Седьмой Лорд / Lord Seventh перевод.

Вечерело, и пора была зажигать свечи, но покои оставались в полумраке. Второй принц Хэ Ляньци сидел на резном деревянном стуле, держа в руке чашку чая. Он не пил его, лишь в полузабытье проводил пальцем по фарфоровому краю, сверля взглядом пол. В другой части комнаты молча и неподвижно сидел даос Ли. Его истощавшее тело было похоже на кусок высохшего бревна, а присутствие редко замечалось, но все же он был здесь. Внезапно чем-то сильно разозлённый Хэ Ляньци с силой швырнул чашку об пол, забрызгав кипятком всё вокруг. Молодая служанка, которая до этого стояла за дверью, тут же в страхе от громкого звука вошла в покои и собиралась собрать разбитые осколки, но Хэ Ляньци тут же прервал ее гневным криком: — Чёртова плешивая рабыня!! Кто разрешил тебе войти в покои твоего господина?! Катись отсюда! Служанка в ужасе подскочила и рассыпала те острые части чашки, которые уже успела подобрать; они скользнули по нежной коже ее пальцев и оставили неглубокие кровавые отметины. Не осмеливаясь издать ни звука, она поспешно поклонилась и в панике выбежала из покоев. Даос Ли всё еще не двигался и ничего не говорил, словно в медитации. Брызги горячего чая запачкали его сапоги, но старику словно ни до чего не было дела. Хэ Ляньци никак не мог усидеть на месте. Он громко хлопнул ладонью по столу, резко вскочил и принялся гневно расхаживать взад-вперёд по комнате, ругаясь в порыве неконтролируемой злости: — Этот южный сопляк... проклятый ублюдок, сын грязной шлюхи! Он самонадеянно решил, что горы свернет, полагаясь на расположение старика?! — он ударил по столу со всей силы; в разные стороны полетели щепки, но это никак не утихомирило его гнев, поэтому он поднял свою бледную руку и смёл весь чайный сервиз на пол вместе с таким трудом выращенными бонсаями, разбивая всё на тысячи мелких осколков. — Я убью его... клянусь, я убью этого выродка собственными руками! — Второе Высочество, прошу вас, наберитесь терпения. Вполне возможно, что Юный Шаман и наследный принц прибыли в одно время лишь по случайному стечению обстоятельств и никак не связаны, — даос Ли наконец заговорил, но речь его была так медлительна и со своеобразной хрипотцой, будто поперек его горла встал кусок ржавого железа. — Наследный принц? — Хэ Ляньци наконец сел обратно на резной стул, насмешливо рассмеявшись, словно эти слова осквернили его язык. — Хэ Ляньи-то? Если этот болван действительно думает, что достоин трона, то он полнейший слепец! Он ничтожество, у которого ещё даже молоко на губах не обсохло. Какой из него наследный принц? Даос Ли смиренно кивнул. — Именно. Второе Высочество — человек благородной натуры и великих свершений. В будущем у вас будет еще много возможностей для того, чтобы поставить на место этих детей, так зачем вам утруждаться этим сейчас, во время преддверия смены правителя? Ваш первый брат, Хэ Ляньчжао, ненасытен в своих амбициях. Меня сейчас больше беспокоит внедрение его шпионов в имперскую армию. Если сейчас вы пренебрежёте этим, то в будущем эта кучка грубиянов вполне сможет заручиться поддержкой извне, расширить своё влияние и вынудить Императора отречься от престола, — на эти слова Хэ Ляньци лишь раздражённо фыркнул, пока даос продолжил: — Ещё одна серьёзная проблема заключается в том, что наследный принц Хэ Ляньи был титулован лично императором, и в будущем придётся приложить немало усилий для вашего законного восхождения на трон. — Такая бесхребетная бестолочь вроде него, которая здоровается с каждым евнухом во дворце, не может даже на толику называться наследным принцем. Бесполезные декоративные пташки, которых разводит старик, и то благороднее его будут. Даос Ли погладил свою седую бороду и покачал головой: — Несмотря на его характер, сейчас он имеет наибольшее право на престол. Вам также следовало бы обратить своё внимание на главу поместья Наньнин. Цзин Бэйюань проживает в уединении и редко показывается на людях, но после Нового Года он отпразднует свое пятнадцатилетие и начнет заниматься государственными делами, отчего может получить еще большую императорскую благосклонность... — он нахмурился и сделал небольшую паузу, — Честно