***
— Итак… правильно ли я понимаю. Ты купила эту книгу – нет, одолжила – за двадцать тысяч Моры. — Ага. — Книгу... которую написала ты, — он указывает на нее, и Ху Тао крепко прижимает ее к груди. — И ты взяла ее обратно в книжном магазине. — М-м-м-хм! — соглашается она, немного повозившись с предметом, о котором идет речь. — Просто ради встречи с женщиной, которая угрожает раскрыть твою личность. Ты заплатила за это двадцать тысяч Моры, — Ху Тао кивает, ухмыляясь. — Смертные и их прихоти всегда выше моего понимания. Особенно когда такие капризы стоят так вопиюще дорого. — Айя, дело не в деньгах, глупышка! Речь идет о гораздо более важном! Мора приходит и уходит, но личность автора не может быть так легко раскрыта. Просто никогда не знаешь, кто может прошептать твое имя в темном переулке – и это не те переулки, которые я, Ху Тао, поэтесса темных переулков, часто посещала бы. Они убогие. — И все же, ты бродишь по самым темным лесам Ли Юэ. Как ты можешь так спокойно бродить по склону Уван выше моего понимания. Ее глаза расширяются. Она в восторге подносит руку ко рту. — Если тебе так страшно, я могу показать тебе лучшие места для сна на склоне Уван. Даже призраки и духи не осмеливаются ходить в те места, куда хожу я. — Я не это имел в виду, — Во имя Семерки, тогда почему он так говорит? Он мог бы почерпнуть что-то полезное из ее поэзии. — Это такая… смертная привычка прятаться за вымышленными именем? — Ну, подписываться как поэтесса темных переулков звучит загадочнее, чем просто Ху Тао, тебе не кажется? Немногие знают, что это я, но… если бы они оставались после наших похорон, чтобы послушать мои речи, они бы наверняка знали, — но дело не в этом. — Быть анонимной удобно, вот и все. Я не хочу, чтобы кто-нибудь приставал ко мне. Он выглядит совершенно сбитым с толку этой мыслью. — Большинство авторов процветает за счет славы и денег, которые приходят после публикации чего-то популярного. Возможно, ты получаешь Мору, но не получаешь признания. Разве это не часть опыта? — Мне не нужно признание. Я просто пишу их все для развлечения! — и подумать только, что ее работы уже стоили ей двадцать тысяч Моры… лучше не думать об этом, правда. — И, в некотором смысле, это все часть жизни – открывать, чего ты хочешь и чего не хочешь — и прямо сейчас мне нужно узнать, откуда она знает мое имя! У всех нас иногда бывают капризы. — У меня нет, — похоже, ее слова его не впечатлили. Ох, как легко он лжет, когда от него требуют ответы. Она качает головой. — Знаешь, у тебя очень смешное лицо, когда ты лжешь, и... и смотри! Ты даже не смотришь на меня! — Сегодня хорошая погода, — говорит он рассеянно, явно избегая темы. — А капризы для Адептов бессмысленны. У Адептов нет желаний. Но у него есть желание… Нет, нет, нет, он пытается отвлечь ее – или скорее, она собирается отвлечь себя! Она крепче прижимает книгу к груди и прикусывает язык. — Айя, ты знаешь, что это неправда, — вздыхает Ху Тао. — Кроме того, желания – не капризы. Когда ты так говоришь, все звучит слишком серьезно. — Тогда что же все это такое, если не желание причинить неприятности? — Хэй, я не собираюсь создавать проблем! Ты так мало веришь в меня, — Сяо совсем не выглядит убежденным. — Но-но-но! Дело не в этом. Разве тебе иногда чего-то просто не хочется? Может быть, еды, может, что-то сделать, может, тебе просто не терпится куда-нибудь пойти, — она улыбается. — Смертность кроется в мелочах. И капризы маленькие, как глаза бабочки. Ты даже не знаешь, что они там, но они есть! Она ожидает быстрого отказа, резкого замечания или того, что он просто уйдет, но Сяо этого не делает. Напротив, он становится задумчивым, губы кривятся в угрюмом сомнении, которое становится все более и более заметным, чем больше они проводят времени в Инадзуме. — У меня… у меня есть одна просьба, — вздыхая, признается он. — Да? Что это? Твой лучший друг во всем Тейвате и за его пределами воплотит это в жизнь! — набрасывается на его слова Ху Тао, стоя прямо перед ним с улыбкой, которая растягивается от уха до уха. Глаза Сяо становятся почти застенчивыми, и она понимает, что подошла немного ближе, чем требовала бы такая тема, но он тоже не отступает. — Я… Я бы хотел попробовать данго. — Данго, говоришь? — Они не покидали моих мыслей с тех пор, как ты и девушка из Камисато говорили о них, — он подносит руку к лицу, потирая. Его щеки