Седьмой Лорд / Lord Seventh перевод.

Чжоу Цзышу позади Хэ Ляньи шагнул назад, задумчиво глядя на хмурого У Си. Несмотря на свое бешено колотящееся сердце, Цзин Ци сохранял спокойствие на все том же желтовато-болезненном лице с закрытыми веками. Тогда, в Восточном дворце Хэ Ляньи уже говорил нечто такое, что отозвалось в княжеском сердце, но сейчас... Мир смертных переживал суровые осенние холода, и три сотни злополучных лет любви и ненависти проносились перед глазами. От начала до конца, словно по щелчку пальцев, юные лица и шелковистые волосы превращались в гниющие кости, а мужество воинов и талант музыкантов — в летучий пепел. Шестьдесят три года рядом с Камнем Трёх Жизней сидел необычный гость. После всех этих лет напряжённых размышлений он понял, что на этом камне нет ни букв, ни символов. Ну разве все эти людские разговоры о "алых нитях судьбы" не смехотворны? Этот мир ничуть не изменился. Это было необычайное невезение. Необычайное... невезение. — Древний словарь (1) объединяет облака, сияние и свет. С ним ассоциируется иероглиф солнца, и цзин тоже похож на него, — с улыбкой сдержанно сказал Цзин Ци, убирая свою ладонь. — Хороший иероглиф, однако молодой господин задал неверный вопрос. (1) Речь о Шуовэн Цзеци (說る解字) — древнем китайском словаре, составленным Сюй Шеном во время Восточной династии Хань (25 – 206 н. э.). — Почему неверный? — угрюмо посмотрел на него Хэ Ляньи. Цзин Ци окунул руку в воду небольшой чайной чашки из грубого фарфора и изящно вывел иероглиф "цзин" на столе. — Солнце поднимается на востоке, его свет распространяется повсюду и постепенно поднимается по слоям высоких гор. Он немного не достает до головы Его Величества, но великолепная столица у его ног цветет и полнится преданными жителями, готовыми продвигаться вперед, не думая об отступлении (2). Если молодой господин имел в виду перспективы этого иероглифа, то, несмотря на трудности и неудачи, оно непременно приведет к невероятному богатству. (2) Отсылка к 41 главе, где Цзин Ци рассказывал о военной стратегии "отступить после продвижения вперед, чтобы не загородить путь бессмертным". Таким образом он подчеркивает, что воля императора важнее воли небес. Хэ Ляньи невесело усмехнулся. — В таком случае... что если я спрошу о предначертанной вечной связи? — тихо спросил он. — У этого слова нет истоков, — усмехнулся Цзин Ци в ответ, качая головой. — Даже если такая связь длиной в несколько жизней и существует, то это не более, чем пустая тень. Молодой господин и сам прекрасно это осознает, поэтому нет нужды спрашивать. Хэ Ляньи понуро опустил голову. Долгое время спустя он выдавил из себя улыбку и поднялся. Сгорбленный, он поднял голову и прищурился, смотря на большую вывеску "Предсказания Седьмого Лорда". Наследный принц выглядел невыносимо несчастным. — Вы правы, господин... — эта фраза будто застряла комом в его горле, и каждое слово выплевывалось насилу, как острый нож, отчего голос зазвучал хрипло и едва слышно. — ваши слова не лишены смысла. Хэ Ляньи вынул из лацканов мантии изыскано расшитый мешочек и бросил его в потресканную чашу Цзин Ци, в которой он хранил заработанные за день монеты. Мешочек не успел со звоном удариться о небольшую горстку медных монет, как наследный принц большими шагами зашагал прочь. Чжоу Цзышу поклонился Цзин Ци и У Си, после чего последовал за ним. Цзин Ци проводил их спины широкой улыбкой. Он ожидал, что в мешочке будет серебро, но внутри оказался вырезанный из нефрита лунный кролик (3) размером в два цуня (4). В его опоре было просверлено отверстие, из которого свисала веревочка со старым колокольчиком, звеневшим от дуновения ветра. (3) Лунный кролик — это персонаж из китайского фольклора. Кто-то называет его нефритовым, кто-то золотым. Подробнее: https://en.wikipedia.org/wiki/Moon_rabbit. (4) Цунь — китайская мера длины, примерно наши 3,7см. То есть кролик сантиметров с семь-восемь. Цзин Ци долго рассматривал фигурку, пока не вспомнил, что это один из тех двух нефритовых кроликов, которых подарил ему Хэ Ляньпэй, когда он был еще ребенком. Маленький князь Наньнина приказал кому-то подвесить на одного из них колокольчик, после чего он подарил фигурку Хэ Ляньи. Второй кролик, вероятно, сейчас пылится где-то в поместье среди остальных его вещей. Прошло уже больше десяти лет. Усмехнувшись, он убрал мешочек подальше, лениво встал и потянулся. — Этот богатей изрядно потратился, поэтому на сегодня все. Малыш по фамилии У, этот щедрый господин приглашает тебя поужинать вонтонами (5) в лавке напротив, — сказал князь и пошел вперед, стуча деревянной тростью о землю. (5) Вонтоны — это китайские пельмени "с ушками", своего рода фастфуд китай эдишн. Шутки про эрху приветствуются. Цзин Ци прошел несколько шагов и обнаружил, что У Си не идет следом. Он обернулся и приоткрыл глаза, улыбаясь: — Что не так? Не хочешь? — Что тот человек только что имел в виду? — спросил У Си. — Неужели ему нравится кто-то с фамилией Цзин? Цзин Ци встал как вкопанный. Он вроде как не должен вмешивать детей во все эти грязные дела, поэтому расплывчато ответил: — Какая разница. Хоть Цзин, хоть Хэ, я просто подшутил над этим расточительным молодым господином. — Но сам он не шутил, он говорил серьезно. Я знаю это. — Что ты знаешь? — усмехнулся Цзин Ци. — Ты ведь всего лишь ребенок. Прилежная учеба это, конечно, хорошо, но к чему тебе так много думать? — Я не ребенок, — нахмурился У Си. Цзин Ци медленно кивнул. — Да, конечно, ты не ребенок. Ты как раз в том прекрасном возрасте расцвета юности, когда ни страсть, ни горесть не трогают твое сердце... — он начал невнятно болтать ради болтовни, со своим актерским акцентом, насмехаясь и отпуская странные шутки, как будто ничего и не было. У Си остался стоять на месте. — Я не ребенок, — настаивал он, но Цзин Ци, который уже беседовал с владельцем лавки вонтонов, его вряд ли слышал. Листья камыша густеют, их белая роса похожа на иней. Тот, кого я люблю, должно быть, где-то совсем рядом, но я не найду в себе сил протянуть руку и прикоснуться (6). (6) Из стихотворения "Камыши" неизвестного автора. Прочитать можно здесь: https://www.joyen.net/article/listen/2/201005/2634.html. Его родная земля все еще слишком далеко отсюда. Было ли у него свободное время, чтобы просто тосковать из-за этих чувств? У Си резко шагнул вперед, схватил Цзин Ци за руку и посмотрел на него пылким взглядом. — В твоем сердце... был ли хоть однажды человек, одно присутствие которого заставляло тебя чувствовать себя счастливым? Волновался ли ты или скучал по нему, когда его не было рядом? Но даже так ты боялся сказать ему все это потому, что чувствовал, будто недостоин его? Ты когда-нибудь придумывал нескончаемые поводы для того, чтобы иметь возможность пережить с ним хоть еще одну радость или горесть? Рука Цзин Ци, тянувшаяся за палочками, замерла на полпути. После долгой паузы в ожидании его ответа, князь тихо рассмеялся: — Да. У Си вздрогнул. Голос застрял в горле, и он не мог ни выплюнуть его, ни