говоря, этот старый даос чувствует, что юный глава поместья довольно странно себя ведёт. Этот мальчик не стеснён старшими родственниками и вправе поступать так, как ему заблагорассудится, используя везде и всюду своё высокое положение при дворе. Но при этом он предпочитает круглый год не казать носа из поместья Наньнин… вот что действительно странно. — Он просто мелочь, выросшая в роскоши, что здесь странного? Живёт в своё удовольствие и отдыхает днями напролет, — легкомысленно бросил Хэ Ляньци. — Почему он вдруг привлёк твоё внимание? — Всё это может быть лишь абсурдными слухами, однако... — даос поставил на стол свою чашку чая, — вполне вероятно, что в сердце наследного принца глава поместья Цзин занимает особенное место. Хэ Ляньци задумался, пытаясь припомнить что-то, что доказало бы эту теорию, прежде чем его лицо скривилось в слегка непристойном озарении и предвкушении. Он ухмыльнулся: — Вот оно как. Цзин Бэйюань сам по себе бесполезен, но с каждым днём его лицо всё больше радует глаз, а Хэ Ляньи постоянно крутится в Наньнине. Так значит, за его визитами скрывается нечто большее... хах! — Все эти годы наследный принц вёл себя предельно сдержанно, был прилежным в учёбе и очень осмотрительным. Постепенно он приобрел в людских глазах репутацию человека, со всей строгостью относящегося к себе, и со всей милостью — к другим. Вполне возможно, что он впервые испытывает к кому-то такие чувства и ещё даже не осознал их. — К чему ты ведёшь? — Хэ Ляньци изогнул тонкую бровь. — Мне понадобится какое-то время, чтобы подтвердить эти слухи, но... — его лицо вытянулось, будто он что-то вспомнил, — Ох, кстати говоря, этот старый даос кое-что вспомнил, когда встретил главу поместья Наньнин на банкете. Однажды одна добродетельная семья оказала мне большую услугу, когда я в ней нуждался, а позже у них родилась замечательная дочь по имени Цуй, которая отпраздновала свое семнадцатилетие в этом году. Недолгое время спустя её родители заболели во время эпидемии чумы и умерли, а сама она стала просить милостыню на улицах. Тогда её подобрал начальник одного уличного театра и воспитал. За несколько лет в той труппе она стала довольно известной и смогла приехать в столицу. Где-то в городе она услышала моё имя и пришла просить меня о помощи. Помня доброту её родителей, я принял её в качестве своей названной дочери. Хэ Ляньци всё ещё не понимал, к чему клонит даос. — Если подумать, — перешёл к сути даос Ли, — черты лица Цуй имеют поразительную схожесть с чертами юного князя Цзин. Просто невероятное совпадение. После этих слов второй принц долго бормотал что-то себе под нос, ухмыляясь, а затем сказал: — Я пошлю за тобой немного позже. Даос Ли молча улыбнулся. В этот момент один из слуг подошёл к двери покоев, доложив о визите представителя господина Чжао с целью вручения новогодних даров Второму Высочеству. — Какой именно Чжао? — хрипло спросил Хэ Ляньци. — Господин Чжао Чжэньшу из Бэйтуня, — ответил слуга через дверь. Только сейчас второй принц вырвался из болота порочных мыслей, в один миг превратив своё гневное лицо в привычное ему холодное улыбчивое выражение: — Поторопись и пригласи уважаемого представителя внутрь. Через пару минут прибыл представитель господина Чжао в сопровождении нескольких слуг, нёсших большие сундуки, которые они выставили друг за другом. Прибывший держался с Хэ Ляньци очень вежливо, с чересчур приветливой улыбкой на лице пытаясь выставить своего господина в наилучшем свете, а затем он лично открыл сундуки. Второй принц участливо оценил качество лежащих там тканей и различных вышивок, улыбнулся и повелел слугам позаботиться о подарках. Как только представитель ушёл, Хэ Ляньци поднялся со стула и приказал одному из его доверенных подчинённых вытащить все подарки из сундука. На самом деле, за небольшим слоем ткани сундук был наполнен золотыми слитками, как и все остальные несколько праздничных коробок. Золото, серебро, жемчуг и другие редкие драгоценности радовали жадный глаз. Хэ Ляньци долго любовался сокровищами, прежде чем позволить слугам унести сундуки. Без сомнения, даже в правящей семье не каждый мог позволить себе подобные щедрые "новогодние дары".

