Судить мне

      Озеро манило к себе ровной синей гладью. Илас скинул обувь и пошёл по траве к берегу. Служанки расставляли шатры, королева беседовала о чём-то с помощницей, наложник помогал с птицами. Омалону нравилось возиться с ними, пусть и не очень нравилось ездить верхом.       Уравнитель сошёл с травы на мелкий песок, раскалённый солнцем. Сделав ещё шаг, Илас почувствовал, как небольшая волна накрыла ноги тёплой водой. Уравнитель нагнулся, намочив и руку в чистой воде.       — Эля, — позвал Илас богиню.       — Да? — спросила та.       — Будет ли приличным, если я разденусь и пойду плавать?       — Если разденешься до белья, то всё будет нормально, — заверила Эля.       — Ты ведь не дашь мне утонуть? — спросил уравнитель.       — Ты не умеешь плавать? Ты же ходил в бассейн, — удивилась богиня.       — Я ходил, когда был маленьким, — грустно улыбнулся Илас. — В Солнечном не было никаких реабилитационных центров, и бабушка меня водила в бассейн, пока могла, чтобы помочь мышцам хоть как-то функционировать. Я вроде бы в детстве умел даже плавать без спасательного круга, но это было так давно… Не уверен, что у меня выйдет и сейчас держаться на воде.       — Прости, Илас, я об этом не подумала, — виновато сказала Эля.       — Ничего, я и сам порой забываю, что какое-то время назад не мог и нос себе почесать, — отмахнулся уравнитель.       Илас принялся раздеваться, складывая вещи на траву, и к нему тут же подбежал Омалон, тоже снимая одежду.       — Тоже решил искупаться? — поинтересовался уравнитель.       — Да, — кивнул наложник. — Но я плавать не умею.       — Я не дам тебе утонуть, — пообещал Илас, зная, что Эля присмотрит за ними обоими.       Уравнитель кожей почувствовал взгляд и обернулся. Говорливая стражница, что спорила с ними в шахте, тут же отвернулась, словно бы не она минуту назад рассматривала раздевающихся мужчин.       Илас хмыкнул, понимая, что тут не так часто женщины видят раздетых мужчин, а учитывая то, что у женщины мог быть не один муж, то мечтать стражница могла иметь их обоих в постели.       — Пойдём, — позвал Илас, идя в сторону озера. — Вода тебе покажется холодной после горячего воздуха. Советую при первой возможности окунуться в воду, тогда почувствуешь, насколько она на самом деле тёплая.       — Спасибо за совет, — серьёзно кивнул Омалон.       Они зашли в воду, и, когда та достала до бедра, уравнитель присел, чтобы быстрее остыть. Наложник последовал его примеру, спросив:       — А точно в такой воде можно плавать? Мы не простынем?       — Не простынем, — заверил Илас, заводя их поглубже.       Постепенно вода прекратила казаться холодной, и Омалон довольно улыбнулся, сообщив:       — Ты прав! Вода тёплая. Просто казалась холодной. Покажешь, как нужно плавать?       — Давай попробую, — ответил уравнитель. — Только учти, что мне никогда не приходилось никого учить плавать.       — Учту, — согласился наложник.       — Набери полные лёгкие воздуха и задержи дыхание, — попросил Илас. — Не сопротивляйся, откинься назад, на спину. Я держу твои плечи, не бойся. Подними ноги со дна, постарайся улечься на воду, как на матрас.       Уравнитель смотрел пару роликов и теперь учил по памяти, так что обрадовался, когда никор оказался лежащим на воде. Илас был не уверен, что делает всё правильно.       — Это оказывается просто! — обрадовался Омалон и чуть не нахватал ртом воды.       — Не так и просто, — улыбнулся Илас. — Не знаю, используете ли вы хвост во время плавания.       — Не думаю, что наш хвост особенно полезен в воде, — ответил наложник, став на ноги. — Тебе у нас нравится?       — Да, — не стал врать уравнитель.       