проглотить, а сам выглядел необычайно шокированным. Прошло немало времени, прежде чем он сделал глубокий вдох и тихо спросил: — Какой... этот человек? В этот момент им подали две обжигающе горячие миски с вонтонами, пар от которых приятно обдавал лица. Цзин Ци притянул к себе тарелочку с соевым соусом и полил им свою порцию. — Мертвый, — небрежно отозвался он. — Я уже давно не могу четко вспомнить, как он выглядел. — Если этот человек для тебя так много значил, ты никогда не забыл бы его даже после смерти. Ты снова лжешь. Цзин Ци молча улыбнулся. Опустив голову, он с закрытыми глазами попытался нащупать вонтоны палочками. Причина, по которой он не мог вспомнить, заключалась не в том, что человек умер, а в том, что... его сердце уже было мертво. На следующее утро Хэ Ляньпэй неожиданно почтил дворец своим присутствием. Когда все отчеты были сданы и чиновники засобирались восвояси, император намеренно заставил Цзин Ци остаться на чай с сянци (7). (7) Сянци (象棋) — китайские шахматы. Чем-то похожи на японские сёги и западные шахматы, которые мы все знаем. — Ты, маленький подлец, снова норовишь сбежать вперед всех. Куда ты спешишь? Неужели не хочешь провести время со своим дядей императором? — Что вы, — виновато улыбнулся Цзин Ци. — Разве я не... занят делами поместья? — Занят? — Хэ Ляньпэй пристально уставился на него. — Всецело занят обустройством лавки для гадания на юге столицы, а? — Кхе, видать... наследный принц снова докладывает о буднях этого слуги? — с горечью отозвался Цзин Ци. — Неужели он так со мной потому, что я выклянчил у него пару монет за гадание? — Проказник! — с улыбкой стукнул его Хэ Ляньпэй. — Когда твой отец был молод, он был великим талантом нашей империи. Как он мог создать на свет такого непослушного и непоседливого ребенка, как ты?! — Как жаль, что он так рано нас покинул, — поддержал Цзин Ци, — иначе вы бы смогли спросить его, не перепутал ли он младенцев. Эти слова пробудили какие-то ностальгические воспоминания императора, и он оглядел юного князя с ног до головы. — Минчжи... его нет уже восемь лет, да? — с глубокой печалью спросил он. — Да. Отвечая Вашему Величеству, прошло уже восемь лет. Хэ Ляньпэй слегка прикрыл глаза, погрузившись в воспоминания. — Восемь лет назад ты был таким... таким крошечным ребенком. Ты повзрослел. Цзин Ци молчал, а император еще раз тяжело вздохнул. — Те мои друзья, с которыми мы раньше разговаривали, шутили, выпивали и сочиняли музыку, уже почти все ушли из этого мира. Смотря на то, как вы растете, мы с ними тоже состарились. — Ваше Величество находится в самом расцвете лет, как вы можете говорить о старости? — немедленно возразил Цзин Ци. — Моему отцу... просто не повезло, вот и все. И так Хэ Ляньпэй втянул князя в болтовню о временах своей молодости, пока Цзин Ци был вынужден стоять рядом и слушать, состроив печальное выражение лица. И кто вообще просил императора затрагивать эту тему? Цзин Ци знал, что Его Величество — чувственная натура, и что он непременно заговорит о прошлом, когда оставит его после сдачи отчета, но не знал, что император настолько опечалится, что не сможет остановиться. Чай наливали уже по четвертому кругу, когда Хэ Ляньпэй, наконец, остановился, вытирая слёзы. — Когда люди стареют, они любят заводить разговоры о прошлом. Наверняка вам, молодому поколению, это не особо нравится. — Не скажите, — с улыбкой ответил Цзин Ци. — Мой отец ушел совсем рано, и я уже едва могу вспомнить, каким человеком он был. Чем больше