слегка порозовели. Он... очарователен. — Один мой друг тоже говорил о них. Мне уже некоторое время интересны его текстура и вкус. Ее сердце замирает. Ох, подумать только, что она наконец-то доживет до того дня, когда он обратится с личной просьбой! Ху Тао отстраняется и начинает думать. — Хм… Может, мы могли бы взять немного, когда закончим здесь! Нет ничего теплее, чем поесть на улице над паром вкусной домашней еды… ну, данго не домашняя еда, но!.. — Было бы хорошо. Спасибо, — робко кивнув, улыбается он. Она маленькая и сдержанная, но все равно она есть. — Тебе не нужно меня благодарить! Я не сдамся, пока ты не попробуешь все смертные блюда в нашем нежно любимом, но таком эфемерном мире смертных. Вчера было только начало – но не конец! Не буду врать, мне тоже очень любопытно узнать о данго. Путешественник делился со мной рассказами о всевозможных достоинствах данго… но кто знает, писал ли он или Паймон – айя, неважно. Звучит аппетитно, и это все, что имеет значение. — Если ручаешься, полагаю, стоит попробовать, — усмехнувшись, произносит Сяо. — Ах, кто-то действительно серьезно относится к рекомендациям этого директора! Как приятно видеть. — Я всегда отношусь к тебе серьезно, — комментирует он почти вполголоса. Ху Тао наклоняет голову. — Однако было бы лучше, если бы ты перестала действовать на основе таких непостоянных эмоций. Мы уже говорили об этом ранее, — Сяо разминает шею – как будто их маленькое путешествие утомило его! — Я не твой личный носильщик на каждую гору, на которую ты хочешь подняться, и не личный помощник. — Тебе следует подумать над этим. Я действительно могла бы использовать твои способности для некоторых опасных заказов на Драконьем хребте, — она фыркает. — И они также помогли бы подняться по этой лестнице… Когда они наконец поднимаются по лестнице, солнце уже низко стоит над горизонтом, окрашивая булыжную мостовую храма в бледно-оранжевый цвет. Сяо настоял на том, чтобы проделать долгий обходной путь вместо того чтобы использовать некоторые из его трюков Адептов, чтобы поднять их в гору. Втайне она задавалась вопросом, будет ли он держать ее так же, как в Мондштадте, но все ее желания были быстро отброшены прочь. Конечно, было приятно сделать крюк, и Сяо никогда не выглядит лучше, чем, когда солнце садится и он чувствует себя непринужденно – она просто не понимает, как кто-то может игнорировать удобство простого взлета на вершину. Бедняга – он, должно быть, устал. Он много смотрел на нее, пока они поднимались. Должно быть, он мысленно убивает ее за то, что поддался ее капризам. Этот район прекрасен в своей простоте. Цветы сакуры неторопливо опадают со склоненных деревьев, покрывая рябью маленькие пруды под храмом, который ждет в конце лестницы. Они так высоко на горе Ёго, что она почти может увидеть горы Гуюня и Мондштадта, если прищурится. Ах, какой вдохновляющий вид… она хмыкает. — Над морем и за его пределами закат падает на Монд… а за золотыми колоннами звезды смотрят на мир, — Ху Тао поворачивается к Сяо, который пристально наблюдает за ней. — Что думаешь, хм? Возможно, ты захочешь записать эти строки, они могут быть проданы за пятьдесят тысяч, когда мы приедем сюда в следующий раз! — Смертные слишком быстро позволяют гордыне овладеть собой, — качает головой Якса с недоверчивой улыбкой, которая в мгновение ока исчезает. Она хихикает. Жрица поджидает на верху лестницы, сложив руки перед собой и сохраняя нейтральное выражение лица. Когда Ху Тао появляется перед ней, женщина напрягается. — Йо! Вы здесь работаете? — У нее одеяние жрицы, Ху Тао, — комментирует Сяо. — Тогда все именно так, как я и подозревала! Ласковый взгляд, уравновешенное поведение, прямая осанка… полагаю, мне нечего здесь делать, — тем не менее, осторожничая, она достает розовый купон. — Но! Если вам когда-нибудь понадобятся похороны или, может быть, вы почувствуете что-то странное в печени, вы знаете, где нас найти! В гавани Ли Юэ, ритуальное бюро «Ваншэн». Девушка пристально смотрит на них. Она берет купон. — Обычно считается хорошим тоном позволить представиться. — Условности, условности… все та же песня. Хороший поворот здесь или там – ключ не только к хорошему первому впечатлению, но и к хорошей книге! — она подносит свою книгу девушке. — Кстати, о хороших книгах! Госпожа Яэ, случайно, не здесь? — Вы хотите поговорить с госпожой Яэ? Вы