***

В преддверии Нового года люди дарили и получали подарки, встречали долгожданных гостей, поминали умерших или ходили молиться в храмы божеств. Всё шло своим чередом, многочисленные людские судьбы соединялись и пересекались. Уличные фонари около различных лавок ни на миг не затухали: после целого года складывания монеты к монете все с нетерпением и ликованием ждали праздника, чтобы побаловать себя дорогими вкусностями и редкостным случаем выпить благородного вина. В поместье Наньнин всегда проживало довольно мало людей, но в последние годы ещё и многие слуги преклонных лет ушли на покой в свои родные дома. Цзин Ци не позволял Пин Аню заниматься наймом новых слуг, поскольку считал, что большое количество людей добавит поместью ненужное беспокойство и суету. Поэтому во время празднеств Пин Ань только и делал, что носился по всему поместью на своих коротких ножках в попытках восполнить недостаток слуг; стук невысокого каблука его сапог в эти дни не прекращался ни на мгновение. Цзин Ци прислонился к двери одной из комнат и бесстрастно наблюдал за ним, не чувствуя ни малейшего укора совести, когда вяло протянул: — Ну, я ведь просто бездельник и моё присутствие в поместье сейчас будет тебе только мешать, так что я пойду подышать свежим воздухом. Ты ведь так занят, Пин Ань. Пин Ань возмущенно посмотрел на него. Цзин Ци с улыбкой повернулся, чтобы уйти, но мальчик тут же его окликнул: — Господин, куда вы? Я отправлю с вами стражу. Лошади уже готовы? — Какие лошади? Я пройдусь пешком. Не нужно никого отправлять, я иду к Юному Шаману. До его поместья всего пара шагов, поэтому даже если со мной что-нибудь случится, весь Наньнин услышит мои крики. Цзин Ци совершенно беззаботно медленным шагом покинул поместье. Пин Ань уже готов был отбросить книгу учёта и лично сопроводить своего господина, но стоило ему сделать пару шагов вслед за ним, как он услышал за спиной голос Цзи Сяна: — Управляющий Пин, прибыли новогодние дары от Господина Лу. Что нам отослать в ответ?.. Один миг — и от присутствия юного князя не осталось и следа. Со времён банкета в честь именин Великого Учёного Лу У Си стал более откровенен, и Цзин Ци тоже спокойно признавал, что после совпадения их мнений по поводу насущных дворцовых интриг, пропасть отчуждения между ними стала намного меньше. У Си сделал для себя открытие, когда понял, что, пусть голова главы поместья чем только не забита, на самом деле он вовсе не плохой человек. К тому же Цзин Бэйюань был довольно любознательным и начитанным; он был куда более открытым и мягким, чем лицемерные чиновники, рты которых были доверху забиты притворным этикетом. Недавно Цзин Ци был в поместье Юного Шамана на небольшой экскурсии и самолично удостоверился в том, что у этого ребёнка есть крайне интересное увлечение — разведение личинок гу (1) и прочих смертельно ядовитых тварей. Дом У Си был переполнен подобного рода существами, и с тех пор Цзин Ци превратил его поместье в своё развлечение: каждый раз, когда ему было нечем заняться, он навещал Юного Шамана и пытался найти в его поместье новых ядовитых существ. (1) «Гу» (蠱) — это очень сильный яд. Он очень сложно изготавливался и использовался как при убийствах, так и в сложной чёрной магии, такой как манипулирование сексуальными партнёрами или создание искусственных болезней. В китайском фольклоре дух яда Гу может превращаться в различных животных (черви, гусеницы, змеи, лягушки т.п.). Конечно, не было ничего странного в том, что Цзин Ци относился ко всему этому предельно спокойно. Зловещие призраки и неупокоенные мертвецы человеческого мира, озлобленные демоны и блуждающие души подземного мира — всё это он уже видел в своих предыдущих жизнях. Однако ни разу за все свои сотни лет жизней он не был в Синьцзяне. Когда он гостил у У Си его окружало всё то, чего он еще не видел; новое и неизведанное. То, что с самого детства окружало Юного Шамана и было для него совершенно обыденным, буквально разбудило в Цзин Ци ужасно навязчивую идею кругосветного путешествия и даже небольшое желание провести в этом путешествии всю свою оставшуюся жизнь. Тогда он смог бы с лёгкостью откинуть все ненужные мысли о сложных дворцовых взаимоотношениях и больше ни о чём не заботиться. Если подумать, Цзин Ци ведь прожил так много жизней, но все они вертелись вокруг одного-единственного человека и он даже не получил возможности хоть одним глазком взглянуть на этот огромный мир. Действительно досадное упущение, достойное жалости. Все обитатели поместья постоянно смотрели на Цзин Ци в изумлении, ведь, как правило, изнеженная верхушка правления Великой Цин постоянно страшилась искусства шаманства и живущих в Синьцзяне ядовитых существ, принимая всё это за нечистую силу и чудовищное