Седьмой Лорд / Lord Seventh перевод.

Хэ Ляньпэй радостно провозгласил указ, а Цзин Ци с еще большей радостью его принял. Из-за светящихся от счастья Императора и главы Наньнина Хэ Ляньци, который пытался учинить подлость, почувствовал неладное и задумчиво оглядел Цзин Ци. Вроде бы и не было причин для неприязни к главе Наньнина, но его средства для сближения с Хэ Ляньчжао настораживали не только Хэ Ляньци, но и правую руку первого принца, даоса Ли. Не исключено, что все их опасения надуманы, но если нет... то юный глава поместья успешно строит уже свои собственные интриги и может быть опасен. Всякий, находясь в главном зале дворца, каждый раз шагал со страхом. Еще будучи ребенком Хэ Ляньци скорее убил бы невиновного, чем отпустил бы на свободу потенциальную опасность. У всех присутствующих в зале солидарно возникла мысль, что в Лянгуане происходит что-то подозрительное, но они поголовно решили играть в молчанку. Один лишь Император и его новоиспечённый представитель оставались с улыбками до ушей. Цзин Ци поспешно выбежал из дворца, чтобы Хэ Ляньи не успел поймать его. Лицо всегда спокойного и умеющего контролировать свои эмоции принца сегодня приобрело самые различные красочные выражения. Вот только от кого-кого, но от наследного принца так просто не сбежишь: стоило Цзин Ци приблизиться к дворцовым воротам, его уже ожидал паланкин с вереницей наилучших имперских стражников, на лицах которых хмуростью было написано "хочешь пройти — плати". Глава поместья сухо рассмеялся, сохраняя самообладание. Он не попытался бежать другим путём, а замедлился и спокойно подошёл к экипажу: — Приветствую Его Высочество наследного принца, — почтительно произнес Цзин Ци. — Садись! — Хэ Ляньи в гневе даже позабыл о приличиях. Цзин Ци потер нос, послушно подошел к передней части паланкина, и чья-то сильная рука рывком затащила его внутрь. Глава Наньнина пошатнулся, ухватившись за каркас экипажа, чтобы ненароком не пасть ниц перед наследным принцем. Он опасливо поднял взгляд на Хэ Ляньи, лицо которого сейчас было мрачнее самой темной тучи. Цзин Ци рассудил, что лучшим вариантом ему будет уткнуться глазами в пол, покорно ожидая гневную тираду. — Возвращаемся в Восточный дворец, — сухо приказал Хэ Ляньи извозчику и холодно окинул взглядом юношу напротив. Паланкин наследного принца был просторным, мягким и роскошным, но... пусть Цзин Ци и не выделялся невероятным ростом среди других, он оставался стройным и высоким, отчего низкая крыша паланкина доставляла ему неудобства. Не больше минуты он простоял со слегка согнутыми коленями и опущенной головой, прежде чем такое положение стало просто искренне невыносимым. Украдкой глянув на Хэ Ляньи, Цзин Ци обнаружил, что тот вообще не обращает на него внимания и намеренно заставляет страдать. Глава поместья тихо вздохнул и мысленно взмолился, чтобы кучер ехал побыстрее. Как только паланкин остановился у места назначения, Хэ Ляньи вышел и направился прочь большими шагами, не удостоив Цзин Ци и взглядом. Юноша отнюдь не расстроился, а с радостью покинул свою камеру пыток и, пользуясь напускным безразличием наследного принца, размял ноющие плечи. Лу Шэнь сидел в библиотеке, когда Хэ Ляньи гневно ворвался внутрь. Прежде чем молодой учёный успел хоть слово вставить, Его Высочество в безудержной ярости смахнул всё со стола — кисти, чернила, бумагу, тушечницу и всё остальное, после чего схватил чашку и швырнул ее в дверь не глядя так, что осколки и капли чая полетели во все стороны. Цзин Ци остановился у входа и опустил взгляд на промокший подол своих дворцовых одежд, горько улыбнувшись: — Наследный принц желает, чтобы этот слуга выслушал его в дверях? — Так зайди внутрь! — взревел Хэ Ляньи. Глава поместья послушно прошёл и сел, пока Лу Шэнь мысленно вздыхал. Молодой учёный посмотрел на выражение лица наследного принца, который был готов сожрать Цзин Ци заживо, из чего сделал благоразумное решение затолкать слова "не гневайся" обратно себе в глотку. Хэ Ляньи указывал на главу Наньнина, задыхался от гнева и всё повторял "ты... ты, ты"; его руки дрожали, как в припадке. Прошло невероятно много времени, прежде чем наследный принц выдохнул и угрюмо уселся напротив. — Цзин Бэйюань, ты хочешь довести меня до белого каления? — тихо поинтересовался он. Цзин Ци послушно склонил голову в знак признания своей ошибки. — Вы знаете причину восстания в Лянгуане или что из себя представляет Ляо Чжэндун? — На этот раз это и впрямь было слишком безрассудно, глава поместья, — нахмурился