вы расскажете мне о нем, тем больше вещей останутся в моем сердце и перейдут со мной в следующую жизнь. Хэ Ляньпэй понуро покачал головой, но будто внезапно что-то вспомнил и воодушевленно посмотрел на Цзин Ци. — Кстати, Бэйюань, ты ведь уже не ребенок, верно? Пора бы тебе задуматься об одном важном жизненном событии. День отбора (8) уже в следующем месяце, на нем твой заботливый дядя император выберет тебе благородную и добродетельную жену среди кандидаток. Но если уже есть кто-то, кто тебе нравится, ты можешь сказать мне. Как бы стар я ни был, я не должен решать нечто такое за тебя. (8) Эдакое шоу талантов, где девушки из знатных семей отбирались для вступления в императорскую семью посредством женитьбы на одном из наследников. Цзин Ци поднял на него свой полный удивления взгляд, но Хэ Ляньпэй со счастливой улыбкой просто похлопал его по плечу. — Ты уже не мал, поэтому тебе следует остепениться и утвердиться. Как через пару лет будет выглядеть благородный юноша, который слоняется где угодно, когда угодно и делает что угодно? Не смеши меня! Прародитель бездельничества сейчас поучает других? — О чем речь, дядя император? Этот Бэйюань все еще чувствует себя молодым... — прошептал Цзин Ци, опустив голову. — Еще... рановато мне... остепеняться. — Ха? — сверкнул глазами Хэ Ляньпэй. — Рановато? В таком случае когда будет не рано? Сухо кашляя, Цзин Ци ломал голову, пока не смог все-таки выдавить из себя одну фразу. — Так ведь... Хунну (9) еще не истреблены, как я могу думать о семье? (9) Это огромное объединение кочевых племен (где-то с 3 века до н. э. до 1 века н. э.). Они были активы в местах, которые сейчас являются частью Сибири, Ганьсу, Монголии и Синьцзяна. Их отношения с другими китайскими государствами были неопределенными — чередовались периоды мира, войны и порабощения. Хэ Ляньпэй расхохотался сквозь слезы, которые только что вытер. — Пока не исчезнут хунну, ты не возьмешь себе жену? Не сравнивай одно с другим. Что бы ты делал, если бы они действительно заявились сюда? — Вы так говорите, Ваше Величество, но... — огорченно пробормотал Цзин Ци. — Но что? — перебил его Хэ Ляньпэй. — Ты не хочешь брать жену, потому что это помешает тебе вести себя как попало? Пришло время найти кого-то, кто обуздает твой нрав. Кстати, говоря о обуздании, как тебе девушка из семьи Фэн Юаньцзи, Шу-эр? Однажды вы уже встречались, когда ты был юн. Её отец, Юаньцзи, до самой смерти был предан империи, поэтому я сжалился и принял ее во дворец. Так получилось, что у благородной супруги Сиянь нет наследников, поэтому Шу-эр все это время росла одна. Эта девушка ничуть не уступает мужчинам во владении клинками и копьями, она воодушевлена и воинственна... Сердце Цзин Ци бешено колотилось. Послушно улыбаясь, как ему и положено, он внимательно изучал выражение лица Хэ Ляньпэя. Дочь великого генерала Фэна, которая в последствии получила титул принцессы Цзинань? Тот, кто женился бы на ней, в придачу получил бы целую толпу разжалованных чиновников, разбросанных по всей империи. Да и разве благородная супруга Сиань не на короткой ноге с Великим наставником Чжао? А у того в свою очередь близкие отношения с Лу Жэньцином. Если спросить, как всеми воспринимался брак с принцессой Цзинань, ответ был бы очевиден — как самый сладкий на свете пирог. Но этот пирог становился обжигающим сладким картофелем, когда касался Цзин Ци. Что за испытание выдержки, Хэ Ляньпэй? Князь медленно выдохнул и внезапно ему в голову пришла идея. Он с