Судить мне

      Когда они подъехали к воздушному светлому дворцу с множеством башенок, Илас вздохнул с облегчением, понимая, что внутри он точно не будет ездить на этих птичках. Уравнитель и так чувствовал себя коктейлем, что активно смешивали в шейкере путём нещадного трясения. Бог войны зашёл в холл, с удивлением отметив, насколько красочным внутри был дворец: расписные стены, пёстрые коврики тут и там.       — Пойдёмте, нас уже ждут, — позвала главная жрица.       Илас кивнул, прекратив глазеть по сторонам, и пошёл следом за женщинами. Огромный тронный зал был наполнен женщинами разных возрастов. Хвосты многих дам нервно виляли, часть знати прижимала хвосты к ногам. Уравнитель понимал, что многие нервничают, и ободряюще улыбнулся.       Мать никор, королева Лайсо, поднялась с резного деревянного трона и глубоко поклонилась, приветствуя бога:       — Я рада видеть вас, бог войны Илас, и принимать вас в своём дворце.       — Я рад тут быть, — кивнул уравнитель и выдал заготовленную речь о том, что он решает, какой расе помогать.       — Я понимаю, — кивнула королева. — На вашем месте я бы тоже не стала рубить хвост, не посчитав зубов. Вам нужно понять, кто достоин победы в этой проклятой войне.       Илас даже слегка растерялся: владыка хавтов жаждал победы, правительницы алиасов тоже только её и хотели. Никто ещё не назвал войну проклятой, все считали её необходимой, чуть ли не священной.       — Почему проклятой? — спросил бог войны, решив раньше времени не позволять себе надеяться на лучшее.       Лайсо опустила голову и ответила:       — Наверное, не стоило говорить это богу войны, но вы же понимаете, что любая война — это смерти, кровь, болезни и голод. Мои дети, мои смелые дочери гибнут в боях, они вынуждены учиться держать меч в руке раньше, чем прольётся первая женская кровь. Они воюют вместо того, чтобы работать и содержать детей и мужей. Мои сыновья попадают в рабство или гибнут безоружными от рук врагов. Кто хочет такой судьбы своим детям?       — У тебя здравый взгляд на войну, — согласился Илас. — Я верну вам несколько рабов чуть позже. Война невозможна без потерь, и даже я это признаю.       Королева кивнула и спросила:       — Вы не против перекусить и поговорить в более уютной обстановке? Я бы хотела убедить вас помочь именно нам… Боюсь я за своих никоров, если выиграет войну кто-то другой.       — Я не против, — кивнул уравнитель, хотя есть не хотел.       Утренние приключения тела отбили у Иласа аппетит: потеря головы, смена пола и птица в качестве коня за одно утро было перебором. Но стоило ему сесть за красиво сервированный стол, желудок заурчал, решив, что приключения головы, половых органов и задницы его не касаются. Он намерен что-то переварить.       — Есть что-то, что вам тут нравится больше, чем в мире богов? — с любопытством спросила королева.       Илас мог бы целый список составить того, что ему в этом мире нравится больше, чем в родном: возможность ходить, дышать, природа, гарем, бесконечные приключения и собственный дворец. Но он прекрасно понимал, что богу подобные признания не к лицу. Уравнителю тут не хватало только его женщин: бабушки, мамы, Катарины и дочки Алисы. Илас иногда так тосковал по ним, что выть хотелось. Но больше всего ему хотелось сообщить им, что он не умер и что у него всё хорошо, чтобы женщины не страдали. Только Эля сказала, что это невозможно, и придётся смириться с потерями. Богиня могла перенести сюда только тех, кто умер в том мире. И Илас не хотел, чтобы хоть кто-то из его дам покинул тот мир так рано. Даже бабушка была слишком молодой и бодрой, чтобы умирать.       Уравнитель мотнул головой, прогоняя лишние мысли, и сказал:       — Я люблю изучать города, смотреть на устройства государств. Это интересно. У алиасов мне очень понравилась ярмарка. Ещё свой гарем люблю.       — Гарем? — приподняла брови Лайсо. — И кто в вашем гареме?       — Два алиаса: сын одной правительницы и брат второй, — ответил Илас.       — Ну, мои сыновья очень юны для гарема: совсем дети, — сказала королева. — А вот братья… Могу показать вам тех, кого ещё не взяли в мужья достойные женщины.       Уравнитель кивнул, соглашаясь и понимая, что ему хочется увеличить свой гарем на ещё одного хвостатого обитателя:       — А ярмарок не планируется?       — Нет, — рассмеялась Лайсо. — Но могу свозить вас на экскурсию в шахты, где добывают магические кристаллы.       — О, мне интересно посмотреть, — тут же согласился Илас, понимая, что по состоянию шахтёров он сможет многое понять. Невозможно измождённых никор перед проверкой сделать другими: сытыми и довольными. — А приюты у вас есть?       — Для детей или бездомных? — спросила королева. — Или для одиноких стариков?       — Любые, — кивнул уравнитель.       — У нас есть приюты для детей и стариков, и при храмах — ночлежки. Там можно переночевать бесплатно, и там же помогут найти работу, если обратиться с такой просьбой, — сообщила Лайсо.       — Я бы хотел посмотреть на приют для детей, — сказал Илас.       — У нас эти приюты совместные. Дети учатся заботиться о стариках, а те делятся своим опытом, — смутилась королева. — Вы можете хоть сейчас выбрать любой и съездить туда. Я часто провожу проверки, лично, чтобы не шли деньги мимо. И жрицы проверяют ещё отдельно. Не скажу, что там так же хорошо, как в семье, но лучше, чем на улице. Мы делаем, что можем. При постоянно идущей войне сложно найти средства для благотворительности, да и одиноких детей и сирот слишком много из-за войны. У стариков погибают взрослые дочери, и некому больше заботиться о них, у детей погибают мамы. А отец… Что может мужчина без помощи? Ему бы себя прокормить.       Уравнитель взглянул на Лайсо, в какой-то степени восхищаясь смелостью женщины: говорить всё это в лицо бога войны. Но сам бы он не стал так откровенничать, понимая, что богу войны подобное осуждение может не понравится.       — Мне бы хотелось привести сюда своих наложников и слуг, чтобы быть в привычном окружении, — пожелал Илас. — Но не прямо сейчас. Хочу убедиться, что тут к моему гарему и моим слугам других рас будут относиться с уважением.       — Будут, — твёрдо пообещала Лайсо.       — Мне нужно время, чтобы самому это понять, — кивнул уравнитель. — Но я рад, что ты мне это обещаешь.       — А пока, чтобы вы не скучали вечерами и ночами, я предлагаю вам выбрать наложника из никор. Я хочу, чтобы вы познакомились с моей расой как можно раньше и ближе и поняли, что мы правда достойны победы и мира, — проговорила королева и подозвала служанку, что-то быстро ей сказала, а затем продолжила. — А пока хочу пригласить вас в мой парк прогуляться. Неспешные прогулки после хорошей еды весьма полезны. И у меня шикарные каналы с рыбками.       Илас рассмеялся:       — Вам и это рассказали?       — Конечно же, — заверила Лайсо. — Любая деталь важна, и мои дочери передали мне всю информацию.       — И о том, что Асай отрубила мне голову, рассказали? — спросил уравнитель, склонив голову на бок.       — Да, но Асай, старшая по щиту, выполнила вашу просьбу и невиновна, — тут же принялась защищать амазонку королева.       — Я её не обвиняю, наоборот — мы с Асай теперь связаны, и я бы хотел её видеть почаще. Она или Найна могут меня сопровождать в моих вылазках в город и поездках в приюты, если ты будешь занята, — поспешил успокоить Лайсо бог войны. — У тебя, как у королевы, полно и других забот.       — У меня отличные помощницы, но я поняла. Всем приятнее видеть привычные лица рядом, — кивнула королева.       