Седьмой Лорд / Lord Seventh перевод.

У Си никогда не был разговорчивым человеком. Он всегда слушал других и редко говорил сам, только кивал и качал головой вне зависимости от того, вникал ли в чью-то речь или нет. Несмотря на это после длительного общения с ним Цзин Ци углядел, что поведение У Си при внимательном слушании отличается от того, когда он пропускает всё мимо ушей. Во время пустой болтовни и светских бессмыслиц Юный Шаман всегда смотрел себе под ноги с полуприкрытыми глазами, отчего иногда невовремя кивал. Однако, когда он слушал другого со всей серьезностью, то всегда смотрел прямиком на собеседника и, казалось, даже старался как можно реже моргать. Каждый раз, когда на Цзин Ци смотрели такими глазами, он не мог удержаться от еще пары историй. После пройденных им сложных времен, наполненных ухищренными людьми и их запутанными мотивами, его сердце стало особенно чувствительным к таким простым, неподдельным эмоциям. По этой причине Цзин Ци всегда хранил необычайное терпение к маленьким детям и животным. Хотя, несмотря на столько перерождений и любовь к детям у него никогда не было собственных наследников, ну что за позорище. Временами ему хотелось вырастить сына, похожего на У Си, чтобы один молчаливый взгляд его больших чёрных глаз заставлял Цзин Ци продолжать говорить о чём угодно и где угодно. Его разум постоянно работал вне зависимости от ситуации, он с легкостью ставил четкую границу между правильным и неправильным и никогда не колебался понапрасну — "Я позволю твоему ветру дуть, а дождю лить, но останусь неподвижной горной вершиной" (1). (1) Это строки из двух разных стихотворений Мао Цзэдуна (1893 — 1976гг.) — китайского революционера, который основал КНР. Стихи посвящены плаваниям и горам Цзинган (горный хребет горы Лоусяо между провинциями Цзянси и Хунань). Не располагая ни одним из качеств У Си, Цзин Ци думал, что Юный Шаман, должно быть, невероятно удачлив — пока он жив, он мог устать, но не истощиться. Благодаря своей упрямости и настойчивости У Си никогда не был растерян, не сожалел и не был загнан в угол своей же чрезмерной осторожностью, вечно колеблясь перед тем как сделать шаг вперед. Несмотря на восхищение, тому, что дано Юному Шаману от рождения, нельзя было просто научиться. Против своей природы не попрешь. Цзин Ци рассказывал У Си все забавные события своего путешествия, пока Цзи Сян, А Синьлай, Ню Хар и остальной экипаж следовали за ними. — Кто это? — тихо спросил Лян Цзюсяо у Цзи Сяна. — Он не похож на человека, рожденного в нашей Великой Империи Цин. — Это Юный Шаман из Наньцзяна. Он живет рядом с поместьем Наньнин и часто навещает нас. Глаза Лян Цзюсяо засияли, он с нетерпением спросил: — Так это он — Юный Шаман? Это ты о нем говорил, что он владеет потрясающими боевыми искусствами? — Молодой господин Чжоу и раньше хвалил их, — улыбнулся Цзи Сян. — Его навыки весьма хороши. Оказывается, все те бутылочки, которые князь всегда держал при себе, были изготовлены его руками. Услышав о своем шисюне, у Лян Цзюсяо сразу закипела кровь и зачесались руки сравнить его собственные искусства с навыками У Си, но, стоило ему услышать второе предложение, как он не смог удержаться от изумленного вопроса: — Так то вещество, из-за капли которого меня сковало по руками и ногам?.. Он и Цзи Сян следовали поодаль от Цзин Ци и У Си, но Юный Шаман обладал поразительным слухом. Он не обращал особого внимания на их диалог, но, стоило ему услышать это, он повернул голову и слегка приподнял брови. — Кто он такой? — спросил он. — Шиди Чжоу Цзышу. Он очень помог мне со всем... а, точно. Цзи Сян, когда я пойду во дворец, не иди со мной. Останься в поместье вместе