Удивительное тепло жизни

      Вот и прошло пять лет с момента отъезда Риона. Я ждала его сначала день, потом неделю, а когда время ожидания перекатило за месяц, решила оставить позади любую надежду на его возвращение. Теперь его черты лица оказались для меня слишком размытыми. Этого я боялась больше всего. Его образ был мной позабыт, и лишь глаза чётко отпечатались в памяти.       Всё время я была занята обучением новым навыкам в семье и в школе. К кормлению цыплят добавился выгул и доение скота. Мне это поначалу никак не давалось, что вызывало насмешку со стороны сестры и Раймона. Когда родители не могли мне помогать, на помощь приходил Джеймс, стараясь объяснить правильный подход к крупным животным, а Роза пыталась мне помогать с доением.       Готовка, на удивление, давалась мне куда легче и является для меня второй стезей. Супы получались поначалу у меня слегка пересоленными или пресными, но, когда я чуть приловчилась, они стали моей гордостью. Также теперь я вяжу снопы, ворошу сено, убираю навоз и много чего ещё, что приносит мне удовольствие.       Можно подумать, что я вовсе не уделяю времени друзьям, но как бы не так. Иногда мы могли вместе собираться на поле и выполнять работу чуть ли не в два раза быстрее, чем в одиночку. Также мы часто гуляем после школы, которая медленно и успешно подходит к концу. — Джей, там вроде мать говорила, что почта пришла. Ты не знаешь, так ли это? — уточнил Раймон по пути домой. — Не слышал, если честно. — Мирабель, ты как, зайдёшь за ней сегодня? — продолжил свои расспросы Рэй. — Вряд ли, маме сегодня нездоровится, и мне много чего нужно приготовить. — Могу помочь, — подхватила Роза. — Не стоит, я справлюсь. — Всё понятно, Мира опять решила, что самая самостоятельная. Мы пойдём, хотя бы проводим до дома. Раймон ты с нами? — задал ему вопрос Джеймс. — Это обязательное мероприятие? — Ну для таких эгоистов, видимо, нет. — Замечательно, до завтра.       Раймон быстро развернулся на пятках и направился в сторону своего дома, мимо которого мы незаметно прошагали несколько минут назад. Теперь уже в компании трёх человек мы решили обсудить всё, что не решались произносить при их брате. — Вы не замечаете случаем, что с Раймоном в последнее время что-то не так? —начала Роуз. — Он то с нами чуть ли не до ночи может гулять и разговаривать, а когда-то происходит вот как сегодня, например. — Может, влюбился? — вставил Джеймс. — Там обычно сразу происходят подобные перепады настроения. — Пф, кто? Наш Раймон? Это кто же такой несчастный? — стала через смех засыпать вопросами Роза. — Его друг Нил выглядит достаточно несчастным, — произнесла я, потирая подбородок. — Слушай, а дело говоришь. Но всё же вряд ли. Он не такой человек. Мне иногда кажется, что он вообще бессердечный, разве что любит свои волосы. — Вы бы видели, как он усердно их расчёсывает и укладывает. Это то ещё зрелище. Так он ещё однажды заметил, что в его наипрекраснейших белокурых волосах оказался темный. Не могу утверждать, но сердце ему уж точно прихватило, — стал рассказывать Джеймс. — Так он и выпадающим волосам готов личную могилку ставить.       Всю дорогу мы заливались смехом, подкалывая отсутсвующего Раймона и издеваясь над ним. Такое впечатление, будто они всю жизнь копили о нём сведения и сейчас решили излить душу. Да что тут говорить, я и сама была не против таких разговоров.       На следующий день я направилась к их дому, чтобы забрать своё письмо. Внутри меня всё ещё теплится надежда на то, что Рион сообщит о своем возвращении. — Вот твоё, — передал мне Джеймс в руки аккуратный конверт.       Я не могла дождаться того, чтобы поскорее узнать, что там, и, как только мои глаза заскользили по бумажке, руки похолодели, а голова закружилась. Я не могла поверить в написанное. — Тебе плохо? — спросил Джеймс, всё это время следивший за мной.       