Лотосы, утонувшие в сладком мёде.

      Вэй Усянь тяжело вздохнул, прежде чем поднять на отца суровый взгляд, полный ненависти и отчуждения. В его голове никак не могло уложиться: как отец может возжелать собственного ребёнка и, сколько бы не прошло времени, Усянь так и оставался в неведении. Он отвернулся, не желая вдыхать навязчивый запах кедра, когда в дверь постучали.       — Кто пришёл к тебе в столь позднее время? — спрашивает Гуаншань, проводя рукой по чужой щеке.       — Должно быть, это А-Яо... — вздыхает юный Вэй, ощущая себя невероятно обязанным брату, что пришёл сюда настолько вовремя.       Цзинь Гуанъяо был его самым близким родственником. Госпожа Цзинь отнеслась к нему, как к родному, но не часто проводила с ним время, братец Цзысюань отнёсся к нему с аналогичной теплотой, но никто не мог понять Вэй Ина лучше, чем Гуанъяо, которого когда-то точно так же привели в дом, объявив незаконнорожденным ребёнком Цзинь Гуаншаня.       Со старшим братом его связывала и другая, более обнадёживающая ситуация: Мэн Яо точно знал, когда лучше появиться. Единственная причина, по которой Вэй Ин до сих пор в целости и сохранности — его брат, который навещает его ну вот уж слишком часто.       — А-Сянь? — произносит Гуанъяо, открывая дверь.       Будь он альфой или омегой, то сейчас уловил бы невероятно омерзительные феромоны отца, которые заполняли почти всю комнату. С одной стороны, это грустно, а с другой... Это великолепно. Проводить время с ним Усянь не боялся, ведь беты куда более мягче альф: они не сеят свой запах везде, куда ступают, да и не пристают.       — Брат! — крикнул Вэй Ин, вырываясь из рук Гуаншаня.       А тот и не сопротивлялся, отпуская Усяня, хоть и очень неохотно. В конце концов, если их увидят вместе, то будут проблемы и у него, и у Вэй Ина, чего не хотелось.       — Добрый вечер, Гуанъяо, — приветствует он своего второго сына. — Ты как раз вовремя, я планирую посвятить Усяня в наши планы.       Гуанъяо замер на пороге. Его лицо, до сего момента улыбчивое и доброе, приняло серьезное выражение. Вэй Ин не понимал, что стало причиной этому, но перемены в брате уловил слишком хорошо, чтобы не ожидать от этого диалога ничего хорошего. В комнате было душно: феромонов отца было слишком много, а потому Усянь поспешил открыть окно, прежде чем его брат зайдёт в комнату.       — Хорошо, — отвечает он, кивая. — Вэй Ин, давай поговорим о том, что для нас сейчас очень важно.       — Он не Вэй Ин, — влезает Гуаншань, подходя к среднему сыну, чтобы обнять за плечи, а потом подвести к столику, за которым и пройдёт их беседа. — Когда он ступил на порог башни, он стал Цзинем.       — Прошу прощения, — извиняется Гуанъяо. — Цзинь Ин... Давай присядем?       Усянь посмотрел на брата в надежде на спасение, но тот не понял его взгляд. Брат был ниже него, поэтому создавалось ошибочное представление, что он слаб, но это было далеко не так, и Усянь надеялся, что тот защитит его в случае опасности со стороны отца. Возможно, ему стоит рассказать о том, что глава ордена Цзинь относится к нему не совсем подобающим образом, но это было совсем не в характере Вэй Ина — жаловаться на кого-то. Скорее он в следующий раз ударит отца, нежели позволит себе пустить жалобу на него.       Все трое присели за стол, и комната погрузилась в молчание. Вскоре, Гуанъяо начал первым.       — Усянь, — со вздохом говорит он, — поздравляю тебя с тем, что вскоре ты выйдешь замуж. Это хорошая новость, я буду счастлив за тебя, только вот... Мы должны просить тебя кое о чём.       Вэй Ин непонимающе оглядел их. Да, он должен выйти замуж и сбежать из этого кошмара раз и навсегда в другой, о котором пока что вообще ничего не знает. Только вот, что за просьбы могут следовать за этим? Ответ на это дал Гуаншань, когда вновь погладил Усяня по голове и с абсолютной легкостью продолжил мысль старшего сына.       — Я собираюсь стать верховным заклинателем, но для этого нужно уладить кое-какие нюансы, не так ли, Гуанъяо?       