Седьмой Лорд / Lord Seventh перевод.

Замешательство на лице Цзин Ци за долю секунды сменилось хмуростью. — Что толку, если я позову его? — спросил он с неким раздражением. — Я слишком хорошо знаком с этим паршивцем, но он всё равно не пошевелил бы и пальцем, даже пни я его под зад. Зачастую в обычном разговоре он раздражает меня до такой степени, что от гнева перехватывает дыхание. Боюсь, если сейчас он явится, то непременно нанесет еще большее оскорбление Вашему Высочеству. — О каком оскорблении речь? Неужто я кажусь столь придирчивым, чтобы затаить обиду на ребёнка? — сказал Хэ Ляньчжао, смотря на Цзин Ци с неизменяемой улыбкой. — Или... князь, неужели вы думаете, что честь встречи с Юным Шаманом мне не по зубам? ...Не в этом дело. Цзин Ци мысленно осыпал Хэ Ляньчжао проклятьями с головы до пят. Этот стервятник уже наелся дотла, с чего ему приспичило поиздеваться? От скуки? Очевидно, Цзин Ци просчитался, когда думал, что у первого принца не хватит наглости наступать ещё на чьи-то спины, когда глава Наньнина был у него под боком. И всё же, несмотря ни на что сейчас этот самый Глава должен оставаться доброжелательным и послушно гнуть спину, поэтому его речь сопровождала перманентная улыбка: — Такие речи из ваших уст как никогда оскорбляют мое достоинство, Ваше Высочество, я не могу вынести таких обвинений. Пин Ань, ступай к Юному Шаману. Сообщи ему о моем приглашении выпить чая в Наньнине в компании первого высочества. Если бы речь шла о ком-то другом, то Цзин Ци не переживал бы, но У Си... у этого ребёнка болела голова от одного только имени старшего принца; его никак нельзя было приравнять к категории людей, которые быстро приспосабливаются к различным ситуациям. То, что глава Наньнина и наследный принц вечно прогуливались бок о бок знал чуть ли не каждый житель столицы, да и Хэ Ляньчжао, который больше всего на свете любил власть, лесть и собственные достижения, не было никакого дела до третьего брата. Зато его, как и всех опытных политиков, очень интересовал Юный Шаман и его перспективы. Цзин Ци расслабленно пил чай, но во рту отчетливо стоял горький привкус. За считанные секунды он обдумал бессчетное множество вероятных вариантов развития событий — например, было бы куда лучше, если бы У Си притворился мёртвым и не пришел бы, ведь это даст Цзин Ци возможность и дальше пудрить мозги Хэ Ляньчжао. Больше всего на свете глава Наньнина сейчас боялся, что этот ребёнок заявится сюда, посмотрит в глаза первого принца и выдаст что-то в роде: "Это ты, Хэ Ляньчжао, наш главный враг", а еще хуже, — набросится на него со своим ядовитым крюком, а Цзин Ци потом придётся прибирать за ним. Пока Цзин Ци бездумно болтал с Хэ Ляньчжао и Чжо Силаем, его мозг работал со скоростью вихря, представляя абсолютно разные сцены того, что произойдет в этом бедном саду на его глазах, если У Си и впрямь придёт. Нефритовый Император и все Великие Боги... У Си, ты, грубый болван, я уже даже не надеюсь, что ты скроешь свою враждебность, но я молю богов, чтобы в твоих выходках осталась хоть капля такта. К счастью, взаимная лесть и вежливость стали для Цзин Ци сродни инстинкту, поэтому двое гостей не заметили никаких изменений в его поведении. Когда Пин Ань вернулся в сад и сообщил новости, Хэ Ляньчжао кивнул, а таившее надежды сердце Цзин Ци наполовину рухнуло. — Господин, Ваше Высочество, прошу немного подождать. Юный Шаман вскоре посетит Наньнин по вашему приглашению.

