Лотосы, утонувшие в сладком мёде.

      Цзян Чэн, неся на руках родную сестру, вовсе не замечал, что что-то идёт не так. Его разум помутнился, стоило ему увидеть красную ручку Яньли, сжатую этим балбесом Цзысюанем докрасна, а потому будущий глава ордена допустил важную ошибку. Лишь на середине пути до медпункта он обернулся и увидел... Пустоту.       — А-Ли? А где Цзинь Ин? — удивлённо спрашивает мужчина. — Разве я не сказал ему следовать за нами?       Ваньинь точно помнит, что говорил. Ещё тогда, когда он взял на руки сестру, он бросил мимолётное "пошли с нами" своему жениху.       — А-Чэн, — неуверено тянет Яньли, — ты такого вовсе не говорил. Ты просто бесцеремонно схватил меня на руки и утащил в сторону ближайшего лекаря.       Глаза альфы округлились, сам он не мог поверить в то, что это было правдой. Ведь он отчётливо помнил, как позвал его за собой, как мысль отвести обеих омег зародилась в его голове, но отчего-то он, видать, забыл произнести свои мысли вслух! Как же наверное некультурно с его стороны выглядела такая беспечность: забыть о благополучии будущего мужа, попросту бросить раненого омегу в чужом ордене, даже ничего не сказав.       На душе у Цзян Чэна скребли кошки. Как после этого он может считать себя достойным мужем, если бросил А-Сяня с окровавленной рукой, предпочитая позаботиться лишь о раненой сестре?       Альфа попытался спрятать свою горечь за маской равнодушия, собираясь оставить Яньли в медпункте, схватить нужные мази, бинты, дезинфицирующие средства и рвануть назад на кухню, чтобы наконец помочь своей омеге, но не тут-то было — сестра явно видит своего брата лучше, чем он мог предположить. Яньли хохотнула, погладила Ваньиня по щеке, после слегка похлопывая, будто он какой-то ребёнок, а затем и сказала:       — А-Чэн, Цзысюань не хватал меня так сильно, как тебе казалось. На самом деле я практически не чувствую боли в руке. А вот А-Сяню повезло меньше: нож вошёл достаточно глубоко, Поэтому, мне кажется, будет лучше, если ты сейчас же бросишь меня здесь и пойдёшь ему на выручку.       Ваньинь никогда не устанет восхищаться проницательностью этой женщины. Она могла понять его истинные эмоции, могла предугадать его мысли, она всегда знала, чего хочет Цзян Чэн и зачем, всегда знала, как этого достичь. Она была поистине великой женщиной, унаследовавшей очень много и от матери, и от отца, а самое главное — притом эти качества все были положительными. Павлин очень ошибается, если недооценивает её.       — Шицзэ, мне кажется, что уже поздно, — признаётся заклинатель, опуская взгляд в пол. — Скорее всего, он уже расстроен, а, возможно, и вовсе обижен на то, что я так бесцеремонно бросил его истекать кровью...       Яньли несколько секунд смотрела на него ничем не понимающим взглядом, а затем вслух рассмеялась, да так, что это было почти на грани приличия. Цзян Чэну уже было показалось, что вся эта нервотрёпка, случившаяся на кухне, вымотала его сестрицу в психологическом плане, от чего она и рассмеялась на пустом месте, как вдруг его шицзэ замолчала и принялась утирать выступившие слёзы на глазах.       — А-Чэн, ты такой дурачок, — выдавила из себя Яньли. — Можешь не переживать об этом. Я уверена, если ты объяснишь ситуацию, А-Сянь поймёт тебя! Тем более, ты ведь действительно хотел позвать его с нами, просто так перенервничал, что забыл произнести мысли вслух, не так ли?       Как и ожидалось, его шицзэ была на несколько шагов вперёд, прекрасно прочувствовав всю ситуацию. Возможно, если бы Цзян Чэн не привык к такому поведению Яньли, то не смог бы так легко принять столь правдивый анализ его чувств и засмущался бы, но, так как они довольно близки, он уже привык. Его сестра просто гений человеческой психологии! И от чего все считают её среднестатистической девой?       — Ну всё, всё! До медпункта я дойду сама, можешь опустить меня ногами на пол. Более того, если ты не будешь носить меня на руках, то ты дойдёшь до медпункта куда быстрее, возьмёшь необходимые для перевязки вещи и вернёшься на кухню, — Яньли мягко потрепала волосы брата. — Сейчас ты можешь не обращать на меня внимания, я не так сильно пострадала, в отличии от него.