грохотом рухнул на колени. — Ваше Величество, этот слуга не осмелится последовать этому приказу! — Почему? Неужели наша дорогая принцесса тебя недостойна? — мягко спросил Хэ Ляньпэй. Цзин Ци стиснул зубы и ударился лбом об пол в нижайшем поклоне. У него, поди, откололся кусок лба, но ему было все равно. Лицо Хэ Ляньпэя посерьезнело. — Прекрати! Что ты здесь устроил?! — рассвирепел он, после чего холодно рассмеялся: — Раз уж принцесса тебе не по вкусу, а я благоразумный и добродетельный правитель, как же я могу заставлять тебя? — Этот слуга заслуживает нескончаемого количества смертей, — тихо ответил Цзин Ци. — Только так я искуплю свой грех, но, Ваше Величество, это лишь потому, что у меня уже есть дорогой сердцу человек. Вот почему я не смею запятнать репутацию принцессы. — Юная госпожа какой семьи владеет магией, способной очаровать нашего князя Наньнина так, что он отказался даже от принцессы? — заинтересованно спросил у него Хэ Ляньпэй. Долго решаясь, Цзин Ци медленно ответил: — Отвечая Вашему Величеству, Мин Хуа — мужчина... Хэ Ляньпэй чуть не выплюнул обратно весь чай, который выпил. Заметив это, чуткий евнух Си тут же шагнул вперед, чтобы похлопать его по спине. Император задыхался целую вечность, прежде чем медленно выдохнул. — Что ты сказал? — громче обычного спросил он. Цзин Ци оставался стоять на коленях с опущенной головой. — Отвечая Вашему Величеству, пусть Мин Хуа и выходец из борделя, его сердце принадлежит мне, а не какому-нибудь низшему человеку, и его любовь взаимна. Это длится уже долгое время, я... я... Стоило слову "бордель" прозвучать, и мозг Хэ Ляньпэя окончательно дал сбой. Дрожащим пальцем он указал на Цзин Ци и застыл, потому что все слова вылетели из его головы. — Прошу, успокойтесь, Ваше Величество, это лишь... дело страсти. Я уже просто не мог сдерживаться, — уже спокойно сказал Цзин Ци. — Будто старые ивы или пурпурный нефрит, я уверен, что это дело клятвы быть с другим другом и в жизни, и после смерти... — Позор! — яростно перебил его Хэ Ляньпэй. — Существуют всего три способа переродиться демоном, и не оставить потомков — самый быстрый! Ты не собираешься явить на свет наследников своей фамилии? Хочешь, чтобы отныне родословная князей Наньнина нашей Великой империи Цин была прервана?! Сдержанный Цзин Ци выглядел необычайно несчастным. — Цзин Бэйюань, ты вернешься в свое поместье и не покажешь оттуда носа не меньше трех месяцев! — Хэ Ляньпэй рвал и метал. — Если... если я вдруг узнаю, что ты снова был в таком низком месте, как бордель, я... я переломаю тебе ноги от имени Минчжи! Цзин Ци тотчас пал ниц, а Хэ Ляньпэй в порыве гнева разбил свою чашку об землю. — Вставай и убирайся! Ты выводишь меня из себя одним своим присутствием! Убирайся из дворца, возвращайся в Наньнин и только посмей выйти за его пределы! Цзин Ци потерял равновесие, пока вставал, и евнух Си поспешно приказал Ван У поддержать его. С едва выдавленной улыбкой князь посмотрел на императора: — Этот слуга подчинится приказу. И он ушел, слегка сгорбившись. Сам по себе Цзин Ци и так был худощавым, а это еще больше усугубило его истощенный вид. Хэ Ляньпэй не смог смотреть на него и отвернулся. Князь понуро прошел вплоть до ворот дворца, после чего выпрямил спину и с легкой улыбкой пошагал прочь. Князь Наньнина Великой империи Цин? Избавьте, и тогда ему не придется все это делать. Три месяца взаперти... что ж, через три месяца это уже станет мелочью. Когда придет время, кто-то обязательно сделает свой ход.