Седьмой Лорд / Lord Seventh перевод.

Только когда Цзин Ци замер в немом изумлении, У Си понял, что сказал что-то не то. — Я не сравнивал тебя с женщиной. Лишь сказал, что ты красивый, — честно объяснился он. — Благодарю за комплимент, — саркастично улыбнулся Цзин Ци. У Си почему-то почувствовал радость, поднявшуюся из глубины души. Цзи Сян с разрешения вошел в комнату и подал У Си чай, после чего закрыл дверь с той стороны. Только тогда Цзин Ци сказал: — Ты вовремя, меня волнует один вопрос. — Спрашивай, — кивнул У Си, но выражение его лица говорило о том, что вопрос ему давно известен. Сам Цзин Ци был недоверчивым и постоянно ставил всех и вся под подозрение, поэтому был удивлен сговорчивости У Си и не понимал его откровенности. Глава Наньнина вспомнил, как Юный Шаман раз за разом отказывал Хэ Ляньци, поэтому не смог удержаться от вопроса: — Не боишься, что я стану расспрашивать тебя о искусстве шаманства Синьцзяна? — Откуда у тебя возьмутся время и желание, чтобы интересоваться этим? У Си не переставал удивлять Цзин Ци. И когда эта маленькая обуза успела стать кем-то, кто настолько хорошо знал его? Лишь для того, чтобы услышать продолжение, Цзин Ци кивнул и У Си действительно сказал: — Если бы у тебя и было свободное время, ты бы провел его за распитием вина да развлечениями. Цзин Ци не нашелся со словами. У Си же напротив, рассмеялся. На его обычно безэмоциональном лице появилась озорная улыбка, что придало его облику живости. — Если у тебя есть вопросы, то спрашивай. Цзин Ци подумал, что не собирается опускаться до споров с ребёнком, поэтому только раздражённо улыбнулся в ответ: — Так что же это за люди, которые напали на нас в новогоднюю ночь? У Си в миг посерьёзнел, улыбка медленно сошла с его лица. — Чёрные Шаманы, — ответил он после недолгих раздумий. — Ты ведь знаешь, что в Южном Синьцзяне круглый год климат куда теплее, чем на Центральных Равнинах. Густые леса, крутые уступы, вечные болезнетворные миазмы и болота на каждом шагу. Площадь не маленькая, но людям сложно жить среди кучи опасностей и всюду снующих ядовитых тварей, поэтому по сравнению с Дацином народа там не так много. Из-за особенностей наших земель народ Южного Синьцзяна веками занимался ядами, поэтому вывел великое множество как противоядий, так и смертельных веществ, валящих взрослого коня с одной капли. В каждой Синьцзянской семье есть свои собственные техники яда гу, которые используются отнюдь не каждый день. Не из-за этого ли вы боитесь нас? — Не смотри на меня так, я не боюсь, — скривил губы Цзин Ци. В подтверждение его слов из-под двери выскользнул маленький соболь, подбежав к рабочему месту Цзин Ци. Он несколько раз подпрыгнул на месте и запрыгнул на стол, оставив черные следы своих лап на документах. Нахальный зверёк сразу же схватил зубами первую попавшуюся книгу, начав кусать и драть ее когтями. Ахнув, Цзин Ци ловко поймал его за шкирку, забрав книгу. Глава поместья вытащил из рукава носовой платок, вытер им грязные лапки соболя, которые бешено колотили воздух, и мягко кинул его обратно на стол, позволяя разорвать кисти и бумаги в клочья. У Си немного успокоился, но нахмурился, наблюдая за зверьком: — И почему именно в Наньнине он такой наглый? Соболь интуитивно вздрогнул и перестал копошиться в груде документов, когда услышал недобрый хозяйский голос. Он осторожно глянул на У Си исподлобья, после чего свернулся в меховой клубок и начал испуганно озираться по сторонам своими глазами-бусинками. Цзин Ци мягко улыбнулся зверьку, поднял его и погладил по животу. — Может, я просто слишком ему потакаю... так что там с Чёрными Шаманами? — Будь то народное искусство гу или выращенные нами ядовитые существа, всё это используется лишь для самообороны и никак иначе. Существуют опасные, невероятно смертельные и злобные гу, использование которых находится под строжайшим запретом, потому что они способны истребить все живое подчистую. Само собой, использование таких существ во вред или для собственной выгоды сокращает жизнь мастера. Цзин Ци уже имел некие предположения, и