Судить мне

      Илас посматривал время от времени на своего нового наложника с откровенным любопытством. Томур-тэ вёл себя прилично и очень тихо, покоряясь воле отца, и не смел ни словом, ни взглядом выдать своего недовольства, но уравнитель был уверен, что парень кипит от негодования и обиды. Как бы не воспитывал своих сыновей главный жрец, они не могли не поддаваться влиянию окружения.       Томур-тэ мог до глубины души быть преданным богу войны, но всё равно считать роль наложника мужчины омерзительной. Илас взял бокал с вином и невольно отвлёкся от своих мыслей, подумав о том, что быть наложником женщины для местных явно было ещё унизительнее.       — Илас-тэ, — позвал вновь владыка и прикоснулся кончиками пальцев к локтю бога войны, чтобы привлечь его внимание.       — Прости, — отозвался уравнитель, мотнув головой.       — Чью-то молитву услышали? — спросил Каор-лин.       — Да, — не стал спорить Илас и спросил. — Что я прослушал?       — Я хотел уточнить, в какой момент отослать наложника в ваши покои? — поинтересовался главный жрец.       — Думаю, что сейчас самое время, — решил уравнитель, поняв, что Томур-тэ пил слишком много, и что если тому позволить продолжать в этом же темпе, то скоро всё воспитание отступит, и новый наложник может открыть рот и опозорить и себя, и своего отца.       Каор-лин кивнул слуге, и тот почти незаметно увёл Томура из трапезного зала. Илас улыбнулся владыке и тихо повинился:       — Не мог я выбрать твоего младшего брата, — сообщил он шёпотом.       — Почему? — без осуждения, но с откровенным любопытством спросил Каор-лин.       — Не по сердцу ему мужчины, — честно сказал Илас, очень тихо, чтобы никто не слышал.       — Но его застали, — осторожно сказал главный жрец.       — Но он этого не хотел, — произнёс уравнитель. — Он жертва… У него есть жена?       — Конечно… — кивнул Каор-лин. — Возраст уже соответствующий.       — Назначишь его потом своим послом, — твёрдо сообщил Илас: ему было жаль молодого хавта, и он решил отмыть его честь красивой и однозначно почётной должностью.       Владыка кивнул, соглашаясь и не собираясь даже спорить или обсуждать решение любимого бога войны. Уравнитель продолжил слушать тосты.       Если бы не вмешательство богини, то Илас бы не смог с места подняться от количества выпитого. Каор-лин, как и подобает владыке, остался в замке, а уравнитель с удовольствием, не торопясь, прошёлся по холодному ночному воздуху до главного храма. С десяток жрецов торжественно и с почётом провожали его до входа.       В самом храме никто не ходил за Иласом хвостом: он уже и сам тут прекрасно ориентировался, да и по местной религии все храмы были его домами на земле смертных. Илас даже не пытался спорить с решением Каор-лина в каждом храме оборудовать спальни для бога, сошедшего в мир смертных.       Томур-тэ ждал своего нового господина в гостиной, но уже успел заснуть. Илас замер у небольшого диванчика, на котором спал наложник, зябко подтянув под себя ноги. Ему хотелось спросить, кто такой умный решил так странно приодеть несчастного Томура?       Одет наложник был в странные, почти полностью прозрачные штаны с разрезами по бокам, что обнажали ноги от щиколоток до колен. Он был практически раздетым. Выше пояса — и вовсе обнаженным.       Тяжело вздохнув, Илас отметил, что фигура у Томура была что надо: крепкая, спортивная, явно гибкая. Уравнитель сходил в спальню и осторожно принёс тёплое одеяло. Чтобы не разбудить, накрыл наложника с ног до шеи и отправился в сторону своей спальни.       Илас прикинул, что когда у хавтов будет утро, у никор — ещё ночь, и решил поспать тут, чтобы утром поговорить с новым наложником с глазу на глаз. Он попросил богиню разбудить себя, когда Томур проснётся, и улёгся спать.       Проснулся Илас отдохнувшим, свежим, выспавшимся, и ещё пару минут повалялся в тёплой постели, а затем резко подскочил. Эля должна была разбудить, когда проснётся новый наложник! Томур заснул раньше на пару часов точно и должен был проснуться раньше, чем он сам выспится. Не к месту Илас вспомнил о баночке яда и нервно спросил:       — Эля! Он жив?       — Всё с ним хорошо, — заверила спокойно богиня. — Мне было жалко тебя будить, и я остановила время, как только Томур открыл глаза, и дала тебе выспаться.       Уравнитель взглянул в окно — там было ещё темно — и выдохнул облегчённо, сел назад, на кровать, и попросил:       — Дай мне еще пару минут прийти в себя.       — Разумеется, — согласилась Эля. — Я бы не дала ему покончить с собой. Не волнуйся.       — Ты видела, как его одели? — хмыкнув, спросил Илас.       — Тут, может, ткани дорогие, не хватило на большее, — весело отозвалась богиня. — Вид у него соблазнительный.       — Скорее, жалкий и несчастный, даже немного гротескный, — не согласился уравнитель. — Я бы не хотел в таком виде ходить, и, думаю, он тоже.       — Его просто забыли спросить, — проговорила Эля.       — Ладно, пускай время, — кивнул Илас.       Уравнитель не успел сделать и шага из своей спальни, как новый наложник подскочил на кровати, запутавшись в одеяле, и Иласу пришлось в один длинный шаг вернуться и придержать его от падения на пол.       — Доброе утро, бог войны Илас-тэ, — опустил взгляд наложник, отступая на шаг, чтобы бог войны не прикасался к нему.       — Доброе, — отозвался уравнитель. — Я не знал, что у тебя такой… экзотический вкус в одежде.       — Я так рядиться не хотел, словно шлюха дешёвая и бесстыдная! Без меня это решили, чтобы вам приятнее смотреть было, — вспыхнул Томур и гордо поднял голову; от возмущения вся напускная покорность слетела, словно шелуха.       — Я даю тебе разрешение лично выбирать себе одежду, — сказал Илас, наблюдая за хавтом.       — Благодарю, — опустил голову в поклоне наложник, беря себя в руки.       — Позавтракаешь со мной, — решил уравнитель и мягче добавил. — Ты как раз успеешь переодеться. А то, боюсь, ты всё мужское в таком виде себе отморозишь.       Томур кивнул и, поклонившись, поспешил уйти. Илас чуть нахмурился, гадая, почему вдруг принялся ехидничать и пытаться задеть несчастного хавта? Наложник к нему в гарем не напрашивался, и смысла дразнить просто не было. Пусть почему-то и очень хотелось.       Уравнитель приказал первому жрецу принести завтрак и накрыть стол в гостиной.       Он успел привести себя в порядок и дождаться завтрака, прежде чем наложник вернулся. Уравнитель с трудом удержал смешок, поняв, что Томур надел явно несколько рубашек, камзол, пару-тройку штанов. Илас понимал, что это просто глупая, детская попытка обезопаситься от насилия, и, пусть выглядело это забавно, по сути было признаком страха.       Уравнитель хотел было сказать Томуру то, что говорил остальным наложникам, но он передумал и сообщил ровно:       — Я дам тебе несколько дней привыкнуть ко мне, прежде чем разделю с тобой ложе. Можешь не одеваться так, словно без шубы во двор выйти пришлось.       Томур вздрогнул, чуть сжал губы, но быстро взял себя в руки и поклонился:       — Благодарю вас за вашу доброту.       Илас кивнул, хотя и не понимал до конца своей строгости с наложником. Он однозначно не стал бы никого насиловать! Принуждение не возбуждало.       — Садись за стол, — указал на кресло Илас. — Голова не болит после вчерашнего?       — Благодарю, всё хорошо, — покорно и вежливо сообщил Томур, опустил голову и сел, куда указали.       Уравнитель сел напротив и кивнул сам себе, наконец поняв, что же его раздражает. Наложник играл роль, пряча свой характер за напускной покорностью, и делал вид, что принял свою долю и не смеет даже возразить! Даже Мил так не бесил, ведь был собой — резким, невоспитанным, слегка заносчивым и при этом трусливым рядом с более сильными. А Томур вёл себя так, как ему сказали, подчинялся воле отца и приносил себя в жертву, словно был одним из подношений, которые жрецы бросали в священный огонь.       А Илас не хотел жертв. Ему лично было не принципиально спать со всеми, кто попал в гарем… Хотя Омалона уравнитель хотел затащить в постель — уж больно сладко было его целовать. Томур подтянул к себе тарелку и принялся есть молча и аккуратно.       — Твои вещи принесли в комнаты? — спросил уравнитель.       — Да, бог войны, Илас-тэ, — ответил наложник.       — И оружие? — спросил Илас тихо.       Томур вздрогнул и посмотрел на бога войны потрясённо, даже рот от удивления приоткрыл.       — Я бессмертный, тебе меня не убить, — сообщил уравнитель спокойно.       — Я бы не посмел поднять на вас оружие, — искренне сказал наложник.       — Ты можешь продолжать тренировки и носить кинжал, как у вас принято, на поясе. Ты мой наложник, это не унизительный статус и не знак того, что ты женщина, хотя у никор воюют именно женщины, — напомнил Илас. — Да и в войске алиасов они тоже иногда бывают.       — Благодарю, — поклонился Томур, взяв себя в руки.       Уравнитель кивнул и, принявшись за еду, тихо спросил:       — Тебе не жарко?       — Нет, — заверил наложник.       Илас тихо хохотнул и улыбнулся своим мыслям, а затем вспомнил, что в постели лежит Ланор, и нахмурился. Он понимал, что всё, что желает его душа — это вернуться к никорам, чтобы северянин не проснулся один.       — Я сделал что-то не так? — тихо отозвался Томур, вздрогнув.       — Нет, — сказал уравнитель, покачав головой. — Всё хорошо, я просто кое-что вспомнил. У меня есть дела, так что заканчивай завтрак один. Думаю, тебе так будет спокойнее и приятнее.       — Нет, — откровенно соврал наложник. — Ваша компания желанна мне.       Илас прикусил язык, понимая, что слова, что он хочет сказать, будут слишком незаслуженно резкими. Томур не виноват, что в сложившейся ситуации всё, что его держит — чувство долга.       — Сильно вещи не раскладывай, — решительно сказал уравнитель, сдержав проснувшееся раздражение.       — Я чем-то вам неугоден, и вы решили поменять наложника? Бог войны, Илас-тэ, вы просто скажите, я всё исправлю. Если я недостаточно почтителен, то прошу прощения. Я впервые разговариваю с богом, и мне неведомо, как я должен вести себя.       Наложник говорил, подбирая слова и будто бы пытаясь отговорить уравнителя, но Илас прекрасно видел, как на самом деле он обрадовался и с трудом сдерживал улыбку.       — Не в этом дело, — кивнул своим мыслям уравнитель. — Мой гарем сейчас обитает у никор, и ты скоро переселишься туда же.       Наложник сник, хотя и поблагодарил:       — Спасибо, я буду ценить вашу доброту. Когда мне собираться?       — Я зайду за тобой днём, — решил Илас, поднялся и ушёл к себе в спальню.       Тёплый сонный Ланор, не просыпаясь, улыбнулся и прижался к боку уравнителя, обвив его ногу пушистым хвостом. Тот улыбнулся, поцеловал в макушку, глубоко вдохнул запах волос северянина и задремал.       Утро у никор наступило через пару часов, и комнату залило солнечным густым светом. Уравнитель понял по сбившемуся дыханию, что Ланор проснулся, но замер, решив за ним понаблюдать. Он не был до конца уверен, что северянин с утра не будет жалеть о прошедшей ночи.       Но Ланoр лишь потянулся, устроился поудобнее и плавно сел в постели. Поразмышляв пару минут, поднялся и, заботливо прикрыв легким одеялом Иласа, направился в ванную. Уравнитель дождался, пока польётся вода, и вышел, натянув только штаны.       У двери комнаты дежурил слуга из никор и Мил-тэ.       — Подайте завтрак, — приказал Илас, кивнув слугам.       — Наложника проводить в гарем? — почтительно поклонился Мил-тэ.       — Нет, он будет завтракать со мной, — отмахнулся уравнитель и присмотрелся к хавту внимательнее. — Ты всю ночь тут провёл?       — Да, бог войны Илас-тэ, — ровно сообщил Мил-тэ.       — Не нужно было, — сказал Илас. — Мои наложники остаются на всю ночь, да и сами найдут дорогу во дворце. Иди спать, Мил-тэ.       Хавт чуть удивлённо посмотрел на уравнителя, не до конца веря, что тому настолько не наплевать на смертных. Затем глубоко поклонился и ушёл к себе отсыпаться после бессонной и скучной ночи.       Когда Ланор вышел из ванной, стол был уже накрыт для завтрака.       — Я тебя разбудил? — спросил северянин, забираясь с ногами в своё кресло.       — Нет, — улыбнулся Илас и поцеловал северянина перед тем, как сесть рядом.       — Хорошо, — кивнул северянин. — Какие у нас планы на день?       — Честно? Не знаю… — пожал плечами уравнитель, почувствовав укол совести: последние дни он больше времени проводил в развлечениях, чем занимался своими прямыми обязанностями. — Думаю, мне стоит поговорить с послами алиасов и с Элантой.       — О чём? — с любопытством спросил Ланор, с аппетитом завтракая.       — Всегда находится, о чём поговорить, — ответил Илас.       — Может, ты поможешь Курабу, сыну Иданы, договориться о более приемлемых ценах на магические кристаллы? — предложил невинно наложник, словно бы идея помочь северянам с заключением выгодного торгового договора пришла ему только сейчас.       — И сильно никоры задрали цену? — спросил уравнитель с любопытством.       — Можно, я отвечу честно? — спросил Ланор.       — Конечно, — кивнул Илас, улыбаясь.       — У нас почти нет магических кристаллов, а те со временем теряют свои свойства и лопаются, — пояснил северянин. — Как и с металлами проблема. В самые жаркие фазы войны мы переплавляли в мечи даже плуги. Но кристаллы у никор или руду у хавтов мы брали обычно как военную добычу. Хавты угоняли у нас скот, никоры — воровали зерно. Я понятия не имею, какой будет честная цена за кристалл. У нас полно провианта, у никор — кристаллов больше, чем звезд на небе, но пока мы никак не можем сойтись в цене.       — Значит, об этом я и пообщаюсь с Элантой, а затем уже и с королевой, — кивнул уравнитель своим мыслям.       — Спасибо, — довольно улыбнулся Ланор. — Нам нужны кристаллы. Без них почти невозможно вести войну: маги быстро выдыхаются, а кристаллы не только помогают с бытом, но сохраняют сырую магию, чтобы в бою использовать её, когда нужно.