***
Как только Хэ Ляньчжао прибыл в Наньнин, Цзин Ци нетерпеливо поволок его в сад: — Пойдемте скорее, Ваше Высочество. Я должен вам кое-что показать. Будучи главой имперской армии, Хэ Ляньчжао был крепкого телосложения, поэтому он, как правило, не позволял так просто тянуть себя куда-то, однако в последнее время он пребывал в невероятно хорошем расположении духа, поэтому не возражал, следуя за Цзин Ци. — Зачем так суетиться? Что же это за сокровище такое? — спросил он с улыбкой. — Увидите, — ухмыльнулся Цзин Ци. Сад Наньнина был необычайно прекрасным местом на манер древнего минимализма, где все было заставлено маленькими беседками и павильонами, вокруг которых посажены сливовые деревья в цвету и высокие бамбуковые стебли. Это место было небольшим, но предельно искусно выполненным и идеальным для сложения стихов у вод миниатюрного родника. Цзин Ци подвел Хэ Ляньчжао к одному из кресел павильонов, а затем указал Чжо Силаю на второе такое же. Управляющий Чжо на разрешения Главы Наньнина раз за разом утверждал, что не посмеет сесть в присутствии человека выше статусом, пока сам Хэ Ляньчжао не кивнул. Еда и вино были уже на небольшом столике, когда Цзин Ци громко приказал: — Принесите его. Сию секунду в сад медленно вошла прекрасная девушка в дорогих шелках, разнося вслед за собой экзотический приятный запах. — Пленительная, завораживающая красота и витающий вокруг чудесный аромат, — не удержался от похвалы Чжо Силай. Девушка с улыбкой опустила голову, смутившись. Когда она согнула колени в благословляющем поклоне, все в саду заметили, что у нее на руках лежит котёнок. — Вы все не так поняли, — улыбнулся Цзин Ци. — Этот аромат исходит не от девушки. — Тогда от кого? — спросил Хэ Ляньчжао. — Подойди поближе, покажи его первому высочеству — поманил красавицу Цзин Ци. Девушка подошла почти вплотную к их компании, показывая им снежно-белого котёнка, чье тельце было не длиннее двух мужских ладоней. На его лбу был небольшой клочок коричневой шерсти, напоминающий человеческий вдовий пик. — Насладитесь запахом, Ваше Высочество, — прозвучал голос девушки. Хэ Ляньчжао почувствовал этот уникальный аромат отчетливее. Он в изумлении цокнул языком, когда понял, что запах исходил от животного. — Это ещё не все, — радостно сказал Цзин Ци, взглянув на девушку, которая тут же поняла его и опустила котёнка на землю. Стоявший рядом юный слуга передал ей сяо, а глаза зверька округлились, будто он уже всё понял. Стоило мелодии флейты зазвучать, как его передние лапы оторвались от земли, а бедра плавно качнулись. Всё время кошачьего "танца" Хэ Ляньчжао смотрел на него в немом удивлении, а после лично взял котёнка на руки: — Какое удивительное животное. Самому ему зверёк казался скорее странным, чем невероятным, но он в миг вспомнил о том, что до праздника долголетия Императора осталось очень мало времени. Эта кошка без сомнений могла бы стать фаворитом среди даров, окупив собой горы золота и нефрита. — На днях вы помогли мне справиться с моим гневом, Ваше Высочество, — улыбнулся Цзин Ци. — Наньнин не может предложить вам ничего невероятного, но эту странную кошку я заметил в поместье заложников, когда навещал Юного Шамана, поэтому попросил его о подарке. В этот раз я намерен занять цветы для подношения Будде. Улыбка сползла с лица Хэ Ляньчжао. Он посадил кота на столик, взял палочками кусок мяса и отдал его зверьку. Когда он посмотрел на Цзин Ци, то не увидел в нём ни капли стыда. — Это ведь подарок Юного Шамана. Неприемлемо отдать кота кому-то ещё, скрыв от него это, — неторопливо проговорил он. — Знать не пользуется чужой добротой в собственных целях. — Что вы, — отмахнулся Цзин Ци. — Если бы я скрыл это от него, то разве он не проклял бы меня и всех моих предков? Конечно же, я объяснил ему, что собираюсь отдать эту кошку. — Я не посмею принять одно из редких животных Юного Шамана, — Хэ Ляньчжао был удивлен, но оставался непреклонен, натянуто