уверены? — спрашивает жрица, распахивая глаза. Такая искренняя забота, стоящая за ее вопросом, удивляет ее. Ху Тао смотрит на Сяо, который, в свою очередь, складывает руки на груди. — Она же не опасна? — Чаще всего – опасна, — Ху Тао не находит в этих словах особого утешения, но… — Ах, пустяки. Приношу свои извинения. Если бы госпожа Яэ услышала меня, я бы собирала корни Священной сакуры целую неделю. Вы можете увидеть госпожу Яэ, она как сейчас любуется ей, — она со вздохом указывает вглубь помещения. — Действуйте осторожно. Немного встревоженная, но тем не менее решительная, Ху Тао направляется дальше в храм, а Сяо следует за ней. Маленький дворик в самом центре храмового комплекса покрыт листьями и розовыми лепестками, которые осыпаются на обувь Ху Тао. Роскошный ветерок раздвигает цветы и шелестит прекрасными соцветиями Священной сакуры, сверкающими ярко-фиолетовым, как глаза во время грозы. Под листвой, тихо напевая себе под нос, стоит дама с розовыми волосами и в красивых одеждах – значит, это, должно быть, она! Сяо вздрагивает в ту же секунду, как видит ее. Его голос звучит обеспокоенно: — Ху Тао, может быть, нам стоит передумать. — Ай-яй-яй, почему? — изгибает в улыбке губы Ху Тао. — Только не говори, что такой могущественный мужчина, как ты, боится порядочной, хитрой леди! — прежде чем он успевает сказать хоть слово, Ху Тао смеется. — Ха-ха, глупенький Сяо. Все будет хорошо, перестань волноваться по пустякам! Она шагает вперед с высоко поднятым подбородком. Прежде чем они добираются до нее, госпожа Яэ оборачиваются, ее глаза немного расширяются, а губы приоткрываются. — Ах. Теперь ясно, — большие серьги, свисающие с ее ушек, приятно позвякивают, когда она наклоняет голову. — Вы, должно быть, те, кто поднял шум вокруг горы Ёго, — ее губы вытягиваются. — Ни один из вас не желает благосклонности сёгуна, не так ли? Или… может, вы хотите, чтобы я прочитала ваше будущее? Айя, только не это, только не еще один астролог! Ху Тао прикусывает губу, но не от разочарования, а из любопытства: — Вы можете читать будущее? — Разумеется, — у нее приятный, странно протяжный голос. — Ничего в этом мире не может укрыться от меня – даже самые глубокие, потаённый тайны сердца. Конечно, не та услуга, которую я хотела бы предоставлять, но… я чувствую что-то внутри вас, словно вода закипает в маленьком драгоценном горшочке. Внезапно Ху Тао накрывает очень странное чувство: гигантская волна ужаса, которая заставляет ее чувствовать себя как будто на виду – и не в хорошем смысле. — Нет, мы здесь не для разговоров о нашем будущем, нет, — поежившись, поднимает руки она. — Ах, какая жалость. Ты уверена? — она наклоняется поближе и глубоко заглядывает в глаза обоим. У нее пронзительный взгляд. — Боже, почему ты так нервничаешь? Расслабься. Вы же не храните секреты друг от друга? Было бы весьма прискорбно… — Она испускает легчайший вздох. — Бесполезно прятать свои чувства и секреты. Так или иначе однажды все становится явным. Насколько же много кто-то может узнать лишь с одного взгляда? Как много можно узнать с одного взгляда? Ее разум затуманивается! Она не за этим сюда пришла вообще-то! Как может простая служащая храма так быстро сбить ее с толку? — У меня нет секретов, которые можно скрывать – я как открытый гроб для него. Если бы только я могла сказать то же самое о нем… — произносит Ху Тао, теребя край шляпы с пылающими щеками. Судя по тихому шуму, который он издает, Ху Тао бы сказала, что он глубоко оскорблен. — Абсурд. Если хочешь спросить, все, что тебе нужно сделать, спросить. Я не против подыграть твоему любопытству, если спрашиваешь ты. — Ну и ну, — искрятся весельем глаза госпожи Яэ. Она прячет смех за рукавом. — Как поразительно. Даже Яксы могут превратиться в ласковых существ. Интересно, что бы сказала Гань Юй… — Нет-нет-нет, вы неправильно поняли, — расширяются глаза Ху Тао, и она спешит объяснить. — Он не Якса, он мой страж, он здесь, чтобы… — Сяо совсем не выглядит удивленным ее словами, молча принимая их. Ху Тао складывает руки на груди. — Ты мог бы, по крайней мере, немного постоять за себя. Я тут выворачиваюсь наизнанку, чтобы скрыть твою личность, а ты так просто сдаешь ее! — Ну, не порть ему праздник, малышка. Не нужно скрывать от меня такие очевидные вещи, — госпожа Яэ наклоняется к ним ближе, совсем как мама к детям. Ху Тао прищуривает глаза. — Скажи