Судить мне

      Утро у никор было другим — сонным, неспешным, ласковым. Камэл, проснувшись, полез целоваться, и Илас, несмотря на обширные планы, полчаса отвёл на поцелуи, пару раз прикусил кончик уха, получая им по губам за каждую такую вольность.       Мила уже забрала в своё распоряжение Мроя, сняв с уравнителя хотя бы эту головную боль.       — Позавтракаем вместе? — спросил Камэл, довольно улыбаясь.       — Было бы неплохо, — согласился уравнитель. — Прикажи нам накрыть на стол, а я пока схожу в ванную. И попроси служанку пригласить Эланту на завтрак.       — Я думал, что мы позавтракаем вдвоём, — приподнял вопросительно брови южанин.       — Я бы тоже хотел поесть вдвоём, но Омалон рассказал своей сестре о нашем разговоре на берегу, — сообщил Илас. — И, думаю, у неё тоже появились вопросы. Мне проще ответить на них лично, чем дать ей придумать свою теорию.       — Хорошо, — кивнул Камэл, накидывая рубашку на плечи, и всё же замер на пороге спальни, чтобы спросить. — Ты уверен, что мне стоит присутствовать при вашем с ней разговоре?       — Ты там лишним не будешь, — заверил уравнитель.       — А расскажешь, кого ты притащил от хавтов? — решил уже разъяснить для себя всё южанин.       — Закажешь завтрак и приходи в ванную, — сказал Илас.       Уравнитель успел улечься в наполненную на четверть ванную, когда Камэл вернулся. Наложник сел на её бортик и молча посмотрел на бога войны и мира, не напоминая про свой вопрос.       — Это Мил-тэ, — сообщил Илас, улыбаясь. — Он младший брат владыки хавтов, вернее, бывшего владыки.       — Четвёртый наложник? — спросил южанин, слегка хмурясь.       — Нет, теперь он слуга в гареме, — произнёс уравнитель, накрыв своей рукой руку Камэла. — Мы не нашли общий язык, и он перестал быть мне нужен в политическом плане. Но тебя я в любом случае из своего гарема никуда не отпущу.       — Приятно слышать, — расслабился наложник и довольно улыбнулся. — Ладно, я пойду к себе, приведу себя в порядок и переоденусь. Эланта должна прийти через час. Хочу быть в полном порядке.       — По мне — ты прекрасно выглядишь, — заверил Илас.       Камэл фыркнул и вышел, давая возможность и уравнителю спокойно вымыться.       Эланта явилась по приглашению ровно через час и, поздоровавшись, заняла место, на которое ей указал бог. Она смерила взглядом южанина и вежливо пожелала всем доброго утра, цепким взглядом следя за мужчинами и пытаясь понять, что с утра пораньше понадобилось от неё уравнителю.       — Я знаю, что Омалон передал тебе мои слова, — проговорил Илас, решив открыть все карты сразу.       — Вы не говорили ему, что он должен хранить ваши разговоры в секрете, — тут же принялась защищать брата воительница. — Он просто поделился своими эмоциями с близкой никорой, со мной. Это абсолютно нормально.       — Я и не утверждаю обратного, — сказал Илас, улыбаясь. — Мне приятно осознавать, что у моего наложника есть близкие и он любим семьёй. Но у Камэла возникли вопросы после моих рассуждений. Думаю, что и у тебя тоже.       — И вы решили мне что-то рассказать, — кивнула своим мыслям Эланта, делая вид, что не понимает намёка.       Озвучивать сомнения воительница не спешила. Она знала, что успел пережить так называемый бог войны, и даже после почти бессонной ночи не смогла прийти к однозначному выводу. Эланта с одной стороны понимала, что мысли у Иласа слишком странные для бога войны, а с другой — была уверена в божественной сути уравнителя. Все обезглавленные маги гибли, какой бы расы они не были. Настраивать любого бога против себя Эланта не хотела.       — У вас нет бога или богини мира, богини ненависти, — принялся объяснять уравнитель. — Правда, богиню рождения или жизни и бога смерти вы разделили, хотя по сути — они одно и то же.       Воительница растерянно поморгала и осторожно уточнила:       — А разве они едины?       — Едины, — кивнул Илас. — Как и богиня любви и ненависти. Бог войны и мира. Мы все, словно монета, имеем две стороны. Невозможно повелевать рождением, не повелевая смертью. Все, кроме богов, что были рождены, умрут. Все, кто способны любить, способны и возненавидеть. Всякая война ведёт к миру, и всякий мир кончается войной. Мы, боги, не можем повелевать одной гранью явления, не имея власти над другой.       