Little boy on the Moon

3 ноября 1981 года (1 часть)       Римус проснулся, лежа на полу рядом с кроваткой Гарри. До самого рассвета парень любовался ребенком, но смотрел на него… иначе. Раньше он играл с ним, пел ему песни как милому мальчику, сыну самых близких друзей. Но сейчас Римус чувствовал в себе что-то вроде материнского инстинкта, сильную привязанность. Казалось, Гарри за одну ночь стал приоритетом и смыслом существования.        Римус хорошенько выругался в мыслях на себя за то, что не пошел в кровать или хотя бы на диван: все мышцы словно сцепились в одну, затекшую и нерабочую. Люпин четко помнил, как положил спящего малыша в кроватку, сел рядом и еще долго разглядывал его, как только что приобретенное сокровище. Видимо, тогда сон и объял его самого.        Римус удивленно осмотрел себя: на нем больше не было кожаной куртки, зато его согревал теплый шерстяной плед. Сириус спускался ближе к утру, чтобы проверить, все ли в порядке. Это было так в его духе: сорваться с цепи, нагрубить, но потом винить себя в этом несколько недель или месяцев… Впрочем, Римус не хотел разыгрывать драм и громких сцен с выяснениями отношений. Он прекрасно понимал, почему Блэк так себя повел. К тому же он обладал огромным преимуществом в этот день: сегодня ему исполнилось двадцать два года.        Люпин, залившись румянцем от мыслей о Блэке, перевел взгляд на малыша. Гарри спокойно сидел в кроватке, играл с мишкой и молча смотрел на Римуса, невинно улыбаясь.        — Хей… Привет, — прошептал парень, расплывшись в улыбке. Ребенок покорял его сердце все больше с каждой минутой. — Надеюсь, ты выспался, Гарри. Посидишь здесь немного, хорошо, дорогой?        Римусу казалось, что мальчик прекрасно его понимает, даже не зная слов. А возможно, это так и было. Парень разговаривал с ним, как со взрослым, даже не сомневаясь в том, что тот его слушает. Сейчас Люпин чувствовал необходимым поговорить с Сириусом, пока тот собирался на встречу с Альбусом.        Римус покинул детскую и попытался немного размяться, стоя на лестнице. Все тело предательски сильно ныло, шея затекла, бедро болело. Люпин, конечно, никогда не ощущал себя атлетом, ведь обращения с каждым годом становились все тяжелее, но сейчас был просто уничтожен.        Хотя, честно говоря, Римуса волновало не состояние его мышц, а предстоящий разговор с Сириусом. Подсознательно он боялся, что тот как-то охладел к нему на фоне последних событий, хотя он понимал, что это, должно быть, крайне мерзко и стыдно: ревновать парня к погибшим друзьям. Позор, он знал это. Но когда один человек всю жизнь вытаскивает тебя с морального дна, когда лишь он украшает твое существование, когда заставляет сердце биться чаще, ты начинаешь улавливать любую перемену его настроения и толковать ее в разных направлениях.        Римус медленно шагал по ступенькам, заставляя половицы противно скрипеть под ногами и опустив голову. Казалось, любое неосторожное или резкое движение — и он рассыплется на косточки. Параллельно парень крутил в голове несколько вариантов разговора с Блэком, репетируя поздравление.        — Ой, черт! Как же больно! — вскрикнул Римус, согнувшись пополам от резкого протеста его тела на внезапное столкновение с Сириусом.        — Черт! Прости, пожалуйста, Лунатик! — Блэк робко приобнял его, сжавшегося в его руках. — Я задумался…       Когда к Римусу вернулось сознание и мышцы перестали кричать все разом, он медленно оторвался от Сириуса, втайне не желая прерывать объятие. Слишком рано. Люпин смущенно разогнулся под испуганным взглядом Блэка.        — Скоро полнолуние, мое тело не согласно, — пояснил Римус в попытке разрядить обстановку.        Вот оно. Оружие, против которого Римус был бессилен уже много-много лет. Панацея, избавляющая его от любой злости. То самое виноватое, нежно-робкое выражение лица Сириуса. Приоткрытые мягкие губы, расплывшиеся в легкой стесняющейся улыбке. Большие, выразительные голубые глаза, полные раскаяния и любви.        — Ты можешь не делать этого? — спросил Римус, растирая больное бедро. Все его попытки поговорить грамотно, четко, выдержанно пошли к чертям.        — Чего не делать?        — Смотреть на меня так, будто ты невинный ангел, который приперся раскаиваться.        — Ну, это так и есть… — ухмыльнулся Сириус. Так, как мог только он.        Двойной удар, и Римус, казалось, уже забыл о всех своих обидах и о попытке покончить с собой. Сириус улыбался впервые с печальных событий, искренне и нежно, и сердце Лунатика пропустило удар. Или два. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и Блэк вновь стал серьезным.        — На самом деле, я шел к тебе, чтобы… извиниться. Ты был прав, я не должен был так себя вести. Просто… эм… на меня слишком много навалилось, понимаешь? — Сириус бросил виноватый взгляд и тут же отвел его, чувствуя, как глаза закрывает пелена слез. — Я не могу осознать, что… что они покинули нас. Это невыносимо, знаешь? Еще и эта бутылка паленого виски, чтоб ее!        