Лотосы, утонувшие в сладком мёде.

      Сколько себя помнит, Вэй Ин всегда носил с собой нефритовую подвеску с эмблемой ордена Ланьлин Цзинь — единственное, что осталось от его погибшей матери. Это украшение он не снимал никогда и, как бы туго не было с деньгами, ему и в голову не приходило продать её кому-либо, а она, будьте уверены, стоила невероятно дорого. В детстве ему приходилось воровать еду на улицах, а как он подрос, то принял решение обрести постоянный заработок. Будучи омегой, ему было сложно найти работодателя в родном Ланьлине, однако у него это вышло, причём, даже с проживанием!       Красотой он обладал невероятной, а потому, стоило ему попытаться устроиться в чайный дом, его сразу же приняли. Красивые работники благоприятствуют появлению в заведении постоянных и состоятельных клиентов. Вот так он и начал разливать чай альфам за сущие гроши. Многие из этих альф были омерзительны ему, так как позволяли себе распускать руки, трогать одежды и приглашать выпить с ними, а как получали отказ, так злились и пытались принудить с помощью феромонов. Некоторые, самые неадекватные, преследовали его до дома, продолжая уговаривать на развратные вещи. Именно тогда Усянь научился так быстро бегать, и примерно тогда же Вэй Ин стал недолюбливать сильный пол, ведь никогда он не видел, чтобы омега лезла к альфе, нет. Всегда только наоборот! Вот и вопрос: чья это вина? Омег или, всё же, альф?       Тем не менее, слухи о красивом омеге, разливающий чай, разлетелись по всему Ланьлину, доходя даже до ушей самого Цзинь Гуаншаня, который, как все знали, был падок на красоту противоположного пола. Стоит ли упоминать, что в один из дней сам глава ордена Ланьлин Цзинь пришёл в это питейное заведение и выдал огромную сумму для того, чтобы этот мальчик до конца дня подавал чай лишь ему одному и провёл время с ним наедине?       Вэй Ин был против такой встречи. Конечно, он был польщён вниманием самого главы столь великого ордена, однако даже среди простого народа было известно про то, что Цзинь Гуаншань слишком падок на женщин и мужчин-омег. Такого счастья для себя он не хотел, но его наниматель лишь пригрозил ему суровым наказанием за непослушание и вычетом из зарплаты ту сумму, которую предложил Гуаншань — то есть, невероятно большую. Вэй Усянь был вынужден сдаться. Работа и место жительства ему, омеге, лучше и представить сложно в Ланьлине. Пришлось с приветливой улыбкой на лице встречать гостя.       — Здравствуйте, уважаемый Глава, — поклонился он, приветствуя дорого одетого мужчину в золотых одеждах. Самого Вэй Усяня хозяин заведения приодел на такой случай, прикупив ему в качестве подарка за работу красивое ханьфу. Теперь и он выглядел более менее сносно и мог удовлетворить интерес Цзинь Гуаншаня.       Глава смотрел на него из-под дорогущего веера, коим обмахивался, действительно любуясь красотой омеги перед собой. Усянь чувствовал, как под его пристальным взглядом ему становится тошно, но он всё же выполнял свои обязанности и налил мужчине чая, после присаживаясь в максимально приличную позу, на которую только был способен, хоть это и было до ужаса неудобно.       — Сколько тебе лет? — спросил его Гуаншань, с наслаждением отпивая прекрасного чая.       — Восемнадцать, Господин, — не поднимая глаз, отвечает Вэй Ин.       Он, чувствуя себя ни кем иным, как парнем лёгкого поведения, которого просто так взяли и сняли на время в усладу своих каких-то потребностей, хоть это и было просто чаепитие в уединении, ощущал себя максимально скверно в этой компании.       — Чудный возраст, — вздыхает Гуаншань, закрывая веер. — Могу я спросить твое имя? — он поднял карие глаза на Усяня, рассматривая его нежное личико с еле прикрытым желанием.       Говорить правду не хотелось, очень не хотелось, но от главы ордена нельзя скрывать такую информацию. Если его ложь вскроется, то Вэй Ину не поздоровится.       — Господин, какая разница, как зовут этого недостойного? — с грустью произносит он, отводя серые глаза.       Возможно, Гуаншань не оценил его ответ, но спорить не стал, а лишь продолжил пожирать омегу взглядом, пока не испил весь чай.       — Знаешь, твоя подвеска, — вдруг сказал Гуаншань, проводя пальцем по краю чашки, — Почему ты носишь её под ханьфу?       Вэй Ин чувствует, как его щеки загораются красным. Куда смотрит этот альфа?!... Зачем он смотрит на его грудь, да ещё и так тщательно, что увидел маленький бугорок под плотной тканью и безошибочно определил, что там именно подвеска?! И зачем спрашивать такое у постороннего человека? Неужели это он так пытается его соблазнить?       — Господин... Это подвеска, доставшаяся мне от матери, она дорога мне, и я не могу расстаться с ней, — признаётся Вэй Ин, и Цзинь Гуаншань с поддельным интересом слушает его.       Конечно, ему было всё равно на то, что там за подвеска такая, в лучшем случае он попросит взглянуть на неё и тем самым заставит чуть ослабить ткань на чужом теле. Его феромоны тем временем становились более сладкими и тянучими, но Усянь их упорно игнорировал. Привык. Попросту привык. Все альфы в этом заведении так делали с ним. Это случалось настолько часто, что он уже не различал собственного запаха под всей этой грудой чужих.       — Вот как. От матери... — со скукой в голосе проговаривает альфа, а затем в его глазах мелькает искра азарта и настроение явно поднимается. — Кажется, я допил чай. Налей-ка мне ещё немного.       Тогда Усянь встал, чтобы обслужить клиента, а тот, стоило омеге подойти достаточно близко, схватил его за руку и повалил на пол, нависая сверху и закрепляя чужие руки над головой       — Сладкая омега, будешь громко кричать, и все узнают, что ты оказываешь настолько непозволительные услуги, — говорит он, проходя пальцем по его одежде. — Такое красивое личико не создано для того, чтобы продавать свои навыки в подаче чая в таком грязном месте. Не хочешь присоединиться к моему гарему? Я буду щедр с тобой, окружу золотом и яшмой, мехом и шелком, только согласись.       Вэй Усянь дёрнулся, но всё было тщетно. Как так вышло, что теперь он стал объектом всеобщих вожделений? Как же мерзко быть омегой. Быть может, ему после всего этого нужно сменить место жительства и переехать в более благоприятный город, где до него не будут домогаться после каждого его взгляда?       — Глава Ордена, я не... Я не могу принять Ваше предложение, прошу меня простить! — прилагая максимальные усилия, шипит он, но все без толку: Гуаншань держит крепко.       — Ну-ну, ты рано дал ответ, сначала мы с тобой развлечёмся, — облизывая пересохшие губы, тот склоняется над ним и делает пару глубоких вдохов возле чужой шеи, наслаждаясь изумительным запахом мёда, вишни и мяты. — Какая сладость скрывается под этой коркой чужих ферамонов. Малыш, скажи мне, ты подрабатываешь шлюхой, раз на тебя так часто бросают свои феромоны другие альфы? Я такого больше не потерплю...       Его руки начинают раздевать мальчика, раздвигая полы чужого одеяния и обнажая стройное тело, как вдруг Гуаншань отпрыгивает, с удивлением и шоком смотря на него далее. Вэй Ин не сразу понял, что причиной тому стала подвеска, но был так рад за шанс сбежать, что тут же поднялся и принялся удирать. Лишь за секунду до того, как он в столь неподобающем виде вышел в общий зал, Гуаншань схватил его за руку, рассматривая его образ уже более пристально и без какого-либо намека на желание изнасиловать.       — Подвеска. Ты говоришь, она твоей матери принадлежала... Твоя фамилия Вэй?

