Судить мне

      — Рад тебя видеть, Эроэ-тэ, — кивнул главному боевому магу Илас, искренне радуясь, что тот остался в живых после смены власти.       — Я тоже рад вас видеть, — заверил маг, покосившись на владыку.       Уравнитель кивнул Коросу — с ним он поздоровался первым и теперь ждал, когда владыка официально отдаст своего младшего брата. На месте Мил-тэ Илас был бы в какой-то степени даже рад попасть в гарем бога войны: это значило одно — брат, сев на трон, не убьёт младшего, чтобы крепче держать власть. Но будущий наложник то ли не понимал нависшей над ним опасности, то ли считал смерть предпочтительнее позора. Мил-тэ сжимал зубы и кулаки в бессильной ярости.       — Я вам, бог войны Илас-тэ, хочу преподнести в дар своего младшего любимого брата, как символ моей преданности, как самую большую жертву, что хавт может принести богу, — начал свою патетическую речь владыка.       Корос говорил витиевато и долго, а уравнитель едва смог сдержать улыбку: Мил-тэ, видимо, не знал содержание речи и при заявлении о «любимом брате» даже удивлённо приоткрыл рот, вероятно, впервые заподозрив старшего брата в тёплых чувствах к себе.       Наконец владыка замолчал, и Илас кивнул, соображая на ходу ответную речь.       — Я с благодарностью принимаю столь бесценный дар. Это честь для рода Сильных мечей — попасть в мой гарем, — поддел Короса уравнитель и тут же польстил. — Но и для меня это честь — иметь в гареме брата такого достойного владыки, как ты, Корос-тэ.       Илас кивнул жрецам, и двое из них подошли к Мил-тэ. Выбранные Каор-лин хавты были как минимум на голову выше нового наложника и смотрелись скорее как конвой, чем как будущие слуги. Уравнитель пригласил владыку в свою гостиную, где был накрыт стол на двоих.       Илас сел за стол, Корос-тэ — напротив. Последний растерянно осмотрелся, не понимая, кто им должен прислуживать.       — Мы же договорились поговорить наедине, — напомнил уравнитель, наливая себе ещё чашку кофе из большого кофейника.       — Но слуги… — начал было владыка и замолчал, не подобрав нужные слова.       — Слуги имеют уши, — проговорил Илас. — Если они будут из жрецов, то всё, что мы тут скажем, будет известно Каор-лин, если из твоего дворца… Тут я уже не берусь предсказать, кому они передадут наш разговор. К тому же я уверен, что ты воин, а значит, не всегда полагаешься на слуг.       — Не всегда, — согласился Корос-тэ, наливая себе вина и беря огромный жирный кусок мяса. — Но я думал, что боги без слуг не привыкли даже одеваться.       — Я бог войны, — напомнил уравнитель. — Я привык к сражениям, а не к праздному отдыху.       — Простите, не подумал, — кивнул владыка. — Давайте начистоту… Чего вы хотите? Зачем богу войны вмешиваться в дела смертных?       — Эля, — шёпотом позвал Илас.       — Слушаю, — отозвалась богиня.       Уравнитель замер, чтобы Корос-тэ не смог заметить мгновенное изменение позы, и спросил:       — Богу войны молятся сейчас?       — Разумеется, — заверила Эля.       — Ты можешь, когда я подниму руку, сделать так, чтобы Корос-тэ их услышал, а когда опущу — прекратил слышать? — спросил Илас.       — Могу, — ответила богиня.       — Пускай время, — приказал уравнитель и тут же поднял руку.       Корос-тэ схватился за голову и завыл, пытаясь заткнуть уши, выпучив глаза и покраснев, словно его опустили в кипяток. Илас опустил руку и сообщил:       — Это молитвы мне. Я легче их переношу, но их всё равно слишком много. Днём и ночью, днями, месяцами, годами, столетиями.       Владыка, тяжело дыша, схватил бокал и залпом выпил, выдохнув:       — Это невозможно… Я собственных мыслей не слышал… Как ты с этим живёшь?       — Я бог, я многое могу пережить, что смертным не по плечу, — заверил уравнитель, не заостряя внимание на резком переходе на «ты».       — А не проще ли было просто закрыть порталы навсегда? Постепенно молитв стало бы меньше, — предложил Корос-тэ.       — Не я владыка порталов, — покачал головой Илас. — Да, я их закрыл временно, но вы всё также молитесь. Я хочу, чтобы война закончилась. Чьей победой — мне всё равно. Победой, миром или полным уничтожением всех смертных. Меня всё устроит. Но я не единственный бог и не могу вас просто уничтожить или убрать порталы. Так что у меня только один путь: помочь кому-то одержать победу.       — А почему вы не выбрали просто наугад, кому помогать? — спросил владыка, взяв себя в руки и вновь переходя на «вы».       — Ты же понимаешь, что тот, кому я помогу, одержав победу, уничтожит всех других или поработит, — пожал плечами уравнитель. — Я хочу выбрать самую достойную расу. У хавтов, как и у остальных, шанс выиграть один к трём. Только если вы заключите мирные соглашения, вы сможете выжить все, но шанс заключить мир у вас всех ещё меньше…       — Никаких, — подтвердил Корос-тэ. — Я бы попробовал заключить союз с теми же князьями малтов, но как сейчас вести переговоры?       — Шансы на мирные переговоры или для заключения военного альянса я вам дам, — заверил Илас, неспешно доедая кашу с фруктами. — Мне просто любопытно, к чему это приведёт. Алиасы и никоры уже скоро начнут общаться между собой.       — Бабы… Много ли шансов у баб победить? — скривился владыка.       — Тем не менее, они равны вам по силе, — напомнил уравнитель. — Ни ты, ни князья не смогли завоевать их континенты.       — У алиасов, этих хвостатых тварей, воюют в основном мужчины, и в бой армии ведут мужчины, просто они подчиняются женщинам, — в свою очередь напомнил Корос-тэ.       — А никоры? — вопросительно приподнял бровь Илас.       Владыка поёрзал в удобном кресле и нехотя признал:       — Они неплохие воины, хоть и бабы. Но они такие огромные и некрасивые, что я не понимаю, как они ещё не вымерли? Это кто полезет на такую гору мышц?       — Смелый мужчина полезет, — хмыкнул уравнитель. — У каждого свои вкусы: кому-то нравятся низкие худышки, кому-то — высокие пышки. Мне — мужчины. Это делает меня менее мужественным, чем ты?       — Я этого не говорил, — тут же пошёл на попятную Корос-тэ.       — Мать никор, королева Лайсо, умная женщина, — произнёс Илас. — Да и правительницы алиасов, Камла, дочь Иданы и Уласа, дочь Хэмги не глупы. А вот твой отец… был не очень умным владыкой.       — Тут не о чем спорить, — кивнул владыка. — Я не такой. И как мне сделать так, чтобы вы выбрали хавтов?       — Как только я смогу убедиться, что хавты в случае своей победы не уничтожат другие расы подчистую, я буду готов смотреть, как устроена ваша армия, как проходит снабжение и многое другое, — уцепился за возможность облегчить жизнь рабов и пленников уравнитель.       — А какая вам разница, уничтожим ли мы другие расы полностью? — спросил Корос-тэ.       — Я против уничтожения многообразия рас, — долил себе кофе Илас. — Я не готов потом слушать от других богов упрёки. Не зря же было создано именно четыре расы. Каждая тварь в этом мире создана для чего-то. Те же пчелы опыляют растения, и если их уничтожить, вскоре и весь мир начнёт гибнуть: прекратят цвести растения, начнут гибнуть животные.       — Правда? — удивлённо, словно ребёнок, спросил владыка.       — Правда, — улыбнулся уравнитель. — Всё живое вносит свой вклад в баланс жизни.       — Я никогда об этом не задумывался, — признал Корос-тэ. — Что ж… Я клянусь, что не уничтожу другие расы полностью.       — Докажи, — потребовал Илас.       — Как? — спросил владыка, хмуря брови. — Я ведь ещё не завоевал другие континенты.       — На твоей земле живут пленники, рабы, неважно. Живут другие расы, — кивнул, делая вид, что размышляет, уравнитель. — Они очень быстро вымирают на твоей земле. Если ты сможешь остановить или хотя бы существенно замедлить это вымирание, я поверю тебе и твоему слову.       — Хорошо, я сделаю, — пообещал Корос-тэ.       — И составь список того, чем гордятся хавты. Я даю тебе возможность показать свою расу с лучшей стороны, прежде чем начну изучать худшие стороны твоей страны, — сказал Илас.       Они пообщались ещё полчаса, и вышел из комнат бога войны владыка вполне довольным собой. Уравнитель же направился к спальне Мил-тэ и постучал в двери.       — Я же сказал, что не голоден, — резко отозвался с той стороны двери наложник и распахнул двери, а затем замялся и опустил голову. — Простите.       — Я зайду? — спросил Илас, рассматривая поникшего, словно бы потухшего Мила.       — Прямо так сразу? В такую рань? — ошарашено спросил наложник.       — Ты не завтракал? — спросил уравнитель, решив немного схитрить: ему не хотелось, чтобы Мил мучал себя и голодал.       — Не успел, — не моргнув глазом соврал хавт, не поднимая лица.       Мил-тэ, похоже, отлично помнил их первую встречу и ждал мести.       — Если хочешь, мы можем сначала позавтракать, — решительно сказал Илас.       — Хочу, — тут же уцепился за возможность отсрочки наложник.       — Я распоряжусь, чтобы нам накрыли завтрак в гостиной. Пошли, подождёшь там, — кивнул уравнитель, понимая, что если Мил-тэ останется один в комнате, то может попытаться наделать глупостей.       Наложник тяжело вздохнул, но послушно пошёл за богом войны. Жрецы убирали посуду после завтрака с владыкой, и, когда Илас попросил вновь накрыть стол для двоих, удивлённо посмотрели на бога войны.       — Вам не понравился первый завтрак, или вы не наелись? — с почтением спросил один из жрецов.       — Мне всё понравилось, и я вполне сыт, но хочу составить компанию своему наложнику, — объяснил уравнитель.       — Через десять минут завтрак будет на столе, — оповестил жрец.       — Вы лучшие, — кивнул Илас. — Спасибо.       Мил же тихо сел в кресло, в котором ещё минут десять назад сидел его брат, и уставился на стол, не поднимая головы.       — Уважаемый Мил-тэ, наложник бога войны, — поклонившись, обратился к нему всё тот же жрец. — У вас будут пожелания? Может, вы хотите определённое блюдо?       — Нет, спасибо, я съем всё, что дадут, — отозвался наложник чуть удивлённо.       Во дворце, видимо, к нему давно начали обращаться без уважения, подчёркивая низкий новый статус младшего брата владыки. Но тут главным был Каор-лин, и он служил только богу войны и был готов относиться с уважением к любому важному для Иласа смертному.       Когда жрецы ушли, уравнитель сел за стол и сообщил:       — Я не насильник.       — Я с тобой добровольно ложе делить не буду, — глухо, но твёрдо сказал наложник.       — Значит, ложе делить не будем, но при трёх условиях, — соглашаясь, кивнул Илас.       — Каких? — с надеждой в голосе спросил Мил-тэ, впервые подняв лицо и напряжённо смотря на бога войны.       — Первое — ты будешь есть хотя бы два раза в день, — начал перечислять уравнитель.       — Согласен, — тут же отозвался наложник.       — Второе: ты будешь проводить со мной время вне постели. Ужинать, смотреть интересные места своей родины, завтракать и прочее в таком роде, — продолжил Илас.       — Хорошо. А третье? — спросил Мил-тэ.       — Я буду пытаться тебя затащить в постель, и ты не будешь на это обижаться. На попытку поцеловать или прикоснуться. Ведь права отказываться даже от поцелуев я у тебя не забираю, — закончил выставлять условия уравнитель.       — Согласен, — скривился, но кивнул наложник. — Почему вы не взяли рабов? Я никогда не буду делить с вами ложе… А им всё равно.       Илас поморщился и спросил:       — Думаешь, что если смертного купить, то его личность, свобода воли или желания исчезают?       — Их же купили, — пожал плечами Мил-тэ. — А они дали себя продать, остались живыми.       — Тебя мне подарили. Рабов тоже дарят, — напомнил уравнитель. — Ты достался мне живым.       — За мной каждую минуту смотрели, у меня не было ни единого шанса, — поёжился наложник.       — У них часто тоже нет шансов. И у рабов есть воля, есть мысли и эмоции, — покачал головой Илас. — Я бы не стал насиловать и раба. В моей постели место есть только тем, кто этого сам хочет. Об этой части можешь не волноваться.       — Тогда почему ты выбрал меня? — спросил Мил-тэ.       — Я тебя запомнил с первой встречи, — пожал плечами уравнитель. — А я люблю окружать себя смертными, что мне нравятся.       Жрецы внесли завтрак и принялись накрывать на стол, на это время разговор стих. Да и когда перед наложником оказалась огромная жареная нога какой-то птицы, тот не нашёл в себе сил продолжить спор и впился в сочную ногу зубами.       — Приятного аппетита, — пожелал Илас, лениво ковыряясь в фруктовом салате.       — Вам тоже, — отозвался Мил-тэ, на мгновения прекратив жадно есть.       Лишь когда ножка была доедена, а наложник придвинул к себе тарелку с маленькими мясными пирожками, уравнитель спросил:       — Ты давно не ел?       — С позавчера, — сообщил Мил-тэ. — На торжественном ужине в вашу честь в меня просто ничего не лезло.       — Тогда кушай спокойно. Думаю, что если я уйду, ты не расстроишься, — кивнул своим мыслям Илас.       — Нет, я обрадуюсь, — со знакомым вызовом в голосе сказал наложник.       Уравнитель улыбнулся и поднялся, сказав:       — Без жрецов из храма не выходи. Но я не прошу тебя сидеть в моих комнатах или своей спальне.       — Ты меня не запрёшь в гареме? — удивлённо переспросил Мил-тэ.       — А должен? — спросил Илас.       — Ну… Мой отец своих жён и наложниц из гарема не выпускал, — рассказал наложник.       — Я, значит, к своему гарему отношусь лучше, чем твой отец, — пожал плечами уравнитель и направился в спальню.       Зная, что его никто не видит, Илас подошёл к зеркалу и вначале прикоснулся рукой, чтобы убедиться, что оно портал, прежде чем шагнуть.       — Какой подозрительный, — тихо пробормотала Эля. — Один раз забыла…       — Забыла… Верю-верю, — насмешливо отозвался уравнитель, выходя в своей спальне у алиасов.