Антиморалисты

      По мнению администрации школы с понедельника для учеников должна была начаться новая жизнь: закончилась поминальная неделя, приближался осенний бал, а экзамены были далеко. В общем — рутина. Всё начиналось по обычаю: школьники сдавали свои телефоны специальному человеку, помещающему их в стеклянные витрины (таких «специалистов» было по двое на каждом входе), проходили в раздевалку, снимали вещи и шли на уроки под классическую музыку. По понедельникам это была увертюра «1812» Чайковского. К обеду она сменялась Венгерской рапсодией номер два от Ференца Листа. Благодаря работникам радио, бессмертная классика грела уши и сердце сентиментальным и чувствительным к музыке ученикам.       Деятельность в школе организовывал школьный совет. В него мог вступить любой ученик, отличившийся в учёбе, спорте или иной деятельности. Чтобы стать элитой, следовало сделаться особенным среди особенных, и у некоторых это получилось! Неизвестно, как именно среди такого большого количества учеников выбирали «тех самых», возможно, в каждом классе была своя пятая колонна, о которой никто не подозревал, однако и это лишь догадки. Обычно дети богатых не стремились попасть в этот совет, ведь имели неоспоримую власть и без школьных титулов. Другой взгляд на вещи был у небогатых: в иерархии академии они старались занять место, которое могло бы их защитить и создать вокруг личный патронаж.       Именно ученический совет занимался организацией бала, ведь никто более не стал бы тратить время на столь ребяческое и, по мнению некоторых, бесполезное дело. Около лестницы находились стенд и стол, на котором неаккуратно лежали бумага и письменные принадлежности. Где-то неподалёку со скучающим видом стояла дежурная. Все конверты с приглашениями летели в тёмный ящик, проглотивший энное количество писем. Скарамучча тоже решился поучаствовать.       Написав по шаблону то, что продиктовала ученица, парень под оглушительный рёв первого предупредительного звонка двинулся наверх, слыша сзади лепетания девушек о предстоящем бале. Для них это было развлечением. Возможно, будучи наивными дурочками, они действительно так думали, но представить не могли, как ошибались. На мероприятии будет присутствовать большая часть родителей — любой шаг придётся делать под пристальным взором. Куникудзуси понимал, какой это стресс, и через неделю должен был столкнуться с ним вновь. В первый раз пришлось убедить матушку, что Кадзуха и Фишль — достойные друзья, в этот раз — что он нашёл хорошую девушку. Если родители скажут обратное, им придётся расстаться — такая суровая реальность. И Мона прекрасно об этом знала, Скарамучча всегда был честен в вопросе отношений и был безумно рад, что возлюбленная не испугалась этого факта, когда согласилась встречаться. Оставалось лишь надеяться, что шериф не заявится на бал, «затмив» своими выходками заслуги Моны, и что небогатое наследие Мегистус не испугает матушку.       Скарамучча прошёл мимо женского туалета. Парень вздрогнул от резкого удара, но никак не отреагировал, мало ли какая сумасшедшая дверьми стучит? Дверь в туалете не хлопнула, это ладонь ударила по ней. Пока группа учениц столпилась около дрожащей бедняжки, кое-кто благополучно прятался в кабинке, уперевшись ногами в стену и облокотившись на спинку унитаза. Фишль, глядя в карманное зеркальце, под знакомое музыкальное сопровождение подводила глаза. Чтобы не опоздать с утра, она решила не краситься, но теперь, когда времени оставалось ещё много, блондинка не могла пойти на уроки в таком виде. — Сучка, добегалась. Думала, забыли про тебя? — хлопок, но уже по щеке. — Мы просили тебя вернуть деньги, они нам нужны, а ты, мразь, бегаешь от нас! Задолжала — возвращай!       Фишль закатила глаза. Как же сильно ей осточертели эти внутришкольные междоусобицы. Сами-то эти девочки наверняка небогатые, раз дали другой ученице деньги и просили срочно вернуть. С другой стороны, сколько она могла у них взять? Девушка выпрямилась и прислушалась — ссора смогла её увлечь. — Я-я в-верну, честно-честно. Дайте мне ещё три дня, и я всю цену…       Вновь удар. Однако других попыток «выбить» деньги больше не предпринималось, ведь преподаватели и дежурные могли услышать. Блондинка устало вздохнула, подумав про себя: «Какое клише. Не хватает фразы, типа, мой отец болен, мы бедны, тра-та-та». — Мой отец сейчас болеет, и наша семья едва сводит концы с концами… Обучение в этой академии очень дорогое и… Ай, отпустите!       