***
Ху Тао совершенно не привыкла к подобной неполноценности. В своей жизни она вертится вокруг залитых лунным светом скал, поет в лесу и переносит тела из одной точки Тейвата в другую. Но это? Обыденное, неподвижное существование в постели? Абсолютно неприемлемо. Рекс Ляпис, если бы не боль от каждого движения, она бы уже наверстывала упущенное время в бюро — и, конечно, с радостью! Увы, смерть пощадила ее, но последующие страдания — нет. Сколько бы она ни дулась в потолок, время не бежит быстрее, и только ради Чжун Ли она изо всех сил старается оставаться на месте. Чжун Ли берет на себя как ее обязанности управляющей ритуальным бюро, так и занимается организацией похорон, а она только может надеяться, что он не направит средства на свой личный запас вина. По крайней мере, у нее есть друзья, которые составляют ей компанию, но она подозревает, что они тоже находятся здесь на дежурстве — как минимум, Син Цю разговаривает с ней так, будто так оно и есть. — Сколько Чжун Ли заплатил тебе за то, чтобы ты составил мне компанию? — Моя госпожа, что заставило тебя сказать такое? Разве не ты предложила почитать вместе? — отрывается он от книги с широко раскрытыми глазами. — Ай-яй-яй, да, но ты никогда раньше не приходил в бюро! — со слабым смехом она садится на кровати. — Ты всегда говорил и говорил, что здесь опасно находится и все такое. Что изменилось? — Ну, твои шалости иногда могут переходить черту. Прости мою осторожность, — качает головой мечник. — О, в прошлый раз не было опасно! Просто немного слаймов в твоем пудинге! Клянусь, я сделала тебе одолжение. Ту штуку, которую ты ел, вряд ли можно назвать пудингом. — Я так считаю. В основном потому что в этом здании находится кладезь материалов для твоих розыгрышей, я постоянно начеку, — мальчик оглядывается, будто бы так просто найти ее кладезь. Глупый мальчишка! — Во-вторых, мне не нравится запах благовоний внизу. Очень… специфический аромат. — Это не благовония, — хихикает Ху Тао. — Это… не они? — Ага, вини Чжун Ли за этот аромат. Он иногда оставляет… некоторые комнаты открытыми. Комнаты с огнем и делом, которые закрыты для публики, если ты понимаешь, к чему я клоню, — ей нравится, как Син Цю заметно бледнеет, и мгновение спустя ее прорывает смех. — Я просто издеваюсь над тобой! Неужели ты думаешь, что я позволила бы Чжун Ли оставить комнату для кремации открытой? Не глупи! — Рекс Ляпис сохрани… — мальчик хватается за грудь с нервной улыбкой. — Вижу, у тебя хорошее настроение, несмотря на все, что случилось. — Что, ты знаешь, что произошло? — расширяются ее глаза, глядя на него. — Я просто предположил, основываясь на твоем текущем состоянии, не более. Она с раздражением откидывается на кровать. Син Цю понимающе передает ей книгу, будто она отвлечет ее! Ху Тао не расспрашивала Чжун Ли о подробностях так часто, как ей хотелось бы, но в ее памяти образовалась дыра, которая начинает беспокоить ее. Она знает, что ее, по сути, собрались похоронить заживо в логове ордена Бездны. Она знает, что не могла уйти, поэтому кто-то должен был вынести ее. Ее первой догадкой были рыцари Ордо Фавониус, но никто бы в здравом уме не пошел туда. Ху Тао отчетливо помнила то место: огненная яма, готовая поглотить любого целиком. Но все же кто-то спас ее в тот день, и у нее такое чувство, что Чжун Ли знает, кто это был. Она уверена, что это были не рыцари Ордо Фавониус — сунуться в то место было бы самоубийством. Сяо не мог ее услышать, учитывая уловки Бездны, и он ясно дал понять, что риск того не стоит, и в любом случае он был слишком далеко, чтобы заметить. Могла ли это быть Селестия, вытянувшая ее за божественные нити, как в новелле? Что, если это был какой-то подозрительный преследователь из Мондштадта, который вытащил ее из лап гибели в знак любви? Или хуже… что, если ее попросят о чем-то взамен? — Син Цю? — Да? — Возможно, я по горло в проблемах. — Боюсь, я не смогу помочь, если это как-то связано с… эм... твоей работой, — морщится мальчик. — Ага, я знаю! Я не настолько смелая, чтобы предлагать тебе запачкать руки моей работой, пока я не в строю, глупышка, — она ухмыляется. — Если только ты не хочешь знать, что находится по другую сторону нашей реальности. Однако это билет в один конец… а у меня есть купоны. Бледность его щек смешит. Ах да, хорошо быть дома. Син Цю прочищает горло. — Полагаю, тогда твоя работа не имеет никакого отношения к возникшим проблемам? — Нетни гораздо, гораздо хуже! Глаза Син Цю расширяются, и он тут же роняет книгу, потому что, как и всегда, он один из немногих людей, которые принимают ее всерьез. Как и положено всем, стоит заметить! — Как тебе удалось попасть в такие неприятности, не поднимаясь с постели? — Все не так, не так! Видишь ли, я понятия не имею, кто принес меня сюда! Насколько я знаю, это мог быть невидимый, жуткий герой из Мондштадта, который пытается извлечь выгоду из спасения хранителя духовного пространства Ли Юэ. Представь эту ситуацию! Меня, честного директора ритуального бюро, втягивают в интриги неизвестного героя! — Вижу, твое воображение такое же бурное, как и всегда, — нервно смеется Син Цю. — Айя, не смотри на меня, как на сумашедшую! Возможно, дело серьезное, Син Цю. Конечно, это было бы хорошим чтивом, но… проблема не в этом! Я сойду с ума из-за… — Ху Тао ахает. Ее руки шарят по голове. — Рекс Ляпис, моя шляпа! Она выбирается из кровати, заглядывает под матрас. Молодой человек встает со своего места и подходит к ней. — Подожди, Ху Тао, успокойся! — Я не могу найти свою шляпу, Син Цю! — Я вижу, моя госпожа, но тебе следует оставаться в постели, — когда он толкает ее обратно на кровать, осторожный, как и всегда, она подчиняется, но только потому что ее внимание ослабевает, а таблетки, которые дал Бай Чжу, вызывают сонливость. Архонты, это ужасно. — Вот, подержи мою книгу. Я поищу твою шляпу. Син Цю идет к ее шкафу после кивка от нее. Ху Тао держит его книгу, глубоко задумавшись, но потом до нее доходит, что она никуда не уходила, она проснулась без своей шляпы, а Чжун Ли оставил бы ее рядом с ней — он знает, как она важна для нее. Если она не дошла до Ли Юэ, то… У нее вырывается крик. Син Цю ударяется головой о дверцу шкафа. — Я оставила ее в Мондштадте! — В… Мондштадте? — Должно быть, она свалилась, когда я сражалась с теми мерзкими ребятами из Бездны, — побежденная и сдутая, как