Лотосы, утонувшие в сладком мёде.

      Серые глаза внимательно смотрели на него, выискивая в чужой мимике малейшие изменения. Сейчас Цзян Чэн ощущал себя подопытным, которого изучают так, будто в нём хранится секрет долголетия. В конце концов, кажется, омега ничего плохого не увидел и со вздохом отвёл взгляд.       — Зачем Вы купили эту заколку? — опечаленно спрашивает он. — Я не люблю быть в долгу у людей.       Цзян Чэн не сразу понял, что имел в виду Усянь. В конце концов, это ведь подарок. Ваньинь редко дарил что-то кому-то, наверное, единственным исключением была его сестра, которую альфа очень любил. Однако, Вэй Ин — его будущий муж, да ещё и Цзинь по своему происхождению, а значит, по идее, очень падок на роскошь? Разве он не должен осыпать его золотом и серебром в жалких попытках угодить изысканным вкусовым предпочтениям? С другой стороны, Вэй Усянь — необычная омега клана Ланьлин Цзинь. Он большую часть жизни прожил среди обычных людей, но неужели после попадания в дорогую обстановку, его не потянуло на жемчуг, хрусталь и нефрит?       — Тебе не нужно возвращать мне ничего. Денег у меня достаточно, чтобы я мог подарить заколку своей омеге, — говорит он, и Вэй лишь вздыхает на это.       Цзян Чэн еще раз проходится рукой по чужим волосам, пытаясь привести их в более упорядоченный вид, пока не замечает, как под его ладонью Вэй Ин слегла трясется. Возможно, если бы Цзян Чэн подумал чуть дольше, то понял бы, в чём причина, но на тот момент ему в голову пришло лишь одно объяснение.       — Тебе холодно? Ты весь дрожишь, — Цзян Ваньинь достаёт из рукава талисман, благодаря которому создает вокруг них барьер, где температура была значительно выше, нежели за его пределами.       Вэй Усянь ничего не отвечает на это, лишь продолжая мелко подрагивать, когда рука Цзян Чэна вновь и вновь проходится по его волосам, пока не теряет терпение и не убирает её.       — Не стоит этого делать, — аргументирует он свое поведение, после, как бы брезгливо, вытирая руку о собственное ханьфу.       Ваньинь такого, естественно, не понял. Что такого в том, чтобы погладить омегу по голове? Тем более, если с этой омегой в скором времени вы обменяетесь тремя поклонами, после чего проведёте всю жизнь вместе бок о бок?       — Тебе не нравится, когда твои волосы трогают? Но ведь в башне Золотого Карпа ты не возражал...       — Хватит! — грубо перебивает Вэй Ин и поднимается на ноги. — Молодой Господин Цзян, вы недавно говорили, что хотите есть. Боюсь, рынок уже закрыт, а Вы всё ещё голодны! Вам стоит вернуться в резиденцию Ланьлин Цзинь и приказать слугам подать вам ужин, пока они не покинули кухню!       С этими словами омега спрыгивает с крыши на землю и убегает в темноту, оставляя Цзян Ваньиня в полном замешательстве. Что такого он сказал, что Вэй Ин убежал? Он ведь просто упомянул сегодняшнее собрание, которое, к слову, прошло не плохо, а очень даже хорошо. Неужели Усяню настолько противны его прикосновения к своей голове? Но ведь Цзинь Гуаншаню он позволяет это делать, даже больше, улыбается при этом и самостоятельно тянется за чужой рукой, хоть и не очень охотно.       Вэй Ин странный.       Как можно быть таким... Таким непонятным человеком? То ему нравится, то не нравится. Возможно, все омеги-парни такие, и Ваньинь просто не разбирается в их натуре? Или, быть может, его запах лотосов и трав не по душе Вэй Ину, и потому он столь резко реагирует на него и пытается убежать?       Цзян Чэн правда не понимал, почему с ним обходятся так, не давая и малейшего шанса на нормальное развитие отношений. Хотелось скинуть всё на то, что Вэй Ин ещё ребенок, но он был старше. Хотелось просто верить, что он избалован, но это не так. Хотелось думать, что на самом деле Вэй Усянь давно влюблен в кого-то и потому новость о свадьбе с каким-то там Цзян Чэном из Юньмэна для него убийственная, но ведь это не так, верно? Правда ведь?       Вэй Ин пах только собой, благовониями и очень-очень слабо Цзинь Гуаншанем, что было весьма нормально, ведь он — его отец. Все родители окутывают детей своими ферамонами, пытаясь защитить от опасности. За это его, пожалуй, можно и немного зауважать. Хоть роль родителя этот лис может достойно выполнить.       Тут в голове Цзян Чэна мелькнула одна мысль, которая могла ввести в ступор любого. Во время обучения в Облачных Глубинах он встречал Цзинь Цзысюаня и не раз, но запах родителя на нём не ощущался вовсе. Возможно, выветрился, но обычно феромоны прилипчивы, и просто так смыть их не получится, как бы не старался человек это сделать. Они преследовали неделю, а то и несколько, цепляясь за края одежды и впитываясь в нее настолько, что нужно действительно постараться, чтобы от них избавиться. Так почему же Цзинь Гуаншань своего ребёнка не окутал ими перед тем, как надолго расстаться с ним?       Его, Цзян Чэна, немного раздражало то, о чём он подумал. В конце концов, не мог же глава ордена Цзинь пытаться огородить своего сына от него, считая конкурентом? Или мог?       Цзян Чэн глянул на маску, что лежала на черепице. Забыл. Альфа наклонился, чтобы поднять этот предмет, принадлежавший его будущему супругу, и затем провел пальцем по аккуратными краям маски.       — Вэй Усянь, — шепчет он, а затем убирает эту вещицу в рукав. Хороший повод навестить его по возвращении в башню Золотого Карпа.