Шпионка почти рассмеялась во весь голос! Чего и требовалось ожидать. В конце концов, девушка вернулась к своему делу, в этот раз прокрашивая светлые, почти незаметные на лице брови. В ушах звенели крики и ругательства, сглаженные классической музыкой. Вот оно, светское общество.       Фишль не понимала, почему в эту школу пускали обычных людей. Конечно, глядя на Мону, можно было подумать, что не зря. Администрация бы многое упустила, но случаи с такими особами создавали ощущение, что хорошие оценки — далеко не показатель ума. Не хватало кастинга или более строгого конкурса… Девушка не могла придумать, как именно предотвратить попадание крыс на корабль, поэтому в голове отложила эту тему в долгий и тёмный ящик, который вряд ли когда-нибудь откроет.       Невольно ей вспомнился Беннет. Блондинка опустила руки и сложила косметику в специальную сумочку, взглядом уставившись на свои ноги, худенькие и маленькие. Девушка совсем миниатюрная. Не выглядела на свой возраст и, даже будучи старше, была ниже своего друга детства. Фишль ведь не уродина, никто никогда не говорил ей о том, что она некрасивая. Так почему же парень так упорно её не замечал? Ей стало казаться, что причина в статусе, приказе родителей не общаться. Но это ведь было давно, сейчас они в одной школе, престижной и дорогой!       Десятиклассница ведь так и не узнала, своими силами он сюда поступил или, как эта бедняжка из туалета, был вынужден разорять маму с папой.       Ученицы что-то крикнули напоследок и удалились со вторым предупредительным звонком. Ещё один, и в класс могли не пустить (зависело от учителя), Фишль стоило поторапливаться. Однако не смогла бы девушка спокойно усидеть на парах, прекрасно зная, что ей срочно нужно переговорить с Беннетом как раньше, по душам, а не обмениваться короткими фразами в коридоре, потом убегая и краснея! Нужно было написать ему, предупредить, чтобы подождал у ворот школы или на заднем дворе на лавочке, но — досада! — телефонов не было. Все отдавали свои на первом этаже, однако наверняка какой-то жук обязательно проносил запасной! Только вот как его найти? Фишль грубо открыла дверь, и она хлёстко шлёпнулась о стену. Бедняжка сползла на пол и схватилась за красные щёки, с мольбой глядя на объявившуюся спасительницу. — Ты, — девушка позвала её и устало вздохнула. — Послушай, ну, ты сама дурочка. Зачем у них деньги просила? Как появятся, верни сразу и никогда ни у кого не проси, даже если очень хочется получить что-то прямо сейчас. Совет такой, дружеский.       Фишль незамедлительно выбежала из туалета, чуть не поскользнувшись на луже возле раковины. Фыркнув, девушка завернула за угол, приближаясь к лестнице на первый этаж, возле которой — как назло! — расселся один из дежурных. В голове красным предупреждающим знаком всплыло фото, отправленное в чат класса: на этой же неделе в коридорах орудовал одиннадцатый класс! Настоящие монстры, облизывающиеся на правила. Фишль зашагала увереннее, думая сойти за девятиклассницу. Главное было — не смотреть в лицо дежурному, он мог почуять страх и неуверенность, словно обученный пёс. Она почти прошла этот рубеж, но прямо перед выходом на лестницу полусонный ученик перегородил путь своей ногой! Не повезло, но не могла же юная леди перепрыгнуть или наступить на это препятствие в дорогих брюках. Пришлось смириться. — Уроки вот-вот начнутся, иди в класс, — парень сел поудобнее, уткнувшись в какую-то карту. — Так я и иду, — если Фишль собралась врать, то будет делать это до конца. — Ты из десятого, я знаю, — светло-голубые глаза сверкнули интересом, парень принялся рассматривать неудачливую врушку. Его волосы были собраны на затылке, а самые короткие пшеничные пряди очаровательно спадали на лицо. — А я Альбедо, из одиннадцатого, дежурю, как видишь, — и вновь уткнулся взглядом в карту.       