воздушный фонарь, Ху Тао откидывается на подушки. — Моя шляпа. Не могу поверить, что потеряла свою шляпу… — Она принадлежала твоему дедушке, да? — такой же подавленный, как и она, спрашивает Син Цю, закрыв шкаф. — Он оставил ее мне, — кивает Ху Тао. — Она намного меньше, чем та шляпа, которую он подарил мне, но она все еще его. Это одна из немногих вещей, которые он оставил на память, и подумать только, она пропала там… В каком-то смысле ей почти хочется смеяться. Это иронично, правда; шляпа канула в чем-то, что чуть не стало погребальным костром на похоронах самой Ху Тао, но в отличие от большинства случаев шляпа покинула эту реальность раньше, чем сделал дух Ху Тао. Когда слезы собираются в уголках глаз, она с трудом сдерживает их. Син Цю снова садится рядом. — Мне так жаль, Ху Тао. Ху Тао подавляет всхлип. Ох нет, нет-нет-нет, так не пойдет! Она не может допустить, чтобы друзья жалели ее еще больше, чем уже жалеют! Она не может быть в постели и к тому же грустной, это было бы так уныло с ее стороны! Ей нужно сосредоточиться на чем-то другом, на чем-то более осязаемом. Верно. Значит, ее тайный спаситель! — Что ж, ты знаешь, кто будет сожалеть еще больше? Тот таинственный герой, который вытащил меня из лап судьбы! — она садится, нахмурившись. Да, в этом есть смысл. Она с раздражением глотает слезы. — У этого безымянного героя хватило наглости вытащить меня, но он даже не подумал о моей бедной шляпе! Ай-яй-яй, этот некто получит хороший нагоняй от меня, как только я найду его! — Как-то не очень уважительно с твоей стороны. Разве ты не говорила, что он рискнул своей безопасностью, чтобы спасти тебя? — качает головой Син Цю. — Я могу быть благодарной и логичной, Син Цю. Почему ты так на меня смотришь? Ты случайно не знаешь этого безымянного героя, хм? — с ухмылкой она наклоняется в его сторону. — Или, или! Может быть, ты и есть этот безымянный герой, прячущийся за страницами книги, чтобы я не раскрыла твой бескорыстный, но бестактный акт любви? — Как бы я ни хотел защитить твою честь своим мечом, боюсь, Мондштадт довольно далеко от меня, — смеется к ее облегчению Син Цю. — Конечно, — говорит она со смешком. — И я не твой дорогой Чунь Юнь. Ты прав, в конце концов, это не был бы акт чистой любви, если бы это был кто-то другой. — Подожди, что это, по-твоему, значит? — взвизгнув, возится со своей книгой мальчик. — Я просто подшучиваю над тобой, дурачок! Я бы не хотела, чтобы ты рисковал своей жизнью вот так, будь то я или Чунь Юнь. Однако дай знать, если будут планы… просто чтобы предложить твоему брату несколько купонов, — смеется Ху Тао. Выражение лица Син Цю становится уставшим, и она не может не хихикнуть над всей ситуацией. У нее нет ее шляпы, но у нее осталась ее жизнь. Может быть, ей удастся найти замену — в конце концов, ее униформа не закончена без шляпы. И все же, заменить ее звучит неправильно... Аргх, она не может думать о шляпах, имея безымянного преследователя на хвосте. Шляпы могут подождать. Она хватается за свой лоб, головная боль нарастает между глаз. — Если это не ты или Чжун Ли, то кто? — Я не думаю, что ты отправилась в Мондштадт в одиночку, не так ли? — глубоко задумавшись, как и она, хмыкает Син Цю. Недоверчивый смешок вырывается у нее без разрешения. Одна единственная мысль заставляет ее дрожать в странном, незнакомом приступе нервозности. Чтобы он намекнул, что Сяо мог спасти ее, человек, который отчитал ее за то, что она рисковала своей жизнью! Как же это смешно! Пот собрался на ее шее. — Его не было рядом, когда все рухнуло, так что могу с уверенностью сказать, что это не он. Хотя могла бы получится великая поэма… Щеки Ху Тао вспыхивают, и не из-за поэзии. — Никогда бы не подумал, что тебя вдохновит написать о таком тяжелом испытании, через которое ты прошла. Планируешь превзойти меня в продажах книг, моя дорогая подруга? — смеется Син Цю. — Судьба в конце концов настигнет тебя, но не волнуйся, я не специализируюсь на погребении карьер... Если только они не очень, очень мертвы. Твой трон в безопасности, — усмехается она. — Возможно, сначала стоит сосредоточиться на твоем загадочном спасителе, — точно замечает он, как и большую часть времени, — Учитывая, что он, похоже, исчез, как только ты оказалась в безопасности, давай предположим, что у него не было эгоистичных намерений. Не думала спросить Бай Чжу? — Бай Чжу? Вай, неужели ты хочешь раньше отправить меня в могилу? Этот парень невыносим! — И он также врач, который скорее всего вернул тебя к жизни, — жалобы Ху Тао застревают в горле. Опять же, хорошие замечания, абсолютно все. — Он, вероятно, знает, кто привел тебя в его аптеку. Мы должны навестить его, когда ты сможешь снова ходить. Ху Тао тянет губы в волчьем оскале, прекрасно понимая его ход мыслей. — Мы? Ага, вижу, тебе тоже интересно! — И неспокойно, — заикнувшись, спешит добавить он. — Это не мое дело, но если твой герой окажется злодеем, я бы хотел знать об этом ради безопасности Ли Юэ, не более. — Если он злодей и попытается обокрасть меня, будь уверен, я дам ему почувствовать, что значит другая сторона… до тех пор, пока он готов платить. Мои услуги не бесплатны, — Ху Тао смотрит на посох, аккуратно прислоненный к двери, но ее шляпы там нет. Сердце падает. — И отомщу за потерю шляпы. Возможно, ты захочешь пропустить этот момент. Я не боюсь крови. — С удовольствием пересижу, — он откидывается на спинку стула с недоверчивой вежливой улыбкой. — Пока давай расслабимся. Вот, Юнь Цзинь попросила передать. Это может вдохновить на поэтические начинания. Ху Тао хочется сказать ему, что она ни за что не сможет ничего написать в душной, яркой атмосфере ритуального бюро, но, когда замечает, что это черновик последней оперы Юнь Цзинь, мысли замирают. И когда она узнает, что опера называется «Прощание с принцессой, которой никогда не было», она знает, что ее ждет насыщенный день, наполненный мыслями, комментариями и, возможно, одной или двумя собственными идеями. Ах, похоже будет весело. *** Как только Ху Тао начинает нормально ходить — не здоровой походкой, просто ходить — она идет к Бай Чжу. Она не совсем готова идти на постоялый двор «Ваншу», чтобы навестить Сяо, так что компания этого невыносимого человека сойдет, пока она снова не сможет посетить Якса. Некоторые люди приветствуют ее по пути, в кои-то веки явно радуясь встрече с