после слов У Си они только подтвердились. Основная проблема была в том, что некоторые шли по злобному и коварному пути, используя техники Синьцзяна для борьбы за власть над кланами. — Так значит, Чёрные Шаманы используют шаманство во зло? У Си кивнул. — Одна легенда гласит, что множество лет назад Южным Синьцзяном правил Великий Шаман по имени Лу Эрхал. Лу Эрхал воспитывал двоих учеников, Му Цзята и Э Чжи, они были близнецами. Их учили одному и тому же, воспитывали абсолютно одинаково, но Му Цзят оставался добродушным и справедливым, в то время как Э Чжи предался темной магии и изучал запретные техники. Больше всего он любил закрыться в своих покоях и изучать всё самое опасное из древних свитков, играясь с наиопаснейшими ядами, как с игрушками. Естественно, праведный Лу Эрхал сделал своим наследником Му Цзята. Э Чжи к тому времени изучил искусство червей гу, и из невероятной зависти хотел с их помощью убить Му Цзята, но облажался, и его гу настроились против него же. Он стал не то человеком, не то призраком, и был изгнан Лу Эрхалом. Цзин Ци усмехнулся, думая, что все это больше похоже на поучительные рассказы для сельских ребятишек. Добро победило, зло было уничтожено — как клишированно. Цзин Ци больше склонялся к тому, что Э Чжи пал жертвой хитрости Му Цзята и стал "не то человеком, не то призраком" как раз из-за того, что его подставили. — Но Э Чжи не умер, — продолжал У Си. — С сердцем, полным ненависти, он бродил по лесам и горам Синьцзяна. Тогда он основал клан Чёрного Шаманства, и все те, кто за ним последовал, были очень талантливыми людьми. Именно из-за этой истории с тех пор Великим Шаманам разрешалось иметь только одного наследника. Цзин Ци согласно кивнул. Очевидно, такие правила созданы для предотвращения кровопролития между наследниками. — Так значит, Чёрные Шаманы докучают вам в горах Синьцзяна? — Нет, — покачал головой У Си. — Мне рассказывали о войне с ними двадцать лет назад. Наш клан загнал их людей в ядовитые миазмы, и Чёрные Шаманы бесследно исчезли. Все полагали, что от них и костей не осталось, поэтому я не ожидал... Цзин Ци ничего не ответил, поэтому и У Си больше ничего не сказал. Через некоторое время Глава поместья подозвал Пин Аня: — Сходи-ка к молодому мастеру Чжоу от моего имени. Спроси у него все, что он знает о составе и поддержке армии, охраняющей Южный Синьцзян. В последние дни ему очень часто доводилось искать Чжоу Цзышу, поэтому Пин Ань молча принял приказ и ушел. — Молодой мастер Чжоу... Чжоу Цзышу? — уточнил У Си. — Да, он, — улыбнулся Цзин Ци. — Он знает всё и обо всех. Если у меня есть вопросы — за ответами лучше обратиться к нему. У Си кивнул и глянул на небо за окном. — Ты собираешься отдохнуть? Тогда я пойду к себе. — Нет, я собираюсь кое к кому наведаться, — махнул рукой Цзин Ци. — А у тебя есть дела в поместье? — Я тренируюсь, — кивнул У Си. — Обычно этим занимаются по утрам или вечерам. Почему ты тренируешься в такое время? — И по утрам, и по вечерам я тоже тренируюсь. Если ты не зовешь меня куда-то с собой, то я практикуюсь весь день, исключая четыре часа на сон. Цзин Ци изумленно глядел на него, внезапно смутившись. Прошло немало времени, прежде чем он сухо кашлянул и сказал в своё оправдание: — Ты... кхм, почему ты раньше об этом не сказал? Если бы я знал, что мои прихоти мешают твоей практике, то не вытаскивал бы тебя из дома раз за разом. — Всё хорошо, — улыбнулся У Си. — Благодаря тебе я увидел много нового, поэтому я счастлив. — Для чего ты без умолку тренируешься? — Цзин Ци не удержался от вопроса. У Си на это лишь молча улыбнулся. Цзин Ци мысленно отметил, что этот юноша растёт на глазах. Очертания его лица стали еще более резкими, а угольно-чёрные глаза наполнила решимость. Те негодование и ненависть, что переполняли его раньше, остались почти прозрачными, и теперь в нем осталась только недюжинная сила духа. Впервые Цзин Ци в полной мере осознал то, что этот упрямец никогда не собирался становиться чьей-то пешкой. — Я иду в поместье старшего высочества. Пойдешь со мной? Последний вопрос он