***

Прошло совсем немного времени, прежде чем кто-то из слуг сообщил о визите Юного Шамана. Цзин Ци сверлил его взглядом; радует, что У Си пришел в своих обычных многослойных чёрных одеждах и вуали, но горящие гневом глаза невозможно было скрыть. Завидев плескающуюся в его глазах ярость, вторая половина сердца Цзин Ци подобно первой обрушилась с гулким стуком. Что бы ни творилось вокруг, глава Наньнина всё еще был из тех ветеранов, что пережили несчётное количество волн и ветров. Сведя все мысли к худшему исходу, он машинально начал просчитывать возможные варианты отступления и сглаживания углов. Мозговой штурм ничуть не помешал телу Цзин Ци существовать отдельно, оказывая стандартное приветствие: — Ты довольно быстро. Думаю, ты уже знаком с Его Первым Высочеством. Он схватил У Си за руку, машинально препятствуя излишнему контакту между этими двумя. Украдкой он посмотрел на лицо Юного Шамана, но не скрытыми чёрной вуалью оставались только его глаза. Они были такими чёрными, предельно спокойными и равнодушными, что Цзин Ци впервые не смог понять настроение У Си. Главе Наньнина неимоверно хотелось разбить ближайшую тарелку о лицо напрашивающегося на драку Хэ Ляньчжао, чтобы навсегда убрать с него этот загадочный взгляд и фальшивую улыбку. — Первое Высочество, — резко вскинул голову У Си, кивнув. — Присаживайся, Юный Шаман, — сказал Хэ Ляньчжао, что был в Наньнине развязней хозяина. У Си хоть и был заложником из Синьцзяна, но дворцу пользы не приносил. Несмотря на это, он все еще оставался будущим Великим Шаманом, поэтому... даже если в вопросе о его статусе не было однозначного ответа, Хэ Ляньчжао был с ним непростительно неучтив. Цзин Ци почувствовал, как напряглась рука У Си, которую он держал, поэтому потянул его, чтобы он сел рядом. — Цзышу недавно подарил мне пару кувшинов чудесного вина. Держу пари, вам не приходилось пробовать ничего подобного раньше, поэтому, прошу, наслаждайтесь, — улыбнулся он. Цзин Ци лично встал для того, чтобы налить вино У Си. Повернувшись спиной к Хэ Ляньчжао, его лицо в миг приобрело хмурое выражение, и он незаметно для первого высочества покачал головой, подавая знак У Си убираться при первом же случае. Чёрные глаза Юного Шамана завороженно смотрели на алкоголь в чаше, поэтому было непонятно, заметил ли он отчаянные попытки Цзин Ци или нет. Сразу после того, как вино было налито, У Си по собственной инициативе заговорил с Хэ Ляньчжао, подняв чашу: — Прошу первого принца расценить эту чашу как символ моего безмерного уважения к вам. Раньше я многое не понимал. Ваше Высочество, прошу, не понимайте близко к сердцу обиды, что У Си нанес вам по юности и незнанию. Цзин Ци чуть не поперхнулся от шока. Хэ Ляньчжао же наоборот, ухмыльнулся, взял свою чашу и поднял ее в поддержке: — Ну что ты, Юный Шаман, о чем речь? Не помню ни разу, чтобы ты обидел меня, верно, Силай? Чжо Силай виновато улыбнулся. У Си слегка приподнял вуаль и осушил чашу одним глотком. Хэ Ляньчжао тоже выпил содержимое своей чаши, после чего многозначительно облизнул губы и поставил чашу на стол. Он поднял странного ароматного котёнка на руки, ухмыльнувшись: — Юный Шаман, твой дар столь щедр. То, что ты содержишь еще больше подобных зверей, заставляет невольно трепетать. — Всего лишь примитивная кошка. Пока она не мозолит вам глаза, это благословение для меня, — мягко сказал У Си и склонил голову. Снаружи Хэ Ляньчжао гладил котёнка в своих руках, а внутренне упивался восторгом. Кого в столице не обрадовала бы такая покорность Юного Шамана? Всем было отлично известно, что этот грубый и упрямый ребёнок затворник, не показывающий никому лица, и даже в столь юном возрасте он уже был похож на чёрствый кусок хлеба. Первый принц припомнил, как Хэ Ляньци неоднократно проявлял благосклонность к Юному Шаману, но в ответ получал лишь железные отказы и кипел от злости. И такой непреклонный персонаж смиренно склонил свою голову перед Хэ Ляньчжао. Первый принц смотрел на послушного котёнка, что зажмурился от ласк, как вдруг поймал себя на странной, но привлекательной мысли: все люди вокруг него могли бы стать такими же послушными и так же склонить головы. Такие раздумья заставили его почувствовать воодушевление и восторг. Для одного обеда этот павильон был перенасыщен скрытыми мотивами как гостей, так и хозяина, но один лишь первый принц искренне этим наслаждался. Цзин Ци смог вздохнуть с облегчением только тогда, когда Хэ Ляньчжао покинул Наньнин. Благодаря порыву ветра он обнаружил, что вся его спина покрылась холодным потом. В последние дни всё шло слишком гладко и Цзин Ци раздражённо признал, что сегодня чуть было не позволил этому грубияну по фамилии Хэ испортить все свои труды. Обернувшись, он обратил внимание на юношу, что с ног до головы закутался в свои чёрные одежды и молча уставился глазами в пол. Цзин Ци машинально сравнил его с одним из камней, которыми Нюйва залатала небо и восстановила мирской покой. Небеса обрушатся на землю, всё живое обратится в хаос и панику, но он останется единственным, кто будет стоять с прямой спиной, пусть даже отдаст за это жизнь. — У Си... Юный Шаман медленно поднял голову и взглянул на него. — Я пойду, — тихо сказал он. Обычно разговорчивый