улыбаясь. — Я не сделал ничего такого, за что заслужил бы такой дар. — Как же, — казалось, Цзин Ци действительно задумался. — Я в долгу перед вами, а он в долгу передо мной. Он лишь благодарит вас вместо меня. Хэ Ляньчжао всё ещё не понимал, был ли Глава Наньнина болваном или просто притворялся. Услуга и долг были абсолютно разными понятиями, как этот ребёнок вообще додумался до такого сравнения? — Кроме того, — продолжил Цзин Ци, — Юный Шаман никак не мог избавиться от воспоминаний о церемонии приема в его честь, когда он вызвал переполох в главном зале. Внутренне он очень раскаивается за свое поведение тогда, но не осмеливается подойти к вам из страха, что его недостаточное знание языка лишь больше разгневает вас. Он долгое время думал о том, как выразить свое сожаление. Цзин Ци вовлек в свои речи У Си, хотя знал, что ему это не понравится. Хэ Ляньци нанял шайку Чёрных Шаманов, и Хэ Ляньчжао рано или поздно ударит в это место. Люди Центральных Равнин никогда не делили шаманов на чёрных и жёлтых, поэтому под волну осуждения попали бы и столичные заложники. Когда это произойдет, Хэ Ляньчжао обязательно утянет Юного Шамана на самое дно своими речами в суде. Будь то сговор с чужеземцами, сокрытие покушения или занятие шаманством — всё влечет за собой наказание и осуждение. "Не вини меня, маленький ядовитый зверёк, — удручённо вздохнув, подумал Цзин Ци. — Лучше я сделаю это, чем в будущем ты умрёшь жалкой смертью". Будь ты даже самым умным на земле, просчитать абсолютно всё невозможно. Так и Цзин Ци никак не ожидал, что после недолгого молчания Хэ Ляньчжао скажет: — Поместье заложников ведь совсем недалеко, да? Почему бы тогда Юному Шаману не присоединиться к нам? Цзин Ци замер, словно громом поражённый.Глава 24. Пора снова перетасовать карты.
27 ноября 2022 г. в 16:19
Этот спектакль с напускной яростью Цзин Ци разыгрывал вплоть до того, пока не сел в свою повозку, распрощавшись с поместьем Хэ Ляньчжао. От долгой игры на публику сводило скулы, поэтому всю поездку до Наньнина он провел с отсутствующим выражением лица, обдумывая произошедшее.
Сопровождающий его Пин Ань тоже ехал молча, открыв рот только по прибытии в поместье и то лишь для того, чтобы снова обвинить Цзин Ци в расточительстве.
Поначалу Цзин Ци просто игнорировал его, но кто бы сомневался, что это дитя прицепится крепче блохи. Пин Ань преследовал его по пятам, ускоряя и замедляя шаг вровень с Цзин Ци, и всё время смотрел на него с таким невинным ангельским выражением лица, что у Главы Наньнина сводило живот.
— Пин Ань... — наконец поднял голову Цзин Ци, истратив последние капли выдержки.
Пин Ань обиженно глянул на него.
Глубоко вдохнув, Цзин Ци несколько раз попытался подобрать правильные слова, а затем бросил эту затею и просто раздраженно потер переносицу:
— И что, по-твоему я сегодня потратил кучу серебра впустую?
— Нет, — стиснув зубы до скрипа, ответил Пин Ань. — Тысяча серебряных монет — малая цена за сохранение хороших отношений с первым высочеством. Было бы скупостью оставить меньше или забрать их назад.
Разумеется, хоть сумма была и немалой, она была и не огромной. Для обычного соглашения этих монет было слишком много, но для грязной работёнки или покупки чьей-то жизни того конверта бы явно не хватило.
Пин Ань всё же думал, что та тысяча таэлей была потрачена коту под хвост, ради сохранения какой-то легенды о певице и злодеяниях молодого мастера Цая. Он совершенно не понимал, чем думал его господин, когда просто заявился к первому высочеству, потерял лицо и оставил деньги.
— Чем больше денег потрачено, тем выше твоя цель. Я просто закинул наживку. Если бы сегодня я дал больше серебра, это вызвало бы подозрения у Хэ Ляньчжао, а это не в моих интересах. Я и меньше дать не мог: в глазах общества я развязный, своевольный дворянин, который раскидывается серебром словно сором, поэтому меньшая сумма тоже вызвала бы ненужные мне подозрения.