с Лян Цзюсяо, развлеки его должным образом и пошли кого-нибудь пригласить Чжоу Цзышу в Наньнин, чтобы они поговорили. Цзи Сян молча кивнул. У Си все равно недоверчиво спросил: — Может, некоторые места инструкции были неясными и ты по ошибке навредил ему? Цзин Ци покачал головой и расхохотался. Лян Цзюсяо сильно покраснел и прежде чем князь заговорил он, запинаясь, поспешил рассказать подробности их с Цзин Ци встречи в Лянгуане, украдкой поглядывая на главу поместья. Заметив, что он воспринял это как забавную шутку, юноша поспешил воодушевленно добавить: — Несмотря ни на что, князь — великий благодетель для народа Лянгуана и для меня самого. Я совершил непростительный поступок, но князь не был зол на меня, потому что он действительно милостивый и хороший человек. Если появится поручение, которое я буду в силах выполнить, то я, Лян Цзюсяо, никогда не откажусь на него, даже если моя голова упадет на землю, а кровь взметнется к небу! У Ню Хара и А Синьлая отвисли челюсти. Они посмотрели на этого красноречивого юношу, а затем переметнули взгляд на У Си, мысленно отдав должное Лян Цзюсяо. Этот человек осмелился признаться, что пытался... пытался убить будущую жену Юного Шамана... прямо ему в лицо. Невероятная смелость. — Ты-то? То, что ты не доставил мне неприятностей, само по себе благо! У тебя один успех на сотню неудач, как же этот князь осмелится тебя беспокоить, о Великий герой? — озорно отругал его Цзин Ци. Однако У Си прищурился, молча глядя на Лян Цзюсяо нечитаемым взглядом. Когда он слушал Цзин Ци, его выражение лица было похоже на маленького прожорливого соболя, но при взгляде на Лян Цзюсяо оно превратилось в выражение злющей гадюки. По спине Лян Цзюсяо внезапно пробежал табун мурашек и он подумал, что Наньцзян действительно был варварским местом. Взгляд этого юноши, Юного Шамана, был таким жутким, что заставлял чувствовать себя неловко. У Си вцепился в Цзин Ци: — Он причинил тебе вред? Прежде чем он смог ответить, Лян Цзюсяо сразу вскрикнул: — Да как я мог? Причини я вред князю, не смог бы загладить это даже ценой своей жизни! Взглянув в лицо У Си, Цзин Ци понял, что он зол. Опасаясь, как бы они не поссорились из-за проступка Лян Цзюсяо, он рассмеялся: — Это было лишь недоразумение. Зато мне довелось лицезреть искусство смены лика героя Лян, поэтому оно того стоило. Он не соврал. Чжоу Цзышу невероятно опытен в этой технике и меняет лица, как перчатки (2), но слишком редко обращается женщиной. Даже когда такое и происходит, все эти девушки — неотесанные деревенщины, а не вопиющие красавицы, как образ Лян Цзюсяо. Техника смена лика пусть и звучит как дар божий, но имеет свои недостатки, поэтому умельцы, как правило, избегают слишком экстравагантных украшений и макияжа, иначе они будут выглядеть неестественно. (2) В оригинале "to switch out his face like a carousel lantern" — уметь менять лицо, как карусельные фонари. — Если бы эта прелестница не была столь высокой и крепкой, я бы мог и не догадаться, — поддразнил Цзин Ци. Все было бы хорошо, если бы не эта фраза. У Си был в своем уме и, раз уж недоразумение раскрыто и Бэйюань не пострадал, после этих слов ему просто стало противно смотреть на этого глупо улыбающегося юношу, Лян Цзюсяо. Он прикинулся девушкой и поздно ночью в одиночку прокрался в... личные покои этого юноши. Замечательно. Просто превосходно. Вот и предыстория тому, как желудок Лян Цзюсяо выворачивало всю ночь напролет, доведя его до полусмерти, а утром встретила сыпь по всему телу, от которой в последствии он избавлялся больше нескольких месяцев. Даже Чжоу Цзышу, уроженец земель цзянху не смог понять, что случилось с его шиди, поэтому списал все