Я решила подойти к стене, чтобы опереться на неё, и все трое сразу же бросились ко мне, подумав, что сейчас я упаду. Отчасти это была правда, так как ноги не могли меня больше удерживать. Последние строчки я читала через слёзы, подступившие к глазам. Я прикрыла рот рукой, чтобы не издавать предательские всхлипывания. Вторая рука, державшая письмо, бессильно опустилась и, последовав за ней, я сползла по стенке. — Что там такое?! — в недоумении воскликнула Роуз. Она забрала у меня письмо и зачитала его: «Дорогая Мирабель, прошу тебя извинить меня за такое письмо, но я должен, просто должен. Ты уже, конечно же, слышала о Глафире, и теперь я готов сказать, что она не просто хорошая девушка, она невероятная, будто не с этой планеты. Мы с ней словно одно целое. Понимаем друг друга с полуслова и смеёмся от души. Сравнивая её с тобой, я должен признать, что она мне интереснее, чем ты в своё время, да и сейчас по твоим письмам я также в этом убеждаюсь. Я бы, возможно, хотел продолжить с тобой общение, но не думаю, что в этом будет смысл. Поэтому хочу с тобой попрощаться, может, когда-нибудь ещё увидимся. Наверное, не уверен. Прощай, меня уже заждалась Глафира».       Все стояли молча, и, лишь перечитав ещё раз написанное про себя, Раймон начал: — Этого не может быть! Он… он бы не смог… — Как видишь, смог, — не дал ему закончить Джеймс. — Я не могу поверить, — тихо произнесла Роза.       Я открывала рот, но так и не смогла ничего сказать. Все слова спутались, переставая соединяться во что-то осмысленное. — Можешь ничего не говорить, — продолжала Роуз, — мы все понимаем, что ты хочешь сказать.       Я уверена, что они и вправду это понимали. Мы слишком долго все находимся вместе, чтобы пытаться изобразить понимание. Джеймс и Роза сели на пол, прижимая меня к себе. Они не пытались говорить мне прекратить плакать или что-то в этом роде. Их молчание всегда давало мне нужную поддержку и сопереживание. Раймон некоторое время находился в стороне, но потом присоединился к нам. Я не ожидала поддержки с его стороны, но, видимо, зря недооценивала его возможности.       Успокоившись и придя в себя, я поблагодарила друзей за поддержку, обняла каждого на прощание и удалилась домой. Я спрятала письмо в одном из ящиков, положив его на самое дно. Дома я постаралась убрать обиду и отчаяние как можно глубже, чтобы зазря не беспокоить маму. Я старалась не смотреть ей в глаза, так как её чрезмерная эмпатия сработала бы не в мою пользу.       Теперь можно однозначно заявить, что моя жизнь начинается с нового листа. И также можно перестать смотреть на дорогу, по которой в своё время уехал мой друг Рион. Бывший друг. Что ж, слишком много чести этому бессовестному человеку. Я знаю, что завтра у бабушки Нюры будет работать Раймон. Теперь уж и не знаю, стоит ли мне туда приходить. Хотя будет неправильно, если поступок одного человека погубит дружбу с другими.       Поэтому на следующий день я, как ни в чём не бывало, отправилась к Раймону. Так как был конец зимы, он не работал на поле, а ездил в лес по дрова. — Ты же ещё не уезжал? — спросила я, у Рэя, который возился с санями. — А, это ты, — резко обернувшись ко мне лицом, сказал он. — Нет, пока только собираюсь. Поедешь со мной? — Нет, просто так от скуки пришла посмотреть на твои потуги. — Понятно, можешь пока зайти к бабушке Анне, у неё кипяток есть и лучше его выпить, чем здесь ждать, пока я собираюсь.       Ничего не отвечая, я последовала в дом, обстукивая валенки о порог, сбивая с подошвы лишний снег. Закрывая дверь, я заметила следящий взгляд Раймона. «Странный он какой-то сегодня», — на секунду подумалось мне. — Давай быстрее только, — напоследок крикнула я ему, закрывая дверь.       После того, как мне бабушка налила кипяток, я, чуть подув на него, стала медленно попивать, грея руки об чашку. Пар, исходящий от горячей воды, грел мне лицо, усиливая красноту щек. — Может еще? — Нет, спасибо. Мне, наверное, уже пора, — произнесла я, допив содержимое чашки.       Когда я выскочила из двери, заметила, что у входа стояли сани, запряжённые лошадью Риона, которую вернули мужчины в черных плащах на следующий день, осознав, что у бабушки с дедушкой ничего не осталось из такой мощной живности. Я самостоятельно забралась на сено, скорее просто разбросанное, а не уложенное в сани. Раймон плюхнулся чуть спереди меня, взявши лошадь под управление.       