и смышлёный глава Наньнина сейчас не мог найти ни единого подходящего слова. У него попросту не оставалось выбора, кроме как беспомощно наблюдать за удаляющимся юношей, чья спина была прямее палки. Вдруг ему вспомнилась фраза Великого генерала Фэна. Тот волевой мужчина сказал ему в траурном зале: "Человек не должен стремиться к благородным титулам, богатству и роскоши, а должен совершать достойные поступки и жить с высоко поднятой головой". А ещё... тогда он сказал, что даже если его легко сломать, то он предпочел бы сломаться, нежели прогнуться под чужую волю. Цзин Ци задрал голову к потолку, зажмурился и проклял это ужасное чувство, которое твердило ему, что он сделал сегодня что-то нестерпимо неправильное, когда упрямо заставил этого ребёнка прогнуть спину. Напускная и фальшивая вежливость, вечно натянутые на лица улыбки и использование гор золота ради собственной цели — все эти вещи въелись в его кости, став неискоренимой привычкой. Он с пелёнок привык не показывать радости, печали или гнева, учился лишь обманывать и оказывать давление на других. Но У Си был другим. У этого ребенка была гордость и собственные интересы. Он никогда не склонил бы головы и никогда... Пин Ань всё не осмеливался побеспокоить господина, как тот сам с грохотом выбежал из поместья. — Господин, куда вы? — Не иди за мной. Цзин Ци влетел в поместье Юного Шамана. Распахнув чужую дверь, он впервые на памяти южан пропустил приветствия и их болтовню, с ходу спросив: — Где ваш господин? Ню Хар застыл на несколько мгновений от спешки главы Наньнина, но, очнувшись, быстро ответил: — Он только что вернулся в скверном настроении. Ушёл на задний двор и никого не пускает... Прежде чем он закончил говорить, Цзин Ци направился туда, куда он указал. У Си не знал, что люди имеют ввиду, когда говорят "После пленного погребения талия тончает, как у Шэня, волосы седеют, как у Пана, и всё это по вине жестоких пыток". Он никогда не взбирался на смотровые площадки горы Восьми Лордов и не обманывал себя, напевая скорбные песни и смотря вдаль вместо честных слез и тоски по дому. Его родина, честь которой он отстаивал, была в трёх тысячах ли отсюда, но... теперь У Си казалось, что её и нет вовсе. Он вспоминал, как впервые ступил в главный зал дворца несколько лет назад. Как он тогда, беспокоясь о лице своей родины, противился признать поражение и склонить голову. Он хотел жить так, чтобы не чувствовать угрызений совести за то, что чего-то не сделал, но сейчас вдруг почувствовал, что всё это потеряло смысл. У Си хрипло кричал до железного привкуса в горле, и вложил все свои силы в удар по стене заднего двора. Он надеялся, что это поможет уничтожить то самое, что всё крепче сдавливало его лёгкие, мешая дышать. Каменная изгородь треснула, но это чувство внутри его груди — нет. Он не чувствовал боли, даже когда по руке потекла тёплая кровь. Кто-то схватил его за руку. У Си закрыл глаза, упершись свободной рукой в стену и переводя дыхание. Прошло несчетное количество времени, прежде чем он повернулся и настырно уставился на молчавшего Цзин Ци, который держал его. Лицо юного главы поместья, которое У Си привык видеть легкомысленным и улыбчивым, сейчас было серьёзным, как никогда. Противостояние старой лисы, что сотни лет терпела невзгоды вперемешку со стихийными бедствиями, и волчонка, что избрал самый трудный путь и упорно не желает с него сворачивать, даже если из-за этого его изобьют до полусмерти. Они стояли напротив, глядя друг другу в глаза, и ни один не желал уступать. Никто не знает, как много прошло времени, прежде чем Цзин Ци обречённо вздохнул и поднял запястье У Си, направив его окровавленный кулак на себя. — Ударь меня, дай выход гневу, — мягко сказал он. Рука У Си была сжата до такой степени, что всё его предплечье дрожало, а костяшки пальцев побелели. Он сбросил руку Цзин Ци, замахнулся и ударил. Глава Наньнина не двинулся с места и даже не моргнул, когда этот тяжёлый кулак прошел в сантиметре от его щеки, заставив несколько прядей волос Цзин Ци качнуться в воздухе от порыва ветра. — Я не ударю тебя, — прошептал У Си, делая глубокий вдох, — ты сделал это ради меня. Цзин Ци вновь поразился его смышлёности, когда У Си сказал: — Жителям Центральных Равнин глубоко плевать на историю Южного Синьцзяна, поэтому, когда всё всплывет наружу, они приравняют грехи Чёрных Шаманов к нашим и заставят нас отвечать за действия преступников. Те, кто носит фамилию Хэ, сделают всё ради титула Императора. Как только Хэ Ляньчжао прознает, что Хэ Ляньци замешан в чём-то с Чёрными Шаманами, то он так просто это не оставит... я знаю, что ты пытался дать мне гарантии на то, что я останусь жив после этого. Среди десятков тысяч детей Южного Синьцзяна именно он был избран преемником Великого Шамана, поэтому мало того, что его боевые навыки были на высоте, но и мозг У Си работал, как часы. О каких-то вещах он знал, но не спешил выполнять, сжимая зубы и отказываясь прогнуться под этот дворцовый абсурд. Столица напоминала чан с краской: немногие могли остаться прежними, будучи втянутым в её великолепие. У Си покачал головой, прокрутил всё это в голове еще раз и повторил: — Ты делал это ради меня... и я только что понял, что ты прав.