Little boy on the Moon

      — Приветствую, девочки, — тепло засмеялся Римус, когда Мэри и Марлин зашатались на крыльце дома после утомительной телепортации.       — Если бы я не удержала тебя, ты бы упала на половине пути! — возмущенно и испуганно выпалила Марлин, поправляя свои аккуратные светлые кудряшки.       — Годрик, в какой дыре вы живете? — усмехнулась Макдональд, обнимая Римуса.       Мягкое и теплое девичье тело: такое нежное объятие ни с чем не сравнится. Римус в детстве стеснялся тесного телесного контакта с кем-либо, но мародеры, а особенно Джеймс, придавали столь огромное значение тактильности, что Люпин с возрастом полюбил обниматься, стал воспринимать это как простой жест приветствия дорогого человека. Это казалось правильным и милым, хотя совершенно не по-британски: все знали, что англичан отличала некая замкнутость. Возможно, с учетом нового поколения это медленно становилось стереотипом.       — А где же наш гриффиндорский принц? — саркастично спросила Мэри.       — Пойдемте в дом, его величество ожидает в столовой, — с усмешкой поддержал Римус.       Девочки легко обогнали Лунатика, ведь тот действительно не отличался скоростью из-за предательски ноющего бедра, беспокоящего периодически еще с четвертого курса. Римус лишь волновался, как бы Мэри и Марлин не сбили с ног своими объятиями еще слабого Сириуса…       Мэри взяла Марлин за хрупкую ручку и потянула в гостиную. Девочки быстро осмотрели комнату, выбежали, как кошечки, направляясь в столовую. Они буквально исследовали дом в поисках Сириуса. По спине Римуса предательски пробежал противный холодок, когда его не оказалось и в их спальне.       — Что-то я не вижу его, — задумчиво отозвалась Марлин из кухни.       Римус молча направился в ванную: возможно, Блэка снова не устраивало что-то в себе. Но Сириуса нигде не было. Лунатик почувствовал, как его сердце пропустило удар. Неужели Бродяга успел вновь сбежать? Он же обещал… Черт, он ведь поклялся…       Римус, едва унимая дрожь страха в руках, вышел к девушкам. Нельзя было показать слабины или тревоги, Мэри сразу все поймет. Нельзя, нельзя, нельзя…       — Подождите здесь минутку, — с максимально сдавленной, больше похожей на гримасу клоуна улыбкой попросил Лунатик. Оставалось лишь одно место, где Сириус сейчас мог находиться.       Римус довольно быстро и ловко для своих нынешних анатомических особенностей преодолел все десять ступенек и буквально ворвался в детскую комнату, задыхаясь от тревоги и… слез? Люпину казалось, что его лишили только что приобретенной драгоценности, словно вырвали ту из мертвой хватки его рук. Неужели его снова предали? Опять разбили уже треснутое сердце?       — О, Мерлин, нет, не верю… — застонал Римус, обводя взглядом кроватку Гарри.       Лунатик обхватил рукой косяк двери, облокотился на него с таким давлением, что тот мог треснуть через несколько секунд. Что-то внутри него разрасталось из груди, сжимало сердце, легкие, ребра… Спираль закручивалась, и Римус находился на грани того, чтобы не выдрать дверь с корнем от отчаяния.       Жизнь не может быть устроена столь однообразно и уныло, чтобы сразу после чего-то светлого человек обязательно получал что-то плохое. Не все так просто, разве нет? Иначе это все было бы как компьютерная игра или как код. Слишком предсказуемо. Римус смотрел в пустоту невидящим взглядом, вдыхал легкий, остывший флер запаха Бродяги и мог ощущать, как его душит эта боль. Боль новой потери. Косяк не выдержал: под рукой Римуса древесина с противным звуком проломилась внутрь. Гарри недовольно застонал, чуть выглядывая из кроватки.       — Эй, зачем так ребенка пугать? — с усмешкой спросили на другом конце комнаты. Там, куда взгляд Люпина еще не устремлялся.       Сириус сидел на дальнем из двух подоконников комнаты, положив голень одной ноги на колено другой, смотрел в окно на унылые улицы осеннего Лондона и курил сигарету. Интересно, почему дым не долетал до входа? Почему Римус его не учуял?       — О, ты здесь… — Лунатик судорожно вздохнул, даже не скрывая своего испуга. По нему скользил анализирующий, ничего не выражающий взгляд Сириуса.       Блэк невозмутимо выдохнул плотный дым, а затем достал из-под мышки волшебную палочку и лениво взмахнул ее кончиком, очерчивая букву S в воздухе. Беловатое облако мгновенно пропало. Сириус вновь затянулся.       — Ты подумал, что я сбежал? — так же невозмутимо отозвался Блэк. Он казался спокойным, но Римус кожей чувствовал обиду, горящую в его сердце. Бродяга встретился своими голубыми глазами с раскаивающимися янтарными. — Не объясняйся. Все в порядке, это нормальная реакция. Я просто хотел присмотреть за Гарри и появиться перед Мэри и Марлин эффектно.       — Королева драмы, — тихо отозвался Римус, чувствуя, как тело плавно покидает волна звериного страха, а губы расползаются в скромной улыбке.       — Разумеется!       Римус стоял в дверях и жадно смотрел на тлеющую сигарету в тонких длинных пальцах Блэка. В последний раз сам он курил в ту ночь, когда Сириус сбежал, пытаясь дымом затушить тоску и горечь. Это были сигареты с запахом хвои, который бескомпромиссно напоминал Лунатику о чудных годах в Хогвартсе, о любимом человеке. Именно их всегда курил Сириус в общей спальне мародеров, совершенно не воспринимая другие вкусы типа вишни или зеленого яблока, которыми баловались слизеринцы. Именно их они с Римусом делили на двоих, сидя темной ночью в Астрономической башне, глядя на прекрасное звездное небо. Именно этот горький привкус ощущался на губах во время тайных поцелуев.       — Дашь закурить? — робко спросил Люпин.       — Иди сюда, — едва игриво отозвался Сириус.       Римус уверенно и осторожно зашагал по полу, стараясь не разбудить Гарри противным скрипом. Сириус поджал ноги, уступая немного места на слегка пыльном дубовом подоконнике. Лунатик удобно устроился рядом, нетерпеливо взял сигарету в руку и с предвкушением затянулся. О, да… Это он. Тот самый горьковато-терпкий вкус…       — Те самые, — с трепетом улыбнулся Римус, с кайфом выдыхая облако дыма. — Хвоя.       — Ты помнишь! — это прозвучало даже не как вопрос, а как утверждение.        Голубые глаза загорелись знакомым озорным огоньком и восхищением. Римус видел перед собой того самого родного Сириуса. Хулигана, пофигиста, самовлюбленного индюка и первого красавчика Гриффиндора. Того Сириуса, которого он полюбил несколько лет назад, окончательно и бесповоротно.       Они медленно склонились друг к другу. Сириус мягко взял Римуса за руку и, не отрываясь взглядом от янтарных глаз, затянулся сигаретой прямо из его пальцев — знакомый прием, действующий всегда, без компромиссов, мурашки были обеспечены. Римус наклонился еще ближе, так, чтобы напряжение стало почти физически ощущаемым в воздухе. Чтобы его буквально можно было разрезать.       — Ты блядски прекрасен, — горячо прошептал Римус. Дрожь пробежалась по его телу одной мощной волной, лишая рассудка и обезоруживая.       Бродяга не стал долго тянуть: он стремительно и настойчиво прильнул к сухим губам Лунатика. Как всегда, в своем стиле: властно, но достаточно нежно. На горячих языках они чувствовали все тот же горьковатый привкус хвои, вдыхали остатки дыма, разделяя их между собой. Губами они игрались друг с другом, пытаясь предугадать движения. Кончики языков переплетались между собой, изредка переключаясь на губы. Холодные пальцы Сириуса легли на нежную шею Римуса, вызывая дрожь, и слегка, медленно разминали мышцы. В этом простом и ни к чему не обязывающем движении было столько возбуждающего, что Римус буквально прорычал: звук издавался из груди. Сириус, самодовольно усмехнувшись, прекратил свою изощренную пытку. Сам Лунатик предпочитал играться с непослушной черной кудряшкой, а затем отвел ладонь под свитер Блэка, чувствуя, как на его коже поднялись мурашки…       И все в этом мгновении казалось правильным, словно не было всей той боли, словно война не оставила на них отпечаток. А если и оставила, то точно не затронула нечто сокровенное между ними, то, о чем они могли лишь шептать. Люпина и Блэка совершенно не волновало, что сейчас их ждали гости внизу. Что Гарри проснулся. Что сигарета давно дотлела до фильтра. Были только они и ничего более…