Первые минуты мы молчали, поэтому мне выдалась прекрасная возможность послушать скрип снега под копытами коричневой лошади. Её шаги были размерены, и ритм топота долго не сбивался до того момента, пока в нашу сторону не побежала громко лающая собака. Лошадь издала громкий и протяжный звук, встав при этом на дыбы. Чтобы не упасть, я схватилась за плечи Рэя, которые были на ощупь сравнимы с глыбой. Нет, то место, на котором мы сидели, не встало в вертикальное положение и не перевернулось. Просто страх падения опередил само падение, заставив меня так поступить.       Раймон вскочил с саней и устремился к морде лошади, которая стала брыкаться и усердно мотать головой. Он же пытался остановить взгляд животного на себе руками, шепча что-то. Через пару минут всё наладилось, и мы продолжили путь в лес. — Прости, что так получилось, — сухо произнес он. — Ничего страшного, но вот если бы мы опрокинулись на снег, то было бы страшно, если бы на меня такая махина упала. — Да, лошадь жесть какая тяжелая. — Ну и она тоже.       Раймон на ненадолго повернулся в мою сторону с поднятой бровью, я ему лишь кивнула на дорогу. Нашу тишину всё также нарушал лишь хруст снега, а как только мы заехали в лес, ещё и пение птиц добавилось. Теперь уж мне предстояла сложная работа — слежка за мучениями друга. Не знаю, что может быть лучше этой затеи. — А ты чего расселась? Иди тоже помогать. — Нет, не хочу. — В смысле не хочу, говорят же, что надо. — Я хочу отдохнуть.       Раймон скрестил руки на груди, держа в одной руке топор, и, наклонив голову, продолжил: — Простите, миледи, от чего же вы так изнемогли?       Миледи, миледи, миледи… Раймон словно ударили меня этим топором по голове, заставляя её кровоточить воспоминаниями: «Куда идёте, миледи?», «О-о, а у тебя, я смотрю, с памятью проблемы уже, старушка, никакая ты не миледи», «Миледи, не соизволите ли вы впустить к себе в дом паршивца и мерзавца, который является или являлся вам другом?». Последнее, которое теперь уж стало не просто глупой шуткой, а реальностью, больнее всего резануло меня по чувствам. Кажется, на короткое время я застыла и стала смотреть в одну точку, забыв о реальности. — Ладно, понял я, понял. Вид у тебя что-то резко не очень хороший стал. Так уж и быть, сейчас можешь ничего не делать, но, когда в следующий раз поедем, так у тебя не получится отсиживаться. — Хорошо, — выдавила я из себя. — Можешь пока что-нибудь рассказать, чтобы не сидеть совсем просто так.       Немного подумав, я решила ввести его в курс своих ближайших дел. — Мне Джеймс предложил прогуляться после работы в центр. Сказал, что там появились интересные безделушки, от которых глаз не оторвать.       Раймон стал рубить деревце. — А потом мы, скорее всего, пойдём ко мне домой, так как мама должна будет приготовить к тому времени что-то в печи.       Его удары стали реже, но сильнее. — Также он сказал, что что-то стал готовить мне в подарок. Говорит, что просто так.       На лбу Раймона выступил пот, а сила удара лишь увеличилась. — Мне так приятно, если честно. Он ещё постоянно спрашивает, как я себя чувствую, — я устремила свой взгляд в голубое и чистое небо, — а после вчерашнего, сегодня зашёл с утра, после рассвета, чтобы узнать моё состояние. Никогда ещё я не встречала таких заботливых молодых людей.       Деревце повалилось с грохотом на землю. — А у тебя есть ещё какие-нибудь истории? — вытерев пот со лба, заговорил Рэй. — Да особо и нет больше. — Жаль.       Весь остальной путь был такой же тихий. Надо было ему ещё сказать, что таких тихих поездок я тоже не встречала.       На следующий день всё было так, как я и повествовала Раймону. — Что у тебя мама сегодня приготовит? — задался вопросом Джеймс. — Говорила, что что-то в горшочках. — Надо своей потом тоже рассказать о такой еде. А то бесконечные пресные супы уже в рот не лезут. — Так ты же ещё не пробовал мамину еду. — Но пробовал твою, а раз она выучила такую кухарку, то и сам учитель не хуже.       Пока мы шли по дорожкам, ведущим к ярмарке, параллельно обсуждая прошедшие дни, я смотрела в его золотистые глаза, подсвеченные яркими лучами солнца. — Нам долго ещё идти? А то мне слегка холодно становится. — А что именно замёрзло? — Руки. — А, так это вообще не проблема.       