на непривычный для Лян Цзюсяо климат. Как бы то ни было, Цзин Ци вернулся в свое поместье той же дорогой, что и У Си, наскоро переоделся и поспешил во дворец. Младший евнух Ван У поприветствовал его яркой улыбкой: — Император уже ждёт вас, князь. Цзин Ци, светясь радостью, подошел к нему, выудил из рукава увесистый мешочек и передал евнуху: — Благодарю тебя за хлопоты, евнух Ван. Мы не встречались более полугода, Император в добром здравии, а евнух Си Нин с каждым днём все старше. Похоже, у тебя было немало работы, да? Ван У поспешил с почтенным отрицанием: — Служение Его Величеству Императору — немыслимое благо, которого этот слуга пытался достичь, вероятно, не одну жизнь. Как же я могу называть это работой? Его Величество намедни пробудился от послеобеденной дремоты, поэтому он полон сил. Недавно он снова вспоминал о вас, князь, а вы только что возвратились в столицу, разве это не невероятное совпадение? Цзин Ци, как и положено, обменялся с ним любезностями и пошел вслед за евнухом к покоям Его Величества, когда ему на ухо очень тихо прошептали: — То лекарство, о изготовлении которого вы просили Юного Шамана тогда, и впрямь невероятно. Пожилая матушка этого слуги лишь дважды приняла его, но ее ноги уже заметно окрепчали. Я искренне благодарю вас за вашу великую доброту и благодетель, князь... Он умолчал остальное — в императорском дворце уши были повсюду, и даже самые невинные слова могли понять неправильно и исказить до безобразия. Несмотря на то, что евнуху Ван не доставало важной части тела, он был на редкость заботливым и славным сыном. У его матери были больные ноги, а прошлой весной она получила травму и они оказались полностью парализованы. В тот день происшествия Ван У был вынужден дежурить во дворце и быть под носом Императора, но чрезмерно разволновался, случайно разлил горячий чай и получил выговор от Хэ Ляньпэя. Цзин Ци по счастливой случайности оказался в тот же день в том же месте, поэтому поговорил с евнухом Ван наедине, после чего разыскал У Си с просьбой найти действительно хорошее лекарство. — Это не составило мне никакого труда, — улыбнулся Цзин Ци. Трата пары минут на чью-то глубокую благодарность до самой смерти — отчего ж не постараться? Увернуться от ветра и волн — это полдела, ведь всегда остаются скрытые скалы, которые с легкостью опрокинут корабли. То, что облегчило жизнь другому, в конце концов облегчит и твою собственную. — Его Величество был взволнован последние дни, — вздохнул Ван У. — Второе Высочество невесть у кого приобрел невиданное множество странных существ, о существовании которых этот слуга никогда слыхом не слыхивал. Этот акт сыновней почтительности немало порадовал Его Величество. Ресницы Цзин Ци дрогнули, но он не убавил в шаге, только кивнул — Ван У умело предупредил его, что Хэ Ляньци не терял времени и весьма часто был подле Императора. Хэ Ляньпэй был очень ласков, когда его посетил Цзин Ци. Он подозвал его поближе, сказал, что он стал выше, что он похудел, а потом начал ныть и причитать по пустякам. До отчета о делах Лянгуана ему и дела не было: небрежно выслушав пару предложений, Император сразу втянул Цзин Ци в какую-то свежую сплетню, горестно вздыхая. — Кто бы знал, что ты покинешь столицу на столь большой срок, и я бы ни за что не отправил бы тебя в такое холодное и промозглое место. Дитя, всем и так известно, что это было подстроено Цуй Иншу и его неотесанной компанией. Ты поехал туда лишь чтобы увидеть ситуацию изнутри? Цзин Ци неловко дотронулся до кончика своего носа и улыбнулся, пока Хэ Ляньпэй продолжал наставлять его: — Ты отроду богат и знатен. Дворец не требует от тебя невероятных подвигов, живи и будь как