***

      — Нет, я клянусь, вы даже не представляете, какой он выразительный! Ему не нужны слова, чтобы что-то сказать!       Римус активно жестикулировал, держа в руках вилку и нож, что показалось бы почти угрожающим, если бы Мэри и Марлин не знали его достаточно хорошо. Он все рассказывал о том, как малыш Гарри удивлял его эти дни, как напоминал Поттеров. Девушки смеялись, поедая сочную буженину за большим столом.       Все ожидали, что Сириус станет душой компании в этот вечер: выпьет немного, будет без устали смеяться и веселиться. Ведь примерно так он существовал все семь курсов Хогвартса, будучи дерзким, неугомонным, харизматичным. Но сегодня что-то поменялось в нём: он взял Гарри и переместился с ним в кресло рядом с обеденным столом, где все собрались. Он практически не поддерживал беседы друзей и не спускал глаз с маленького Поттера. Гарри очень оценил, когда Сириус колдовал с помощью палочки красивые золотые искорки и блестки. Потом малыш ловил ртом и ладошками большие мыльные пузыри, которые с помощью магии не лопались довольно долго.       Римус был удивлен. Но тронут. Стоило быть слепым, чтобы не увидеть, как искренне Блэк привязался к малышу, как к сыну. Гарри стал единственным человеком, который заставил Сириуса немного повзрослеть, но не потерять при этом своего жизнелюбия. Каждый раз, когда взгляд Лунатика обращался к мирно спящему Гарри на руках его любимого человека, сердце трепетало, как крылья птички. Ощущение счастья становилось почти осязаемым…       Конечно, Сириуса до сих пор терзало чувство горячего стыда за свое поведение. Он не мог найти себе оправдания, объяснить свои действия, но при каждой удобной возможности просил прощения. Римуса сначала это страшно раздражало, ведь он забыл о своей ярости еще вчера, но позже он подумал, что игнорирование ослабит страшную тягу Бродяги к постоянным извинениям.       — Эй, Сириус, ты не хочешь присоединиться? — улыбчиво спросила Мэри.       — Ты молчишь весь вечер, мы уже собираемся обидеться… — игриво протянула Марлин.       — О, да… — растерялся Сириус, как будто осознав, что действовал он вовсе не незаметно. — Боюсь, олененок меня не отпустит!       Сердце Римуса приятно дрогнуло. Ему никогда в голову не приходило так называть Гарри, даже мысли не проскакивало. Олененок. Как мило… Не наследник, не принц, не как-либо еще, а олененок. «Очаровательно», — подумал Люпин.       — Интересно, Римус, этот зверь вообще дает тебе подойти к Гарри? — как бы в шутку спросила Марлин.       — О, без сомнений. Он любит нас одинаково, мы по очереди играем с ним, — приврал Лунатик.       Мэри была в курсе, что на пике своей болезни Блэк даже не смотрел в сторону ребенка, но Люпин избегал этой темы как огня. Словно боялся сглазить свое счастье. Марлин вовсе не обязательно знать столь деликатные детали.       — Лунатик, ты подержишь олененка минуту? — совершенно ласково и нежно, то ли по отношению к Римусу, то ли к Гарри, спросил Бродяга. Его голубые глаза светились неподдельной любовью, и Римус был готов поклясться, что может сделать что угодно, лишь бы это оставалось так всегда. — Я на кухню, налью себе чай.       