ней, вместо того чтобы отшатываться в свои дома. Слишком уставшая, чтобы формулировать свои обычные остроумные предложения, она принимает тепло Ли Юэ и направляет всю эту энергию на исцеление своих ран — она не может пропасть надолго из поля зрения! В конце концов у нее так много дел! — Доооооооброе утро, Бай Чжу! Это я, Ху Тао! — заходит она в пустую аптеку. Бай Чжу выглядывает из кладовой за прилавком. Его змеи нигде не видно. — А, вот и ты. Мне было интересно, когда ты зайдешь, — он ставит на прилавок коробку с травами. Если ты здесь из-за Цици, то я отослал ее с поручением. И, конечно же, он не говорит ей куда! Сколько раз ей нужно повторить, что она больше ничего не хочет делать с Цици? Аргх, этот парень… — Архонты, если бы я хотела найти Цици, я бы уже нашла ее! Поверь мне, ее легче найти, чем она думает, и мое шестое Цици-чувство никогда не подводит! — пренебрежительно отмахнувшись, произносит Ху Тао, и все, что он может сделать, — нервно рассмеяться. Хорошо. — Но я здесь не из-за нее. — Полагаю, тогда ты здесь из-за своих ранений? Какое-то из них снова открылось? — Разве ты не был бы этому рад, а? Неужели ты думал, что какие-то дурацкие таблетки и уколы усыпят меня? У меня здесь много дел… не думай, что ты сорвался с моего крючка. Однажды я доберусь до тебя! — с озорной улыбкой и суженными глазами бросает она. — Твой язык острее ножей шеф-повара Мао, особенно учитывая, что я снабжаю тебя лекарствами, — будто бы она не была абсолютно серьезна, смеется он и роется в своей коробке. Ах, черт возьми, он прав. Ху Тао призывает ослепительную улыбку. — Айя, какая разница! Маленькая птичка напела, что ты тот, кто вернул меня в этот мир. Хочу задать несколько вопросов! Бай Чжун достает из коробки баночки и баночки, и еще больше баночек, кивая во время разговора. — Кто еще смог бы вылечить то зверство, которое сотворили с твоим телом? Я видел трупы, которые выглядели более презентабельно, чем ты в тот день, — Ху Тао испытывает искушение согласиться. — Но закончим на этом. Что привело тебя сегодня? Ху Тао подходит к стойке и немного нервно постукивает костяшками пальцев по поверхности. — Итак… ты знаешь, что я вернулась из Мондштадта, верно? Но, видишь ли, я была в очень, очень опасном месте! Так что кто бы меня ни спас, он, должно быть, был сумасшедшим… или, может, поклонником, кто знает! — ее руки теребят волосы. Ее бедная шляпа… Ее сердце сжимается. — Ты должен знать, кто он, верно? — Ты недооцениваешь мою память, — с улыбкой качает головой фармацевт. — Как я мог забыть? Он произвел довольно поразительное первое впечатление. Так это он! Интересно… Она пытается встретиться с ним взглядом из-за прилавка, пытаясь представить лицо этого таинственного, лихого героя. Но он также может оказаться преступником. Нет смысла сейчас увлекаться! — Он выглядел подозрительно? Если так, мне, возможно, придется предложить ему услуги «Ваншэн». В качестве меры предосторожности, конечно, — хмыкает Ху Тао. — Зачем же так грубо? Я думал, ты уже знаешь его, — с распахнутыми глазами спрашивает Бай Чжу. Хах? Хах? Она яростно моргает. — Что ты имеешь в виду? Так это кто-то, кого я знаю? — Ну, как минимум, я думал, что ты его знаешь. Когда он принес тебя сюда, он был определенно напуган! Не выгони я его из аптеки, я бы не смог даже взглянуть на тебя. Он дрожал, как осиновый лист, бедняга, — Бай Чжу усмехается, но перед следующей фразой колеблется. — Впрочем, Адепты не люди, так что… не такой уж и бедный человек, я прав? Адепт-мужчина… Глаза Ху Тао расширяются, и холодная капля пота стекает по шее. Этого не может быть! — Погоди, Адепт? Ты уверен? Бай Чжу кивает. — Якса не так трудно узнать — от них всегда исходит очень своеобразная энергия, но уверен, ты и сама это знаешь, не так ли? — Ху Тао не знает, что сказать, поэтому просто кивает. — Я не знал, что ты дружишь с Яксой, но… Я не должен удивляться. Это был Сяо? Он был тем, кто забрал ее оттуда? Этого просто не может быть! Маги Бездны сказали, что там был барьер или что-то такое, чтобы помешать ему прийти… если только здание не обрушилось, и барьер исчез! Неужели этот глупый Якса бросился в падающее здание? Этого не может быть! Он же был тем, кто сказал ей, что глупо рисковать своей жизнью ради Мондштадта, так зачем же ему... — Ху Тао, дорогая, ты говоришь сама с собой. Она взвизгивает. — Прости, Бай Чжу, я… Мне нужно о многом подумать, — фармацевт смотрит на нее широко раскрытыми глазаи. Не зная, что делать, она просто отходит на шаг. — Думаю, мне нужно немного подышать свежим воздухом, понимаешь? Немного времени на размышления, немного на... ик! Выходя, Ху Тао спотыкается о горшок с растением и чуть не падает, но приходит в себя прежде, чем змея, которая живет в аптеке, успевает посмеяться над ней. — Вы в порядке, мисс Ху? — Я должна вернуться к работе! — пищит она, язык заплетается, а руки трясутся. — Они немного отстают от графика с тех пор, как меня не было. Профессионал не может умереть в канаве без того, чтобы ее бизнес пошел ко дну! — она машет Бай Чжу. — Спасибо, Бай Чжу! Я как-нибудь отплачу тебе! С быстро бьющимся сердцем Ху Тао вылетает из аптеки.***
Ху Тао отвлекает себя бумажной работой и случайными клиентами, стараясь не перенапрячься и не пойти на постоялый двор «Ваншу». Слова Бай Чжу непрерывно звучали в голове в течение последних дней, создавая маленькие дыры и маленькие теории, которые еще больше сбивают с толку и утомляют. Сяо спас ее, думает она, готовя завтрак. Сяо спас ее, вспоминает она, когда заполняет документы для проведения церемонии. Этот дурак спас ее! Напоминает она себе, когда замечает посох у двери — тот самый посох, к которому Чжун Ли не позволит ей прикоснуться, пока она не почувствует себя лучше. Он мог погибнуть, спасая ее! Понимает она, надув губы и выглядывая с балкона своей спальни. И он даже не пришел проведать ее. Такая наглость со стороны этого парня — стать ее героем, а потом исчезнуть, как ни в чем не бывало. В каком-то смысле она предпочитает, чтобы все было именно так. Если она собирается поблагодарить его за то, что он рисковал своей жизнью ради нее, она бы предпочла сделать это великодушным жестом, который он запомнит. Она не может просто сказать ему «спасибо» и успокоиться на этом, нет-нет-нет! Когда Ху Тао скажет «спасибо», ей нужно, чтобы он знал, что она говорит это искренне из