мне, что делает последний Якса Ли Юэ здесь, со смертной из всех людей? Сяо вздрагивает, его руки сжимаются в кулаки. Инстинктивно Ху Тао вмешивается в разговор: — Он сопровождает меня. Какой заботливый, почтительный друг позволил бы своей лучшей на целом свете подруге отправиться в поездку одной? — она дергает плечами. — Я для него, как огонь для костра — та самая необходимая искра. — Твое высокомерие действительно сбивает меня с толку своим неуважением, — щелкнув языком, комментирует он. — Да ладно, ты не можешь этого отрицать! — игриво улыбается она во все зубы. — Кто в Ли Юэ приносит тебе самый вкусный Миндальный тофу, поет тебе самые красивые песни и лучше всех призывает тебя? И если у тебя есть имена, я бы с удовольствием бы их услышала, — когда он не отвечает, Ху Тао хихикает. — По крайней мере, скажи мне «да» или «нет» — не заставляй меня ждать! — Очаровательно, — произносит госпожа Яэ. Ее фиалковые глаза опускаются на книгу, которую Ху Тао держит в руках. Ее глаза сужаются. — Понимаю. Я предполагаю, что вы уже знаете мое имя. Могу я узнать твое, малышка? — Ох! — она улыбается женщине. — Я 77-ой директор ритуального бюро «Ваншэн», Ху Тао. Может, я сейчас и за границей, но я все еще открыта для рабочих предложений! Мы можем обеспечить обслуживание даже в таком красивом месте, как это, независимо от того, насколько сильным будет шторм, — она настороженно оглядывается по сторонам. — Может быть, несколько веток сакуры, несколько забавных растений… Ах, да. Действительно, получились бы изящные похороны. Госпожа Яэ пристально смотрит, приподняв брови. Когда удивление исчезает, остается только озорное намерение. — Ху Тао, хм? Очень приятно познакомиться. И твой Якса, конечно – Сяо, верно? — она кивает. — Очень хорошо. Скажите, что привело вас сюда? Наконец-то появился шанс! Ху Тао поднимает книгу: — Ваше издательство выпустило этот том. Вы ведь знаете, что это анонимная работа, не так ли? — Конечно. Я лично рецензирую каждую книгу, которая попадает к нам. Ни одна деталь или слово не ускользают от моего внимания, — она лениво играет с прядью волос. — Я признаю, что некоторые книги трудно просматривать, но… твою – нет. Ни в малейшей степени. У нее хватает наглости признать это! И ее совсем не смущает, что ее осуждают за ее поведение! — Вы знаете, что это написала я? — Ну да. Я никогда не забывают ни одной строчки из произведения, которое мне понравилось, а твое было захватывающим, — очень похожая на ласку, ее глаза искриться от странной радости. — Ах, как бы я хотела скакать по лугам, которые ты так хорошо описала, или, что бы я ни отдала, чтобы мечтать о ком-то, кого я так сильно люблю. Ты, должно быть, достаточно проницательна, хм? Даже для такой... эфемерной смертной, как ты. Сяо выпрямляется. Ху Тао перестает дышать. Из всех тем в мире она выбрала эту! Никто, кроме пары человек в Тейвате, не знает о ее чувствах – не говоря уже о том, что они направлены на мужчину рядом с ней! Смертное существо, влюблённое в Адепта, было бы ересью, абсолютным позором! Волнует ли ее это? Нет. Хочет ли она, чтобы Якса рядом с ней узнал об этом? Нет. Мощь в глазах женщины такая четкая, а ее ухмылка такая острая, что Ху Тао вздрагивает. — Я? Я… не понимаю, о чем вы говорите. — Но посмотри на себя! Ни одна невинная леди не заикается, когда она искренна. Ну, я полагаю, что леди Камисато заикается, но ее так весело дразнить; прямо как тебя! — она похлопывает по книге, которую держит в руках и хихикает. — Любовь повсюду в твоей книге, знаешь ли. Почему ты так застеснялась? Это чувство прекрасно. Е-... ее книга? Но книга о горах, цветах и чудовищах! Какое отношение к этому имеет любовь? — Ай-яй-яй, я пришла сюда не за этим. И это тоже неправда! — стоит на своем Ху Тао. — Хм. Вижу, ты упряма, — что еще хуже, госпожа Яэ поворачивается к Сяо. — Что насчет тебя, Защитник Якса? Ты выглядишь не слишком счастливым. Такая жалость. Сяо действительно выглядит недовольным, и это еще мягко сказано. — Мне нечего сказать. Сплетни или... Непостоянные человеческие эмоции мне неинтересны. — Как и человек, ты не можешь лгать по принуждению, — грозит пальцем госпожа Яэ. — Почему ты врешь? В конце концов, ты здесь. Если ты не хочешь рассказать мне о сильных эмоциях, скрытых в твоем сердце, как насчет того, чтобы рассказать ей? Было бы весьма занимательно. О чем, черт возьми, она говорит? И