Удивительное тепло жизни

      — Пригнись! — срывающийся и резкий голос Раймона заставил повиноваться тело Мирабель.       Девочка сжалась в комок и неосознанно прикрыла голову руками. Не понимая происходящего, она продолжала сидеть в таком положении, пока не услышала звук приземлившегося предмета. Мирабель подняла глаза и увидела воткнувшуюся в землю лопату. Выдохнув, она заметила, как инструмент стал наклоняться в её сторону. Вскрик. Она вытянула руку вперед, не понимая бессмысленности этого жеста в данной ситуации. Тишина. Не было ни звука ударяющей лопаты, ни очередного вскрика.       Раймон успел подхватить падающую лопату и сам не заметил, как закрыл лицо Мирабель, чуть приобнимая за плечо. Эти действия у него уже давно были отрепетированы за время ссор и защиты Розы. Мира медленно открыла глаза и, ничего не увидев, резко выбралась из хватки Раймона. Её взгляд отражал все бурлящие в ней эмоции, преобладающей из которых все равно оставался гнев. Страх и ненависть смешались, так и не отразив ничего внятного.       — Точно отец, — только и кинула Мира перед своим уходом.       Застывший Раймон не шевелился ещё несколько минут. Он не мог поверить, что это сделал не его отец, а он. Все сравнения, которые были для него пустым звуком, лишь порождающим гнев, подтверждались и сегодняшняя ситуация не стала исключением.       «А что, если бы я не успел? Как бы объяснялся?»       От подобных мыслей его стало кидать от эмоции к эмоции. Дрожь перешла от рук ко всему телу. Раймон опустил взгляд на свои ладони.       — Я жалок! — шёпотом упрекнул он себя.       — Скорее ничтожен, — с той же ненавистью и желчью послышался голос.       Напуганный Раймон обернулся, но никого не увидел. Оглядевшись в страхе, пытаясь найти хоть кого-то во всём окружавшем его пространстве, он не нашел ни одной живой души.       — Ты ужасен! Твои поступки низки! Ничтожество! Убийца! Насильник! Лжец! — шёпот то ускорялся, то замедлялся, то становился громче, то затихал.       Голоса были слышны повсюду. Они кружили вокруг него, поднимались и опускались. Становились то громче, то тише, залезая в само сознание, расцарапывая изнутри все его тело. Трясущимися руками Раймон закрыл уши, пытаясь заглушить голоса. Все они сливались в один, произносящий самые грязные и унижающие слова. Голоса стали отсылать его к воспоминанию о дне, который изменил все его существование. Раймон вытеснял тот день из памяти как только мог, чтобы ни разу в жизни больше не вспоминать о произошедшем, не говоря уже о том, чтобы прожить его ещё раз.       Дом. Тишина. Слышен лишь треск раскаленных горящих дров. Все шестеро сидели за кухонным столом, поедая кипяточный суп, яйца, чёрный хлеб, запивая при необходимости водой. Тишину, пронизанную треском брёвен, разбавляло хлюпанье супа. Все невероятно уставшие, но счастливые оттого, что могут спустя большое количество времени утолить голод. В момент Роуз заметила странное выражение отцовского лица, который был явно чем-то недоволен.       — Что-то не так, отец? — тонким голоском спросила она.       Тот поднял неодобрительный взгляд на свою маленькую дочь, вопрос которой был некстати и не соответствовал его настрою.       — Заткнись и ешь. Меня всё устраивает, — его ответ был точной противоположностью интонации, с которой слова были произнесены.       Розе пять, и она мало что понимала в уместности или неуместности фразы, поэтому решила продолжить.       — Точно? Просто ты выглядишь так, словно… — не успела она договорить, как удар по столу, содрогающий посуду, заставил её замолчать.       Сама она вжалась в деревянный стул, убрав руки от еды.       — Я повторю для недалёких, — его голос разрезал и одновременно ограничивал количество воздуха, отчего дышать всем членам семьи стало сложнее, — или ты давно не получала и совсем забыла про правила приличия?       — Я-я-я не… — из-за дрожащего голоса её слова зазвучали ещё более неуверенно и отрывисто.       — Помолчи, — шепотом подсказал ей Раймон, — только молчи, — агрессия пронизывала каждое его слово.       Отец не оставил это действие в стороне и решил, что еда парню уже ни к чему. Вскочив из-за стола, он направился к Розе с Раймоном и, взяв их за шкирку, поставил перед собой.       — Вы, что, совсем страх потеряли? Что-то я и правда позабыл о своих воспитательных мерах.       