самого темного, живого уголка ее бьющегося сердца. Однако она никак не может этого сделать, пока теоретически все еще находится под домашним арестом. Чжун Ли отпускает ее только проверить раны и собрать травы на высокогорье. Фу. Этот парень иногда бывает таким пыльным… Конечно, она взрослая, а он всего лишь ее сотрудник, но всякий раз, когда он идет с ней, его глаза начинают смотреть этим ностальгическии, радостным взглядом, от которого она немного теряет дар речи и немного грустит. Ху Тао предпочитает не расстраивать его, поэтому подчиняется и остается внутри, как наказанный ребенок, оплакивая потерю шляпы и творчества. Без мрачной темноты склона Уван и аромата вечнозеленых сосен она не может сосредоточиться на письме. Во имя Семерки, она перепробовала все: писала под кроватью, писала в шкафу, писала в камере кремации — даже в ванне! Но ничего не работает. Ничего не осталось прежним. Ху Тао чувствует, что ждет, когда продолжится ее жизнь, запертая во времени и жаждущая общества определенного Адепта. Именно сегодня вечером, когда она смотрит на гавань, она чувствует изменение в воздухе вокруг и над ней. Ее сердце сжимается от знакомого холодка, сопровождающего изменения, и с понимающей улыбкой она поворачивается к крыше позади нее. Вот он. Одинокая фигура под круглой, яркой луной гавани Ли Юэ. — Тебе потребовалась достаточно много времени, чтобы навестить меня, о могучий Якса, — поет она с дерзкой ухмылкой. — Бюро сейчас закрыто, но я бы все равно открыла дверь, если бы ты позвонил в дверной звонок. Он там не просто так, дурачок! Сяо молчит беспокойную секунду. Она боится, что он может исчезнуь снова, и его молчание заставляет задаться вопросом, не был ли он здесь раньше, чего она просто не заметила. К счастью, он не остается в стороне слишком долго, прыгая к ней и качая головой. — Я бы предпочел никого не оповещать о том, что я здесь. Достаточно, что один человек знает, — что-то в его глазах подсказывает, что ее то, что она знает о его визите, возможно, не идеально. Он выглядит… неуверенным. — Я думал, ты уже в постели. — Так рано? — Ты ложилась спать в этот час в Мондштадте, — Ох. Это правда. Он беспокойно оглядывает балкон. — Я просто был здесь, чтобы увидеть… чтобы убедиться, что все в порядке. Она не уверена, что он подразумевает под словом «все», но любопытство охватывает ее сердце. — Здесь демоны? Ооо, может быть, дух, о котором тебе нужно, чтобы я позаботилась? Мне было так скучно эти дни, тебе лучше позволить мне помочь! — Мое присутствие здесь не имеет никакого отношения к духам, — отводит взгляд Сяо. — Хмммм.. тогда какой-нибудь гнусный-глупый хиличурл? Подожди, не говори мне, мы можем пойти и выяснить все вместе! — она призывает свой посох. Ах, у нее руки в волдырях. Лицо искажается гримасой. — Возьми меня с соб-... Ху Тао взвизгивает, когда Якса дергает ее за щеку. Резко. Его тон суров, а поза настолько твердая, что легкий ветерок может разорвать его надвое. — Ты не в том состоянии, чтобы идти куда-то. Оставайся на месте. Гавань Ли Юэ совершенно безопасна. — О, тогда… дай угадаю! — хмхикает Ху Тао, посох исчезает. — Ты хочешь сыграть роль стража, чтобы получить скидку на будущие похороны, не так ли? — его глаза расширяются. Ху Тао вздыхает с самодовольной улыбкой. — Или, или! Может, некий Якса беспокоился о своем самом лучшем друге во вселенной. Это так? Или мое предположение неверно? Что-то в его позе дает трещину. Ах. Вот в чем дело. Ху Тао ухмыляется, пока он сохраняет молчание, потому что оно означает, что она права, но затем его лицо меняется на что-то совершенно другое. — Ты не позвала меня вовремя, — смеряет он ее острым блестящим взглядом. — Хах? — Ты обещала мне, что назовешь мое имя, если попадешь в беду, и все же ты этого не сделала, — хмуро смотрит на нее Сяо. От гнева он становится на несколько дюймов выше, но Ху Тао не съеживается. — Когда я нашел тебя, ты... Я же говорил тебе звать меня, Ху Тао. Ах. Она выдыхает. Как только она слышит, как он подтверждает слова Бай Чжу, ее желудок трепещет, но его расстройство — нет. — Так ты действительно вытащил меня оттуда, понятно. — Дело не в этом. — Ай-яй-яй, в этом! — Ху Тао тычет ему в грудь. — Ты был тем, кто сказал мне, что это место слишком опасное и что с моей стороны глупо рисковать своей жизнью. Зачем ты пошел в такое опасное место, хм? Сяо закрывает глаза и сжимает челюсть. — У меня были свои причины. И тебе лучше не сомневаться в мастерстве Адептов. Я ушел оттуда совершенно спокойно, но ты почти не справилась. — Тебе не о чем волноваться, со мной все в порядке, дурачок. Посмотри на меня, я жива! — качает головой Ху Тао. — Ты… — копье Сяо появляется. Он крепко сжимает его, прежде чем схватить ее за плечо. — Почему ты не позвала меня, Ху Тао? Я Якса. С чем бы ты ни столкнулась, мне было бы легче справиться, а тебе… Тебе не пришлось бы… — он делает глубокий вдох, но его хватка не ослабевает. — Ты дала мне обещание. — Я знаю, что давала. Я звала тебя по имени, Сяо. От этих слов его лицо меняется. Будто она только что дала ему пощечину. — …Что? — Ой, не смотри на меня так! Не паникуй! — она не уверена, говорит ли она это ему или себе, но ее слова не действуют ни на одного из них. — Маг Бездны сказал, что он применил какую-то странную магию, чтобы заблокировать стены пещеры, я не знаю, как это работает, но... ты не мог слышать, как я звала тебя. Это не твоя вина. Несмотря на ее слова, Сяо не выглядит умиротворенным ими, и, честно говоря, ее они тоже не успокаивают — но это то, что произошло. Ху Тао закусывает губу, а его брови презрительно морщатся. — Тебе следовало быть более осторожной. — Я знаю... — Ты слишком небрежно пользуешься своим Глазом Бога. Ты сражаешься с безрассудной самоотверженностью, ты пренебрегаешь самообороной и сжигаешь все вокруг, не заботясь о своей безопасности, — продолжает он, каждое слово резкое и острое. Он медленно приближается к ней. — Если бы я не услышал твою последнюю мольбу о помощи, все закончилось бы по-другому. Ты ведь знаешь об этом, не так ли? Ох, хорошо, что ей терять? Ху Тао потирает затылок. — Тебе не нужно выговаривать это мне, я знаю, — признает она. — Мне следовало быть более осторожной со своим окружением. Чжун Ли прочитал нашим гробовщикам так много лекций о пещерах и археологии, и вот я совершаю ошибку новичка! Айя, может, мне следовало… — Я