтому, отдавая такой приказ, Император питал надежды, что эти трое смогут сблизиться и в будущем Южный Синьцзян сможет стать для них укрытием. Дружба, зародившаяся в детстве, станет лишь крепче в зрелые годы. Наньцзян станет для них надежным убежищем – даже пусть путешествие будет долгим, и пусть эта земля все еще дика и не похожа на императорскую столицу ни порядками, ни условиями для жизни. Жаль только, что глупый наследный принц не хотел использовать этот шанс. Цзин Ци припомнил, как в конце приёма император Хэ Ляньпэй выпалил имя Хэ Ляньи, а затем усталость и разочарование мелькнули на его лице, когда он понял, что Хэ Ляньи уже покинул главный зал. Цзин Ци не смог сдержать вздоха. Хэ Ляньпэй не был всемогущ. Он не мог искоренить интриги, которые плели все влиятельные чиновники при дворе, не мог полностью контролировать борьбу между своими старшими сыновьями, которая вполне могла завершиться государственным переворотом и покушением на его собственную жизнь. Но все же его сердце было исполнено искреннего желания подарить спокойную и долгую жизнь своему младшему сыну. За семь перерождений Цзин Ци повидал множество печальных, мрачных, презренных и скорбных вещей, но все они оставили после себя лишь мутный сгусток чувств в его душе. У Си всё ещё смотрел на него непрощающе грозным взглядом, полным гнетущей тревоги, его расширенные зрачки почти дошли до радужки, невероятно темные и круглые, как у черного котёнка, который в отчаянной попытке выжить старается выглядеть устрашающим и взрослым котом. Невыносимое желание погладить мальчишку по голове одолело Цзин Ци, но, уже протянув ладонь, он вспомнил, как этот ребёнок единолично смог унизить министра Цзяна, поэтому он неловко убрал руку и будто невзначай подпер ей подбородок. — Это мне рассказал наследный принц, — в прошлых жизнях Цзин Ци поднаторел в искусстве контролировать выражение своего лица, а сердце его изрядно почернело, насквозь пропитавшись густой удушающей тьмой. Ложь была его пищей и водой. Из его уст она звучала совершенно естественно, и никто бы не усомнился в правдивости его слов, когда он выдал свои собственный мысли за слова Хэ Ляньи, переложив на него всю ответственность, не моргнув и глазом. — Как бы то ни было, император этого не хотел. Увидев замешательство на лице У Си, он объяснил: — Разум первого принца Хэ Ляньчжао подобен Сыме Чжао (1). Пока его влияние не настолько обширно, чтобы он принимал решение о казни заложника самостоятельно, а возможности его сильно ограничены, однако в будущем... — Цзин Ци холодно рассмеялся, прищурив глаза, и, хоть выражение его лица не изменилось, он увидел, что глаза У Си распахнулись еще шире. Ошеломленный У Си всё еще не понимал его мысль до конца, поэтому Цзин Ци сократил ее до сути: — Война с Южным Синьцзяном... была вовсе не идеей императора, понимаешь? (1) Сыма Чжао — Из идиомы 司馬昭之心, 路人皆知 (Что на уме у Сыма Чжао, знает каждый пешеход). Сыма Чжао был генералом, который положил глаз на трон, но все его планы и намерения были максимально очевидными. Вот уже полдня У Си пытался изо всех сил выцепить смысл из туманных фраз на малознакомом диалекте, но последнее предложение он отлично понял. Он тотчас же в тревоге ухватился за широкий рукав одежд Цзин Ци: — Что ты говоришь?! Цзин Ци отвернулся и произнес, не глядя на Юного Шамана: — Твой клан, должно быть, понес бесчисленные потери убитыми и ранеными. Теперь ты, верно, ненавидишь людей Великой Цин? — Я ненавижу себя за то, что не могу лично убить каждого врага здесь, — без раздумий ответил У Си. Поперхнувшись от бескомпромиссной честности этого ребёнка, Цзин Ци почувствовал ком в горле и откашлялся, прежде чем продолжить: — Даже если и так, наши потери составили четыреста тысяч человек. Как бы тебе объяснить, сколько это. Если сложить все эти мертвые тела в кучу, ты не увидишь её верха, как бы не выворачивал шею. Несмотря на логичные суждения, У Си всё еще не мог сдержать гнев. Цзин Ци тяжело вздохнул: — Но почему же, зная о непригодности ваших природных условий для наших солдат, мы всё же объявили войну? Жители Центральных Равнин все равно не смогли бы приспособиться к вашему климату и особенностям местности, а путешествие было бы слишком далёким, поэтому простое завоевание вашей территории не могло послужить причиной. Сейчас император далек от Южного Синьцзяна, как и раньше, чиновники столицы не в силах вас контролировать, а Великий Шаман всё ещё управляет всеми делами вашей страны. Неужели ты всё ещё думаешь, что Великая Цин получила от этой войны хоть какую-то выгоду? У Си ошеломленно замер. Этим вопросом он задавался на протяжении всего своего путешествия, но так и не отыскал ответ. Голос Цзин Ци стал настолько тих, что, когда он говорил что-то, порыв ветра почти что уносил все звуки прочь, но он всё же предельно внятно закончил: — Первый принц просто-напросто хотел заполучить влияние генерала Фэна над армией Великой Цин. Генерал не собирался уступать ему, потому Хэ Ляньчжао нашёл подлый способ убить его, не запятнав рук. У Си замер, словно громом пораженный. Спустя некоторое время, он все же смог промолвить: — Почему же... почему тогда ваш император согласился на это? Цзин Ци испустил горестный вздох и зашагал вперёд: — Великая Цин столь огромна, что её правитель не в силах знать всего, что в ней происходит. У Си молча последовал за ним. К тому времени, как они вновь встретились с Чэнь Юаньшанем, и он повёл их к временным жилищам, У Си всё еще не пришёл в себя. Впервые в жизни он действительно осознал, насколько в этом мире важна власть. Один-единственный человек ради своей цели причинил столько смертей, даже не запятнав рук. И всё это только потому… что он был потомком императора и располагал властью и влиянием.