Эланта приняла задумчивый вид, пытаясь понять, врут ли ей, а затем кивнула:       — Теперь понятно, почему вы так тепло отнеслись к матери никор, королеве Лайсо. И я бы на вашем месте тоже бы говорила лишь первую часть. Мы так давно сражаемся, что мне сложно представить, чем заняться в мирное время. Я сильная воительница, и меня уважают. Но я не приспособлена к миру. Я бы хотела принести победу своей королеве, но понимаю и признаю, что мир желанен так же, как победа.       Уравнитель кивнул, и Камэл отвлёкся от завтрака, сообщив:       — Я и сам не представляю, как реализоваться не на поле боя. Сейчас я нашёл своё место, но… по-прежнему стараюсь не терять форму.       — Я бы с удовольствием сошлась бы с тобой в тренировочном бою, — улыбнулась воительница.       — У меня будет к тебе одна просьба, — вмешался Илас.       — Какая? — спросила чуть настороженно Эланта.       — Не говори матери никор, королеве Лайсо, про двойственность богов и богинь, — попросил уравнитель.       — Почему? — удивилась воительница. — Моя сестра будет счастлива узнать эту правду.       — Лайсо обрадуется, но пока она не знает, она не будет надеяться на мою помощь и приложит сама максимум усилий, чтобы найти общий язык с алиасами, — пояснил Илас свою мысль. — Я хочу, чтобы хотя бы вы нашли общий язык. Если две расы объединятся, создадут союз, то и третья будет искать с вами мира.       — Или они объединятся — хавты и малты, — покачала головой Эланта. — И мы вновь будем равны по силам, и война продолжится.       — Я им не дам такой возможности, — пообещал уравнитель, рассмеявшись. — Никто не сможет общаться друг с другом, минуя мой личный остров. А пока я порталы открывать буду только для никор и алиасов. Едва вы договоритесь, тут же сможете наладить торговлю.       — Хороший план, — кивнула воительница. — Но я ей расскажу, как только мы придём к пониманию с алиасами. Мне неприятно скрывать важную информацию от сестры.       — Расскажешь, — согласился Илас. — Я дам тебе на это время. После того, как три женщины договорятся, больше уже не будет возможности повернуть всё назад.       — Я своей сестре тоже сообщу, когда мы заключим союз, — сообщил южанин. — Думаю, мысль о мире уже не будет её так пугать, когда появятся первые союзники.       Уравнитель улыбнулся наложнику и накрыл его ладонь, благодарно сжав руку Камэла.       — А Ланор не расскажет о разговоре Курабу, сыну Иданы, послу севера? — спросил задумчиво южанин.       — Он не придал твоим словам такого большого значения и никому ничего не стал рассказывать, — остановив время, рассказала богиня.       — Спасибо, — отозвался Илас. — Я о нём даже не подумал, если честно.       Эля вновь пустила время, и уравнитель ответил уже Камэлу:       — Ланор не придал значения моим словам.       — Почему вы вообще завели этот разговор? — спросила Эланта. — Зачем вы сказали настолько странную для бога войны вещь?       — По одной простой причине: я не привык что-то скрывать, — признался Илас. — Я привык делиться своими мыслями с близкими. А наложников хочу считать своими близкими, семьёй, почти мужьями.       Воительница кивнула, понимая, что последние подозрения умолкли, и спросила весело:       — И как вам в окружении хвостатых? Нравится?       — Очень, — рассмеялся уравнитель. — Они такие разные и все такие чудесные. А хвосты мне лично кажутся очень симпатичными.       Оставшийся завтрак прошёл в дружеской атмосфере, и Илас решился рассказать о сложившейся ситуации у хавтов и о семье Короса, попросил:       — Эланта, я надеюсь, ты поможешь мне устроить жён, наложниц и детей среди никор.       — Помогу, — произнесла воительница. — Это ужасно! Дикие нравы! Я бы не хотела, чтобы моих мужей казнили в случае, если бы я погибла. И я бы никогда не позволила никому казнить моих племянниц и племянников!       — Жуть, — вздохнул Камэл, хмурясь. — Мало того, что женщин заставляют становиться жёнами, так ещё и потом казнят! Это просто даже глупо! Идёт постоянная война, гибнут и хавты. А чем меньше женщин, тем меньше будет потом детей. Они не думают совсем о своём будущем? Умерший мужчина — это полгоря, а погибшая женщина — это и погибшие её дети.       