Фишль знала, что у них в академии был кружок картографии, но не думала, что им интересуются такие привлекательные парни. Альбедо изучал карту местности (девушка узнала их район), ставил метки и проводил странные линии, о значении которых блондинка могла лишь догадываться. — Мне срочно нужно к девятым, можно я пройду? — Для чего? — Сообщить важную информацию, — Фишль старалась быть вежливой, но нервный голос выдавал её. — Ну так позвони. — Умник, мы телефоны сдаём каждый день, — вырвалась грубость, на которую Альбедо никак не отреагировал, лишь разочарованно взглянул куда-то сквозь девушку. — Да уж, почему ученики только к одиннадцатому классу находят в себе смелость проносить телефон? — блондин начал рыться в портфеле. — У меня есть запасной кнопочный, он только для звонков и сообщений. Потянет? — Да, — неуверенно ответила девушка. — Да, пожалуйста, очень нужно! — Пятьдесят фунтов. — Что?! — Услуги у меня не бесплатные, так что либо плати, либо иди на урок. Хотя я в любом случае тебя туда отведу. — Да сдался мне твой телефон! Грабёж какой!       В расстроенных чувствах Фишль начала уходить, и прозвенел третий, последний предупредительный звонок. Тут же девушка остановилась, развернулась и, шустро достав из бумажника купюры, выхватила у Альбедо кнопочное недоразумение, спрятав поглубже в карман брюк. Дежурный хитро улыбнулся напоследок и заботливо спрятал «награду» в карман бежевого пиджака.       Какое же разочарование и злость испытает Фишль, когда выйдя на перемену в туалет, закроется в кабинке и увидит, что телефон разряжен, а от голубоглазого любителя картографии уже и след простыл.       Три лекции, одна практическая — и десятиклассникам нужно идти на первый этаж, в знакомый и безобидный кабинет литературы, где впредь по понедельникам им следовало высиживать два часа семинара «Сострадание — основа всей морали», пока остальные благополучно идут домой. Но ничего, завтра другой класс останется, послезавтра третий — и так каждый день. Что-то Скарамучче подсказывало, что скоро Элиза сама не выдержит и откажется от глупой затеи. Однако в первый день, дебютный для неё, как для обычного учителя непрофильного предмета, она выглядела уверенной и даже счастливой, встречая на пороге уставших и совсем безынициативных учеников.       Куникудзуси оглядел класс, улыбнулся и двинулся к парте, за которой задумчиво сидела юная леди с шёлковыми распущенными волосами и накинутым на плечи пиджаком. Мона заметила Скарамуччу, когда он уже уселся рядом с ней, вынудив идущую к парте девчонку испуганно пискнуть и изменить направление. Мегистус закрыла книгу по астрономии и провела одноклассницу взглядом. — Мы с ней сидеть договаривались. — Я считаю, было бы неплохо сначала поздороваться, — парень выжидающе приподнял брови и получил короткий поцелуй в щёчку. — Вчера то же самое. Где же мой поцелуй? — Мы в школе, забыл? — выдохнула девушка, вернувшись к изучению параграфа. — Сейчас мы в откровенной прострации. Не чувствуешь несправедливости? Мы и так загружены, а нас в понедельник заставляют ходить на уроки этой… — парень глянул на учительницу, что-то увлечённо рисующую на доске. Язык не поворачивался как-то обозвать это невинное создание. Темноволосый потрепал свою причёску и ощутил колющую боль в шее. Должно быть, связки потянул. — Если бы не приближающийся бал, я бы ни за что не пришёл. — Даже для приличия? — Нет, — хихикнул Скарамучча, высмотрев в учебнике главу про знаки зодиака. Поистине смехотворная тема, считал он. — По знаку зодиака я овен. — Скорее уж муфлон. — Ну спасибо, — Скарамучча не мог на неё обижаться. Только лишь стоило взглянуть, как злость и недовольства проходили. — Эй, милая, — он подвинулся ближе, положив голову на плечо. — У меня шея болит, очень сильно. — Правда? Сходи тогда лучше в медпункт, это может быть травма. — М-м, не думаю, — рука легла на юбку, ловко скатившись чуть ниже. — Можешь после уроков сделать мне небольшой массаж? У тебя очень нежные руки, милая. — Ну, после урока помассирую немного в коридоре, если ты хочешь… — Можем зайти в мою комнату в общежитии. Кадзуха как раз на дополнительных сегодня. Ты бы хотела побыть со мной наедине?       