Удивительное тепло жизни

      Поначалу всё было так, как я представляла — дружный класс и добрые учителя. Наш класс состоял из сорока человек (об этом сообщила мама), в нём были как мальчики, так и девочки, все разных возрастов, начиная с семи лет и заканчивая тринадцатью, и из разных мест. Школа состояла из нескольких кабинетов и всего двух коридоров. В школу мы заходили вчетвером, поэтому сразу же узнали, куда нам идти. — Те, кто только начинают здесь учиться, идут прямо. Там над двумя кабинетами будут висеть таблички: «Арифметика» и «Родной язык». Вам скажут, в какой именно идти, — стал объяснять Джеймс, когда мы появились на пороге школы. — А вы куда? — спросила я. — Мы туда, где вас могут затоптать, — начал Раймон. — Не пугай и без того глупых детей, Рэй, они не стоят этого, — к нам подошел парень, ростом со светловолосого брата Розы, который однозначно является его другом. — О, Нил, приятная встреча, — они пожали друг другу руки, — а ты давно что-то не появлялся здесь. — Да, семья не пускала. Ты бы знал как я хочу от них уехать в какую-нибудь глушь, чтобы они меня больше не прикалывали к одному месту. — Понимаю тебя, понимаю. Кстати, ты там что-то сказал про глупых детей… —Раймон ударил со всей силы друга в плечо, отчего тот чуть ли не упал, споткнувшись о других детей. — И не смотри на меня так, одна из них — моя сестра и, пожалуй, только моя семья может так говорить про неё.       Нил сначала не сказал ни слова и лишь после того, как потер другой рукой место удара продолжил: — Но их-то две. — Так и я тебя один раз ударил, — Раймон развёл руки. — Справедливо. Всё, хватит трепаться, скоро урок.       Два высокорослых и светловолосых парня пошли по второму коридору, скрываясь среди других людей. — Та-ак, — протянул Джеймс, — забудем этих двоих. Собственно, удачного первого дня, — он легонько похлопал нас по плечам и удалился в том же направлении, что и его брат.       Молча мы направились по коридору, в котором натыкались на разных детей. Одни нам улыбались, другие угрюмо смотрели, а кто-то пытался напакостить. — Эй, ты что творишь! — крикнула Роуз на девочку, решившую сделать ей подножку.       Она же показала ей язык и убежала в противоположном направлении. Роза лишь закатила глаза, и мы подошли к кабинету, над котором красовалась надпись «Родной язык». — Наверное, сюда.       Пожав плечами, мы появились в обширном помещении с большим количеством парт и лавок. Первые ряды уже были заняты мальчиками, которые друг друга толкали и обзывали. Идя между парт, мы выбрали третий ряд, ближе к окну. Сев на лавочку, мы стали вытаскивать свои тетради и перья, которые нам купили мамы на рынке. Посмотрев на сидящих перед нами мальчиков, мы решили пока не доставать чернила. Прозвенел звонок. В класс ввалилась толпа учеников, которые побросали свои вещи за парты и с грохотом плюхнулись на скамейки. Как только все они заполнили кабинет, в класс вошла женщина среднего возраста со светло-русыми волосами, заплетёнными в косу, а после завернутыми в пучок. Она была одета в светлую рубаху, поверх которой — платье тёмно-коричневого цвета. Так ходили все учителя в этой школе, но на ней эта одежда выглядела более утончённо. Она словно плыла, а не шла, поэтому поначалу некоторые ученики её не заметили. Как только она подошла к своему столу, то опустила на него большую толстую тетрадь и стала оглядывать всех присутствующих. — Здравствуйте, дети. — Здравствуйте, миссис Бетт, — хором произнесли мы, встав из-за парт.       Имена учителей нам назвала мама Розы, когда я пришла к её дому. По правилам данного учреждения, дети должны узнавать эту информацию только от родителей, правда, непонятно почему. — Садитесь, — она поправила выпадающие пряди и стала нас посвящать в алфавит. На данном этапе мы задержались ненадолго, так как его мы также должны были изучить дома.       К моему счастью, мне это не показалось чем-то сложным, поэтому буквально за два дня я его изучила вдоль и поперёк. Урок мне не показался скучным, а даже наоборот. Учительница сказала, что через месяц мы уже сможем самостоятельно писать предложения. И тогда я не понимаю, зачем нам ходить сюда целых три года.       Урок прошёл незаметно, и мы перешли в соседний кабинет. Пожилая учительница в очках сидела над стопкой тетрадей. Как только мы вошли, она кинула на нас быстрый взгляд, скомкано поздоровалась и вернулась к проверке тетрадей. В этот раз мы сели на пятый ряд, он же предпоследний. Показавшаяся на первый взгляд угрюмой учительница таковой и оказалась. Урок она проводила в спешке, но зато оставшуюся часть урока мы разбирали наши вопросы и на корню избавлялись от нелепых ошибок. Не могу сказать, что эта была учительница хуже прошлой. Они абсолютно разные, но от этого хуже не становятся.       