В комнате повисла неловкая тишина. Римус молча смотрел на родное лицо, стыдливо опущенное. И не знал, что сказать, чтобы его прощение не выглядело чересчур простодушным. Сириус напоминал грустного прекрасного принца. Строгий пиджак, расшитый черным кружевом, плотно облегал стройную, фигуристую спину, широкие плечи. И из пышного жабо выглядывала нежная белая шея, украшенная несколькими аккуратными родинками.        — Сегодня у тебя есть преимущество, чертов Блэк, — с робким сарказмом отозвался Римус. — У тебя день рождения.       Не в силах больше терпеть, Лунатик медленно спустился на ступеньку ниже, чтобы быть на одном уровне с Бродягой, и плавно приобнял его в качестве поздравления. Но побоялся сделать что-то большее вроде поцелуя или признания в любви — слишком, слишком рано, их боль еще не пошла на спад.        — Ты не злишься на меня? — тихо прошептал Сириус.        — Нет. Это твое виноватое выражение лица кого угодно тронет.        — Учту на будущее, — усмехнулся Блэк, чуть крепче обнимая парня.        Это объятие было для Римуса чем-то жизненно необходимым, он только сейчас понял это. Видеть его улыбку. Держать его за руки. И чувствовать, что еще не все в их жизни потеряно…        — У тебя есть минутка? Нам нужно поговорить.       Сириус молча прошел в гостиную и плавно опустился — не плюхнулся, как обычно, — на мягкий диван. Римус предпочел остаться в позиции стоя: отчасти потому, что сесть стало бы невыносимо больно, а отчасти из-за сущности, скрытой в нём до полнолуния, что желала всегда быть выше с чувством власти.        Люпин ощущал внутри себя горячий страх. Безусловно, Сириус обладал огромным сердцем, доброй душой, любил Гарри больше, чем кого-либо, но… но что, если он не захочет относиться к нему как к сыну? Не будет иметь желания воспитать его, пожертвовав развлечениями?        — Эм… Честно, я боюсь тебя попросить кое о чем. Признаться… — сознался Римус, глядя на встревоженного Блэка.        — Мне кажется, я знаю о тебе достаточно, чтобы ты меня чем-то испугал, Лунатик, — невесело усмехнулся он. — Просто скажи прямо, мы вместе решим.        Римус побоялся сказать о вчерашних переживаниях, о яде и о голосе Джеймса, что звучал в его голове. Блэк мог неправильно понять его. Слишком рано для таких откровений.        — Эм… я знаю, что сегодня вы с Альбусом будете решать вопрос о твоей невиновности, — с болью в голосе произнес Римус. Ему было невыносимо думать о том, что кто-то подозревал этого прекрасного, любящего человека в самом страшном, чего они даже не могли представить. — Но я бы хотел, чтобы вы обсудили еще кое-что. Что касается Гарри.        — Что ты имеешь в виду? — робко спросил Сириус. Казалось, он начинал догадываться.        — Ладно, скажу тебе прямо, — выдохнул Римус, медленно садясь рядом на диване. Он больше не хотел возвышаться. — Я чувствую, что он нуждается в нас. Что мы нужны ему, понимаешь? Никто и никогда не сможет позаботиться о нем так, как мы, ведь мы знаем его с младенчества, мы были семьей для Джеймса и Лили… Я хочу, чтобы нам доверили его на воспитание. Конечно, если ты не против…        В комнате повисло неловкое молчание. Нельзя было сказать, что в глазах Сириуса блеснуло что-то вроде злости или разочарования, отнюдь. Но долю секунды он был напуган. Удивлен. Парень прошел к окну, наблюдая, как солнце поднимается, двигаясь в сторону запада. Теперь он казался непроницаемым, что убивало Римуса.        — Я… я просто чувствую к нему странную, необъяснимую привязанность. Я люблю его, Сириус, — почти шепотом признался Римус. — Возможно, это даже что-то животное. Я буквально готов разорвать глотку любому, кто плохо на него посмотрит, понимаешь? Я лишь хочу, чтобы ты меня поддержал.        Наконец, Бродяга обернулся, даже не столько для того, чтобы посмотреть на Лунатика, сколько чтобы дать ему прочитать все эмоции на своем лице. Он робко улыбался, удивленно подняв брови. Где-то глубоко в Римусе пробудилось великое ликование.        — Лунатик, я в душе не е… не понимаю, как воспитывать детей. Из меня будет плохой отец.        — Ты не прав, — улыбнулся Римус и, приблизившись, положил ладонь на его плечо. — Знаешь, я вообще-то тоже не имею опыта в роли родителя, но… мы справимся, Сириус. Мы сделаем это. Ты полюбишь его.        Блэк метнул оскорбленно-удивленный взгляд на Римуса, словно тот нанес ему смертельное оскорбление.        — Вообще-то, он мой крестник! Я полюбил Гарри с его рождения!        — Значит, решено? Ты не против?        — Римус, ты меня недооцениваешь. Я сам не дам в обиду Гарри. И буду счастлив воспитывать его с тобой. Но сегодня сложный день, мне предстоит сложный разговор с Альбусом, — грустно отметил он. — Ты же знаешь, он не очень хорошо относится ко мне со школьных лет и не считает серьезным.        В этом Сириус не соврал. Репутация школьного хулигана, любителя разбивать женские сердца, фаната квиддича и изгнанника из роскошного чистокровного рода сделала свое дело. Сириуса не очень хорошо воспринимали преподаватели, недооценивали его хитрый ум, силу воли, выносливость, стойкий характер и многое иное.        — Если хочешь, ты можешь поехать на похороны за меня, а я поговорю с Альбусом.        — Окей, я поехал, — бросил Сириус, словно обожженный предложением Люпина. Ему проще было пережить проклятие Круциатус, чем похороны Джеймса и Лили.