должен был пойти с тобой. Его копье исчезает. Сердце Ху Тао останавливается. — А? — Я должен был пойти с тобой, — медленно говорит он сквозь стиснутые зубы. — Даже если я не был заинтересован в безопасности Мондштадта, цели ордена Бездны и твое вмешательство — другая история, — Сяо отводит взгляд. Ее сердце падает. — Я был ошеломлен, и это чуть не стоило тебе жизни. — Айя, не говори глупостей. Это чушь, — качает головой Ху Тао. — Это не чушь. — Чушь! Если бы я была более осторожна, ничего бы не случилось. — Это все еще было слишком опасным для тебя, — бормочет Сяо, складывая руки на груди. Его пальцы впиваются в руки, оставляя следы-полумесяцы. — Я дал клятву защищать тебя, и я почти... Прежде чем он успевает закончить мысль, Ху Тао хватает его за щеки и направляет его взгляд на себя. Она дуется на него. — Знаешь, ты такой глупый Якса. Ты спас мне жизнь! Ты оберегал меня, и только я заставила тебя и Чжун Ли волноваться по пустякам, — Ху Тао протяжно вздыхает. — Сейчас работа идет слишком медленно, и Чжун Ли беспокоится обо мне, как мама. Хорошая мама, конечно, но… Только когда все стихает, она замечает, что все еще держит его лицо, поэтому она быстро отшатывается, заикаясь и извиняясь. Сяо ничего не говорит, его взгляд скользит от ее лица к ее боку. — Что-нибудь болит? — Все хорошо, но мой бок — совсем другая история, — мотает она головой. — Я не смогу прогуляться на склон Уван в ближайшее время… — расстроенная, она потирает затылок. — Айя, мне также придется немного повременить с моими стихами. Я могла бы столько написать после всего, что мы пережили, но я не могу писать здесь. Здесь слишком шумно, слишком много света! Как ты думаешь, я смогу убедить Чжун Ли отвести меня туда? — Тебе не нужно спрашивать его. Назови мое имя. Я отведу тебя туда, куда нужно, — качает головой Сяо. Должно быть, у нее проблемы со слухом. Он не мог сказать то, что только что сказал, но он выглядит таким решительным, что ее сердце замирает. Она правильно услышала. — Ах, тебе не нужно беспокоиться! Ты уже достаточно сделал для меня, о могучий Якса. — Мне все равно, — повторяет Сяо, на этот раз тверже. — Если твои ноги не могут нести тебя, тогда это сделаю я. Адепта вряд ли побеспокоят подобные вещи. Ее сердце сжимается. Обычно Сяо не такой… милый. Конечно, временами он бывает внимательным, и во время их поездки в Мондштадт, она увидела очень мягкие, нежные его стороны, о существовании которых она не подозревала. Но подумать только, что он предложит что-то настолько приятное… Ее щеки горят. Она смотрит в его глаза, отягченные чувством, но украшенные звездным блеском ночного неба. Ах, ее бедное дорогое сердце. — Ты правда так сильно беспокоился обо мне? — приближается к нему Ху Тао и убирает прядь волос с его глаз. — Это не твоя забота. Сейчас ты в безопасности. Мои чувства по этому поводу несущественны, — устремив взгляд к окружающему пейзажу, отвечает он. — Я не об этом спрашивала, глупый Якса, — с нежной улыбкой убирает она прядь волос с его глаз. Сяо молчит, но на языке Сяо это означает озвученное «да». Ху Тао обвивает руками его шею, заставляя коротко вскрикнуть от удивления. Она запускает пальцы в его волосы и только тогда замечает, как сильно скучала по этому глупому человеку все время разлуки. — Мне жаль, что я заставила тебя волноваться, — говорит она в момент искренней честности. — Когда я обещала, что буду жить долго, очень долго, я именно это и обещала. Мне так жаль, Сяо. В следующий раз я буду осторожнее, обещаю. — Если бы меня там не было… — он делает глубокий вздох. — Если бы меня там не было, я не знаю, что бы с тобой случилось. На мгновение, когда я нес тебя в гавань Ли Юэ, я подумал, что ты… Что ты умерла, медленно заканчивает Ху Тао в голове. Образ согнувшегося, покрытого синяками Сяо, несущего ее безжизненное тело домой, настолько силен, что она крепче обнимает его, пытаясь заставить образ исчезнуть. — Не думай об этом, — быстро и мягко говорит она, — Я жива, Сяо. И я буду жить так долго, как только смогу. Я не могу исчезнуть, когда нужно похоронить так много людей и отослать так много духов. И я пока сделала недостаточно для «Ваншэн» и тебя, чтобы радостно уйти сейчас. Я никуда не собираюсь уходить. Якса прерывисто выдыхает. Его поза расслабляется, будто он что-то скрывал в течении долгого, долгого времени. Его руки медленно нежно обнимают ее, прижимая к груди. — Я рад, что ты в порядке, Ху Тао. Она кивает. Убаюканная его объятиями, она мысленно уносится прочь от жестокого холода смерти и сурового огня насилия, которые чуть не лишили ее жизни. Она забывает о запахе смерти, который проник внутрь нее, пока она лежала, смотря и наблюдая за разрушением мира, вместе с которым она почти ушла. Ху Тао не может допустить, чтобы это повторилось снова. Никогда, больше никогда. Сяо на мгновение разрывает объятия. Холод между ними почти заставляет ее заскулить. — Я кое-что забыл. Ветер собирается в его протянутой руке. Легкий ветерок ласково свистит, и тень медленно падает с неба и приземляется на его руку — ее горячо любимая шляпа как новенькая! — Где ты ее нашел? Я думала, она уже превратилась в пепел! — ахает Ху Тао, забирая шляпу. — Забрал, пока вытаскивал тебя из огня, — надевая ее, она замечает, что не пропало даже лоскутка ткани. Это все та же ее старая шляпка, чистая и красивая, как всегда. — Я подумал, что должен вернуть ее тебе. Почему ты на меня так смотришь? Она не совсем уверена, как смотрит на него, но ее щеки болят от широкой улыбки, а сердце настолько полно чувством к этому глупому человеку, что ей хочется крепко обнять его и никогда не отпускать. Ху Тао смотрит на небо, моргая, затем на него. — Сколько времени потребовалось, чтобы научиться этому трюку? — Какому трюку? — Ты можешь просто... прямо сейчас призвать вещь? Это так удобно! — она постукивает пальцами по его груди. — Значит ли это, что ты можешь захватить мою куртку в следующий раз, когда пойдем на Драконий хребет, если я забуду? Ай-яй-яй, это бы так упростило мою жизнь, поверь мне! Сяо ворчит себе что-то под нос. Он звучит смущенно, и ей это нравится. — Для начала научись сосредотачиваться на своем благополучии. Я не твой личный помощник. — Просто подумай об этом, хорошо? Я даже дам тебе еще немного моры за твои услуги, что скажешь? Он щиплет ее за переносицу. — Достаточно развития бизнеса. Ты должна отдыхать. — Но... — Я сказал, достаточно, — настаивает он мягком голосом. Сяо снова заключает ее в объятия. — Сначала тебе нужно отдохнуть. Больше нет смысла думать об опасности. Теперь ты в безопасности, — его нос утыкается ей в плечо. — Ты в безопасности. Да, она в безопасности. В его руках. Наконец-то дома, в своей тарелке. Ху Тао обнимает его в ответ. — Хорошо вернуться назад. — Добро пожаловать домой, Ху Тао, — усмехнувшись, произносит Сяо. Ху Тао остается в его объятиях, молча нежась в тепле и запечатлевая его прикосновения в своей эгоистичной памяти под звездами гавани Ли Юэ.***
На протяжении всего времени пока она не может выйти из дома, присутствие Сяо становится постоянным, как вода, капающая с крыши после сильного дождя. Он никогда не остается надолго, но у него всегда есть что-то с собой: иногда цветы для комнаты, а иногда он приносит еду. Чжун Ли также много разговаривает с Сяо, но Ху Тао никогда не посвящают в эти разговоры, что нервирует — но по какой-то причине Сяо всегда уходит с некоторым облегчением. Из-за чего ей становится еще более любопытно. Пару раз она воспользовалась обещанием Сяо, в конце концов попросив отвести ее на склон Уван. Это были не самые целенаправленные прогулки, так как Чжун Ли никогда не позволял ей говорить о бизнесе во время них, но они все равно были веселыми. Сяо тоже никогда не позволял ей этих разговоров, к ее большому огорчению. Лежа в темной траве лугов, он вздыхает: — Мое терпение скоро лопнет. — Я просто хочу проверить результаты первой церемонии Мэна! Я тренировала его месяцами, для меня очень важно увидеть все самой! — Сяо смотрит на нее так, словно не может поверить ни единому слову. — Айя, только не говори мне, что для тебя это звучит как работа! — Звучит, — отвечает он. Ху Тао вздыхает. — Помолчи и займись чем-нибудь. Ты же говорила, что хочешь написать немного стихов, разве нет? Она смотрит в записную книжку, свою горячо любимую и мало используемую записную книжку, и испытывает искушение сбросить ее со скалы. Она взвизгивает. — Ничего не приходит! Ни слов, ни песен, ни внезапных прозрений о жизни, ничего! Совершенно невероятно, если ты спросишь меня! — Ты с пеной у рта пыталась что-то написать. Что изменилось? Теперь Ху Тао смотрит на него, ее глаза сужаются. — Я не знаю. Может, потому что некий Якса не позволяет мне, поэтессе темных переулков, оправиться в ее темные переулки. Что также вызывает вопрос: почему он здесь? У Сяо вошло в отвратительную — хотя, по общему признанию, необходимую — привычку выходить ночью на охоту на демонов, но вот он здесь, лениво сидит с ней на темном лугу, ничего не делая. Может быть, в этом и проблема, что он здесь, хотя, конечно, не такая уж не проблема — просто его присутствие заставляет ее голову чувствовать себя странно. — Как получилось, что ты здесь, а не занимаешься своими делами Якса? — У меня свои причины, — заявляет Сяо. — Мой танец подчинения и истребления демонов никогда не прекратится. Это не значит, что у меня нет других дел, требующих моего пристального внимания. Ху Тао пришлось всю ночь гадать, что это вообще могло значить. Ах, беда медицины, вернуть чье-то тело на место, оставив разум думать нетрезво! Ах, рифма! Может, она может начать с этого. В одну из таких холодных ночей Чжун Ли настаивает на том, чтобы приготовить ужин. Изначально Ху Тао планировала воспользоваться этой ночью, чтобы расспросить его обо всем, что происходит в ритуальном бюро, и осведомиться о каждой церемонии, запланированной на месяц. Она может сказать с одного взгляда, что у него другие планы, и что если они и будут разговаривать за тарелками горячего супа, то точно не о работе. — Как вы себя чувствуете, директор? — Немного напряженно, не буду врать, — глаза Чжун Ли расширяются. Она осторожно помешивает суп. — Послушай, ты проделал замечательную работу, управляя бюро, пока я была не у дел, но ты никогда не оформляешь документы должным образом… и эти благовония, которые ты ставишь обладают слишком сильным ароматом для самых нежных клиентов. Айя, уже так много всего нужно поменять… уже немного чересчур. Чжун Ли смеется самым очаровательным смехом, который у него есть. — Это довольно дорогие благовония, мисс Ху. Привезены с самых высоких вершин Сумеру и хранятся в изысканном фарфоровом сосуде Фонтейна. Я подумал, ваше возвращение станет благоприятным моментом, чтобы их использовать. Ах, этот человек. Он такой заботливый и милый. Ху Тао с улыбкой качает головой. — Ты слишком добр, но давай оставим их на другой раз, может, для нашей следующей большой церемонии, хорошо? Мужчина кивает. Ху Тао берет маленькую ложечку супа. Ах, как вкусно! Еда в Мондштадте чудо, но она никогда не сравнится с тёплым супом Ли Юэ в холодную ночь! — Тем не менее, когда я спросил про самочувствие, я имел в виду, как вы чувствуете себя на личном уровне. — Разве стресс недостаточно личное переживание? — моргнув, переспросила Ху Тао. — Не совсем, — говорит Чжун Ли со смешком. — Сяо довольно часто заходит в последнее время. Вам было с ним весело в Мондштадте? — Ооох, нам было очень весело! Я даже не усадила тебя, чтобы рассказать обо всем, мы повидали столько всего крутого! — она откидывается на спинку стула. — Праздник ветряных цветов был самым красивым событием на свете, Чжун Ли. Ооох, я даже уговорила Сяо поймать со мной золотую рыбку. Только представь, Якса делает что-то настолько безобидное! Разве не смягчает и не греет твое сердце? — Определенно перед вами предстала довольно очаровательная картина, — Ху Тао кивает. — Кажется, он в лучшем расположении духа с тех пор, как вы вернулись. Этот опыт, должно быть, сослужил ему добрую службу. Ху Тао рада, что кто-то сказал это ей, потому что с тех пор она чувствует то же самое. Конечно, они вернулись самым худшим образом, но вернулись, чувствуя себя лучше, чем уходили. Всякий раз, когда она делает глубокий-глубокий вдох, она чувствует, как Мондштадт входит в ее сердце и заключает в нежные объятия приятных воспоминаний и безмятежных дней. И все же… Сяо кажется счастливее, но в нем есть что-то такое, что не дает Ху Тао спать несколько лишних минут по ночам. — Ах. Я уже видел это выражение лица у вас раньше, директор, — Ху Тао закусывает губу. — Что-то не так? — Нет, нет, ничего такого! — что ж, может быть и так, но она надеется, что нет. — Просто немного