Пин Ань чуть не разрыдался от конструктивного объяснения Цзин Ци, но приберёг слезы на потом. Та певица, с которой он разговаривал лично после происшествия в ресторане, была только рада скрыть этот инцидент. Так значит, эти расходы тоже были ради благородной цели?
Пин Ань понял, что поторопился с выводами. Идиоты из дворца вечно говорят, что у них от занятости времени не остается, пока сами развлекаются в ресторанах да публичных домах.
Цзин Ци только махнул рукой, и прекрасно обученный Пин Ань сию секунду подал ему чашку свежезаваренного чая. Сделав глоток, он продолжил:
— Если бы я пришел к Хэ Ляньци, то он попробовал бы шантажировать меня или вовсе проигнорировал бы. Если бы я пошел к Хэ Ляньи, то из-за его безмерной опасливости он бы просто-напросто не согласился. Но Хэ Ляньчжао не такой. Он с рождения был одержим собственным могуществом и всегда стремился к полному подчинению себе других людей. Он любит, когда перед его ногами ползают и выслуживаются, надеясь лишь на то, что Хэ Ляньчжао сегодня в хорошем настроении, — Цзин Ци немного помолчал, а затем покачал головой и улыбнулся. — А золото, серебро и другие богатства — это как раз то, что делает его настроение хорошим. В любом случае, эта поездка принесет свои плоды.
Пин Ань ошеломленно слушал, застыв с чайником в руках. Всё, что он смог из себя выдавить, это:
— Почему вы так уверены?
— Мне тут сказали, что шестой наложнице Цай Цзяньсина, госпоже Ху, всего лишь тридцать два года, — заговорщически улыбнулся Цзин Ци, понизив голос. — Она так молода и прекрасна наружностью, вот только... я слышал, что нынче ее часто подводило здоровье, поэтому к ней был приглашен лекарь. Оказалось, что она на втором месяце беременности.
— Г-господин... о-откуда вам это известно? — лицо Пин Аня покраснело, как от удара.
— Видишь ли, странное дело... госпожа Ху дала лекарю куда больше денег, чем нужно было, заставив его замолчать о ребёнке, — Цзин Ци ухмыльнулся. — Однако, он оказался не самым надёжным человеком и с радостью всё растрепал за дополнительную плату.
— Молодому мастеру Чжоу? — шестерёнки в мозгу Пин Аня, наконец, пришли в движение и он начал что-то понимать. — Это, конечно, хорошо, но зачем ей скрывать свою беременность?
— Потому что министр Цай уже давно не может иметь детей, — просто ответил Цзин Ци. — Что же касается истинного отца ребёнка... среди слуг Цай Цзяньсина гуляет слух, что в покоях госпожи Ху часто бывает гость, похожий на управляющего поместья первого высочества, господина Чжо.
Пин Ань затаил дыхание, завороженно внимая каждому слову. Цзин Ци встал, добавив напоследок:
— Управляющий Чжо пусть и распутен, но весьма чувствителен. Держу пари, он безумно ненавидит судьбу за то, что не встретил госпожу Ху раньше, когда она еще не стала чьей-то наложницей... так или иначе, меня клонит в сон. Я не выспался в полдень, поэтому устал. Разбуди меня через час.
Пин Ань встал как вкопанный, обдумывая сказанное, но Цзин Ци только отошел на несколько шагов, прежде чем вернулся обратно:
— Кстати, ты купил те земли, которые я просил?
— Всё почти готово, — кивнул Пин Ань, придя в себя. — Я позже принесу вам отчет.
— Не нужно, ты ведь знаешь, что делаешь. Ты занимаешься владениями Наньнина и финансами, поэтому если тебе нужны помощники, не стесняйся и бери. Вот только, одно условие: что-нибудь, будь то лавка, поместье или ферма, должно всецело принадлежать мне, но об этом никто не должен знать. Никому не должно быть известно, что деньги оттуда идут в мои лацканы. А остальное... — глаза Цзин Ци по-доброму изогнулись, когда он улыбнулся: — я доверяю тебе.
Произнеся это, он ушел, не дожидаясь ответа. Глаза Пин Аня в миг наполнились слезами. Не из-за того, что он был тронут, а потому, что его господин вечно растрачивал деньги впустую и не знал, что такое "контроль течения", но все еще понимал, что нужно расширять источники дохода. Наконец-то небеса услышали его желание!