выпалил случайно, поэтому сам себе удивился. Однако, как и ожидалось, У Си сразу же напрягся, покачал головой и молча ушел восвояси. Цзин Ци вздохнул в пустоту комнаты. Сможет ли вообще этот ребенок, что так легко делит людей на друзей и недругов, выжить среди двуличности нынешней столицы? С тех пор, как Хэ Ляньчжао получил письмо об официальном визите Цзин Ци, он все ломал голову, зачем тот пожалует. Об обычном дружеском визите не могло быть и речи; в конце концов, Хэ Ляньчжао уже женился и отстроил собственное поместье, когда Цзин Бэйюань только начал заниматься дворцовыми делами. Быстрые взгляды и вежливые приветствия во дворце не дали Хэ Ляньчжао никакого представления о нем, кроме как "паршивый хвостик, бегающий за третьим братом". Хэ Ляньчжао повернул голову, приказав ближайшей служанке: — Позови сюда управляющего Чжо. Чжо Силай формально был обычным управляющим поместья, но на самом деле советником первого высочества номер один. Он был высок и обладал неземной красотой, что заставило Хэ Ляньчжао первым делом обратить внимание именно на него, а затем и вторым, и третьим... Что было еще более невероятным, так это то, что он был не просто глупой куклой — его котелок варил, как надо, он был начитанным и стал бы серьезным соперником в дворцовых прениях, не родись в семье торговца. В такой империи, как Цин, где династия полностью обесценила торговые системы, сыновья торговцев не могли войти во дворец в качестве чиновников, поэтому непомерные таланты становились разве что советниками. У Чжо Силая не было ни единого недостатка за исключением склонности к распутству. В глазах Хэ Ляньчжао излишняя развратность подчинённого не была проблемой, но именно из-за этого бедный Силай вечно становился объектом шуток своего господина. Когда в комнату зашел управляющий, Хэ Ляньчжао сразу заметил его синяки под глазами, что были совершенно ему не к лицу. — Выглядишь ужасно, что-то случилось? — спросил он. Слова уже почти вырвались из горла Чжо Силая, но он остановил себя, проглотил их обратно и покачал головой: — Ничего. Мне стыдно за то, что я заставил Ваше Высочество беспокоиться. Зачем вы меня позвали? Хэ Ляньчжао придвинул к нему письмо Цзин Ци, приглашая взглянуть. Чжо Силай взял его, пробежавшись глазами по тексту. Глянув на адресата, он прочел вслух: — Правитель Наньнина, Цзин Бэйюань? Хэ Ляньчжао кивнул: — Точно, ты ведь ни разу не видел его в живую. Хм... в вопросе внешности он весьма неплох. В твоём вкусе. Чжо Силай закатил глаза от издевательств господина: — Да-да, Ваше Высочество, вы прекрасно осведомлены о моих вкусах. Так зачем этот редкий гость заглянет сюда? Хэ Ляньчжао улыбнулся, подпер подбородок рукой и прищурился: — Он заявится с официальным визитом, так что ты сможешь поприсутствовать. Вместе глянем на то, к чему он стремится.

***

Цзин Ци прибыл в поместье Хэ Ляньчжао в полдень. Не только он, но еще и запечатанный конверт с тысячей серебряных таэлей внутри, который гость грубо сунул первому принцу. — Что это значит, князь? — пораженно спросил Хэ Ляньчжао, не принимая, но и не отдавая конверт назад. Цзин Ци был предельно напряжен и осторожен; его лицу сейчас явно не хватало привычной легкой улыбки, а рту — шаблонных вежливостей. — Всё министерство доходов находится под вашим контролем, Ваше Высочество. У этого Бэйюаня больше нет причин вас беспокоить, за исключением одной эгоистичной просьбы, — откровенно сказал он. — Продайте мне кое-кого. Хэ Ляньчжао разглядел клокочущий в Цзин Ци гнев, поэтому пригласил его для начала присесть. Послав одного из слуг за чаем, он улыбнулся: — Князь, вам досадил кто-то из министерства доходов? Если этот чиновник нарушил закон, то у нас есть имперский суд. Вы, князь, швырнули на мой стол тысячу таэлей серебром с целью купить человеческую жизнь... эй, управляющий Чжо, мое поместье не занимается такими сделками, верно? Чжо Силай кивнул и наскоро подтвердил это парочкой слов из официального перечня дел компетенции Хэ Ляньчжао. Цзин Ци, казалось, побледнел на глазах, поспешно путаясь в попытках оправдаться: — Ваше Высочество, министр доходов Цай ведь просто ленивый взяточник и ради процветания империи ничего не делает. Он то мошенничает, то покрывает своих подчинённых в суде, то... позволяет своему сыну средь бела дня приставать к девушкам. Есть ли смысл и дальше терпеть его поведение во дворце? Я понимаю, что в одиночку вы бессильны, Ваше Высочество, но это... Цзин Ци нахмурился, уткнувшись в пол. Насилу подавив слова, которые должны были прозвучать следом, он выглядел так, будто готов был съесть Цай Цзяньсина заживо. Хэ Ляньчжао поразился. Да, министерство доходов находилось под его началом, но Цай Цзяньсин был будто отделен от него. Всех льстецов и подхалимов он выставлял за дверь, был хитрее лисицы, а его умение идти против встречного ветра поражало воображение. Хоть Цай Цзяньсин в итоге не добился никаких высот, но при этом он ни от кого не зависел, поэтому Хэ Ляньчжао не оставалось ничего иного, кроме как забыть о его существовании и позволить ему делать то, что вздумается. Кто бы мог подумать, что именно по его душу на порог поместья первого высочества явится князь Наньнина? Он прищурился, пытаясь распознать разыгрываемый этим подростком спектакль за маской праведного гнева. Рука Цзин Ци сжала чашку до побелевших костяшек, и в целом у Хэ Ляньчжао почти не осталось сомнений, что этот нежный цветок персика был обуян яростью до такой степени, что вокруг него витала убийственная аура. Он подумал, что Цзин Ци искренне зол, но не мог понять из-за чего. Чжо Силай слишком часто гулял среди простого люда и посещал бордели, чтобы не услыхать занятные слухи, что ходили о Главе Наньнина в последнее время. Он наклонился, кратко нашептав Хэ Ляньчжао на ухо о ресторанном конфликте с участием Цзин Бэйюаня, Хэ Юньсина и Цай Ячжана на днях. Хэ Ляньчжао остался доволен рассказом и повернулся к Цзин Ци: — С самого твоего младенчества Отец Император считал тебя своим четвертым сыном. Если бы ты не отдалился от дворца за эти годы, то звал бы меня старшим братом. Так скажи же своему брату, Бэйюань, этот Цай Ячжан действительно так оскорбил тебя? Цзин Ци молча опустил голову, пока Хэ Ляньчжао упивался восторгом. Глава Наньнина никогда в жизни не обратился бы к нему за чем-то пустяковым, а раз уж это проблема на любовном фронте... Хэ Ляньчжао неожиданно для самого себя смягчился, когда понял, что этот ребенок просто-напросто влюбился и искал его специально для того, чтобы излить свою злость. — Так значит, он?.. — Эта псина семьи Цай слишком многое себе позволяет, — прорычал Цзин Ци, сжав руки в кулаки. И он был прав. Хэ Ляньчжао кивнул, поинтересовавшись: — Так вы и младший лорд Хэ вместе избили молодого господина Цая? — Я отпустил его подобру-поздорову, пока он еще ползать мог, но я не ожидал, что у него настолько паршивый рот, — сердито выругался Цзин Ци. — Я не буду вдаваться в подробности, это испачкает ваш слух, Ваше Высочество. Хэ Ляньчжао снова кивнул, задавая очередной вопрос: — Эта танцовщица хорошенькая? Цзин Ци сначала никак не отреагировал, только вскинул голову и недоуменно посмотрел на первое высочество. Спустя несколько мгновений всё его лицо до кончиков ушей залило краской смущения. Хэ Ляньчжао от души рассмеялся, возвращая конверт обратно Цзин Ци: — Министр Цай не воспитал своего сына должным образом, но я не вправе выгонять или приглашать во дворец чиновников ради собственной выгоды. Если Цай Цзяньсин действительно взяточник и лентяй, как ты и сказал, то я стану первым, кто не проявит к нему ни капли милосердия. Однако, следует отличать дворцовые дела от личных. Фундамент империи не может быть разрушен из-за любви между мальчиками и девочками, понимаешь? Возьми это назад. — Да, я понимаю, — пробормотал Цзин Ци, но конверт не забрал. — Вы назвались моим старшим братом, Ваше Высочество. Этот младший ни в коем случае не посмеет проявить скупость и забрать подарок обратно. Бэйюань лишь надеется, что сумма серебра не покажется вам слишком жалкой. На лице Хэ Ляньчжао появилась легкая улыбка: — Раз так, то с моей стороны было бы невежливо отклонить подарок.