беспокоюсь о Сяо. Как думаешь, его выгнали с постоялого двора «Ваншу»? Он проводит здесь много времени. Мы могли бы предложить ему комнату — я могла бы одолжить ему свою кровать. Я спала в гробах, пол ненамного тверже, верно? — Думаете, его визиты — проблема? — задумчиво хмыкает Чжун ли. — Не вырывай слова из контекста! — ахает Ху Тао. — Ай-яй-яй, теперь у меня будут неприятности с Адептами, не смей даже думать о таком, — она складывает руки в молитве, надеясь, что никто не услышал Чжун Ли. — Сяо всегда желанный гость в нашем бюро. Самое время Адепту узнать о нашем образе жизни, не думаешь? — Я искренне сомневаюсь, что его визиты имеют отношение к нашему предприятию, — сделав глоток вина из бокала, отвечает консультант. Что ж, она тоже это знает. Трудно не заметить, и ей было бы трудно игнорировать причину. — Он не должен думать, что я собираюсь пораниться снова. Я бы даже осмелилась сказать, что это оскорбительно! Опытный директор моего уровня настолько осознает свои шаги, что даже ниточка в гробу не ускользнет от моего взгляда. — Сяо почти никогда не смотрит в сторону неуклюжих людей, — мягко смеется Чжун Ли. — Вот именно. Я не неуклюжая, так что ему не нужно быть здесь так часто! Не то чтобы я жалуюсь, — спешит добавить она, — но я всегда прекрасно справлялась. Я просто немного удивлена, вот и все. Она осторожно берет ложку супа. Ее бешено колотящееся сердце никак не успокаивается после ее слов. Всего одна мысль о том, что он может снова навестить ее в ближайшее время, заставляет пульс учащаться. Его внимание всегда приветствуется в ее красочной, оригинальной, причудливой жизни — ее беспокоит причина его визитов. — Скажите, директор, — говорит Чжун Ли, — что вы думаете об эмоциях Адептов? — Ооох, это что, очередная твоя лекция? Я должна взять ручку и бумагу, если так, — хихикает Ху Тао. Чжун Ли на этот раз кажется совершенно серьезным. Если это лекция, то она обещает быть серьезной. — Я не собираюсь читать вам нотации во всех смыслах этого слова. Просто… просто ответьте на вопрос, директор. Я хотел бы услышать ваше мнение. Хмм, это сложный вопрос, на который, возможно, ему было бы лучше ответить самому. Он знает все, а Ху Тао едва ли что-то знает об этих таинственных, мрачных темах. Что она думает об эмоциях Адептов? Сяо казался счастливым, когда они были в Мондштадте, — или настолько счастливым, насколько может быть счастлив Якса с тяжелейшим кармическим долгом — но она не уверена, что еще можно сказать. Сяо сдержанный одинокий волк с нотками привязанности и безмятежности. Сложная личность, насколько ей хватает опыта его понять. Но она знает, что Чжун Ли хочет услышать не это. — Что ты подразумеваешь под эмоциями? — Адепты, как Сяо и Гань Юй, глубоко связаны с людьми. Шэнь Хэ, возможно, не является Адептом по правилам, но она следует тому же примеру. Даже Хранитель Облаков, какой бы грубой она ни казалась по отношению к Цисин, питает глубокую любовь к гавани Ли Юэ, — мужчина хмыкает, прикрывая глаза. — Адепты живут ужасающее количество времени, но даже сейчас их эмоции остаются человеческими. Глаза Ху Тао расширяются, а позже она улыбается. — Ты умеешь обращаться со словами так, что даже такой поэт, как я, может это оценить. К чему ты клонишь? — Сердце Сяо ожесточилось после тысячелетних страданий и боли. Ты была с ним на прошлой неделе и видела, как выглядит Якса, когда он безмятежен, — Чжун Ли скрещивает руки на груди. Его глаза открываются, и он смотрит глубоко в самую ее душу. — Позвольте мне вместо этого спросить: как думаете, почему Сяо сопровождал вас в Мондштадт, директор? Ху Тао знает ответ на этот вопрос. Почему? Потому что Сяо сказал ей. На той высокой крыше Мондштадта, где только луна и звезды могли слышать их, он сказал о своем любопытстве к ней, к смертным, но… большая часть его истинных намерений остается скрытой от нее, если она задумается. Он смотрел на небо с легкой тоской, которую она никогда не видела в его глазах. Она делает глубокий вдох. Вопрос Чжун Ли отходит на задний план. — Сяо сказал мне, что у него есть желание. — Желание? — Однако он ничего мне о нем не сказал. Оно должно быть важным, учитывая, что он настаивал на том, что оно супер-пупер секретное, — кивнув, поясняет Ху Тао. И она все еще помнит кое-что еще. Именно потому что ты здесь, я не могу высказать его. Что, черт возьми, он имел в виду тогда? — Любопытно, — комментирует Чжун Ли. — У вас есть какие-нибудь догадки насчет того, о чем оно может быть? Хороший вопрос: чего может желать бессмертное существо? У Сяо было более двух тысяч лет, чтобы получить все, что он хочет: если бы он хотел что-то материальное, он мог бы спокойно украсть это и спрятаться, пока награда за его голову не обнулится; если бы он хотел новое копье, он мог бы выковать его самостоятельно; если бы он хотел мести за чью-то смерть, несомненно, он бы уже свершил ее. Есть одна назойливая тема, которую она никогда с ним не обсуждала, о чем никогда не осмеливалась спросить. — Ну… может, ему нужна компания. — Компания? Ху Тао неуверенно кивает. — Его существование, должно быть, очень одиноко. Блуждая по Ли Юэ, он выполняет свой долг и тихо собирает кармический долг. Может, он просто хочет, чтобы его оставили в покое, и жить мирно, или, возможно, он хочет… семью. Или дом, — только сейчас Ху Тао задается вопросом, называл ли Сяо когда-нибудь постоялый двор «Ваншу» своим домом. Ее сердце сжимается. — Как думаешь, Чжун Ли, это все запретные желания для Якс? — Не припомню, чтобы когда-нибудь слышал о, эм, запретных желаниях для Адептов. Подозреваю, что у Сяо могут быть собственные правила для подобных вещей, — после минутной задумчивости, качает головой мужчина. — Думаешь? Он был очень скрытный по этому поводу. — У каждого живого существа Тейвата есть тайные желания. Некоторые из них могут быть капризами, некоторые глубоко укоренившимися надеждами, а некоторые могут быть просто желаниями лучшей жизни, — лицо Чжун Ли смягчается чистой добротой. — Возможно, вам следует подумать о том, чтобы спросить его о его желании. Как она может спросить его, когда он был очень непреклонен в том, чтобы она ничего не знала? — Айя, он не скажет мне! Рекс Ляпис помилуй, как, по-твоему, я могу вытянуть из него что-то настолько личное? — нервно посмеивается Ху Тао. — Ох, директор. Вы были бы удивлены, узнав, как много он на