бедствие. Никто из южан никогда за эти годы не встречал того, кто добровольно навещал бы их поместье, да ещё и так часто. Однажды У Си обнаружил главу наньнина, присевшего на корточках в углу и смотрящего на пятицветного ядовитого скорпиона. Мгновение спустя он протянул руку в попытке схватить хвост существа, просто потому что хотел лично удостовериться, действительно ли он пятицветный. После этого случая У Си не был уверен, был ли Цзин Ци просто бесстрашным, или же у него моментально пропадал инстинкт самосохранения, когда он чем-то сильно увлечется. Совсем недавно Юный Шаман бы с уверенностью сказал, что глава Наньнина был коварным и злым человеком, умеющим вовремя польстить и продумывающим каждое своё слово и действие. Он никак не ожидал, что, узнав Цзин Ци получше, он столкнется с его беспечностью, самовольством и пренебрежением всеми возможными правилами элементарной безопасности. Неудивительно, что он слышал от различных людей, как сильно император благоволит главе поместья Наньнин. Его родные сыновья действительно казались довольно однобокими и занудными на фоне юного князя. В конце концов, после нескольких визитов Цзин Ци, все южане в поместье единогласно повесили на него ярлык единственного близкого человека их нелюдимого господина за все эти годы в Великой Цин. Хоть у них и создавалось некое ощущение соперничества с юным главой поместья, они никогда искренне не желали ему такой глупой смерти из-за его чрезмерного любопытства. В очередной раз посетив поместье У Си сегодня, Цзин Ци не заметил ни намёка на праздничную новогоднюю атмосферу. Обстановка была та же, что и раньше. Маленький соболь, которого вырастил У Си, сидел на задних лапках у дверей и моментально узнал гостя. Услышав шум шагов, он поднял голову и посмотрел на него своими чёрными глазками-бусинками, а затем демонстративно развернулся к нему спиной. В Цзин Ци моментально проснулось недюжинное озорство. Он взял маленькую веточку неподалёку и начал дразнить животное. Соболь всё ещё помнил, как недавно хозяин отругал его, когда он собирался укусить этого человека, поэтому он не возражал против этой ходячей катастрофы, но повернул голову, чтобы глянуть на него с презрением, прежде чем снова со всех ног побежать от ветки, ведь Цзин Ци ничуть его не испугался и продолжил носиться со своей веткой за животным. Соболь решил, что постоянно уворачиваться слишком сложно, поэтому он юркнул под ветку, а затем развернулся и резко прыгнул прямо на руки человека, который только что вышел из дверей поместья. Он обиженно зарылся головой в его одежды и оставил на морозе лишь торчащий кончик хвостика, укрывшись от всего надоедливого мира в объятиях хозяина. У Си получил весть о визите Цзин Ци, поэтому он вышел, чтобы поприветствовать его, но был встречен спасающимся бегством соболем, прыгнувшим прямо ему в руки. — Прекрати дразнить его, — сказал он слегка раздражённо. — Лекарство от его яда еще не готово. Цзин Ци рассмеялся, отбросив свою маленькую веточку и встал, отряхнув снег с одежд. — Этот зверёк понравился мне с первого взгляда. Отдашь мне его на пару дней? Маленький соболь высунул свою мордочку из укрытия, посмотрев на него так сурово, как это вообще могло сделать подобное животное, прежде чем снова уткнуться в одежды У Си, всем своим телом отвернувшись от Цзин Ци. — Видишь, ты ему не нравишься, — констатировал У Си. Цзин Ци немного поворчал, а затем последовал вслед за У Си вглубь поместья, на ходу спросив: — Скоро ведь Новый год, почему здесь всё так же тихо и мрачно? В Синьцзяне его не празднуют? — Празднуют. Цзин Ци вздрогнул. Немного наклонив голову, он заметил, как У Си поглаживает соболя по спине рукой, а его взгляд помрачнел. Цзин Ци тут же понял, в чём дело — Новый год всегда был семейным праздником, но Юный Шаман жил в Великой Цин в одиночестве, без семьи и друзей, так какой смысл ему готовиться к этому событию? Наверняка каждый год в это время веселье других людей только распаляло его одиночество и тоску по дому. Этот ребёнок... был ещё так юн, но его мысли были необычайно серьёзными и мрачными. Цзин Ци протянул ладонь и похлопал У Си по руке. День выдался холодный, и маленькая бамбуковая змейка занемогла от тепла зимних одежд У Си. Змейка проснулась от постоянных движений рук хозяина и вытащила свою голову, злобно глянув на него. Она высунула язык, угрожающе зашипев, прежде чем смиренно успокоиться и вернуться обратно на запястье У Си. — В канун Нового года в столице будет большая ярмарка, и на эту ночь отменят комендантский час, — рассказал Цзин Ци. — Люди, которые работали весь год, будут веселиться на ярмарке всю ночь. Ты живёшь тут уже несколько лет, но ни разу не был на подобном празднестве, верно? В этом году я возьму тебя с собой.