почему Сяо ничего не отрицает? Айя, это уже слишком! Ее сердце вот-вот разорвется, вся ее шея покрывается потом, а руки тяжелеют. Прежде чем она успевает даже обдумать эту идею, Сяо кашляет. — Нелепо, — бормочет Сяо, поворачиваясь на пятках. Его руки трясутся, и его копье появляется на свет. — Позови меня, когда закончится этот абсурд. Я буду ждать. Якса исчезает в потоке Анемо, который треплет ее волосы и портит одежду, но по какой-то причине она хочет извиниться перед ним. Госпожа Яэ таинственно восхищена. Она смеется. — Я не знала, что будет так легко взъерепенить этого Якса. Адепты такие забавные, даже когда они в человеческом обличии, — ее глаза, притягательные, как воплощение Электро, смотрят на заходящее за Наруками солнце. — Хм. Должно быть, я немного увлеклась… Наконец-то. Наконец-то эта женщина успокоилась. Ху Тао делает глубокий вдох. — Могу я задать вопрос? — Конечно, спрашивай, — поворачивается к ней госпожа Яэ. — Вы делились моей личностью с кем-нибудь? — Вопрос, кажется, удивляет Яэ. — Видите ли, дело не в том, что я не возражаю, если один человек знает, кто я, но… Я просто не хочу, чтобы меня беспокоили и расспрашивали. Поэзия – это свобода, а свобода идет вразрез с популярностью. Властелин Камня помилуй, я, возможно, даже не смогу похоронить тело без должного покоя… Айя, если я не смогу работать, весь Тейват будет обречен, слышите? Обречен. Женщина задумывается с озадаченной улыбкой на губах. Затем она хихикает. — Ты говоришь гораздо больше, когда тайны твоего сердца не рискуют быть раскрытыми, малышка. Ты также очаровательна вживую. — Просто… пожалуйста, ответьте на вопрос! Я абсолютно серьезна, — говорит Ху Тао, потирая лоб. — Мне нужно беспокоиться о том, что кто-нибудь узнает? — Какой профессиональный главный редактор мог бы сделать что-то настолько отвратительное? — Ху Тао смотрит на нее, не зная, что сказать. Яэ хмурится и усмехается. — Ты… нет, я бы никогда так не поступила. — Только что вы расспрашивали нас о наших самых сокровенных чувствах. Простите за осторожность, — не веря своим ушам, одаривает ее плоской улыбкой Ху Тао. — Для начала, это против правил – совершать подобное, даже для владельца бизнеса, — она постукивает себя по лбу кончиком пальца. — Во-вторых, я просто хотела повеселиться. Когда твои столь встревоженные поклонники ворвались в храм, я просто отправила их восвояси с небольшим шумом и веселым, безобидным подшучиванием. Они бежали, как кицунэ за тофу. Черт возьми. Она слишком хорошо ее понимает в желании разыграть хорошую шутку ради забавы – но это несправедливо, если шутка затрагивает ее личную жизнь! Ху Тао надувает губы. — Кстати, как вы вообще узнали мое имя? Я позаботилась о том, чтобы ни на одной из рукописей не было моего имени! — Ах, профессиональный секрет. Любопытные авторы всегда самые интересные из всех. Тебе придется догадаться самой, — что вообще это должно значить… — И, ох, ты отдашь мне это прямо сейчас. Яэ одним движением забирает книгу из ее рук, чего Ху Тао почти не замечает, пока она небрежно не перелистывает страницы. Ху Тао кладет руки на бедра. — Немого подло с вашей стороны. Вы могли бы дать мне время заглянуть в нее, просто на случай, если она нуждается в некоторых исправлениях! Прошло много времени с тех пор, когда я последний раз читала! Там могут быть дыры в сюжете… и я довольно хорошо умею закрывать дыры. — И я думала, что люди Ли Юэ понимают важность контрактов… Я заплатила довольно много денег за эти тома, и я не позволю, чтобы их отняли у меня. В конце концов, я так и не закончила перечитывать ее в третий раз, — она стукает по носу Ху Тао корешком книги. — Но... возможно, если бы ты немного потанцевала для меня или призналась в одном из своих секретов, я могла бы смягчиться. Уверена, что маленькой смертной с Адептом есть, что рассказать. Вы двое, должно быть, очень близки. Ох, Архонты, она снова начинает! Ху Тао делает почтительный шаг назад, и глаза жрицы застенчиво заостряются. — Я должна найти Сяо. Пожалуйста, сохраните то, о чем мы говорили, в секрете. — О чем мы говорили? Не волнуйся. Я не имею права признаваться в чувствах моих посетителей, кому попало, — Ху Тао вызывает свой самый свирепый, самый нетерпеливый взгляд. — Смертные люди действительно самые милые создания. Твоя личность также будет в безопасности со мной. — Спасибо, — вздыхает с облегчением Ху Тао. Яэ кивает и машет рукой, когда директор уходит. — Повеселись в Инадзуме. И если ты случайно найдешь хороший жареный тофу, не стесняйся, присылай мне несколько образцов, — она снова поворачивается к открытой книге в своих руках. — Итак, на чем я остановилась… Когда Ху Тао выходит из храма, ее плечи сразу расслабляются. Однако ее желудок все еще завязан в узел, и, не увидя Сяо рядом с собой, она немного печалится. Он, должно быть, чувствовал себя так неловко, когда госпожа Яэ подталкивала его в такие места, куда даже она не может… — О, могучий страж... — заведя руки за спину, начинает она. — Я прямо за тобой. Невольный смешок срывается, когда она оборачивается, и действительно, он прямо там: смертельно скучающий, прислонившийся к дереву, будто ждет смены времен года. Когда Сяо замечает ее – и, вероятно, понимает, что у нее больше нет с собой книги, – он вздыхает и подходит к ней, расправив плечи и сжав губы в тонкую линию. Его взгляд прикован к чему-то на ее голове. Его пальцы осторожны, когда он срывает лепесток сакуры с ее шляпы, взгляд немного отстранен. Она хихикает. — Подумать только, что Истребление всего Зла будут поддразнивать так, что он бросит своего лучшего друга во всем Тейвате. Что-нибудь случилось? — Мне было о чем подумать. Это неважно, — качает головой он. Ох, Сяо и его стандартные ответы, над которыми ей вечно суждено задумываться. — Ты уверен? — Да, — его рука прижата к подбородку, а брови раздраженно нахмурены. — Так это и была Яэ Мико… Я никогда не думал, что питомец сёгуна окажется таким бременем. Так раздражает. Он уходит, как будто только что сказал о погоде, а не будто он… госпожу Яэ… Ху Тао вскрикивает и бросается за ним. — Что ты имеешь в виду под питомцем сёгуна? Тебе нужно кое-что объяснить, вернись!***
К тому времени, как они добираются до города Инадзума, солнце полностью исчезает с неба. Немного пасмурно, но даже грозовые тучи Инадзумы не могут скрыть великолепие лунного света, освещающего их шаги, когда они идут по оживленным улицам. Город выглядит лучше всего, когда на небе сияют звезды. Здесь кипит жизнь, пьяные люди бродят с места на место, а дети носятся с одного конца улицы на другой. Когда не слышно грома и подкрадывается темнота, только уличные фонари и теплые киоски торговцев могут проложить путь. Красиво, в каком-то странном смысле. В первый раз она видит, как люди просто живут здесь. Пахнет едой, пролитыми напитками, грядущим праздником… как освежающе! Если бы только царящая атмосфера могла полностью смягчить смущение, возникшее ранее… Ху Тао качает головой. — И ты говоришь мне, что она – питомец сёгуна? — Слуга. Я просто назвал ее питомцем, потому что… неважно. — Что значит «неважно»? Если она не питомец, значит, я не могу погладить ее, не так ли? — Она все еще прямая слуга сёгун Райдэн и верховная жрица. Тебе лучше хорошо себя вести. Я не хочу навещать тебя в тюрьме ближайшее время, — что-то в его глазах говорит ей, что он бы поступил так ради нее, но она не хочет сильно испытывать удачу. — Гань Юй однажды рассказала мне о ней. Если бы я знал, что мы столкнемся с самой Гудзи Яэ, я бы не позволил тебе последовать своему плану. — Плану? Вряд ли это можно назвать планом. Не то чтобы я могла преподать ей урок или что-то такое… — она вздыхает. Подумать только, что жрица храма перехитрит ее в остроумии!.. Ей нужно тренироваться для следующего раза. — Она также сохранит книгу – и я совершенно забыла спросить ее о господине Ихо! Она хитрее ласки! — Да, — кивает Сяо. — В гораздо больших отношения, — что бы его слова ни значили, только ему одному известно, что он имел в виду. — Действительно странно, что слуга Электро Архонта находится так далеко от своего хозяина. — Не похоже, что ты всегда находился у ног Повелителя Гео, не так ли? — хихикает Ху Тао. — Произнося его имя таким тоном, ты не получишь ни одолжений, ни ответов. — Уф. Расслабься немного! Ты слишком напряжен и скован – и это тебе говорит та, кто ежедневно видит трупы! — Ху Тао хихикает. — Но не воспринимай мои слова как оскорбление… прими как тонкое предупреждение. — В том, как ты говоришь, нет ничего утонченного, — говорит он, расправляя плечи, потому что очевидно, что она права, и он напряжен. — Ты ничем не отличаешься от Гудзи Яэ. Ах, ему что, обязательно был снова напомнить о ней? От одного воспоминания о произошедшем ее щеки вспыхивают, и очень