Мегистус раскраснелась и молча убрала чужую руку, старательно пытаясь сосредоточиться на параграфе и изучении звёзд. Казалось, боль в шее стала ещё неистовее, и Скарамучча заговорил с каплей злости на девушку: — Ты боишься близости со мной? — Куникудзуси, давай не здесь и не сейчас, хорошо? — Да, ты права, — парень повернулся к классу. Некоторые украдкой наблюдали за ними, ожидая ссоры, однако Мона умела вовремя осадить Скарамуччу. — Тогда я пересяду. Можешь сидеть, с кем планировала. — Спасибо, милый, — она вновь поцеловала парня в щёку, и он ушёл в расстроенных чувствах на несколько парт назад, достал пенал, сиротливо заполнивший большой стол, и погрузился в туманные размышления.       Через какое-то время все наконец-то уселись по своим местам, и начался семинар, на котором ученикам разрешалось есть, пить, общаться и даже выполнять домашние задания, что удивительно. Элиза отнеслась понимающе, но уверила, что им рано или поздно станет интересно её слушать. Что-то Скарамучча сомневался. Делать ему было нечего, поэтому парень поглядывал то на учительницу, притворяясь, что в теме, то на Мону, о чём-то болтающую с одноклассницей. — Класс, наш первый семинар начнём с теории. Не нужно ничего записывать, достаточно лишь отложить в памяти написанное на доске, — Минчи развернула надписи ко всем, демонстрируя незамысловатую схему нравственного сознания. — Какие же мы можем назвать нравственные чувства? Конечно, это долг, совесть, стыд, честь, а что ещё?       Класс затих, в большинстве своём потому, что не слушал и не пытался найти ответ на вопрос. — Ну, дети, знаете, как говорил Бертран Рассел? Наверняка по философии проходили. «Действительно возвышенные умы равнодушны к…» — Минчи выдержала долгую паузу. — К счастью, — нехотя подсказал Скарамучча, устало откинувшись на стуле. — Да! Правильно. И особенно к счастью других людей, — Элиза дописала недостающее слово и продолжила задавать всё более глупые вопросы про историческое формирование морали, её категории…       Чувствуя неловкость, когда класс молчал, Скарамучче приходилось отвечать, и из-за этого Минчи, видимо, подумала, что ученик безумно заинтересован её семинаром. Это было не так, и, увидев его усталое лицо, Элиза сбавила обороты, пригласив к доске двух учениц-подружек с первой парты. Они генерировали жизненные ситуации, где кому-то нужна помощь. Класс анализировал, комментировал, кто-то даже начал отвлекаться от своих дел и вот — семинар по основам морали плавно перетёк в дискуссию о том, что могут сделать законы в политике без морали. Полтора часа урока подошли к концу, и, дав детям задание, Элиза решила отпустить всех пораньше. Своим трудом она, безусловно, была довольна, а Скарамучча готов был на стену лезть от того, что к следующему понедельнику ему предстояло написать сочинение про мораль в законах страны. С одной стороны — Бенджамин Франклин уже сделал всё за него, стоило лишь найти нужный текст, слегка изменить и вуаля! С другой стороны — Скарамучча ведь не один такой умный, поэтому план идеального списывания пока остался в стороне.       Куникудзуси, лениво развалившийся на стуле, тут же оживился, стоило увидеть плавно идущую навстречу девичью фигуру. Мона мило улыбнулась и протянула руку в приглашении. Парочка мигом ретировалась из класса, вежливо попрощавшись с довольной и взволнованной Элизой. Признаться, Скарамучча скучал на уроке несильно, но вместе с Мегистус он был бы намного веселее. Зато после него, как в награду, он вновь имел возможность наслаждаться нежностью её руки в своей. — Ты был активным на семинаре, — парень закатил глаза. — Не нужно стесняться, я же вижу, что тебе понравилось. — А тебе очень понравилось сидеть со своей одноклассницей? Вообще на уроке не работала, болтала с ней, смеялась. — Ого, что за синдром Отелло? — Да это не ревность, это… — парень задумался. Никакая другая эмоция не всплывала в его голове аж до самой раздевалки, где уже оправдываться было глупо. — Это очень мило, но в меру, хорошо? Не злоупотребляй этим, иначе сбегу от тебя. — Понял, виноват, больше не буду, — оба понимали, что парень врал.       