Минчжи, твой отец — цел и невредим, этого будет достаточно. Только в одном тебе не следует ему уподобляться — в неумении пускать ситуацию на самотек. Сердце Цзин Ци подпрыгнуло в груди. Он осторожно поднял голову, но на лице мужчины напротив увидел лишь мягкую улыбку без какого-либо подтекста. Князь понял, что Хэ Ляньци, скорее всего, долго и монотонно болтал все о том же, чтобы ударить его скрытыми ножами именно сейчас. В смятении чувств он изобразил обиженное выражение на лице, закатал рукав и подошел почти вплотную к Хэ Ляньпэю так, как делал это в детстве. — Кстати говоря, Ваше Величество, прошу, взгляните. Хэ Ляньпэй с интересом наклонился и увидел на бледном запястье Цзин Ци темную, необычайно большую рану, которая уже покрылась коркой. — Ох, что случилось? — Это ожог. — Какого слугу стоит лишить жизни за то, что посмел так обжечь тебя? — обеспокоенно спросил Хэ Ляньпэй. — Ты уже обращался к придворному врачу? — Я попросил местного врача взглянуть, — отмахнулся Цзин Ци и опустил рукав. — Все в порядке. Он сказал, что рана быстро заживет и шрама не останется. Я ни в коем случае не хотел усугублять бремя Вашего Величества, но после ваших речей я не сумел сдержать обиду, которая гложила меня на протяжении всего путешествия. Мне сказали, что в Лянгуане в то время довольно тепло, но после первого же снегопада стало невыносимо холодно. Этот слуга был глуп и топил печь весь день напролет, а потом случайно обжегся. — Ну ты, посмотри на себя! — мужчина щелкнул пальцами по его лбу. — Сколько тебе лет? И ты собирался молчать? Ах, вы, неразумные дети. Мы, взрослые, наблюдали, как вы выросли, и день без нашего присмотра просто обязан был обернуться катастрофой. — Думаете? — обиженно пробурчал Цзин Ци. — Этот слуга так сожалел, что предпочел столичной гостинице такую глухую даль. В то время я думал только о том, что нужно поскорее закончить с делами в Лянгуане, ведь если бы я вернулся без результата, то растерял бы всякое лицо и не смог бы смотреть в глаза своим товарищам, поэтому я заставил себя стараться. — Так ты растерял лицо перед товарищами? Да что ты говоришь? — в шутку спросил Хэ Ляньпэй. Губы Цзин Ци скривились. — В один момент там я подумал, что мне нужно говорить от имени дяди-императора и отца-князя, а в следующую секунду уже твердо решил, что слышать не желаю о чужих обманах, вмешательствах и спорах. На словах легко, но на деле эта поездка обернулась ужасом. В следующий раз я и под угрозой страшной смерти никуда не поеду. Хэ Ляньпэй был застигнут врасплох этими жалобами, внезапно вспомнив, что на отъезде Бэйюаня в Лянгуан настоял именно Хэ Ляньци. Его Величество внезапно растерял весь свой богатый словарный запас. Хотя сам Цзин Ци, казалось, ведать не ведал о его мыслях и продолжал рассказывать истории из поездки, после чего вежливо откланялся. За дверьми покоев он смог тихо вздохнуть с облегчением. Отметина на запястье была сделана в качестве подстраховки перед тем, как Цзин Ци направился во дворец — он попросил Лян Цзюсяо использовать свои техники и сделать очень убедительную подделку ожога. К сожалению, опасения князя оправдались. Составлять компанию своему Императору было сродни игре с тигром. В небесной семье не было таких понятий, как отец и сын, не говоря уже о приемных детях... Цзин Ци внезапно вспомнил, что в его прошлой жизни у Хэ Ляньпэя не было к нему никаких претензий. Тогда юный глава поместья посвятил всего себя Хэ Ляньи, и все остальное на небесах и на земле кроме наследного принца было для него пылью. Возможно, именно поэтому Хэ Ляньпэй был спокоен. В этой жизни... все вдруг стало таким строгим, что ловушка едва не захлопнулась над его головой.