Илас отдыхал среди никор, понимая, что ему тут нравится. Шахты были укреплёнными, шахтёрки выглядели не измождёнными, а наоборот — крупными и сильными. Ещё и зарплата тех, кто добывал магические кристаллы, считалась большой. Тут не было заметно рабов, хотя уравнитель понимал, что пленные у никор тоже должны были быть, если местные амазонки не убивали всех сразу.       — Ты нам поможешь? — спросил Омалон.       — Возможно, — пожал плечами Илас. — У меня появился вопрос к королеве.       — Какой? — удивлённо уточнил наложник.       — Сложный и щекотливый, — вздохнул уравнитель, стараясь не думать, какой ответ он может получить.       Ему хотелось, чтобы алиасы обменялись с никорами пленниками, чтобы хотя бы часть несчастных смогла вернуться домой. Но Илас не был уверен, что это возможно. Уравнителю было горько от того, что, так увлёкшись королевой, жаждущей мира, он так ни разу и не поинтересовался судьбой несчастных пленников. А кто-то, как его Мроя, может жаждать возвращения домой, к близким. И, возможно, пока сам Илас отдыхает, кто-то сильно страдает в рабстве.       — Теперь мне ещё интереснее узнать, что ты хочешь спросить у моей сестры, — отвлёк уравнителя Омалон.       — Скоро узнаешь, — пообещал Илас. — Давай пока ещё поучишься держаться на плаву. Серьёзные вопросы проще обсуждать за едой.       — Даже не буду спорить. Уже готовят мясо и овощи на кострах, — сообщил наложник. — Не знаю, почему, но еда с открытого огня гораздо вкуснее.       — Свежий воздух просто повышает аппетит, — рассмеялся уравнитель чуть наигранно: неприятные мысли не хотели никуда уходить.       Повозившись ещё немного в воде, они направились к берегу. Едва они вышли из воды, служанки протянули им полотенце, вежливо отворачиваясь и не смотря на почти обнажённых мужчин.       — Для вас поставили отдельный шатёр, чтобы вы могли переодеться, — сказала одна из служанок.       Илас невольно рассмеялся, понимая, что теперь он в положении средневековой девицы с привилегиями: по-хорошему, уравнителю с наложником было неприлично раздеваться и купаться в озере, но кто посмеет возражать богу войны? Поэтому женщины и отворачивались, чтобы не смущать нескромными взглядами.       Уравнитель не брал запасное бельё, не подумав, что будет купаться, но служанки королевы, как оказалось, привыкли заботиться обо всём. Илас увидел на ровной стопке своей одежды сухое и явно новое бельё. А ещё в шатре висели два купальных костюма, что закрывали не только пах, но и всё тело, так как плавки были сшиты по подобию майки-алкоголички.       Уравнитель принялся быстро переодеваться, иногда посматривая на Омалона — благо, тот стоял к нему спиной и не мешал себя рассматривать.       — Пойдём? — спросил наложник, обернувшись.       Оделся Омалон быстрее, он ведь не отвлекался на рассматривание соседа по шатру.       — Подожди пару минут, — попросил Илас, заканчивая одеваться, всё равно уже ничего интересного не показывали.       Первая порция еды — печённые на костре местные овощи, похожие на картошку по вкусу — была готова, и скромный стол-скатерть уже накрывали.       — Хорошо искупались? — спросила Лайсо, улыбаясь и подставляя лицо низкому, но ещё тёплому солнышку.       — Мне очень понравилось, — заверил Омалон. — Я бы хотел плавать как можно чаще. Мне это понравилось больше, чем прогулка по музею!       — Ого, — рассмеялся Илас. — Это серьёзное заявление.       — Но это правда, — воскликнул наложник. — Мне не терпится узнать, какой у тебя вопрос к матери никор, королеве Лайсо.       Королева чуть удивлённо приподняла брови и посмотрела на бога войны, словно бы прося озвучить вопрос.       — А что вы сделали с пленными? — напрямую решил узнать уравнитель.       — Мы сохранили им жизнь, чтобы при возможности обменять чужих на своих, — сообщила Лайсо.       — Я их не видел, — пояснил Илас. — Поэтому вопрос и возник. Я уже пообщался с алиасами и могу организовать визит послов правительницы севера и правительницы юга, чтобы вы договорились об обмене пленными.       — Это было бы чудесно, — заверила королева. — Что нужно с моей стороны, чтобы вы организовали переговоры?       — Только твоё заверение, что послы будут в безопасности, — ответил уравнитель. — Я сегодня же сообщу послам о такой возможности, чтобы те смогли получить разрешение своих правительниц на ведение подобных переговоров.       — Хорошо, — согласилась Лайсо. — Мы будем рады поменять всех: женщин, детей, мужчин. Многих ждут тут родные и близкие.       — Я бы хотел также привести сюда своих слуг и других наложников, — сообщил Илас, поняв, что пора переходить к новой фазе отношений никор и алиасов.       — Я им гарантирую безопасность. Обещаю, что приложу все усилия, чтобы сберечь всех, кто дорог вам, Илас, — пообещала королева.       — Тогда, как только оба посла смогут вести переговоры, я организую их прибытие сюда, — оповестил уравнитель.       — Было бы неплохо, если бы вы меня предупредили заранее, — попросила Лайсо. — Нужно подготовить достойную встречу и дары для послов.       — Я обязательно предупрежу хотя бы за сутки, — пообещал Илас. — А где находятся пленники?       — Мы их держим вместе, небольшими группами, — сообщила королева. — Они, конечно, работают, чтобы окупить своё содержание и не скучать в тюрьме. Но мы бережём пленных, ведь каждый из них — это шанс вернуть своего. Я прикажу привести в Неприступный всех пленных алиасов.       — Думаю, что это было бы разумно, — согласился уравнитель. — Но учитывай, что алиасам понадобится время, чтобы собрать пленных никоров.       — Ты был прав, вопрос щекотливый, и обсуждать его тебе нужно было только с моей сестрой, — сказал задумчиво Омалон. — Но я думал, что ты спросишь что-то более интересное.       — Теперь мне уже любопытно, — рассмеялся Илас, чувствуя, что печальные мысли ушли. — Что такого я могу интересного спросить у матери никор?       — Не знаю, — чуть смутился наложник. — А сколько у тебя ещё… наложников?       — Трое, если тебя не считать, — проговорил уравнитель. — Но сюда приедут только двое. Ланор, сын Камлы, сын правительницы севера. Думаю, с ним ты быстро найдёшь общий язык. Вы чем-то даже похожи. И Камел, сын Хемги, брат правительницы юга.       Говоря о южанине, Илас расплылся в мечтательной улыбке.       — А чем мы с Ланорам похожи? Хвостами? — поинтересовался Омалон.       — Вы оба стеснительные и совсем молодые, — ответил уравнитель.       — Я не стеснительный, я просто хорошо воспитан, — решительно сказал наложник и, потянувшись, поцеловал бога войны, резко, с каким-то странным напором.       — Кхм… — кашлянула королева, напоминая о своём присутствии.       Омалон тут же отстранился и даже опустил взгляд, но Илас улыбнулся ему, погладил по щеке и заверил:       — Я рад, что ты решился, пусть и не совсем к месту. Прости, мать никор, королева Лайсо.       — Ничего, — отозвалась та. — Я тоже когда-то была молодой. Помню ещё, как это бывает.       — Ты и сейчас не старая, — сказал уравнитель.       — Да ладно, — махнула рукой Лайсо. — Для женщины возраст не порок, а показатель мудрости.       — Для мужчин — тоже, — произнёс Илас. — Хотя иногда возраст приходит в гости без мудрости.       — Тут не поспоришь, — кивнула королева. — Мне иногда кажется, что некоторые никоры ничему не учатся с годами и накопленными ошибками. Им словно бы нравится вновь и вновь совершать одни и те же ошибки. Ладно, простите меня, Илас, что-то меня потянуло на ненужные откровения о личном.       — У всех есть что-то личное, что болит и прорывается, — заверил уравнитель и накрыл рукой руку Лайсо, сжав её пальцы.       Илас в той жизни, в которой умирал, медленно, годами, тоже был вынужден быть мудрее, чем мог, всегда быть сильнее, чем хотел бы. Уравнитель рано понял, что и бабушке, и маме предстоит жить дольше него самого, и он день за днём отрицал свой собственный страх перед смертью, чтобы поддержать своих женщин, тех, кто клали свои жизни, чтобы сделать жизнь Ильи чуть комфортнее, чуть длиннее. И уравнителю показалось, что Лайсо почти в том же положении: на сильные плечи женщины легла страна, разъеденная долгими войнами, словно кислотой. Она главенствовала в стране и в своей семье, притворяясь железной, чтобы своей наигранной уверенностью в лучшем поддерживать других. А даже у самой сильной личности бывают моменты слабости, и в эти моменты самым близким порой непонятно, что их опора сама нуждается в поддержке и капле простого, человеческого или никорского участия.       Королева замерла на мгновение и затем ответила лёгким пожатием, вновь собираясь, становясь собой, уверенной, всегда слегка радостной и собранной. Илас убрал свою руку, понимая, что редкий момент слабости и полуснятой маски исчез, и перед ним вновь королева и мать никор, а не Лайсо, живая женщина со своими слабостями и страхами.       Омалон с живостью рассуждал о том, что рядом с Непокорным течёт река и что можно будет хоть иногда туда ездить и купаться, не заметив того, что произошло с сестрой. Королева подняла голову и повернулась к богу войны, пытаясь понять, что только что произошло. Илас улыбнулся ей грустно и понимающе, и Лайсо кивнула, давая понять, что благодарна.       — Чтобы почаще ездить на речку, тебе, Омалон, придётся научиться ездить верхом, — предупредил уравнитель, давая время королеве полностью прийти в себя.       — Я научусь! — заверил наложник. — Я не хуже сестры буду сидеть в седле.       — Я далеко не самая лучшая наездница в стране, — весело отозвалась Лайсо. — Не надо ни с кем соревноваться, Малли, не стоит. Это путь вникуда. Всегда будет кто-то, кто в чём-то лучше тебя. Если ты не решил какому-то делу посвятить всю свою жизнь, то не стоит искать совершенства. Иначе ты не найдёшь ни совершенства, ни удовлетворения от проделанной работы. Я же не сравниваю себя, как королеву, с мамой или бабушкой. Возможно, в чём-то они были мудрее меня, но я просто стараюсь быть такой королевой, какую бы хотела видеть на троне.       — И у тебя отлично получается, — непоколебимо сказал Омалон.       — Я тоже так считаю, — искренне заверил Илас.       — Спасибо, очень приятно это слышать, — кивнула королева. — День выдался продуктивным…. О, вот и мясо готово! Сейчас поужинаем и отправимся домой, в Неприступный. Эта поездка мне очень понравилась. Илас, могу ли я вас попросить ещё раз как-нибудь перенести меня и мою свиту?       — Да, но мне инспекций хватит, — согласился уравнитель. — Так что в следующий раз вы уж без меня как-то.       — Я не настаиваю на твоём присутствии. Просто возможность так внезапно нагрянуть — это великолепно! Никто не успеет спрятать ничего важного, — с горячностью сказала Лайсо. — А когда мои наместницы поймут, что я могу в самый дальний уголок страны нагрянуть с неожиданной проверкой, то трижды подумают, прежде чем преступить закон.       — Развлекайся, я не против, — рассмеялся Илас. — Будешь вездесущей королевой.