***

      Именно так и выяснилось о ещё одном внебрачном сыне лидера Ордена Ланьлин Цзинь. В тот же вечер Усяня представили в качестве сына главы и познакомили его с братьями и новой матерью, что стала для него мачехой. И, хотя Вэй Ин уже был взрослым, в доме он оказался самым младшим. Госпожа Цзинь не сильно удивилась тому, что муж привёл ребенка со стороны, однако в этот раз её реакция отличалась от той, с которой она приветствовала Гуанъяо. Через несколько дней между глаз Вэй Ина нанесли киноварь, символизирующую, как ему сказали, его открытость к мудрости и устремленности. Его мнения, касательно таких изменений в его жизни, не спрашивали: когда глава узнал о его происхождении, то тут же притащил в башню Золотого Карпа.       Теперь у Вэй Ина было всё: свои покои, прислуга, от которой он отказался тут же, выставляя её за дверь, каждый раз делая всё самостоятельно. Он больше не был бедняком, ему отсыпали деньги, отец вёл себя с ним снисходительно и больше не приставал примерно год, пока однажды не сорвался.       К тому времени Вэй Усянь, названный Цзинь Ином, стал своим в доме. За его хозяйственность, миловидность и широкую душу госпожа Цзинь, Цзинь Гуанъяо и Цзинь Цзысюань приняли его, как родного, относились к нему, как к младшему ребёнку в семье и самому слабому. Омеги слабы и не могут постоять за себя: они все нуждаются в защите альф.       Госпожа Цзинь относилась к бетам, что прискорбно. Брак с Гуаншанем был, как оказалось, более чем политическим обстоятельством, поэтому на второй пол девушки никто не смотрел. Гуаншаню, как альфе, нужно было иногда проводить гон с омегами и тогда-то его понесло налево. Чтобы не было неожиданных скандалов и вот таких вот детей непонятно откуда, было принято решение организовать гарем для экстренных нужд. Это много чего объясняло, но Усяню было очень тошно после новости, что его мать когда-то была частью этого гарема, но сбежала, когда узнала о беременности. Видимо, опасаясь гнева госпожи Цзинь, которая всегда всех омег заставляла избавляться от ненужных детей. Его мама не желала для своего чада столь плохой участи и убежала, захватив с собой лишь подарок главы Ордена — подвеску из нефрита.       Впрочем, жизнь в башне Золотого Карпа у Вэй Ина шла неплохо, пока однажды у него не случилась очень необычная течка, которая изменила его будущее, а точнее, отношение его отца к нему...