Уравнитель улыбнулся, понимая, что суждение наложника в принципе верное для алиасов: не имея института брака, местные дамы рожали от кого хотели и опирались на братьев и дядей. Но Иласу было неприятно думать о себе, как о существе второго, по сути, сорта.       — Мужчины тоже важны, — не согласилась Эланта. — Я бы без своих мужей с детьми не справилась бы. Да и у вас женщинам без поддержки семьи было бы сложно.       — Это да, — тяжело вздохнул южанин. — Это у вас женщины значительно сильнее. Нашим же женщинам ту же землю вспахать в одиночестве сложно.       Илас отпил кофе и заверил:       — Оба пола нужны и у алиасов, и у никор, и у хавтов. Просто хавты стараются делать вид, что их женщины не важны. Хотя у каждого из них есть мать, и как можно не любить родную маму — для меня загадка. А если ты любишь свою мать, то как можно не уважать мать своих сыновей?       Воительница с удовольствием включилась в обсуждение отличий в семейном укладе трёх рас, слишком уж они были любопытными. Уравнитель был уверен, что только благодаря тому, что у алиасов нет брака, те и сохранили матриархат. Женщины алиасов были слишком слабы, чтобы физической силой удержать власть. Но когда поколениями было принято считать своими племянников, передавать имущество по женской линии, сложно было придумать другой способ передачи власти кроме как от матери к дочери. Это помогало избегать смуты.       От Эланты Илас с удивлением узнал, что никоры рожают легко и носят плод лишь пять месяцев. Дети у них рождались совсем маленькими, а в молоке при этом нуждались только первые месяца два. Высокие и сильные женщины легко вынашивали и рожали. Вся же забота о младенцах ложилась на плечи мужчин.       Эланта после завтрака предложила:       — Я сообщу секретарше королевы, что вы хотите её видеть, и пойду с вами. Хотя не думаю, что Лайсо будет против принять семью владыки. Только, может, не стоит разлучать матерей и детей?       — Я бы и сам не хотел, но придётся. Жить нормально мальчики смогут, только если постепенно забудут о том, что имеют права на трон. А вот девочек можно оставить с матерями, — тяжело вздохнул уравнитель.       Иласу и самому не нравилась идея разлучать матерей и детей, но он понимал, что это нужно сделать. Принять это решение было ещё сложнее, чем вынести смертный приговор Коросу. Уравнитель понимал, что маленькие мальчики не виноваты в том, кто их отец, но одновременно осознавал, что сами матери могут навредить своим сыновьям, повторяя им каждый раз, что они — наследники владыки.       Воительница кивнула, соглашаясь. Эланта и сама понимала, что бог войны и мира прав, хотя ставила себя на место матерей и не могла им не сочувствовать.       — Хорошо поговорили, — сообщил Камэл, когда воительница ушла и они остались вдвоём.       — Хорошо, — согласился Илас.       — Ты почему такой грустный? — спросил южанин с любопытством.       — По-хорошему, я бы предпочёл оставить детей с матерями, — пояснил уравнитель. — Разрушать семьи — не самое приятное занятие. Тем более, дети только что потеряли отца, и теперь ещё часть из них лишится и матерей, и сестёр.       — И братьев, — проговорил Камэл.       Илас с удивлением на него посмотрел, не понимая, о чём он.       — Братья, если их поселить в одном месте, будут друг другу напоминать, кто их отец, — пояснил свою мысль южанин. — Их нужно селить в другие семьи по одному. Я бы их даже не отправлял в приют, а именно пристраивал в новые семьи. Там они будут в новой среде, и им придётся учить новые правила поведения. Сложно будет претендовать на трон хавтов, если привыкнешь слушаться главу семьи — женщину.       Уравнитель кивнул, наконец увидев будущее семьи Короса целиком. В двери постучали, и слуга сообщил:       — Мать никор, королева Лайсо, ждёт вас.       — Камэл, позови Ланора и Омалона, — попросил Илас. — Поговорю с королевой и отведу вас в музей, пообедаем в городе. Предупреди Омалона, что в этот раз мы пойдём с открытыми лицами.       — А вы ходили с закрытыми лицами? — удивился наложник, вставая.       — Потом я тебе всё расскажу, даже костюм для прогулки анонимно покажу, — пообещал уравнитель. — Сейчас не время. У матери никор, королевы Лайсо, много дел, и не стоит её заставлять ждать.