Илас поднялся первым, даже хотел подать руку Лайсо, но вовремя себя остановил, подумав, что та просто не поймёт, к чему этот жест. Королева явно любила свой дворец и парк и с гордостью показывала его богу войны. Она продемонстрировала целый фруктовый сад, со смехом сообщив:       — Правда, плодов с этих деревьев мы не видим. Местные дети знати, мои, слуг обирают деревья ещё до того, как всё созреет. Ну и птицы помогают. Я люблю слышать птичье пение по утрам, у меня окна выходят в сад. Видите кормушки? Это я попросила их установить, чтобы привлекать пернатых.       — Вы мне подготовите комнаты? Для меня и для моих приближённых? — спросил уравнитель.       — Конечно же, — кивнула Лайсо. — Сколько у вас будет слуг и сколько наложников? Наложников трое, как я понимаю.       — Двое, а… если считать никора — трое, — кивнул Илас. — А слуг будет пятеро.       — Хорошо, — произнесла королева и кивнула одной из служанок, что шли за ними.       Они прошли сад и углубились уже в парковую часть — тут были не только деревья, но и красивые ухоженные клумбы. А затем Илас увидел не очень глубокий канал, обложенные камнями берега. В воде было немного водных растений, и некоторые цвели. Но самое важное — в воде плавали прекрасные яркие рыбы. Крупные и мелкие, стайные. Уравнитель сошёл на траву и пошёл вдоль канала, вынудив и королеву со служанками и стражницами сойти на траву.       — У тебя шикарный парк, мать никор, королева Лайсо, — сообщил Илас. — Если что, то меня можно будет искать тут.       — Я учту, — рассмеялась королева. — Мы тут можем случайно и встретиться. Когда я размышляю, я люблю пройтись по траве, иногда даже босиком.       Они неспешно прошлись по парку, изучая его. Уравнитель отметил для себя пруд с утками, непривычными внешне, но прикормленными, как утки-жители земных парков. Птицы, увидев компанию разумных, тут же поплыли в их сторону, мелодично посвистывая и прося съедобного подаяния. Вода в пруд попадала через рукотворный небольшой водопад и вытекала в три разных канала. Иласу понравился звук падающей воды. Он даже решил, что со временем и в своём парке сделает что-то подобное.       Уравнитель заметил служанку краем глаза, та кивнула Лайсо, и королева обратилась к богу войны:       — Мои младшие братья и кузены собраны. Пойдёмте, может, кто-то будет удостоен чести занять место в вашем гареме.       Илас кивнул, соглашаясь. Они вернулись во дворец. Он ожидал, что его введут в помещение с мужчинами, и он выберет того, кто ему понравится, но Лайсо провела его в небольшую комнату, что была за залом, в котором были юноши и молодые мужчины. Не много, всего лишь четверо.       Самый старший из них нервно ходил из угла в угол, без остановки виляя хвостом, ещё один, со странной для местных кожей, — золотистой, — с короткими серыми волосами и невероятными синими глазами — полностью синими, без белков, зрачка и радужки — сидел в глубоком кресле и что-то пил. Ещё двое о чём-то разговаривали в уголке.       — Они нас не видят и не слышат, — оповестила королева.       — Эля, — шёпотом позвал Илас.       — Да, — отозвалась богиня, остановив время.       Уравнитель рассмеялся: нервный старший из никоров замер в процессе шага в очень уж смешной позе.       — Прости, — успокоившись, сказал уравнитель. — А почему тот никор так выглядит?       — Он что-то вроде ваших альбиносов. Тут таких мужчин не берут в мужья, — поделилась информацией Эля. — Это считается очень некрасивым.       — А он родной или двоюродный брат королевы? — спросил Илас с любопытством, надеясь, что родной. — Этот окрас как-то влияет на здоровье?       — Родной. Влияет, не в лучшую сторону. Как правило, у таких никор проблемы с сердцем, и они умирают молодыми, — отозвалась богиня. — Но я готова этого никора исцелить.       — Как его зовут? — спросил уравнитель, всё для себя решив.       — Омалон, — ответила Эля, и время вновь пошло.       Лайсо заморгала, отметив, что бог войны как-то мгновенно поменял положение, а она даже не уловила, когда тот двинулся.       — Я хочу Омалона забрать себе, — озвучил своё желание Илас.       — Вы уверены? — спросила королева и, когда бог войны кивнул, попросила. — Дайте мне пару минут поговорить с братом. У него больное сердце, и ему нельзя сильно волноваться, я его подготовлю к новости.       — Я знаю, что у него были проблемы с сердцем, — кивнул уравнитель. — Но я его исцелил. Я не желаю вреда своим наложникам и привык заботиться о гареме, как о семье.       — Мой брат проживёт длинную жизнь? — поинтересовалась Лайсо.       — Да, — пообещал Илас.       — Спасибо вам за вашу милость, — слегка склонила голову королева. — Вы позволите мне продолжить общаться с братом, когда он станет частью гарема?       — Конечно. Я не собираюсь его запирать в комнате, как в темнице, — заверил уравнитель. — Это не в моих правилах.       — Я ему сообщу, — кивнула Лайсо.       Илас не стал спорить и покинул комнату наблюдения, спросив у ближайшей служанки:       — Не подскажешь, где мои комнаты?       — Я вас провожу, — вызвалась та.       — И попроси наложника туда отправить, — попросил уравнитель, решив, что первую встречу с Омалоном хочет устроить наедине.       Илас уже достаточно пообщался с женщинами-никорами, и ему стало любопытно, как тут себя чувствуют мужчины. Дейо, раб-никор, которого ему подарил владыка, уже приличное время провёл в рабстве, и судить о положении мужчин по нему было бы глупо.       Когда служанка отвела его в комнаты, уравнитель попросил принести сладости и местный чай, решив, что за столом общаться будет проще. Но накрыть на стол не успели. В двери вежливо постучала стражница и впустила в комнату Омалона. Никор замер на пороге, обвив своим хвостом свою же левую ногу, и замялся, не смея начать разговор первым и ожидая, пока бог войны первым начнёт действовать или говорить.       — Добрый день, Омалон, — вежливо сказал Илас и улыбнулся, привычно стараясь казаться максимально дружелюбным и безопасным.       — Добрый, бог войны Илас, — согнулся в поклоне новый наложник. — Спасибо, что излечили меня.       — Не за что, — кивнул уравнитель. — Ты можешь обращаться ко мне по имени и на «ты». Я не против. Сейчас принесут чай и сладости, и начнём знакомиться. И не волнуйся, я тебя в постель насильно не потяну.       — Почему? — с любопытством спросил Омалон.       — А если я тебя буду насиловать, ты будешь ко мне хорошо относиться? Не думаю. А гарем нужен для отдыха от забот, а не для того, чтобы я ещё с наложниками сражался, — заверил уравнитель, с удовольствием отметив, что хвост никора прекратил обвивать ногу и даже слегка приподнялся.       — Это хорошо, меня подобное устраивает, — слегка расслабился наложник. — Я был уверен, что вы… ты выберешь другого.       — Из-за кожи? — спросил Илас.       — Да. Женщины никогда ко мне не сватались именно поэтому, несмотря на то, что я брат королевы, и поэтому хорошая партия даже для самой благородной леди, — подтвердил предположение Омалон.       — Я их понимаю: дело ведь не только во внешности, но и в состоянии здоровья. Никто не хочет риска рождения больных детей, да и хоронить любимого мужа не самое приятное занятие, — сказал уравнитель. — Но это не значит, что ты плох, тебе просто не повезло. Так бывает. И это несправедливо, обидно до злости. И больших усилий стоит не озлобиться, понимая, что всех впереди ждёт длинная здоровая жизнь, а сам ты обречён и ничего не можешь сделать. Сложно заставить себя жить по возможности полной жизнью, зная, что будущего нет изначально, с момента рождения. Сложно, но возможно. А тебе я и вовсе даровал длинную жизнь, так что теперь ты на одном уровне со всеми.       Наложник вздрогнул и посмотрел на бога войны чуть удивлённо: он и правда часто злился на братьев и сестёр, завидуя им, порой даже ненавидя их за то, что они будут жить, а он — нет. Омалон даже хотел спросить, откуда Илас знает, что чувствует никор в такой ситуации, но в дверь постучали и внесли десерты с чаем.