***

      Красивая кухня, впечатляющие запахи приправ, множественные овощи и фрукты, лежащие неподалёку от основного места готовки, мука и тесто, в которых он перепачкался, когда пытался помочь сестре своего будущего мужа, и подступающие к горлу слёзы.       В начале из-за шока Вэй Ин не до конца ощутил всю боль, которую сам себе нанёс, когда неаккуратно обращался с ножом, однако теперь, когда всё более-менее успокоилось, резкая, ничего и никого не жалеющая боль пронзила его ладонь, казалось, насквозь, а затем по нервным окончаниям пробрала всё тело. Она сводила омегу с ума.       Болевой порог у Усяня был достаточно низкий — всему виной то, что ему запрещали совершенствоваться в родном ордене, а значит, получать ранения в бою он не мог. Болевой порог уменьшается с количеством полученных травм, когда любая боль попросту становится терпимой. Долгое время не чувствовать боль, а потом получить сильное увечье для омеги — край.       Цзысюань кружился вокруг него, что щебетал, но так и ничем не мог помочь. Он уже было собрался начать передавать Усяню духовной силы, но вот незадача — у него не развито духовное ядро, он не может их принять. Духовная сила просто пройдёт мимо его тела, не задерживаясь там. Наследник клана Цзинь потянулся к парчовому цянькунь, чтобы достать оттуда пропитанные лечебными отварами ткани, но оказалось, что его он не взял с собой. Видимо, так торопился к своему сяоди, что забыл его.       — А-Сянь, — виновато произносит он, поглаживая омегу по голове, — я сейчас что-нибудь придумаю, потерпи.       «Наверняка, на кухне где-то должна быть аптечка на случай порезов,» — подумал мужчина и полез искать её в шкафчике с какими-то полотенцами. Не совсем гигиенично, но в данной ситуации — это лучше, чем бегать по ордену с окровавленной рукой в поисках медпункта. Вэй Ин доверил брату поиски чего-нибудь обезболивающего, пока сам пустым взглядом смотрел на дверь. Это было достаточно болезненно.       Ему всё никак не могло прийти в голову, почему же Цзян Чэн так поступил, почему же он оставил его здесь. Не пролитые слёзы скопились в уголках глаз, но Вэй Ин приказал себе быть сильным.       Пусть. Он же знал, что альфам доверять нельзя. Нельзя доверять человеку, которого знаешь так мало времени. То, что он ему доверился — лишь его ошибка.       И только эта мысль начала укрепляться в голове Усяня, как вдруг на кухню ворвался запыхавшийся мужчина. Его фиолетовые клановые одежды на спине были пропитаны кровью, в руках он держал несколько бутылочек со спиртом, вату, мазь и бинты. Глаза его отражали всевозможную вину, на устах застыли несказанные слова извинения.       — Что, павлин, даже брату помочь не можешь? Только кричать на всех и горазд, — дерзит Цзян Чэн, заходя на территорию кухни и закрывая за собой деревянную дверь, — только какими-то тряпками и обмотал. Думаешь, таким образом моя омега не занесёт к себе заразу в рану?       Только Вэй Ин удивился появлению своего будущего супруга, как тут же разочаровано цокнул. Только увиделись, а уже начинают собачиться. Неужели, все альфы ведут себя настолько безрассудно?       — Ты вообще помалкивай! Ты бросил раненного Сяоди здесь, уходя непонятно куда, хотя по сути рана на руке моего брата куда серьёзнее, чем рана на руке Цзян Яньли! — напал на него в ответ Цзысюань.       — Тебе напомнить каким образом на руке моей сестрицы появились синяки?       После этого никто ничего не сказал, а всё потому, что Цзян Чэн был прав: в ранах второй госпожи Цзян виноват Цзысюань и только он.       Тряпки, коими была обмотана ладонь Усяня, уже пропитались кровью, поэтому Ваньинь тут же снял их, выкидывая в сторону мусорного ведра и даже попадая в цель. Цзысюань подошёл ближе к будущим супругам, принимаясь контролировать процесс перевязки, на что будущий глава ордена Цзян лишь презрительно фыркнул, но остаться этой гордой птице наблюдать он позволил. Пусть поучится у него тому, как нужно оказывать медицинскую помощь.       — Сейчас будет немножко больно, но не переживай. После этого ты вообще ничего не почувствуешь, — проговаривает Цзян Чэн, а затем, налив спирта на вату, принимается обрабатывать рваные края раны. Омега, чью руку он держит, начинает шипеть, но к удивлению не старается выхватить ладонь, позволяя делать всё, что нужно.       Через несколько минут Ваньинь уже обработал рану от разных микробов, положил туда охлаждающую мазь, а затем перемотал руку бинтом, хорошо фиксируя её, и теперь Усянь мог быть свободен.       — Благодарю господина Цзян за оказанную помощь, — говорит Усянь, чуть улыбаясь.       — Мне не сложно, правда.       Цзян Чэн тоже постарался изобразить что-то вроде улыбки, однако боль в его спине всё ещё давала о себе знать, и поэтому та вышла кривой. Более того, его еле затянувшиеся раны разошлись, пока он носился по всей пристани от медицинского пункта к кухне, пропитав ткань на спине кровью.       — Это всё, конечно, очень хорошо, — врывается в их только начавшийся диалог Цзысюань, — только вот у нас немного времени. Сегодня же вечером Сяоди должен быть в Ланьлине, таков указ главы ордена Цзинь.