Римус не смог сдержать улыбки ответной нежности. Блэк передал ему на руки Гарри так бережно, так аккуратно, словно это было самое драгоценное сокровище в мире. Роль отца определенно шла Бродяге к лицу, нельзя не заметить этого. Когда рука Римуса соприкоснулась с тыльной стороной ладони Сириуса, а их взгляды встретились, по телу Лунатика словно пропустили электрический заряд. Мозг в ту же долю секунды показал картинку их сладкого недавнего поцелуя, такого крепкого, такого медленного, нежного… Римус буквально задрожал от желания, стараясь не палиться перед Мэри и Марлин. Годы идут, а реакция не меняется. Чертов Блэк.       — Вы такие милые вместе, — отметила Мэри, её глаза светились искренним счастьем.       — Да… Спасибо, — тепло улыбнулся Римус. — Я правда люблю его.       — Ооо, — издала Марлин звук умиления и медленно положила голову Мэри на плечо. Вместе они смотрелись гармонично, это казалось правильным. — От Сириуса буквально исходят флюиды любви. Мы так рады за вас! Вы счастливые.       — И вы тоже, девчонки! Вы прекрасны вместе, — честно признался Лунатик. И невинно засмеялся, когда на белоснежных щечках Маккиннон выступил очаровательный румянец.       Они болтали еще некоторое время, обсуждая новый дом девочек. Они собирались в ближайшие полгода отправиться в Америку, перебраться в какой-нибудь теплый штат на время, а возможно, навсегда: вопрос еще не решен. Римус ощутил, как в нем борются смешанные чувства. С одной стороны, он прекрасно понимал Маккиннон и Макдональд: они хотели сбежать из Англии, которая напоминала им о потере Поттеров, зажить новой счастливой жизнью молодой семьи, ни о чем не думая. Но все же что-то задело Лунатика. Возможно, это была детская обида, что они покидают их.        — В Америке сейчас очень хорошо, — отметила Марлин, потягивая свой чай. — Там расцветает экономика, политика стабильная, полукровные и магглорожденные не ущемлены в правах.       — И еще там потрясающая природа и климат, — поддержала Мэри. — Мы присматриваемся к Калифорнии. Там так классно!       — Я очень рад за вас! Думаю, вы все делаете верно.       — А вы не думаете о переезде? — легко спросила Маккиннон. — Вам пойдет на пользу смена обстановки.       — Ох… Мы еще не решили вопрос с делом. Скоро Сириус поедет на допрос…       — Но это же вопрос одного месяца! Мы тоже пока не торопимся.       — Но я оборотень, Мэри. Там мне могут не обеспечить таких условий безопасности, как здесь!       Девочки синхронно махнули рукой с открытым скептицизмом. Римус внутренне признался, что они были правы. Возможно, когда-нибудь им удастся выбраться отсюда и жизнь начнется с чистого листа…       — Я пойду проверю Сириуса. Его нет уже десять минут, — слегка обеспокоенно сказал Римус. — Девочки, последите за Гарри.       Римус уверенно направился на кухню через коридор. Сейчас он даже не думал, что Бродяга мог сбежать: даже если Лунатик сам по себе не станет достаточной причиной не делать этого, любовь маленького Гарри точно не позволит. Определенно.       Возможно, сейчас Блэк, как всегда, пытался разобраться с маггловской техникой. Все детство он пользовался целым батальоном домашних эльфов, которые делали все, чего он пожелал бы, и сейчас ему непросто было научиться самостоятельности в быту. Обычное «Агуаменти» не наполнит чашку чаем.       Но когда Римус вошел, перед ним застыла иная картина. То, чего он совершенно не ожидал. Что не могло присниться ему в кошмарных снах.       — Сириус! Сириус! О, Мерлин, нет!       Блэк лежал на полу в совершенно бесформенном положении, раскинув руки и ноги. Веки были опущены, грудь, казалось, даже не поднималась для вздоха. Рот слегка приоткрыт. Римус в истерике бросился к нему и тут же принялся прощупывать пульс на его нежной белой шее.       — О, Мерлин, пожалуйста, нет, только не это, пожалуйста, пожалуйста… — стонал Люпин. Сириус был жив, и Римус издал вздох относительного, но мощного облегчения.       — Черт, что случилось? Римус, что с ним? — в панике закричала Мэри, появившись сзади.       Римус едва мог вспомнить, что было дальше. Все как в тумане. Отчаяние затемняло разум…