Лу Шэнь. — Этот слуга не знает причину бунта, ведь ему только что поручили ее выяснить, однако я узнал кое-что о Ляо Чжэндуне, — спокойно объяснился Цзин Ци. — Например, знали ли вы, что шесть лет назад он занял третье место на императорском экзамене? В то время он был почтенным учеником Великого учёного Лу Жэньцина, а потом женился на младшей сестре летописца У Цзюньхуэя. С той поры его карьера шла без сучка и задоринки вплоть до того, пока он не стал градоначальником Лянгуана. Он взял небольшую паузу между частями рассказа. — У Цзюньхуэй был ничем не выдающимся человеком и давным-давно умер молодым, но его смерть не отменяет факта, что он племянник министра церемоний, Цзянь Сыцзуна. Лянгуан далёк от власти Императора, поэтому каждый там творит, что ему заблагорассудится. Однако... будь то переправка грузов, рыбная ловля, налог на соль или возделывание полей — всё кладется в карман тому ушлому градоначальнику. Рядом с Хэ Ляньи, казалось, били молнии от клокочущего внутри гнева; ему едва удалось понизить голос: — Так ты понимаешь! — Не будь я искусным резчиком, не взялся бы за резьбу по дорогому фарфору, — радостно ответил Цзин Ци. — Какой резчик?! Ты вообще видишь край своих возможностей, Цзин Бэйюань?! — наследный принц яростно ударил кулаком по столу, чуть ли не поперхнувшись от возмущения. — Так значит ты понимаешь, что те земли слишком далеко от столицы! Местные чиновники там кроют друг другу спины, их отношения закалены годами так, что Лянгуан можно назвать отдельной империей внутри империи, куда ты лезешь?! Сколько тебе лет? Разве ты не боишься... не боишься, что сожжешь себя тем пожаром, который сам разжёг? Цзин Ци на секунду опешил от такого искреннего беспокойства Хэ Ляньи, скрытого за этой резкостью и суровостью. Ему понадобилось время, прежде чем он вздохнул: — Наследный принц, вы знаете, почему казна первого принца всегда забита до отвала? Разумеется, Хэ Ляньи знает. С тех пор, как Великий Генерал Фэн Юаньцзи скончался, Хэ Ляньчжао всеми правдами и неправдами пытался встать во главе армии. У этого наглеца даже хватило смелости тренировать личное войско, его дурные намерения были ясны, как божий день. — Чисто теоретически... если Старшее Высочество попадет в темницу за участие в заговоре против Императора, как вы думаете, каковы ваши шансы выстоять против второго принца? Хэ Ляньи был ошарашен и замер так, будто его ударили по лицу. До его слуха еле доносилось то, что продолжил говорить Цзин Ци: — Если не я, то кто будет вершить справедливость? Даже если народ сам докопается до правды, то каковы шансы, что они не пойдут собственноручно чинить правосудие над Хэ Ляньчжао? Юноша на секунду замолчал и прикрыл глаза с тяжёлым вздохом. Ледяная аура проникла в черты его лица, а каждое слово было произнесено предельно чётко и с долей горести: — Ваше Высочество, пусть регион Юй и невелик, но подобен баррикаде. Если он падет, то и крах всего остального будет не за горами. Лу Шэнь с минуту молчал, прежде чем внезапно встать перед Цзин Ци и глубоко, почтительно поклониться: — Этот слуга был слеп, раз не понял ваших мыслей, глава поместья. Цзин Ци махнул рукой, дав понять, что не смеет согласиться. Хэ Ляньи невероятно долго тупо смотрел на него, прежде чем спросить дрожащим голосом: — Ты... делаешь это ради меня? Чувства захлестнули наследного принца с головой. В этот самый момент ему нестерпимо захотелось бездумно обнять Цзин Ци, отбросив дом, народ и мир, которые давили на его разум и тело. Из него отчаянно рвались слова "Отныне, станет ли ветер мечами, а иней — кинжалами, я сделаю всё, чтобы защитить тебя. В этой жизни, на этой земле для меня существует лишь один человек, и мне не нужны никакие бескрайние горы и океаны имперских владений". Но Хэ Ляньи оставался Хэ Ляньи. Он прикрыл глаза и за секунду тишины подавил эти скачущие вверх-вниз чувства. Эта прелестная ваниль была лишь принятием желаемого за действительное. Наследный принц не мог позволить себе зарыть себя в могилу, а тем более Цзин Ци. — Скорее для народа, — невозмутимо ответил глава поместья. Крик феникса был предвестником закатных облаков на горизонте, кто же играл за той стеной? Каждый хранил в сердце свои заботы и привязанности. Расчет Цзин Бэйюаня был сделан не ради Хэ Ляньи. Перспективный заговор Хэ Ляньи был задуман не ради Цзин Бэйюаня. Эти мысли исчезали так же быстро, как появлялись, но та внешняя сторона стены была подобна небу — как ни старайся, до нее не дотянуться. Хэ Ляньи выглядел таким удручённым