жаль, что, похоже, воспоминания о Гудзи не производят того же эффекта на Сяо. У него определенно что-то на уме – он не обратил никакого внимания на хиличурлов, когда они добирались сюда. Должно быть, его что-то беспокоит, но она понимает, что лучше не заходить слишком далеко. Она может только наблюдать, как его глаза теряются в сакуре Инадзумы. Должно быть что-то, что она может сделать, прежде чем они доберутся до гостиницы, что-то интересное… Внезапно сладкий запах наполняет ее нос; он манит ее вперед. На одной стороне улицы, под скромными фонарями, стоит киоск с шкворчащей едой и очаровательной маленькой скамейкой, которая выглядит совершенно неудобно… идеально! Она хватает его за запястье и указывает на киоск: — Ты говорил, что хочешь немного данго, не так ли? — Хм? Ты хочешь попробовать его там? — моргнув, дергает голову в сторону киоска Сяо. — Ах, не смотри на меня так. Как я уже сказала ранее, ключ к хорошему впечатлению в том, чтобы оно было уютным и хорошим, а это место многообещающе кричит об уюте! — Ху Тао решительно тащит его к маленькому киоску. — Если оно не соответствует твоим стандартам, я приготовлю тебе Миндальный тофу, когда мы доберемся до гостиницы. — И... и от твоего обещания мне должно стать лучше? Она легонько хлопает его по плечу. Когда человек, отвечающий за стенд, видит их, он выпрямляется с дружелюбной улыбкой. — Привет! Не думал, что буду принимать клиентов так поздно ночью. Ху Тао качает головой, кратко смеясь и опускаясь на маленькую скамейку. Сяо устраивается рядом с ней. — Поздно? Оглянитесь вокруг, ночь моложе, чем когда-либо! — И к тому же шумнее, — вполголоса комментирует Сяо. — Клиент всегда прав, — смеется продавец. — В любом случае, что я могу предложить вам двоим? — Вы случайно не продаете данго? — спрашивает она. — Я слышала о нем чудеса от самых разных путешественников и горожан, уверена, что оно должно быть тем, что нужно желудку! — Каждый продавец в Инадзуме не продает данго? Вы пришли по адресу, — он указывает на расставленные на стойке напитки. — Две порции данго, и все? Ху Тао смотрит на Сяо в поисках подтверждения. Якса смотрит на маленькое меню, висящее на стенке киоска, — хах, она даже не заметила его. — Вижу, вы также продаете молоко с данго. Что это? — Это одно из моих последних изобретений. Оно немного тяжеловато для желудка, но сладкое и насыщенное, собственно как данго и молоко, — отвечает продавец с радостной улыбкой и потирает затылок. — Я бы не рекомендовал вам есть его на ужин, но я достану вам баночку, чтобы вы могли попробовать. Что скажете? — Вы слишком любезны, — явно ошеломлен его словами Якса. — Пустяки. Двум таким стильным иностранцам, как вы, вероятно, понравится, — он достает фарфоровый контейнер и две рюмки. — Сделайте и глоток саке. За счет заведения, конечно. В Инадзуме по ночам немного холодно. Ох, саке! Она никогда раньше не пробовала ничего подобного, но Чжун Ли часто разглагольствовал о нем, как старик, которым он является глубоко внутри. Пока продавец наливает им, Ху Тао с тихим восхищением наблюдает, как жидкость плещется по краям. К ее большому удивлению, Сяо берет рюмку. Он принюхивается. — Крепкий. — Наш саке не для слабых духом. Можете отказаться, конечно, — он оборачивается. — Я пока приготовлю вам данго. Минутку, пожалуйста! Глаза Ху Тао расширяются, когда Сяо не отказывается от напитка и указывает подбородком на ее рюмку. Она поспешно хватает ее, стараясь не пролить, и смотрит на Сяо с приоткрытыми губами. — Что случилось с трезвым и мрачным стражем, который не может ослабить бдительность? — Я… не против отвлечься на этот раз. Один раз, — его янтарные глаза фокусируются на ней. — Сегодняшний день был довольно насыщен событиями. Сегодня вечером я сделаю исключение. Его глаза такие пронзительные и изучающие, что она чувствует себя слишком маленькой, но не в плохом смысле; для нее невозможно чувствовать себя плохо рядом с ним в любом виде или форме, в каких бы он ни предстал, даже если они будут настолько пугающими, насколько возможно. — Будет определенно интересно, — кивает Ху Тао, улыбаясь от уха до уха. — Давай, давай! Выпьем вместе. Она поднимает три пальца, тихо считая до конца, и, когда она заканчивает, оба быстро заглатывают рюмки – только чтобы начать кашлять, как только саке обжигает им горло, заставляя хрипеть, как тонущие хиличурлы. Он наклоняется