Судить мне

      Омалон наблюдал за бурной деятельностью служанок и слуг, что готовили две комнаты для наложников. Никор старался выглядеть безразличным, но хвост нервно хлестал по ногам наложника и стене. Служанки перетаскивали мебель, слуги мыли все поверхности, наводя полный порядок.       — Нервничаешь, братишка? — спросила Эланта, поправив ножны меча.       Омалон вздрогнул, повернулся к сестре и затем вскрикнул: её он не видел давно. Наложник обнял сестру, прижимаясь к кожаным жёстким полудоспехам.       — Лайсо не говорила, что отозвала тебя от портала, — улыбнулся Омалон.       — Во-первых, портал переместился, а во-вторых — бог может открыть портал в любом месте страны, — сказала Эланта, крепко обняв брата. — Ты ж моя звёздочка… Как я скучала! Боялась, что не увижу больше. Королева писала, что ты теперь здоров. Это правда?       — Да, Илас меня вылечил, — заверил наложник, смущённо улыбаясь.       — Ты, как я вижу, не особо страдаешь в роли наложника бога войны. Он ведь не строг с тобой? — спросила военноначальница.       — Лайсо и наша мать были строже, — кивнул Омалон.       — Тебя только другие беспокоят? — спросила Эланта. — Пошли, выпьем горячего шоколада! Там и обсудим. Наблюдение за подготовкой комнат не приносит в твою душу покоя.       — Как твои мужья смирились с тем, что они у тебя не единственные? — поинтересовался наложник, послушно следуя за сестрой.       Воительница громко рассмеялась и хлопнула по заднице пробегающего мимо юного слугу. Горячий шоколад Эланта заказала ещё до того, как Омалон согласился, и привела брата к столику со сладким. Комнаты воительницы во дворце были более чем скромными: малюсенькая гостиная, спальня и ванная. У Эланты был огромный дом в Неприступном, и она ночевала во дворце лишь время от времени, предпочитая жить или в своём доме в столице, или в собственном поместье.       — Омалон, садись, — воительница усадила брата в кресло и опустилась перед ним на колени, взяла его руки в свои большие грубые ладони, мягко погладила. — Малыш, мой хороший, мой дорогой, родной мой… Я понимаю, что сложно быть одним из, а не единственным. Но твой господин — бог. Он слишком велик, чтобы в его сердце было место только для тебя. Ты будь мудрее, займи в его сердце своё место, стань частью его мыслей и чувств. Не воюй с алиасами… Дурное это. Пусть они между собой воюют, а ты — будь покоем. Тем, к кому приятно приходить после трудного дня. Ни слова дурного не говори о других. Цени внимание. И тогда Илас ответит тебе нежностью и преданностью. Омалон, он подарил тебе целую жизнь… Длинную, здоровую… Будь благодарен. Невоспитанные, глупые и капризные мальчишки нравятся охотницам: такую добычу приятно завоёвывать, ловить, но потом? Что потом? Кому приятно приходить в дом к недовольному мужу или наложнику?       — Никому, — ответил Омалон и кивнул. — Спасибо. Наверное, именно это мне и нужно было услышать.       — А смотри, какой у меня для тебя есть подарок! — поднялась Эланта.       — Какой? — спросил нетерпеливо наложник бога войны.       Воительница отошла к секретеру и, открыв его, достала большую корзину, где среди согревающих кристаллов лежало одно чёрное, размером с голову ребёнка, яйцо. Омалон подскочил и протянул руку, потрогал тёплую, чуть шершавую скорлупу и спросил:       — Как ты смогла достать яйцо дикой ездовой птицы?       — Я для тебя и не это готова достать, — заверила Эланта, погладив по волосам брата. — Нужно только найти сейчас птицу, что сидит на гнезде, и подбросить. А то если вылупится тут, то потом нам и придётся выкармливать птенца.       Наложник кивнул, погладил по скорлупе яйцо и взял за ручку корзину.       — Эй, нельзя тебе такие тяжести… — начала было возмущаться воительница и рассмеялась. — Теперь тебе можно подобный вес поднимать.       