Спустя полгода я смогла читать письма Риона самостоятельно, но писать мне было чуть сложнее, так как мой почерк и рядом не стоял с его. Как только я садилась отвечать на его письма, мне становилось грустно оттого, что его буквы аккуратно выведены и имеют красивейшие хвостики, а у меня кто в лес, кто по дрова. В один из разов я получила необычное письмо от Риона, в котором красовался не только текст, но и стих: «Я так счастлив, так рад, что тебе я пишу, Теперь лишь к тебе эти письма обращу. Никто не вмешается в наши слова, Никто не помешает теперь уже нам. Надеюсь, ты рада всё так же, как я, Хотелось бы верить, что всё это не зря. Хочется верить, что не зря я пишу, Что я не в пустоту сейчас говорю. Надеюсь, ты счастлива и рада как прежде, Что дни для тебя всё тот же источник света. Тебя вспоминаю и не думай обратное, И если я не пишу, то значит не зря это. Пора мне заканчивать это недостихотворение, Буду вновь от тебя дожидаться ответа я. Но не обижайся, если письма не получишь вновь. Мои дни тяжелеют, но для тебя я выкраду часок».       Мне с каждым разом становится всё сложнее отвечать на письма от Ри, так как мой словарный запас не наполнен большим количеством прилагательных, которые могут выразить мои эмоции. Я прочитала это стихотворение ещё раз. Да, он и правда стал писать реже и теперь от него письма приходили не два, а один раз в месяц. Так как писать стихотворения я не умею, то решила просто выразить свои мысли на бумаге. Не уверена, что он ждет именно такой реакции от меня, но по-другому я пока не умею.

***

      — Принц Орион, вы опаздываете. Король попросил поторопить вас, иначе может последовать соответствующее наказание, — проговорил через дверь Эдгар. — Передайте, что мы не опаздываем, а задерживаемся. Имеет разную суровость наказания, если знать разницу! — Боюсь, что его величеству это не понравится и будет только хуже, поэтому просто поторопитесь, прошу вас. — …выкраду часок, точка, — пробурчал я себе под нос.       Быстро свернув бумажку и положив в конверт, который заранее подписал, я засунул его в карман. Подойдя к зеркалу и ещё раз убедившись в своей неотразимости, я пошёл к двери. — Этот чёрно-белый костюм вам очень идет. — Мог бы я сказать благодарю, но поберегу это для важных особ, поэтому просто спасибо. И отправьте это письмо, пожалуйста.       Едва появившись на улице, я заметил ожидающее семейство, стоящее рядом с каретой. — Ты слишком долго собираешься, Орион, — начал король. — Даже твои сёстры собрались быстрее.       «Должно быть, потому что их собирают и одевают другие люди, а им остаётся лишь ничего не делать» — подумал я. Все стали усаживаться в карету: сначала дочери, потом мама, лишь потом я и последним залезал отец. — Мама, мама, а сколько нам ехать? — сразу же стали задавать вопросы сёстры.       Только в тот момент я задумался, что она им и вправду приходится мамой, но для меня она всего лишь мачеха, да, королева, но не мама. Это слово стало отдавать горечью на языке, словно я съел кожуру цитрусового фрукта. Для себя я решил с этого момента называть её мачехой, но никак не той формой, которая теперь уж для меня неприятна. Сёстры весь путь не умолкали ни на секунду, что начинало постепенно раздражать. Их можно понять, ведь это их первый бал, в отличие от меня. Я посещал это мероприятие минимум три раза и за все эти разы места из проведения мне не приглянулись.       Масштабы главного зала вызывают восторг, и хрустальная люстра, состоящая из четырёх ярусов, камушки которых свешиваются вниз… Всё это поражает сознание и не оставит ни одного гостя равнодушным. Но все эти чувства приглушает жуткая духота, громкая музыка, которая поначалу тянет твоё сердце и душу в танцы, но через полчаса отдаёт жуткими пульсациями в висках.       Примерно в такое же помещение мы и прибыли сегодня. Как только наша семья вошла в зал, все приглашенные гости стали расходиться по сторонам, освобождая для нас проход в центре. Шелест объемных платьев раздавался по всему пространству, приглушая удары каблуков нашей обуви. — Это семейство Киндэс? Это ведь они? — послышался шёпот по обе стороны прохода. — А кто этот молодой человек? Принц?! Молодые девушки тоже не отстают по красоте от брата. А давно он объявился?       Все перешёптывания казались мне слишком громкими и невоспитанными. Даже я за два года выучился манерам лучше, чем они за свою жизнь. Барбаре и Веро́нике однозначно нравится внимание, обращённое в их сторону. Их головы чуть задраны, что не может показаться чем-то красивым, но им это не объяснишь, как бы мачеха ни старалась. Это является чуть ли не единственным фактом, в которым я с ней согласен.       Короля и королеву усадили на два рядом стоящих бордовых трона, имеющих золотую окантовку. Я встал между их местами, Барбара — по правую руку Ричарда, а Вероника — по левую руку Даяны.       