Усянь смотрит сначала на отца, затем на брата, не понимая, какие такие ньюансы могут быть в этом деле. Он точно знал, что Гуаншаню не видать этого места честной борьбой — одни всему миру известные два нефрита клана Лань могут составить конкуренцию, а если учесть и другие кланы, то его хотелка вообще становится едва ли не несбыточной мечтой. Поэтому он отнёсся к этой новости с опаской. Его отец — мерзкий человек, поэтому он не удивится, если это место будет решено завоевать нечестными путями. И эти мысли подтвердились.       — Для того, чтобы я стал верховным заклинателем, нужна твоя помощь. Ты выходишь замуж именно за Цзян Ваньиня не просто так. Когда ты войдёшь в дом Цзян, от тебя потребуется беспрекословное исполнение моих требований, — Гуаншань чуть активнее гладит Усяня по волосам, отчего у последнего мутит в желудке, вот насколько это было ему мерзко. — Главная причина, по которой ты туда отправляешься... Ты должен убить Цзян Фэнмяна.       Вэй Ин дёргается на этом, и это не остаётся незамеченным. Он смотрит на брата в надежде, что тот не одобрит слова отца, но Гуанъяо лишь вздыхает. Возможно, он и сам не в восторге от такого? Очень хотелось в это верить.       — А затем... — продолжает Цзинь Гуаншань, запуская ногти и пальцы в чужие локоны, чтобы схватить и слегка потянуть назад. — А затем ты избавишься и от своего будущего мужа, если он вызовет у нас проблемы. Будь хорошим мальчиком и слушай то, что тебе говорят.       Вэй Ин сжимает в руках ханьфу. Это была последняя капля его терпения, но выразить сейчас гнев нельзя: слишком опасно для него. Будет лучше, если сейчас он сыграет понимание и послушание, а, как всё закончится, просто соберёт вещи и убежит, заодно превратив эти покои в помойку, ломая все вещи здесь, что впитали в себя мерзкий запах кедра.       Цзян Чэн же не казался таким уж и плохим; убивать его отца для Усяня было бы слишком неуважительно по отношению к самому Ваньиню, да и в принципе, Усянь слишком чувствителен к понятию долга. Цзян Чэн подарил ему шпильку, поэтому Вэй Ин считал себя у него в долгу, хоть эта шпилька и была подарена безвозмездно. Да и в принципе, скорее Усянь умрет, нежели поможет в чем-то Гуаншаню.       — Отец... Брат... Это обязательно? — вздыхает Усянь, опуская взгляд в пол. — Они кажутся мне хорошими людьми. Я не хочу для них проблем.       — Боюсь, да, мой сладкий, — томно произносит Гуаншань, перебирая черные локоны. — Не переживай, папочка очень любит тебя и поддержит в столь сложной миссии...       — Отец, — встревает Гуанъяо и смотрит на брата с отвращением, но, если присмотреться, то становится понятно, что отвращение он испытывает не к нему, а к тому, как Гуаншань трогает его голову. — Цзинь Ин — взрослый мальчик. Хватит трогать его голову. Если будешь делать так слишком часто, люди могут тебя не так понять.       "Не так понять" для Усяня означало " понять всё верно". Гуаншань всегда гладил его по голове, когда пытался призвать в нём послушание и покорность, но он даже не догадывался, что на деле никакой покорности Вэй Ин никогда в этом доме не испытывал. Сейчас Усяню хотелось, чтобы всё закончилось побыстрее, дабы лечь спать и отдохнуть после тяжёлого дня, но, в связи со всем случившимся, этому явно не бывать. Это все настолько ему надоело, что он просто поспешил избавиться от всех в своем нарушенном личном пространстве.       — Я понял вас двоих, — говорит Усянь. — Я сделаю всё на высшем уровне, а сейчас, будьте добры, я хочу спать. На улице давно ночь, я устал.       Гуаншань с неохотой убирает руку и встаёт, чтобы покинуть комнату. После этого разговора весь его запал упал, и он, по всей видимости, на сегодня покончил с попытками взять своего сына. Вот только Гуанъяо не торопился встать с места и остался на стуле.       — Отец, мне нужно поговорить с А-Сянем, — объясняет он. — Я изначально пришёл сюда ради этого разговора.       Гуаншань лишь кривит улыбку, но всё же оставляет наедине двух своих сыновей, хоть и было внутри него какое-то разочарование от всего этого. Стоило двери закрыться, как Вэй Ин спокойно выдохнул и разлохматил прилизанные волосы.       — Надоел, — признаёт он. — Не люблю, когда он так делает.       Гуанъяо лишь снисходительно улыбается, а затем достаёт из рукава бутылочку с прозрачной жидкостью, которую ставит на стол.       — Я нашёл подавители, которые ты просил. Было непросто, но они самые безопасные для омег, — он улыбается, а затем смотрит в ледяные глаза брата со всей внимательностью. — Я вижу, что отец наш тебе противен. Почему?       Вэй Ин в ответ смотрит на Гуанъяо с удивлением. Ему казалось, что за улыбкой у него получается скрыть свою неприязнь к Гуаншаню, но, по всей видимости, ошибался. Ну, или братец Яо оказался слишком уж наблюдательным.       — Гэгэ, это не имеет значения...       — Имеет, — перебивает он. — Я мало кому доверяю, Усянь. Очень мало кому, но ты, пожалуй, один из таких людей. Я вижу, что ты вздрагиваешь каждый раз, когда он гладит тебя по волосам. Ты попросил подавители запаха, чтобы снизить его влияние на окружающих тебя людей, но это не за чем, ведь ты находишься в башне Золотого Карпа почти целыми днями. Я более чем уверен, что причина этому в отце.       Вэй Ин вздрагивает. Неужели это было так очевидно? Гуанъяо слишком хорошо мыслит логически, раз понял всё это.       — Брат, я... — говорит Вэй Ин и замолкает.       Он слишком устал сегодня. Нужно столько всего сделать для того, чтобы сбежать из башни, а его мучают допросами, ведь ничего нельзя сделать с Гуаншанем. Сейчас всё слишком странно, слишком непонятно. Вдруг Гуанъяо расспрашивает его для того, чтобы потом рассказать отцу? В таком случае он получит хорошую взбучку от Гуаншаня, и в последствии ничего не спасёт его от банального изнасилования со стороны отца.       Однако, отчего-то хотелось верить ему. Очень хотелось рассказать, что на самом деле терпит Вэй Ин каждый день, но он не мог... Или мог? В конце концов, он доверился. В последний раз кому-то в этой жизни он решил доверится, и этим человеком стал Цзинь Гуанъяо.       — Брат. Ты действительно хочешь, чтобы наш отец стал верховным заклинателем? — спрашивает Усянь, переборов неловкость и страх. — Я не хочу никого убивать, признаться честно, я скорее предам отца, нежели позволю такому случиться.       Он внимательно смотрел на лицо брата, выискивая там любые намёки на негативные реакции, но, к своему удивлению, разглядел в чужих глазах лишь понимание и согласие.       — Тогда расскажи Цзян Фэнмяну о том, что тебя принуждают сделать, — говорит он, поднимаясь с места. — Расскажи обо всём, что терпишь от отца. Я не в восторге от его планов. Быть может, если всё вскроется, то он угомонится?       С этими словами Гуанъяо лишь поднимается с места и уходит в сторону двери, напоследок одаряя брата улыбкой. Усянь не понимал, что такое ему сейчас сказал брат. Зачем ему идти против Гуаншаня? Неужели из-за того, что его младший брат для него куда важнее, чем планы отца? Возможно ли, что А-Яо тоже его ненавидит и только ждёт момента, чтобы подставить? Но вот незадача: если Усянь расскажет всё Фэнмяню, то не будет ли решено разорвать обе помолвки? Насчёт себя он не переживал, но вот, сдаётся ему, Цзинь Цзысюань такой удар по своей гордости не переживет.       Вэй Ин встаёт с места, когда входная дверь закрывается за его братом. Он слишком устал от всего этого. С тяжёлым сердцем он лишь думает о том, что хочет лечь спать, но вдруг видит в углу комнаты сломаную шпильку.       Цзян Чэн.       Этот человек был таким необычным: действительно хотел помочь ребёнку на улице, бегал за ним куда быстрее и упорнее, чем другие, а по итогу сделал подарок. И отца этого человека он должен убить? Должен, потому что его ненормальный отец возомнил из себя не пойми кем? Нет, этому не бывать. Завтра же утром Вэй Ин последует совету Гуанъяо и расскажет главе Цзян обо всём, что произошло в этой комнате сегодня! Усянь чувствует, как глаза намокают от влаги, но приказывает себе держаться. Он нагибается и поднимает шпильку, как вдруг в комнату опять стучатся.       — А-Яо, это снова ты? — вздыхает он. — Входи, — Усянь даже не смотрит на двери, когда подходит к окну, чтобы сделать глоток свежего воздуха, как вдруг ощущает на себе чей-то взгляд и слышит звук закрывающийся двери. — Ты что-то забыл? Бери и уходи... Я устал, говорил же. Хотя, нет, стой. У меня есть проблема. Отец сломал подаренную мне шпильку. Не мог бы ты найти мастера, который мог бы её по...— медленно проговаривает он, но, когда ощущает холодный ветер, решает отойти от окна, как вдруг его перебивают.       — Сломал? — слышится раздражённый голос.