Судить мне

      Мроя постучалась в двери спальни бога войны и, когда тот разрешил войти, сообщила:       — Вас хотят видеть ваши наложники, вы им обещали пикник.       — Скажи им, пусть собираются, — кивнул Илас. — Я готов выезжать хоть сейчас.       — Но придётся задержаться немного: ещё с вечера Кураб, сын Иданы, посол севера, хочет вас видеть, — сказала служанка.       — Мроя, собирай нас всех, но сначала позови сюда посла. Послушаю, что такого важного он мне хочет сообщить, — проговорил уравнитель, тяжело вздохнув.       Посол северян, похоже, и правда жаждал поговорить, так как зашёл, едва служанка вышла.       — Доброе утро, — кивнул Илас. — Мне сказали, что ты очень хочешь со мной поговорить.       — Доброе утро, — отозвался Кураб. — Хочу — не очень подходящее слово. Нам нужно поговорить, так будет вернее.       — О чём? — напрягшись, спросил уравнитель.       — О камиртсе, — тихо сказал посол, словно это незнакомое слово всё объясняло.       — Эля? — шёпотом спросил Илас.       — Это название яда, которым тебя травили, — напомнила богиня, остановив время.       — Я уже и забыл об отравленном кофе. Столько всего произошло, — чуть нервно хохотнул уравнитель. — Мне кажется, что прошло пару веков и отравитель умер от старости. Пускай время.       Когда время пошло, Илас кивнул:       — Отравитель найден? Я имею в виду именно заказчика.       — Заказчицу нашли, — заверил Кураб, смотря на свои ладони и нервно виляя хвостом.       Алиасу, похоже, было очень неудобно вести этот разговор.       — Ну да… Яды часто предпочитают именно женщины. Им кажется, что это более гуманный, мягкий способ убить, — согласился уравнитель, наблюдая за послом. — И кто виновен?       — Сайкора, дочь Иданы, главная жрица богини-матери, — сообщил, тяжело вздохнув, посол северян.       — Дочь Иданы? Сестра правительницы севера, твоя сестра, — задумчиво протянул Илас. — Сочувствую. Какую кару ей назначила Камла?       — Пока — никакую, — осторожно сказал Кураб. — Правительница понимает, что вы вправе требовать казни, но наша сестра лишь хотела проверить, бессмертны ли вы. И Сайкора очень раскаивается. Моя правительница хочет наказать её заключением в храме. Прошу вас о милости…       — Хорошо, — решил уравнитель. — Я не желаю казни, я желаю одного — чтобы отравительница никого больше не пыталась отравить. Если правительница севера уверена, что такого больше не повторится, то я не вижу причин казнить вашу сестру.       — Благодарю, — облегчённо выдохнул посол. — Я лично и моя правительница будем ценить ваше благородство, и Сайкора тоже будет благодарна. Она всегда была самой резкой и рисковой из нас, но она не злая. Больше она никогда не решится на такую глупость, обещаю. Да и Камла не даст ей подобной возможности.       — Не за что благодарить. Это тот ответ, который я и хотел услышать, — кивнул Илас.       Уравнителю казалось, что после того, как только что на его глазах казнили владыку, он не имеет права судить других. Тем более, сестра правительницы никому и не повредила.       Мроя успела собрать наложников и приказала навьючить ящеров. Поблагодарив служанку, Илас с удовольствием погладил свою Карамельку и скормил ей пригоршню сладких ягод.       — Сейчас ты убедишься, что на ящерах удобнее ездить верхом, — сообщил Омалону Камэл и первым влетел в седло своего зверя.       Ящер забавно облизнулся, перемялся с лапы на лапу, нетерпеливо ожидая прогулки.       — На ящерах и правда удобнее, — подтвердил уравнитель, наблюдая за тем, как никор неуверенно подошёл к ящеру, что ему подвёл один из слуг-алиасов.       — Буду надеяться на это, — кивнул Омалон, слегка смущаясь, и забрался в седло.       Ланор же тронул бога войны за локоть и тихо спросил:       — Ты поговорил с моим дядей?       — Поговорил, — шёпотом отозвался Илас, улыбнувшись. — Я не буду настаивать на казни твоей тёти.       — Спасибо, — выдохнул северянин и поцеловал уравнителя в щёку, благодаря за милость.       — Не за что, — приобняв за талию наложника, сказал уравнитель. — Наслаждайся пикником.       Ланор кивнул и влетел в седло, нетерпеливо посмотрел на Иласа. Погладив по морде Карамельку, уравнитель тоже последовал его примеру и слегка ударил пятками по крутым бокам. Ящерица плавно двинулась, а следом за ней и остальные.       — Совсем по-другому двигается, — произнёс Омалон, стараясь подстроиться под плавные движения ящера.       Они неспешно выехали из дворца и поехали по просёлочной дороге к озеру. Камэл подогнал своего скакуна и поравнялся с богом войны.       — Не хочешь мне рассказать, что такого важного у тебя было ночью? Почему ты меня не пригласил к себе? — спросил с откровенным недовольством южанин.       — Я занимался государственным переворотом, — сообщил Илас, улыбаясь. — Прости, я не мог тебя взять на это событие.       — Почему? — удивился Камэл. — Я никогда не был на переворотах… Мне было бы интересно поучаствовать.       — А не боишься, что я смещу твою сестру с трона? — лукаво спросил уравнитель.       — Не боюсь, — покачал головой южанин. — Я не верю, что ты способен сместить хорошую правительницу просто по своей прихоти. Думаю, что если бы ты мог, то и там не участвовал бы ни в каких заговорах.       — Ты знаешь меня, — кивнул Илас. — Я бы не стал снимать Уласу с трона: она разумная женщина и достойно правит.       — Мне кажется, у женщин лучше получается править, чем у мужчин, — задумчиво признал Камэл. — Мы, мужчины, слишком вспыльчивы и не привыкли решать десятки проблем одновременно. Да и женщины воспитывают алиасов.       — Никоров воспитывают мужчины, — напомнил уравнитель.       — Правда? — растерялся южанин и позвал. — Омалон!       Никор вздрогнул и даже отвлёкся от созерцания спины ящера, спросил, перекрикивая слабый ветерок:       — Что?       — Догоняй нас, — позвал Камэл. — Вопрос к тебе есть.       — Он не хочет быстрее ехать, — заверил Омалон, погладив своего ящера по шее.       — Дети, — закатил глаза южанин и направился к никору.       Илас подождал, пока Камэл, взяв под уздцы ящера Омалона, вернётся.       — У меня к тебе есть пару вопросов, — сказал южанин никору. — Тебя правда воспитывали мужчины?       — Папа и няньки, — кивнул Омалон. — Мама правила страной, и у неё никогда не было на нас, на мальчиков, времени. Она воспитывала девочек, и то не всех, только старших. Тех, кому судьба была править. Но я её всё равно любил: она была мудрой и справедливой королевой.       — Моя мама тоже была правительницей, но находила на нас время, — удивился Камэл. — И няни у меня были только женщинами. Только когда я стал подростком, мои дяди подключились к воспитанию.       — А твой папа? — спросил никор.       — У меня нет отца, у всех алиасов нет отцов: род ведётся только по женской линии, и никто не знает толком, кто кому отец, — пояснил южанин.       — Как необычно, — отозвался Омалон.       Оставив наложников обсуждать различия в их культурах, Илас придержал Карамельку и поравнялся с северянином.       — Ты как? — спросил уравнитель Ланора.       — Нормально, — ответил северянин и спросил. — Я тебя беспокою?       — Ты ни с кем не общаешься и ведёшь себя очень тихо, — поделился наблюдениями Илас. — Я же хочу, чтобы тебе было хорошо рядом со мной. Я понимаю, что за время моего отсутствия ты отвык от меня, но стоит заново привыкать.       — Дело не в этом, — тяжело вздохнул Ланор. — Просто Омалон тоже яркий, такой… светлый и открытый. Думаю, тебе с ним легко, как и с Камэлом, а я… другой. Я не могу так же, как они. И теперь понимаю, что на общем фоне уже теряюсь, а когда нас станет больше, ты и вовсе прекратишь меня замечать. И при этом я понимаю, что не хочу и не умею себя навязывать.       — Омалон не играет в шахматы, — сообщил уравнитель. — А я уже скучаю по нашим партиям, особенно по тому, как ты мухлюешь и отвлекаешь меня от украденных фигур поцелуями. Это весьма увлекательно.       — Ты замечал? — откровенно удивился северянин.       — Конечно же я замечал, — заверил Илас. — Но возмущаться было не в моих интересах. И если ты думаешь, что я не замечаю тебя, то ты не прав. Я тебя вижу таким, какой ты есть, и очень ценю твоё внимание. Тебе не стоит переживать по этому поводу точно.       — Спасибо, теперь я это точно знаю, — рассмеялся Ланор. — Но больше мне не придётся мухлевать: я не терял времени зря и играл много и часто. Мой уровень очень поднялся. Может, обыграть тебя у меня и не получится, но я уже буду тебе серьёзным соперником.       — Что ж, я буду этому только рад, — кивнул уравнитель и махнул вперёд. — Смотри, какое красивое озеро.       Северянин приподнялся в седле, рассматривая большое чистое озеро, окружённое зелёными полями вокруг и редкими группами деревьев. Илас и сам залюбовался пасторальной картинкой, стараясь вытеснить из памяти окроплённую кровью землю хавтов. У них была оттепель, и часть снега сошла, обнажая уродливую голую землю. Уравнителю нравилось даже путешествовать из зимы в лето, из ночи в день.       — Ты умеешь плавать? — спросил Илас, резко мотнув головой и отгоняя непрошеные воспоминания.       — Я отлично плаваю, — заверил Ланор и предложил. — Кто первым до берега?       — Давай, — согласился уравнитель и пустил Карамельку в бег.       Ящеры, похоже, и сами были не против искупаться в тёплой воде и с удовольствием направились к ней.       Слуги занялись установкой шатра, уравнитель неспешно раздевался, наблюдая за тем, как нетерпеливый северянин с разбега окунулся в незнакомую воду и поплыл, забавно гребя ещё и хвостом. Камэл и Омалон сидели на поваленном дереве и что-то оживлённо обсуждали.       Скинув одежду, Илас направился в воду и опустился в неё по шею, чтобы быстрее привыкнуть к температуре.       — О! Теперь я знаю, кто будет меня учить плавать, — весело сказал никор. — А то у тебя, Илас, нет хвоста, и ты не знаешь, что с ним делать в воде.       — Не всем быть совершенными, — рассмеялся уравнитель.       Слуги уже поставили шатёр, пока Илас со всеми наложниками отдыхал, в воде у самого берега прилегла Карамелька. Она ловила мальков, пуская носом пузыри. Камэл, как оказалось, плавал тоже плохо, и Ланор был доволен тем, что именно ему пришлось учить других плавать. Уравнитель плавал вдоль берега, не решаясь заплывать глубоко и больше наблюдая за наложниками.       — Ланор, у тебя уже губы синие, пора выбираться, — строго сказал Илас и первым направился к берегу. — Остальные тоже, может быть, посинели, просто на их коже это незаметно.       — Везёт им, — сообщил северянин, беря у слуги полотенце. — Меня вечно из-за синих губ из воды выгоняли.       — Это просто забота о тебе же, глупыш, — заверил Камэл, вытряхивая воду из ушей.       — Эй! Я не глупый, — тут же возмутился Ланор.       — Я не это имел в виду, прости, пожалуйста, — ровно отозвался южанин, решив не продолжать ссору при никоре. — Нам нужно ещё по одному полотенцу для хвостов.       — Сейчас, — отозвался слуга-никор. — Простите, мы не подумали.       — Ничего, — милостиво сказал Камэл, растягиваясь на лежаке и подставляя солнцу свою чёрную совершенную кожу.       Илас улёгся рядом, словил кончик белоснежного хвоста южанина и погладил по мокрому меху, сообщив:       — Ланору с его длинной шерстью нужно не одно полотенце, а два, как минимум.       — Да! О таком великолепии нужно заботиться, — восхищённо сказал Омалон, любуясь северянином.       Ланор довольно улыбнулся, даже покрутился на месте, и только потом принялся выжимать шерсть, чтобы привести хвост в порядок.       — А ты любишь внимание, — с улыбкой проговорил уравнитель, протянув руки в сторону северянина. — Иди сюда, я помогу хвост вытереть.       — То есть ты моим хвостом пренебрегаешь? — спросил с шутливой обидой Камэл.       — Никогда, — заверил Илас. — Я вообще поклонник разных хвостов. И никак не могу понять, какой хвост самый лучший. Именно поэтому у меня у самого хвоста нет: не смог решить, какой мне подойдёт лучше всего.       — Тогда ладно, — отозвался южанин, переворачиваясь.       — Камэл, а ты на солнце загораешь? — спросил уравнитель, помогая Ланору сушить хвост.       — Куда мне ещё темнее быть? — лениво отозвался южанин. — А вот северяне под солнышком неплохо так могут подрумяниться.       — Омалон? — повернулся к никору Илас.       — Я тоже могу стать чуть темнее, но не особо, — кивнул Омалон, вытягиваясь на своём шезлонге. — Никоры все плохо загорают. Даже те, у кого кожа серая, не смогут загореть до черноты, как у Камэла.       — Никто не сможет загореть до такого цвета кожи, — кивнул своим мыслям уравнитель, вытирая густой мех.       — А боги загорают? — поинтересовался северянин, обернувшись в сторону бога войны.       — Загорают, если сами этого хотят, — ответил Илас. — Сам процесс мне нравится. Греться на солнышке после купания. Да и то, как солнышко меняет цвет кожи, завораживает.       — А ты с какими богами дружишь? — спросил Ланор с любопытством.       — Знаешь, когда живёшь очень долго и рядом не так уж много разных лиц, то начинаешь дружить со всеми, даже с теми, кто тебе изначально был не близок, — ответил уравнитель. — Чем старше мир, тем дружнее боги между собой.       — Было бы неплохо, если бы и мы, смертные, постепенно научились жить дружно, — вздохнул тяжело Омалон. — Не было бы войн, прости, Илас, не было бы убийств и ссор.       — Думаю, что рано или поздно войны закончатся, и настанет мир, — заверил Илас. — Даже я бы хотел в это верить. Может, я просто ленивый бог и хочу отдыхать… Но я верю, что войны — скорее, следствие недоразвитости дипломатии, чем естественное состояние смертных. Я вообще не понимаю, что движет вами в бою. Рисковать собственной жизнью — и ради чего?