Ещё дома, перед тем как меня отправили переодеваться, отец сделал мне небольшое наставление: — На балу будут присутствовать особы из разных государств, но ты выбирай только среди тех, с которыми у нас слабые взаимоотношения. Мне плевать, понравится тебе кто-то из них или нет, но сегодня ты должен отдать предпочтение какой-то девушке. — Хорошо, я тебя услышал.       Враньё, причем в чистом виде. Это нечестно. Мне опять не оставляют выбора, так и время ограничивают. Сёстрам будет всё равно, кого выбрать, для них даже самый убогий будет прекрасен, главное, чтобы мог оплатить любую их прихоть.       К Веро́нике сразу же подошел молодой человек, примерно моего возраста, который пригласил её на первый танец. Она, конечно же, согласилась. Он аккуратный, ухоженный, как раз сын короля враждебной страны, но и при деньгах, конечно же. То, что к Барбаре подходили реже, чем к старшей, тоже было предсказуемо. Вторая красива и хороша собой, с длинными черными ресницами, которые закручиваются на концах, с курносым носом и аккуратными руками. В отличие от другой сестры, которая обладает схожими чертами, но постоянно смотрит в пол, скрывая свое лицо. И пока её старшая сестра высматривает в зале парней разных возрастов, цепляя взглядом, Барбара рассматривает свои туфли. Возможно, ей так же, как и мне не приглянулось это мероприятие, но, в любом случае, это не повод для подобного поведения. Должно быть, Ричард заметил её подозрительную стойку и сделал пару тихих замечаний, которые были слышны только нам.       Заиграла первая мелодия, и молодые люди, ранее подходившие к сёстрам, пригласили их на первый в жизни танец. Они все светились, и их улыбки были видны даже в гуще людей. Как только их первый танец отгремел, и они, слегка запыхавшиеся, вернулись к нам, пришло мое время выбирать себе партнёршу. — Здравствуйте, семейство Киндэс, — неизвестная семья подвела к нам своих дочерей, представляя каждую.       Эта часть балов отличалась своей скукой. Выслушивать то, как каждая семья пытается выставить своих детей в лучшем свете — самое отвратительное и унизительное, что только может быть. Могу сказать честно, что некоторые девушки показались мне симпатичными, но все они были не из нужных для укрепления взаимоотношений стран. Забыв наставление отца, я пригласил на свой первый сегодняшний танец девушку, черты которой сразу же бросились мне в глаза.       Локоть о локоть, ладонь к ладони, поворот, вальсовый шаг и всё по новой. Я почувствовал себя воодушевленным после танца с ней. Она была словно перо, летящее по тёплому ветру. — Я тебе что говорил? — начал Ричард, как только я вернулся на своё место.       Я специально не реагировал на его слова и, хоть физически я нахожусь между отцом и мачехой, моё нутро всё ещё шагает в танце, а взгляд устремлен в её небесного цвета глаза. — Рион! — сквозь зубы сказал он. — Я. — Ты совсем позабыл, где и кто ты? — Да.       От него в ответ я не услышал ничего. Весь оставшийся вечер он не проронил ни слова в мою сторону, но, чтобы не нарваться на большую неприятность я всё же уделил два танца девушкам из нужных для нас государств, и ни одна из них не произвела на меня такого впечатления, как первая.       Настало время для выбора себе партнёрши на завершающий танец. Я не знал, кому отдать предпочтение: с длинными русыми волосами, движения которой в танце были отточены до миллиметра или ту, которая хуже проявила себя в танце, но хороша в манерах. Времени у меня было немного, поэтому выбор пал на первую девушку. Присутствующие освободили нам небольшое пространство для завершающего танца. Заиграла музыка, и мы полностью окунулись в него. Мы не прерывались ни на секунду, дополняя друг друга. Сливаясь в один вихрь, кружащий по свободному пространству, мы добавляли пары из присутствующих гостей, заполняя всё помещение. Теперь мы находились в центре не только зала, но и кружащихся вокруг нас людей. — Как я могу к вам обращаться? — решил я уточнить ближе к концу танца. — Глафира.       «Какое ужасное имя». — Какое прекрасное и необычное имя.       Мы стали сбавлять темп, не отводя взгляд друг от друга. Сделав медленный поклон друг другу, благодаря за финальный танец, мы разошлись к своим родителям. После объявления о закрытии бала все гости стали покидать помещение, а некоторые из них подходили к Ричарду и пожимали ему руки.       Теперь мы ехали домой в ещё меньшей тишине, чем до этого. Сёстры очень эмоционально делились впечатлениями от произошедшего. Также они решили не обходить тему молодых людей, с которыми, по моему мнению, слегка нелепо смотрелись. Мачеха была вся в их рассказах, поэтому Ричард решил задать пару вопросов и мне. — Ты правда хорошо подумал, когда выбирал девушку для последнего танца? Просто я надеюсь, ты понимаешь, какой ещё выбор ты теперь для себя сделал сегодня.