***

      Вэй Ин одним ловким прыжком смог попасть в свою комнату через окно, тут же закрывая ставни. Его лицо было красным от бега и совсем чуть-чуть из-за непонятного отношения Цзян Чэна к нему. Вэй Усянь не мог поверить в то, что тот и вправду был не таким, как все остальные альфы. Конечно, омега знал, что всех грести под одну гребёнку — это плохо, но что делать, если опыт подсказывал, что это правда так?!       Он вздыхает и разворачивается, проходя вглубь комнаты, как вдруг замечает сидящего на кровати человека, который сверлит его до ужаса гневным взглядом.       — Где ты был, Цзинь Ин? — спрашивает альфа, поднимаясь с чужого матраса.       От этого тона и обращения по коже Вэй Ина прошли мурашки, а в горле встал ком. Его отец, Цзинь Гуаншань, сейчас был в гневе. На улице ночь, а его сын-омега не обнаружился в своей комнате, а как вернулся, то был одет в черные, непонятно откуда взявшиеся, одежды, да ещё и провонял другим альфой.       — Отец, я... — начал было оправдываться омега, отступая на шаг, пока отец приближался, но его грубо перебили.       — Как я сказал тебе себя называть?       Вэй Ин тихо вздыхает, вспоминая это позорное слово из семи букв, которое он уже успел возненавидеть за последние два года жизни в Ланьлине.       — Папочка... — выдавливает он из себя, опуская взгляд в пол.       — Смотри мне в глаза, Цзинь Ин, — говорит мужчина, подходя к нему вплотную.       Вэй Усянь чувствует запах кедровых орехов и сухофруктов, исходящий от его родителя, и ему становится чуть ли не мерзко. Словами не передать, как же он ненавидит Цзинь Гуаншаня и его мерзкие феромоны, коими он сейчас пропитал его и всю комнату, в очередной раз намекая на то, что у Вэй Ина никогда не было и не будет личного пространства. Тем временем, глава ордена Цзинь подходит ближе, располагая руку на волосах омеги, проходясь по ним, после чего немного хмурится. Одним резким движением он достает из чужих локонов шпильку, которую явно не узнаёт.       — Откуда она? — спрашивает он, рассматривая находку и принюхиваясь к ней.       Вэй Ин уже понял, что сегодня его ожидает конец. Конец всей этой беготне, которую он устроил и держался впереди два года. Его отец только и ждал повода для того, чтобы перестать терзаться моралью и сделать то, что обычно делает с омегами.       Мерзкий человек, которого даже не остановит то, что Усянь — его сын. Он будет домогаться до любого существа противоположного пола; сколько людей не будет в его гареме, ему всё равно будет мало.       — Папочка, мне её подарили... — шепчет Вэй Ин, не поднимая взгляд и отступая на шаг, чтобы хоть как-то спастись.       Гуаншань смотрит на него с прищуром какое-то время, прежде чем искренне рассмеяться. Смех этот был омерзительный, громкий и опасный. Вэй Усяню стало не по себе, когда он зазвучал, поэтому он тут же отступил ещё, как вдруг уткнулся спиной в стену. Это тупик.       — Подарок? Правда? — глава ордена с улыбкой смотрит на шпильку, а затем подходит ближе, играясь ею в руках. — От кого? От молодого Господина Цзян? От неё воняет лотосами, наверняка от него. Ты на свидание с ним бегал, не так ли? — он вплотную подходит к сыну, обдавая его густыми ферамонами. — Ты же знаешь, что папочка не хочет тобой делиться, — почти ласково говорит он и проводит рукой по чужим волосам.       Усянь вжимается в стену и жмурится, пока ноги подкашиваются из-за напора чужих феромонов. Хочется выйти на улицу сейчас же и спастись от навязчивого кедра, но даже там не будет спасения от него. Ведь Вэй Ин давно пропах им, и он не удивится, если даже насквозь.       — Д.. Да... — запинаясь, соглашается он.       — Тогда ты должен понимать, что я очень расстроен таким твоим поведением, и ты должен быть наказан.       С этими словами он не без усилий ломает дорогое украшение на чужих глазах и кидает в сторону.       — А теперь сними с себя это убожество, — говорит глава ордена Цзинь, проходя пальцами по чёрному поясу чужого ханьфу. — Время отцу заняться твоим воспитанием.