итэр проваливается в прострацию, сжимая в руке зубную щётку, изрядно потрёпанную, превратившую десны в кровавое месиво. отсчитывает секунды — так легче немного, не понимая, зачем он проснулся. пялится в зеркало, рассматривая синяки под глазами и спутанные волосы.
тоска сжимает желудок, обливает сердце бензином, насмешливо наблюдает, как итэр пытается удержать спичку обкусанными пальцами.
итэр споласкивает лицо холодной водой и, сделав усилие, выползает из ванной, запинаясь о порог.
впервые замечает пятна грязи на молочных обоях кухни и след от сигареты на линолеуме. тихо вздыхая, достаёт тарелку и нож. итэру воткнёт его в шею и всё равно не поймёт, отчего все так плохо, отчего всё воспринимается резче, чем раньше, ведь сяо всегда отвечает отказом, проходит мимо и ржёт над порезами на тыльной стороне ладони.
свист вскипевшого чайника приводит в чувство, итэр отрезает неровный кусок хлеба, собирает крошки со стола слюнявыми пальцами. понимает, что пройти пару метров за сыром не сможет и съедает чёрную корку пустой.
в крохотной двушке тоскливо до жути, особенно без люмин, всегда такой яркой, взаимно влюблённой, прелестной, ангельски-прекрасной.
итэр бьёт кулаком о столешницу, а зависть бьётся о череп, пробивает дыру и заползает внутрь. довольно урчит, когда итэр разлепляет белые губы, силясь произнести вслух вопрос, прибитый ржавыми гвоздями на лоб, и бьётся об углы своей слабости, неосознанно сжимая зубы.
подбирает одиннадцать синонимов к своей никчёмности, улыбается довольно, стягивает волосы на затылке.
ему бы насыпать соли в старые раны зудящие, срезать с себя кожу, родиться заново, но остаётся стоять на месте, покачиваясь из стороны в сторону. поглаживает плечи, обнимает себя сам, представляя, что это сяо.
итэр не понимает себя, выбирает объект любви по детской считалочке, ластится к нему бездомным котёнком, взамен получая удары тяжёлых ботинок в истощённое тело. не может остановиться, надумывает лишнего, ищет скрытый смысл в глазах, в которых раздражение смешивается с укором, не замечая, как кружево бесконечных фантазий превращается в грязную тряпку реальности.
всхлипывает, щипает мраморную кожу, пытается поймать осознание, но в руках его неумелых оно обращается в прах.
на телефоне врубается грустная попса, итэр краем глаза следит за экраном — вдруг сяо и правда другой, лишь прячется под чужой личиной, а сам пытается подобрать слова и жмурится, отправляя сообщение.
кухонные часы тихо тикают, ноги специально проходятся по скрипящим доскам, а лампочка в прихожей опять перегорела.
итэр больше не может смотреть на неприбитые плинтуса, отклеивающиеся обои и сломанные дверные косяки. наощупь завязывает шнурки и дёргает щеколду, постоянно выпадающую из старой двери.
представляет тонкие губы, в усмешке кривящиеся, но и улыбающиеся изредка; пальцы, сжимающие мальборо без фильтра, немного разъебанные, с костяшками сбитыми; татухи, не от балды набитые — итэр хочет поцеловать каждую, отпечать на языке.
поджигает сигарету, сломавшуюся в кармане надвое, а ебанные конверсы опять мозоли натёрли — итэр хромает побитой собакой, скулит внутри, мечтая упасть в объятия, выплакать все слёзы в чёрную водолазку, табаком воняющую. сяо, быть может, весь так пахнет.
от вибрации мобильника итэр подпрыгивает метра на два, а после трясётся в припадке, боясь посмотреть — разочаруется ведь.
hashish_poskidke
зайдёшь сегодня?
7:46
xyilo
мб
7:50
ебанный альбедо — итэр ему в нос двинет, а лучше челюсть сломает за надежду, в грязь втоптанную, но после школы забежит может, чтобы косяк, на похуях забитый выкурить, да грохнуться с лоджии, ведь жизнь его — такая хуйня, а сяо — уёбок полный.
***
альбедо приобнимает жадно, кусает шею, зажить не успевшую, а после протягивает персиковое шампанское, будто всё так и должно быть, будто итэр не отдаётся за парочку граммов, не топит дискомфорт в луже у подъезда.
—всё наладится, знаешь.
итэр хочет сказать «пошёл нахуй», но произносит «конечно» и делает большой глоток, не кашляя даже.
садится на диван, застеленный пледом, перебирая в кармане колёсиком зажигалки, обклеенной стикерами.
может сейчас сяо напишет, и итэр сорвётся с места, покинет квартиру, в которой уюта не больше, чем в собственной; расскажет о своей влюблённости, мигающей красным, как светофор, а надобность в альбедо исчезнет, развеется сизым дымом, в волосах сяо, путавшимся во вторник.
альбедо целует снова, ближе притягивает, стонет наигранно в рот. итэр не чувствует ничего, но отвечает немного нелепо, толкает легонько в плечо, когда дышать становится невозможно, а от рук, скользящих по бёдрам тошнит сильнее, чем на карусели.
тусовки такие — отстой, у итэра в глазах заёбанность чёрными красками играет, а на щеках опять капиляры лопнули. случайно задевает ногой бутылку и касается губ обгразанных первым, не дожидаясь недовольства чужого, за которое итэр, пусть и не должен, невольный стыд чувствует.
телефон вибрирует снова, итэр не верит больше, но разблокировав его мигом, вчитывается в буквы плящущие.
xiao
давай встретимся
16:28