Выверенный и точный удар кулаком прилетел Раймону в скулу.       — Ну что? Может, ещё есть какие-то слова?       Сильный толчок в грудь заставил Розу отшатнуться и удариться о стул мамы. Их глаза были наполнены слезами.       — Хватит бить моих детей! — с комом в горле произнесла мать, передвигая дочь за себя.       — С тобой позже поговорю, — отвернувшись от нее, он сразу вернулся обратно. — Хотя нет, лучше сейчас, чтобы ты точно запомнила мои предпочтения за столько лет совместной жизни. Ты мне скажи, — от звонкой пощечины у мамы зазвенело в ушах, — неужели так сложно запомнить, что я ненавижу треск брёвен? А? — ещё одна пощечина. — Я тебе сначала просто говорил, но ты не поняла, видимо. Треск похож на хруст позвоночника или свернутой шеи.       — Не похоже, — промямлила она.       — Что ты сказала? — чуть отдаляясь от жены, сказал отец.       В ответ молчание. Раймон понял, что она не сможет ответить самостоятельно.       — Она сказала, что не похоже, — взяв на себя ответственность, твёрдо и непоколебимо произнес он.       — А-а, так вот что… Спасибо, Рэй, вот не ожидал я от тебя такой помощи, — отец подошел к нему вплотную и взъерошил волосы в знак благодарности. — Вернемся к тебе, жёнушка. Знаешь, как можно убедиться в правоте моих слов? Свернуть кому-нибудь из присутствующих шею.       Мама стала нервно перебирать свои пальцы, выворачивая их в разные стороны. Джеймс и Арчи не смогли на всё это смотреть, но и попасть под горячую руку тоже не хотели, поэтому решили медленно удаляться из дома, пытаясь не издавать лишних звуков. В порывах ненависти и крика отец не заметил их пропажи. Раймон, поглощённый процессом, даже не заметил поначалу, что он выдал и тем самым предал маму. Но даже наблюдая за поведением отца, Раймон заметил уход двух братьев. Отец снова приближался к матери, а страх возможного исхода событий не на шутку захватывал дух мальчика. Чтобы хоть как-то его отвлечь, Раймон решил сообщить о несправедливом и трусливом поведении братьев.       — Что ж, ты сегодня меня удивляешь всё больше и больше. Похвально, сын мой, ты молодец. Отправься за ними и приведи домой. Поговорим, — голос отца стал непривычно мягким и непринуждённым.       Раймон воодушевился похвалой от человека, которого все боятся, от которого и доброго слова никто не слышал. Раймон почувствовал себя избранным, лучшим.       «Значит, я делаю все правильно».       С заблестевшими глазами Раймон направился к братьям. Недолго ему пришлось заниматься их поисками, так как они были за домом, на месте их встреч.       — Ну что? Всё дома уже нормально? — поинтересовался Джеймс. —       Да, всё более-менее. Уже можно возвращаться.       Раймон шёл впереди двух трусов. В его взгляде читалось всё превосходство, что могло находиться в ребенке семи лет. Отец уже был готов и сидел за столом, словно ничего и не было. Мама с Розой удалились в родительскую комнату.       — Где были? — спокойным голосом поинтересовался папа.       Те стояли молча, не зная, что ответить.       — Так и думал. Тогда давайте пройдем с вами в наше излюбленное место. В коровник.       Глаза Джеймса и старшего округлились, в них заблестел страх. Раймон лишь немного пошатнулся, так как немного застоялся.       — Ты же говорил, что уже всё нормально, — шепотом спросил старший.       — Да, говорил, но так и правда было. Я не знаю, что не так, — на его лице не дернулся ни один мускул.       Это стало одним из первых серьезных обманов со стороны Раймона для братьев. В коровник они ходили лишь по двум причинам. Первая, самая обычная, чтобы вывести или завести коров, а вот вторая заключалась в воспитательных беседах отца. Ни мама, и уж тем более ни Роуз, не знали об этом. Для их вопросов всегда был заготовленный ответ — мужская работа.       Чтобы не казаться выделившимся, Раймон шёл с такой же поникшей головой, как и остальные. Зайдя в «излюбленный» коровник, трое встали у свободной стены, словно это место специально было оставлено для наказаний при постройке здания. Старший брат достал плети, что покоились за средствами по уходу за скотиной. Всё с такой же опущенной головой он протянул их отцу и вернулся на место.       — Раймон!       Его тело содрогнулось от неожиданности произнесенного имени. Обычно первым отец вызывал старшего и только после его с Джеймсом. Не задавая лишних вопросов, он стал снимать свою рубашку, уже предвкушая боль.       — Раймон! Сюда иди.       Удивлённый таким приказом, он немного опешил, но всё же подошёл.       — Теперь будешь всегда здесь стоять.       Два брата подняли удивленный взгляд сначала на отца и только потом — на Раймона, с непривычной ненавистью. Они все никак не могли понять происходящего, да и сам Раймон не особо был в курсе.       «Почему он не будет получать заслуженное наказание, как и все? Заслужил ведь», — застыла мысль у братьев.       — Теперь говори, сколько хочешь нанести им ударов?       Раймон был напуган и удивлён не на шутку. Он стоял неподвижно, не сумев произнести и слова, пока отец не пригрозил тем, что, если будет тянуть время, тот пойдет обратно.       — Я-я не могу.       — Значит сможешь. Арчи! Ты, как всегда, будешь первый.       Тот быстро снял рубаху, чтобы не тянуть время, и встал спиной к своим скорым ударам.       — Смотри, берешь вот так в руку, замахиваешься, насколько позволяет пространство, и бьёшь, как только можешь. В общем, выкладываешься в каждом действии на максимум.       Раймон встал в нужную позицию и не смог замахнуться. Как ни крути, однако это же его родной брат.       «Как я смог такое допустить, точнее уже допустил?..».       Но резкий удар по лопаткам от отца заставил его совершить первый удар по оголенной и исчерченной шрамами спине Арчи. Шипение донеслось моментально, примерно так же, как и похвала отца. Последнее замотивировало парня, второй удар которого оказался чуть более продуманным и осмысленным. Всю свою злость и ненависть он стал вымещать на старшем брате. В его мозгу словно натянулась пелена, которая не позволяла здраво мыслить.       Остановить его смог только вкрадывающийся голос отца, сообщающий о том, что уже достаточно. Напуганный взгляд Джеймса отражал всё, что ему пришлось лицезреть. Родной брат бьёт родного брата. Только в тот момент Раймон смог заметить кровавую спину Арчи.       — Прости, — послышался искренний шёпот Раймона, — я не хотел… так.       Арчи ничего не ответил, словно его здесь не было и вовсе. Джеймсу удары наносил отец, пока Рэй промакивал и промывал окровавленную спину брата. После то же он делал и с Джеймсом. На все извинения, братья смогли ответить только одной фразой:       — Раймон! Ты ужасен, знай это, — фраза стала перерастать в новую, возвращая к реальности.       — Раймон! Что за ужас происходит? С тобой всё нормально? Есть пора, — беспокойным голосом произнесла бабушка Анна.       Она стала трясти парня за плечи, пытаясь выбить его из потерянного состояния.       — Ты меня слышишь? Посмотри на меня, — пыталась достучаться до него бабушка.       Раймон только через минуту просьб смог перебороть себя и открыть глаза, веки которых казались тяжелее всего тела. Зеркала души, направленные на Нюру, были напуганы и красные. Бабушка стала не меньше Раймона обеспокоена и, понимая, что может сделать только хуже, повторила, что пора идти на обед, и удалилась.       Снова стало пусто, снова от него ушли, когда это было так не кстати. Тело билось в судорогах. Вновь посмотрев на свои ладони, он ничего не обнаружил, но стоило ему перевернуть их тыльной стороной к себе, как парень заметил глубокие царапины, кровь из которых медленно стекала на землю. Одна минута, три, десять. Раймон немного успокоился, медленно приподнялся с коленей и с такой же скоростью направился к дому.       За обедом он, словно загипнотизированный, смотрел в одну точку на столе и единственное, что смог извлечь из себя, так это благодарность за еду. Филип всё время поглядывал на их помощника, и по его многоговорящему взгляду можно было понять, что у него слишком много вопросов, один из которых заключался в том, требуется ли им вообще помощь от данного парня. Ведь если такое будет часто повторяться, то лучше им поможет семилетний ребенок. Проку больше будет, а истерик меньше. Но Раймону были безразличны все их домыслы. Голоса в его голове еще тихо шептали, уходя все дальше.       За время работы раньше у него получалось абстрагироваться от проблем. А новые два дня ему дались сложнее, чем хотелось бы, зато голоса больше его не беспокоили.       В день работы Джеймса Мирабель пришла позже, чем в прошлые разы. Им предстояло сделать то, о чём они грезили целую неделю.