вперед, кашляя в свои руки. Ху Тао обмахивается. — Ая-яй-яй, что это такое? Он так сильно обжигает! Я думала, саке должен быть слабым… — Такой… — он продолжает кашлять. – Как... как такой опыт может быть приятным? Является ли этот уровень боли тем, к чему стремятся люди, когда пьют… это? Какой абсурд… Продавец оборачивается с двумя шпажками данго с извиняющейся улыбкой, которую Ху Тао едва может разглядеть сквозь затуманенный взгляд. — Мы смешиваем его с другими более крепкими напитками, чтобы придать остроты ощущениям. Если подумать, он может оказаться слишком крепким для новичков… — он поспешно предлагает им две шпажки данго и два стакана воды. — Поможет смыть большую часть вкуса. Не торопитесь. Сяо и Ху Тао делают большие глотки воды. Они не так уж сильно помогают избавиться от ужасного жалящего чувства, но вид данго смягчает боль. Немного голодные и нетерпеливые, они откусывают по кусочку со своих шпажек. Вихрь красок вспыхивает в ее глазах – волна разных чувств, текстур и воспоминаний. Они собираются в ее голове и оседают, как сладкая вода в тазу. Она чувствует себя немного пьяной, почти, но в лучшем смысле, какой только можно вообразить. Данго не особенно вкусные и не такие легкие, как хотелось бы Сяо, но… Когда Ху Тао поворачивается к нему, она видит, что он очарован закуской, смотрит, широко раскрыв глаза и потерявшись в ощущениях. Она легкомысленно смотрит на него. — Тебе понравилось? — У них… — его брови хмурятся, когда он смотрит на закуску. — Довольно любопытный вкус. Он… дарит моему сердцу легкость. Из чего они сделаны? — Ингредиентов немного, господин. Сахар, молоко, мука – самые простые составляющие, на самом деле, — тем не менее комментарий Сяо, похоже, осчастливил продавца. — Легенды гласят, что каждый цвет данго хранит память. Каждый чувствует себя лучше, откусив кусочек. Вот почему они всем так нравятся. Воспоминания… да. В такой разрушенной громом стране, как Инадзума, люди должны очень дорожить своим прошлым, когда их будущее так мрачно. И все же… Ху Тао никогда бы не подумала, что найдет столько радости в кусочке, столько доброты в продавце и столько безграничного веселья в ночи такой жестокой нации. Цветы сакуры продолжают опадать, но их уносит ветерком, принесенным прогрессом. Вечность… что она могла означать на самом деле? Может быть, вечность кроется в безвременности этого вкуса, в том, как он напоминает ей о временах, которые уже не такие настоящие или вечные. Однако… Ху Тао вздыхает: — Я бы хотела, чтобы они не были такими сладкими. Я знала, что будет сладко, но не так… И все же они такие нежные! Мое сердце и правда тронуто. — Если ты знала, что будет сладко, тогда зачем пришла сюда со мной? — хмурясь, косится на нее Сяо. —Хах? Глупышка! Разве ты не знаешь, как говорится в пословице? — она откусывает кусочек. — Для данго нужны двое! Сначала он молча смотрит на нее так, что она думает, что он не услышал, и продолжает есть данго с сияющей улыбкой. Проходит мгновение покоя, затем еще одно, и… И Сяо начинает смеяться. Ху Тао озадаченно смотрит на него. Это не смешок, не хихиканье, не ухмылка – это чистый смех, от которого болят щеки и живот, а в данном случае он может залечить раны и шрамы. Такой беззаботный звук, так не похожий на Сяо, так не похожий на Якса, что на мгновение ей кажется, что она парит. Не в силах вымолвить ни слова, она наблюдает, как Адепт раскрывается, качается, трясется и заканчивает хихиканьем, от которого трясутся плечи, что заставляет ее улыбнуться, затаив дыхание. Затем она тоже начинает смеяться – потому что все сейчас кажется слишком глупым, чтобы быть правдой. — Знаешь, если бы я знала, что мои шутки вызовут у тебя смех, я бы старалась усерднее! Дай девушке отзыв, хорошо? Директор ничто без отзывов клиентов. Сяо посмеивается, немного запыхавшись. — Тебе не нужны отзывы, Ху Тао. Ты… — его взгляд потрясающе искренен, а голос несколько мягок. — Ты и так хороша. И потом он продолжает есть, как будто не открыл тысячу вопросов в ее голове, и как будто его улыбка и искренность не заставляют ее так сильно гордиться им и в то же время быть счастливой. Он возмутителен, загадочен, но в то же время иногда такой… теплый. Когда он поворачивается к цветущей сакуре над ним, его угрюмое выражение лица превращается в легкую, искреннюю улыбку. И видеть его счастливым и непринужденным для нее – более, чем достаточно.