Пока Омалон нёс корзину к столу, чтобы спокойно попить горячего шоколада, Эланта шла рядом, чтобы подстраховать и не дать уронить корзину с яйцом.       — Сейчас во многих семьях счастливое время, — сообщила воительница, садясь за стол. — Лайсо приказала дать половине войска месячный отпуск… Омалон, Илас же не воспользуется этой возможностью, не впустит к нам войска алиасов, к примеру?       — Нет, — покачал головой наложник. — Илас так точно не поступит. Не думаю, что богу войны нужно идти на подобные ухищрения, чтобы кто-то победил в этой войне.       — Будем молить богиню-мать, чтобы вы с матерью никор, королевой Лайсо, были правы, — кивнула Эланта и указала на маленькие пирожные. — Кушай, малыш. Сладкое помогает от всех проблем в мире.       — Я очень рад, что ты опять дома, — сказал Омалон и взял свою чашку. — Я очень рад, что мы увиделись… Со временем Илас заберёт меня в свой дворец.       — Я поеду с тобой в качестве посла, — подмигнула воительница. — Так что я буду за тобой присматривать.       — Я понимаю, почему Лайсо выбрала тебя послом, но теперь тебе нужно обязательно заехать домой: твои мужья и дети тебя тоже давно не видели и явно скучают, — напомнил наложник.       — Знаю, но я не могла не побыть со своим любимым братом, — улыбнулась Эланта. — Я тебя нянчила! Ты родился таким маленьким, что я даже не верила, что ты выживешь.       Омалон улыбнулся. Эту историю он слышал много раз: Эланта была вместо няни для младшего брата. Наложник с удовольствием принялся пить густой тёплый шоколад. Воительница подвинула к брату ближе тарелку со сладостями.       Омалон взял свою любимую корзинку с фруктами и спросил:       — Ты себе нового жениха не присмотрела?       — Нет, — улыбнулась воительница, а затем хитро прищурилась. — Но, возможно, у тебя будет новая племянница или племянник.       — Ого… И как ты это мужьям объяснишь? — спросил наложник.       — Я порядочная дама, — заверила Эланта. — Мои мужья приезжали в гости… Так что вопросов не должно возникнуть.       Омалон рассмеялся и покачал головой:       — Эх ты… Хитрая бестия.       — Только ты так не делай: бог о походах налево поймёт сразу, — предупредила воительница. — Так что не бери с меня дурного примера.       — Не буду, — проговорил наложник, энергично закивав головой.       — Молодец, хороший мальчик, — кивнула чуть снисходительно Эланта, поведя широкими мощными плечами. — Твой тебя отпустит ко мне в гости? Племянницы будут рады тебя видеть.       — Конечно, отпустит, — произнёс Омалон. — Но давай не сейчас? Я хочу посмотреть на них…       — Ногти до локтей от нетерпения не сгрызи, — весело продолжила подтрунивать воительница. — Они прибудут после обеда, это ещё часа через четыре. Давай лучше выберем заботливого папочку для яйца дикой птицы. Заодно и время быстрее пройдёт.       — Пойдём, — согласился наложник, поднимаясь. — Я рад буду провести время с более приятными мыслями. Головой всё понимаю, но обидно.       — Это ещё скажи спасибо, что ты — брат королевы, и не тебе нужно следить, чтобы у твоего соперника было всё необходимое, — хмыкнула Эланта, вставая первой.       Она подхватила корзину и кивнула брату. Омалон шёл на шаг позади, давая возможность воительнице резать толпу суетящихся служанок и идя в её фарватере. Эланта, несмотря на тяжёлую корзину в руках и ещё более тяжёлый меч на бедре, шла быстро, решительно. Дворец Лайсо кипел, готовясь принимать сразу два посольства. Сам Илас тоже пропадал где-то, консультируя то поваров, то управляющую, чтобы принять алиасов с поистине королевским размахом.       В конюшнях освобождали стойла для ящеров посольства и для Карамельки, ящерицы самого бога войны. Но сидящих на яйцах самцов не тронули, боясь, что те кинут детей. Омалон остановился, рассматривая синюю и крупную даже для самца птицу.       — Это Суровый, — сообщила Эланта. — Он крупный, выносливый, делает отличных детей: крупных, смелых, покладистых, но как папа… Он такое себе. Ему обычно дают два-три яйца из тех, на кого мало надежды. И то он высиживает и выкармливает одного максимум. То растопчет, то скорлупу раньше времени пробьёт клювом. Посмотри лучше на Хаоса. Этому дают спариться только однажды, с одной самкой, чтобы запустить отцовский инстинкт, а вот папочка из него очень хороший.       Воительница рукой указала на блекло-зелёного мелкого самца. Тот как раз привстал и заботливо переворачивал яйца, чтобы те прогревались со всех сторон. Наложник понаблюдал за ним какое-то время, и, когда самец опустился на добротное чистое гнездо из душистого сена, сообщил:       — Да, к нему и подкинем. Я думал, что Суровый только с первыми кладками был неаккуратен.       — Это как с любым папочкой-никором. Или дано, или нет, — покачала головой Эланта. — Мой старший муж — никчёмный отец: то наорёт на ребёнка, то младенец с опрелостями, то волосы с кисточки на хвосте при расчёсывании выдерет. Если бы не няньки, не знаю, как бы дети мои росли бы. А вот Шамик — совсем другое дело. Он и со старшими общий язык находит, пусть они и точно не его, и младенцами его не напугать.       — Как думаешь, я был бы хорошим папой? — спросил Омалон.       — Малыш, ты сам ещё ребенок, — обняла брата воительница и заверила. — Я уверена, что ты был бы хорошим отцом для любого ребёнка. Жаль даже немного, что ты никогда не будешь отцом. Но твоя судьба великая! Ты добился большего, чем любые другие мужчины.       — Я ничего не добивался, — покачал головой наложник, открывая дверцу загона. — Он просто меня выбрал, не зная меня, как личность. Просто мордашка понравилась, и я — брат королевы, в этом нет моей заслуги.       — Осторожнее, — слегка закрыла собой брата Эланта. — Хаос кладку будет защищать.       — Знаю, — сказал Омалон и положил яйцо дикой птицы на сено, чуть подтолкнул.       Никоры отступили, и воительница закрыла двери загона. Хаос тут же поднялся, подошёл, нагнулся над яйцом, несколько раз перевернул его, убеждаясь, что на скорлупе нет трещин, и бережно подпихнул яйцо к гнезду. Осторожно орудуя клювом, самец перемещал яйца, пока тёмное яйцо дикой птицы не оказалось в самом центре кладки, и уселся вновь на гнездо.       — Принял, — тихо, с радостью, сообщил наложник.       — Конечно, принял, — кивнула Эланта. — Он же уже привык, что яйца ему не дамы несут, а никоры приносят. Будешь навещать подарок каждый день?       — Буду, — пообещал Омалон. — Тем более, уже скоро начнут птенцы вылупляться.       — Да, — кивнула воительница. — Хаос молодец, но ему в этом году очень много яиц поручили. Нужно бы, по-хорошему, ещё пару самцов в разведение брать. Килант уже старенький: и птенцов болезненных зачинает, и заботиться может уже максимум о пяти-шести. Жалко старичка…       Наложник повернулся к третьему загону. Там оранжевый самец высиживал яйца и дремал на своём гнезде.       — Так и планируется в следующем году уже Киланта не сводить. Хотят попробовать развязать Цветка и Ветра, — сообщил Омалон.       Они прошли чуть вперёд, подходя к загонам с молодыми самцами. Цветок обладал потрясающим двуцветным оперением, а вот Ветер иногда участвовал в скачках и даже занимал призовые места, но обладал нервным нравом. Эланта рассматривала молодых самцов и честно сказала:       — Я у себя в поместье обычно свожу наряду с выдающимися самцами и пару средних особей. Они, как правило, лучшие отцы.       — Почему? — спросил наложник с любопытством.       — В дикой природе у таких самцов очень мало шансов привлечь самку. Дамы предпочитают красивых, мощных, быстрых. Таким самцам яйца несут десятками, и они могут себе позволить не высидеть половину, а ещё половину потерять в результате нападения хищников или от голода… Свою кровь всё равно передадут. А у скромных самцов если и появляются дамы и дети, то пару-тройку яиц в сезон. Таким потерять даже одного птенца — трагедия, — поделилась своими мыслями воительница.       — Интересная теория, — кивнул Омалон. — А про мужчин ты так же думаешь?       — Нет, — покачала головой Эланта. — Нам дан разум, и самый прекрасный юноша может быть отличным отцом.       — Как думаешь, они лучше меня? — спросил наложник.       — Конечно, лучше в чём-то, а в чём-то — хуже, — обняла брата воительница. — Ты прекрасный и умный. Если ещё и будешь вести себя мудро, то твоё место в сердце и мыслях никто занять не сможет.       — Могла бы и соврать, что я лучше всех, — проворчал Омалон, прижавшись к сестре.       — Птенчик мой, я создана, чтобы говорить тебе правду, — сказала Эланта. — И помогать, и оберегать тебя. А льстивые речи…       — Я могу послушать от любого из слуг, — договорил наложник, завершая привычную им двоим фразу. — Ты была бы хорошей королевой, если бы родилась раньше, чем Лайсо.       — Я благодарна всем богиням, что родилась второй: я не хотела бы нести на себе тяжесть принятия решений за всех никор, — рассмеялась воительница. — Хотя мой профиль на монете выглядел бы внушительнее.       Эланта повернулась к брату боком, демонстрируя длинный орлиный нос с горбинкой и вызывая у того приступ смеха.       — Был бы перерасход металла, и монеты бы весили больше положенного, — раздался сзади голос королевы.       — Мать никор, королева Лайсо, — низко поклонилась воительница, приветствуя сестру.       — Я спросила у служанок, и те сказали, что вы тут, — рассказала Лайсо. — Я так понимаю, вы тут не просто так. Засунули в мои конюшни ещё одну птицу?       — Почти. Яйцо дикой птицы подсунули Хаосу, — сообщил Омалон, улыбаясь сёстрам.       — Вы знаете, что бесконечно закупать и заводить птиц невозможно? — спросила королева, подходя к загону с Суровым.       Птах тут же подскочил и подошёл, приветствуя свою любимую хозяйку нежным курлыканьем. Лайсо погладила Сурового по голове, самец прикрыл блаженно глаза, млея от ласки. Эланта подошла к сестре и крепко обняла.       — Тише, тише, великанша, — возмутилась королева. — У меня рёбра трещат! Ты своих мужей также крепко обнимаешь?       — Не… Они же мужчины! — хохотнув, возмутилась воительница и слегка приподняла Лайсо. — Покажешь мне бога войны? Он, должно быть, огромный!       — Илас не особо крупный, — сообщила королева. — Вполне ладненький юноша, такой, какого не стыдно родителям в качестве жениха показать. Но умный, хотя на вид — юный. Я иногда забываю, что он не мелкий мальчик, а бог.       — Асай, старшая по щиту, им тоже впечатлена, — кивнула Эланта. — Есть слабые места?       — Я его убить не пыталась, — удивлённо сказала Лайсо.       — Я знаю, Асай говорила, что голову ему отрубила, а он — выжил, — рассмеялась воительница так громко и резко, что Суровый вздрогнул и даже глаза открыл, но не отскочил, так как привык к неожиданным громким звукам с детства. — Я про те слабые места, с помощью которых можно влиять, а не убивать.       — Он любопытный, — проговорил Омалон, вмешиваясь в женский разговор. — Его всё новое завораживает. Думаю, интересными историями ты можешь привлечь его внимание. Ещё поесть любит и читает много. Любит активный отдых, но трястись на птицах ему не нравится.       — О, будешь моей разведчицей, вернее, разведчиком, — кивнула брату Эланта.       Лайсо хмыкнула и сообщила:       — Он ещё о своих слугах личных и наложниках заботится.       — Предлагаешь мне их брать в заложники? — иронично спросила воительница. — Что-то мне подсказывает, что это дурная идея…       — Здравый смысл, — рассмеялась королева. — Как же я скучала по тебе, сестричка! Я никому, кроме тебя, не могу доверить быть моими глазами, ушами и устами при боге войны Иласе. Ты ведь не подведёшь меня?       — Никогда, моя королева, — глубоко поклонилась Эланта.