и измученным, и Цзин Ци видел его насквозь. Даже сам наследный принц не понимал себя так хорошо, как тот, кто провел с ним рядом триста лет. "Если у каждого человека есть свои собственные кандалы, то мы с Хэ Ляньи просто-напросто никогда не были прикованы к одной цепи", — насмешливо подумал глава Наньнина. Этот вечер был обречен стать бесконечным... Стоило Цзин Ци переступить порог своего поместья, как Хэ Ляньчжао лично навестил его, вручил сто тысяч таэлей серебром на "дорожные расходы" и передал ему записку с парочкой имен, сказав, мол, будут проблемы во время расследования дел Лянгуана — обратись к этим людям и тебе обязательно помогут. В этот момент его лицо светилось добротой без капли лицемерия; он выглядел, как примерный старший брат. Хэ Ляньи покинул дворец в одиночестве, не появлялся в Восточном дворце всю ночь и вернулся лишь под утро. После его ухода Су Цинлуань поставила в вазу покоев наследного принца алые цветы сливы, и та перманентная улыбка наконец сползла ее с лица, заставив громко плакать до потери голоса. Несколькими днями позже Хэ Ляньи купил поместье за стенами имперского города и тайно перевез ее туда. С тех пор никто больше не видел ту девушку, которая пела на реке Ванъюэ; ту, чья песнь и красота могли потрясти мир — великолепную госпожу Юэлиан Цинлуань. Будучи в смятении сердцем и разумом, У Си взял с собой Ню Хара, чтобы создать себе предлог для прогулки по улицам от скуки. Бесцельно бродя по улицам он заметил, что вся яркость и великолепие столицы без Цзин Ци потеряли всякий смысл. Он шел и шел, пока не добрался до Изумрудного павильона. Теперь это и впрямь был Изумрудный павильон, а не Зал орхидей, поэтому там перестали играть даже малость культурные песни. Девушка, исполняющая там песню, была едва одета, а жаждущие удовольствий гости бурно аплодировали, стоило ей закинуть ногу на ногу. Из ушей Ню Хара едва не повалил пар от смущения, когда он увидел это. Будучи зрелым мужчиной крепкого телосложения он ухватился на край одежд У Си: — Г-господин, зачем мы пришли сюда? Полностью погруженный в свои мысли, Юный Шаман всё еще был не в духе, когда случайно с легкостью задал волнующий его вопрос: — Как мне поступить, если я не уверен, нравится мне человек или нет? — О, это просто, — решительно отозвался Ню Хар. — Если тебе кто-то нравится, то ты всегда думаешь о ней. Чего бы она не возжелала, ты всегда будешь хотеть получить это ради ее улыбки. Ты хочешь, чтобы она всегда была счастлива, и сильно скучаешь, если вы в разлуке... У Си встал на месте, его сердце будто рухнуло. Сопоставив вид своего господина с местом, где они оказались, Ню Хар тотчас неправильно его понял, поэтому осторожно поинтересовался: — Этот человек... не подходит вам по статусу, Юный Шаман? "Само собой, ведь он мужчина", — подумал У Си, кивнув. Непонимание Ню Хара стало еще глубже. Он не был таким, как А Синьлай; пусть последний слыл сильным и стойким, но, по сравнению с Ню Харом он казался эмоциональным и простодушным. Поразмыслив над своими сильными чертами, он зашел с другом стороны: — Тогда... она милая? Красивая? Добра с вами? "Он мужчина, — подумал У Си. — Его "красота" отличается от женской, но была беспрекословной. Он невероятно хорош собой и нрав его не менее прекрасен. На его лице всегда улыбка, и неважно, как сильно он раздражён". В итоге он снова молча кивнул. Ню Хар поднял голову на яркую вывеску "Изумрудного павильона", а после опустил взгляд на юных девушек, которые смущённо улыбались, приветствуя прибывших гостей и провожая уходящих. — О книге... не судят по обложке, — сказал он, будто успокаивая самого себя. — Иногда с первого взгляда человек может показаться плохим, но если она добра к тебе и ее поступки искренние... я не умею говорить красиво, но, в общем, в этом есть смысл. По мнению У Си, Цзин Ци временами поступал плохо, когда обманывал и лгал другим в лицо, но он... был искренне добр к Юному Шаману. — Порой он обманывает других, но никогда не лгал мне и всегда добр ко мне. — Юный Шаман, в Синьцзяне никому нет дела до статуса или семейного положения. Пока ваши чувства обоюдно чистосердечны, ты можешь взять её в жёны. Все мы будем относиться к ней с уважением, — кивнул Ню Хар. У Си непонимающе посмотрел на него, внезапно поняв, что Ню Хар мыслит куда шире, чем он сам. В этот момент из Изумрудного павильона донесся обрывок женской песни: — Я хочу быть с ним рядом до самой смерти... Эти слова ударили в сердце У Си, сводя с ума: — Я хочу быть с ним до самой смерти.