Скарамучча оделся быстрее и, спросив у девушки, под каким номером стоит её телефон, отправился вызволять гаджеты из стеклянной тюрьмы витрин. Когда ученик вернулся, Мегистус до сих пор поправляла шарф у зеркала и дула губки — очаровательное зрелище. Куникудзуси настиг её сзади и обнял за талию, вырвав из уст удивлённый полустон. — Что насчёт массажа? Ты ведь тоже устала за сегодня, а я помогу расслабиться. — Правда, Скарамучча, не нужно, особенно сегодня, — девушка выскользнула из объятий и повела капризного взрослого ребёнка на улицу. Если бы она знала, что парень захочет поцеловать её прямо у выхода на парковку, Мегистус сотню бы раз подумала, прежде чем позволить темноволосому себя проводить. — Стой-стой, пожалуйста, — шепнула девушка в поцелуй и показала на массивную полицейскую машину. В ней сидел шериф Мегистус, строго наблюдал за парочкой и движениями настойчивых рук на талии дочери. Стало неловко сразу троим. — Я понял, напишу тебе. — Скарамучча, жди вечером от меня сюрпризик, — напоследок хитро произнесла девушка, чмокнув непутёвого соблазнителя в щёку. Казалось, в губы она не осмелится поцеловать никогда, а Куникудзуси больше не поддастся приливам эмоций и не станет приставать к своей возлюбленной около парковки. Глаза шерифа были везде, и они до сих пор были обращены на парня, провожающего Мону взглядом.       Скарамучча давал голову на отсечение — в полицейской машине неприятно пахло, за исключением заднего сидения, где обычно была юная леди. Там стоял аромат её духов.       Парень двинулся обратно, в сторону общежития. Следовало идти по прямой и сделать несколько поворотов: незамысловатая дорога, на которой встретить нежелательных попутчиков казалось, было невозможным, но Куникудзуси сегодня везучий! У главного входа он встретил Элизу. Красивая женщина по мнению большинства — в число которых входил и Скарамучча — стояла и копалась в телефоне. Было в этой особе нечто отталкивающее, что-то, что не могло позволить полностью принять её доброту. Будто бы за ней коварно скрывалось отвратительное животное нутро. — Ой, Куникудзуси, здравствуй! Как хорошо, что я тебя встретила! — женщина подошла ближе, а у парня в голове всплыла мысль убежать как можно скорее. — Я забыла сдать охране ключ от кабинета, но меня уже ждёт такси! Еду на выставку библейских сюжетов, выполненных в стиле «гризайль». — Конечно, это очень важное мероприятие. Я отнесу, — любезно согласился ученик, не имея никакого желания идти в другой корпус к охране, а потом возвращаться обратно. Не дай Бог какой-то неорганизованный учитель вновь забудет ключи сдать. — Удачи вам и до завтра! — Куникудзуси, тебе правда было интересно? — несмотря на то, что Элиза спешила, она не удержалась от этого вопроса. Глаза её светились детской радостью, и парень не смел заставить их потухнуть. — Конечно. Вы очень хорошо подготовились, брали как и теорию, так и практику. Вы уж точно не уступаете другим профильным дисциплинам, уверяю вас. — Какое облегчение! В следующий раз будет ещё лучше, обещаю! Ну, я побежала! — Элиза чуть не запуталась в собственных ногах, когда помчалась к парковке.       Скарамучча усмехнулся по-доброму, но за спиной у Минчи скорчил недовольную гримасу. Иногда неловкость Элизы была чересчур глупой, отнюдь не милой. От холода и усталости шею начинало ломить всё сильнее, поэтому парень быстрым шагом направился к охране, сжав в руках злополучный ключ от кабинета литературы.       В школе были полицейские. Увидев их в коридоре, прямо около раздевалок, юноша сбавил шаг и сосредоточился, желая услышать детали приватного разговора. Скарамучча опустил взгляд в пол, стараясь сделаться незаметным. — Шеф говорит, что Иль Дотторе был убит. Об этом говорят некоторые улики в его комнате. — Да-да, видимо, придётся проверять всю школу и допрашивать каждого. — Каждого? Ну и дела…       Диалог оборвался, полицейские скрылись за поворотом. Куникудзуси, не в силах идти дальше, остановился около окна, выходящего на задний двор. В душе Скарамуччи закралась мысль, что Дотторе действительно могли убить, а шериф Мегистус — гонялся за вполне реальными преступниками, а не призраками своего воображения!