Как только Цзин Ци ушел, с его лица сползла эта улыбка, которую он держал при Пин Ане. Всё это было спланировано им из-за того, что его влияние куда ниже, чем у наследников. Кто мог бы вызвать во дворце ветер перемен, если не Хэ Ляньчжао?
И почему Цзин Ци не мог родиться тридцатью годами раньше?..
Дело императорского евнуха Вэй Чэна вызвало знатный переполох. Даже сам Цзян Чжэн, что затеял всю эту суету, не ожидал, что во дворце будет царить настолько сильный бардак.
Множество всадников падали со своих сёдел один за другим. С первого взгляда эта неразбериха не подлежала распутыванию, но самые внимательные понимали, что кто-то специально рокирует фигуры на доске. Абсолютно все, кто умел ловить рыбу в мутной воде, сейчас тратили свои состояния и бросали камни в других, дабы не угодить впросак самому. В итоге эти беспорядки коснулись даже шести министерств и девяти высших придворных чинов.
Первым из павших был министр доходов Цай Цзяньсин. Этот старик славился своей способностью выходить сухим из воды и увиливать от всех обвинений, выполняя самую простую работу, но даже эти таланты не уберегли его от потери чести на склоне лет. Хэ Ляньпэй был в ярости, когда лично выбранный им министр, доверенный чиновник дворца, так опозорил себя и, соответственно, самого императора. В приступе гнева он приказал изъять поместье Цай Цзяньсина и сослал всех его слуг на горный хребет Дасинь.
Сам министр Цай был так напуган происходящим, что в период этих перемен отправился на встречу с Яньваном раньше, чем всё это закончилось. Среди всего этого переполоха и сумбура никто не заметил пропажи некой женщины по фамилии Ху.
Цзин Ци, разумеется, тоже мутил воду. Чем больше грязных сторон чиновников открывалось люду, тем лучше, поскольку среди всего дворца едва ли нашлась хотя бы пара людей с чистой совестью. Соблазняя, принуждая, подавляя и подливая масла в огонь, это был первый раз на всей памяти Цзин Ци, когда у него появились темные круги под глазами. В результате его непрерывной работы приспешники наследного принца, что до этого были бессильными и беспомощными, сейчас начали обретать собственный авторитет.
Вэй Чэн, из-за которого всё это началось, тихо скончался в имперской тюрьме; его смерть была обнародована как самоубийство, но все хорошо понимали, что произошло на самом деле.
Никто и подумать не мог, что эта мелкая сошка, императорский евнух, коих было пруд пруди, втянет во всё это Хэ Ляньци. Второе Высочество оказался в отчаянном положении; не способного справиться с несколькими проблемами одновременно его приперли с нескольких сторон и тайком посмеивались.
Говоря о первоначальном намерении старика Цзяна обратить внимание императора на границу с северо-западом... оно было списано Его Величеством со словами "мои славные подданные слишком накручивают себя" и отклонено.
Смотря на всё это, даже Лу Шэнь не мог перестать сокрушаться. Дворцовых чиновников можно было сравнить с маленькими рыбацкими лодками, что плавают в открытом океане, и в любой момент затишья мог подняться ветер, породивший бы высокие волны, которые беспощадно потопили бы эту лодку. До конца оставалось неясным, кто будет смеяться последним.
До праздника долголетия императора оставалось всё меньше времени. Цзин Ци устроил пир для выражения своей благодарности Хэ Ляньчжао. Немного пообщавшись, остатки подозрений Первого Высочества к Главе Наньнина были стёрты в прах. Он лишний раз напомнил себе, что перед ним был лишь пятнадцатилетний подросток, которому дела нет до дворцовых прений, и снова стал предельно уверен в себе.
Поначалу отношение Цзин Ци к Хэ Ляньчжао казалось последнему неумело-вежливым, но сейчас оно с каждым днем становилось всё более непринуждённым и распущенным, что делало его очень похожим на поведение Чжо Силая.
Сам Чжо Силай, Заполучив госпожу Ху себе в наложницы, не мог избавиться от некой преследующей его благосклонности к Главе Наньнина, хоть и умалчивал об этом. Пообщавшись с ним побольше, он понял, что тот тоже любил валять дурака, а когда они болтали о романтике и сплетнях, то Чжо Силай ощущал Цзин Бэйюаня своим близким другом.