самом деле готов вам рассказать, — весело смеется консультант. Что он имеет в виду под этим сейчас? Ху Тао вздыхает и скулит. — Все мужчины в Тейвате говорят загадками? Я хорошо угадываю, но я не могу просто угадать что-то настолько личное! Уверена, он просто отмахнется от меня — или еще хуже! Будет ругать меня и моих потомков за неуважение к Адептам! Ты знаешь, как… ах, Чжун Ли! Почему ты смеешься над такими серьезными делами? Его смешки настолько заговорческие, что она почти обеспокоена. Смех мужчины стихает до шутливого вздоха: — Примите мои извинения, мисс Ху. Я просто подумал кое о чем, вот и все. Простите меня, пожалуйста. — Только потому что ты сказал «пожалуйста», — хмыкает она. — И потому что мне все еще нужна твоя помощь. — Если не возражаете, я спрошу, директор, откуда взялось такое рьяное намерение? — А как еще? — складывает руки на груди Ху Тао. — Он мой самый лучший друг во всем Тейвате — если у него есть желание, я должна помочь ему осуществить его! Мне просто нужно выяснить, чего он хочет, — идея приходит к ней, как вспышка. Она встает. – Подожди-подожди-подожди! Может быть, он хочет чего-то простого! Сяо практичный человек, это может быть что-то очень простое! — Поясните, директор, — с удивлением наблюдает Чжун Ли за тем, как она расхаживает по комнате. — Что, если я попрошу Сян Лин научить его готовить Миндальный тофу? Наверное, это заставит его улыбнуться! — мысль, как он говорит с воодушевлением и голодом в глазах, заставляет ее улыбнуться еще шире. — Или, или! Может, мы могли бы построить ему настоящий дом! Где-то рядом с постоялым двором «Ваншу», да? С высокой крышей и большими комнатами для печатей. Она продолжает бормотать идеи себе под нос, зная, что ни одна из них не дойдет до Чжун Ли. Будто он уже сдался, а им еще предстоит раскрыть что-то важное. Его внешность молода, но душа иногда такая старая и увядшая… — Директор, возможно, лучше оставить эту тему на другой день. — Но у меня так много идей! — настаивает она. — Я знаю, что они неидеальные, но я специализируюсь на успокоении духов, а не призыве увлекательных идей! Но поверь, мои идеи не притянуты за уши. — Независимо от вашего интереса, вы должны сесть и съесть что-нибудь. Можете продолжить думать завтра после того, как съедите суп и отдохнете, — сделав глоток вина, жестом указывает он на пустое место перед собой. Она подчиняется только из-за урчания в животе и потому что невежливо позволить его вкусному супу пропасть даром. Ху То садится с надменной улыбкой. — Хорошо, на этот раз ты победил. Но надеюсь, что ты готов выслушать мои идеи завтра. Обещаю, что их будет много, одна лучше другой! — Я уверен, что вы не разочаруете, — она ест чуть теплый суп под его задумчивым взглядом. — Хотя… если он так тщательно держит язык за зубами, давайте предположим, что его желание — нечто более эмоционально ценное, чем просто материальная прихоть. Вероятность этого тяжелым грузом ложится ей на сердце, главным образом потому что это наиболее вероятный вариант. Может ли оно быть как-то связано с его кармическим долгом? Его болью? Что, если это нечто большее, нечто, с чем она не сможет помочь? — Как думаешь, он когда-нибудь скажет мне, если я спрошу? — вертит она ложку в руках. — В свое время, уверен, — его слова настолько уверенные, что она почему-то верит ему. — Почему бы вам не доесть? Мы можем обсудить варианты после ужина. Мне еще предстоит рассказать о том, как Мэн практиковался проводить Церемонию Вознесения. Этих слов достаточно, чтобы сразу привлечь ее внимание. — Ты заставил его практиковать Церемонию Вознесения и даже ничего не сказал мне об этом! — Мы хотели, чтобы это стало сюрпризом, директор. В любом случае, вы склонны делать пародийные церемонии слишком сложными для наших гробовщиков. — И что это должно значить, хм? Пока Чжун Ли рассказывает ей о Мэне, о красивых украшениях и глупых ошибках, она не может избавиться от прекрасного воспоминания: Сяо, смотрящий на звезды нежными глазами и шепчущий о желании настолько большом, что его голос звучит совсем тихо. И Ху Тао очень любопытно, почему ей нельзя знать, что это за желание.***
Только через пару недель Ху Тао наконец может сама дойти до постоялого двора «Ваншу». Ху Тао сказала Сяо точный день и час, когда она придет. Он настаивал, что мог бы сам прийти к ней, но она прекрасно знает, что он ненавидит духоту бюро — она не может винить его. Кроме того, прошла минута с момента, как она подошла к их любимому столику в ресторане постоялого двора «Ваншу». И вот он сидит за их столиком, скучающий, с готовой горячей и ожидающей на столе едой. — Ты опоздала. — По дороге я столкнулась с каким-то гнусным-глупым хиличурлом. Пришлось устроить ему достойные проводы, как это сделал бы профессионал! — Смертные тела не слишком устойчивы. Ты снова поранишь себя, если не будешь осторожна, в чем ты не особо преуспеваешь, — вздыхает Сяо, на что она хихикает. — Ты беспокоишься обо мне, о могучий Якса? — Он не отрицает этого — после всего, что произошло в Мондштадте, она больше не думает, что он вообще на это способен. — Айя, не нужно тоже обращаться со мной, как с ребенком. Чжун Ли и так целыми днями присматривает за мной, так что… расслабься немного, хорошо? — Тогда садись. Я уже заказал еду, — усмехнувшись, говорит Сяо. За ту неделю многое изменилось, и на этот раз Ху Тао более чем довольна. Много новых клиентов, возможно, одного или двух она увидит раньше, чем они думают, хорошо бы, чтобы нет; роковое предсказание на вершине ветреных утесов, надежда на новые начинания; прекрасный проблеск понимая в сердце Адепта, который так дорог, ох как дорог ее сердцу. И когда она вспоминает слова Сяо о желаниях и тайном стремлении, у нее перехватывает дыхание, потому что когда-нибудь она исполнит его желание, на что она настроена твердо — но это будет темой другого дня, другого времени. Но на данный момент… ох, ее сердцу так тепло, что оно может взорваться. Она собирается управлять этим чувством до тех пор, пока сегодня не исчезнут самые слабые проблески солнечного света. Ху Та садится напротив него, улыбаясь себе и порции клецок с креветками и перцем перед ней. Она наблюдает, как он смотрит на голубые горизонты Ли Юэ, на горы, на птиц, на все спокойными глазами в безмолвной безмятежности. Под причудливым солнечным светом Долины Гуйли они едят в мирной тишине.