Джеймс аккуратно взял мои руки, укутанные в серые варежки, в свои. Его тёплое дыхание стало согревать мои окоченевшие ладони. После чего он стал растирать руки, тем самым прогревая тыльную сторону моих. Джей подходил к этому процессу так, словно обращался с самой хрупкой вещью на планете. Всё это время мой взгляд не отрывался от его каштановых волос, блеск которых может посоревноваться с волосами его брата. — Как теперь? — поднял он на меня озадаченный взор. — Замечательно. — Отлично, тогда продолжим путь. Здесь осталось совсем немного, — после этой фразы он взял мою ладонь в свою, чтобы сохранить недавно созданное тепло.       Взявшись за руки, мы дошли до ярмарки, на которой собрались жители разных деревень, дабы поглазеть на яркие украшения, новые приспособления для домашнего хозяйства и чистую одежду, сотканную из дорогих материалов.       Мы стали протискиваться к лавке, в которой разместились новые прялки. Мой взгляд устремился на аккуратные узоры одной из них, высеченные заграничным мастером. Различные цветки красуются на донце, выпуская свои листья на её ножку. — Тебе она понравилась? — спросил Джеймс, когда мы стали ходить по проулкам ярмарки. — Прялка-то? Да, она выглядела просто невероятно, но ты видел её цену? Заоблачная и неподъёмная сумма. — Эти купцы просто совсем потеряли счёт деньгам. — Не будем о плохом, лучше посмотри, какой плуг. Неужели тебе он не приглянулся?       Мы ходили и обсуждали практически всё, что попадалось нам на пути. Восхищённые взгляды других людей приковывали наше внимание к определённым объектам. К тому моменту, как мы дошли до конца ярмарки, мои зубы стали ударяться друг о друга. — Ты уже, кажется, совсем замёрзла. Вот, смотри, там есть самовар, — Джей показал чуть по диагонали от нас, — ты иди пока, налей себе кипятка, чтобы хотя бы слегка согреться. — А ты куда? — пытаясь унять дрожь в теле, произнесла я. — Сейчас приду.       Я быстро зашагала к большому позолоченному самовару, и, отыскав свободную кружку, наполнила её приятным кипятком. Медленно попивая его, чтобы не обжечься, я стала смотреть по сторонам, выискивая в толпе знакомую шевелюру.       Джеймс вернулся так быстро, что я ещё не успела выпить и половину кружки. — Вот, держи, — чуть запыхавшись, начал он, вручая серые варежки. — Ты… ты зачем это сделал? — вымолвила я, ставя недопитый кипяток на стол позади меня, на котором также красовался самовар. — Они же… — Нет, они не дорогие, если ты хотела это сказать. Я не особо богат, а если быть точнее, то вообще не богат, чтобы совершать большие покупки. — Но ты же всё равно их купил на свои деньги. — На свои отложенные деньги, которые оставляю для простых трат.       Я быстро сняла свои заношенные варежки, шерсть которых уже давно свалялась и надела новые, пушистые и очень тёплые, на свои промерзшие руки. — Спасибо большое, — я кинулась ему в объятия, согреваясь ещё больше.       Он, как обычно опустил свою голову на мою макушку, которую покрывал коричневый платок с небольшими узорами, напоминающими усы гороха. — Я, конечно, не против так простоять хоть вечность, но у тебя кипяток остынет, а он сможет согреть тебя на подольше, чем я.       Согласившись с логичным утверждением, я быстро допила содержимое кружки и вернулась в его объятия. — Ты же не против? — Конечно, нет.       Вокруг нас шумели люди, рассказывая друг другу о том, что смогли увидеть и что им приглянулось. Где-то кричали и носились дети, кто-то из них начинал капризничать, пытаясь уговорить родителей на покупку той или иной вещи. Где-то вдали пьяные мужики орали песни, надрывая свои горла. Лишь мы, стоя поодаль от всей суматохи, прислушивались к сердцебиению и дыханию друг друга, забыв о происходящей суматохе.       Через день я вновь отправилась с Раймоном по дрова, которые слишком быстро заканчивались в доме бабушки и дедушки Ориона. Только теперь на мне были другие варежки, согревающие как никогда раньше. — Теперь от работы не получится отлынивать, — решил напомнить мне Раймон.       Нехотя я встала с саней и отправилась на поиски ветвей. — Только далеко не заходи, а то путь обратно не найдёшь. — Да хорошо, хорошо.       Я принесла сначала одну охапку ветвей, потом вторую, с каждым разом уходя чуть дальше прошлого. Как только я нагнулась за последней веткой, которую могла уместить в охапке, чья-то мощная рука закрыла мне рот и нос, перекрывая доступ к кислороду.