Лазурная музыка

— Ты слишком медленно идешь, — проворчал Хуа Чэн, а Ци Жун лишь усмехнулся. Кровавый дождь скосил глаз на второго Непревзойденного, но на лице Лазурного фонаря не было и толики злости или недовольства. Ци Жун, поддерживаемый Хуахуа под локоть, неторопливо шел по галерее. Изящная трость из черного благородного дерева еле слышно постукивала по полу. — А нам есть куда торопиться? — с улыбкой спросил Ци Жун, закрывая глаза. Хуа Чэн теперь открыто смотрел на демона. Ци Жун умудрился напороться в проклятой пустыне на артефакт, что долгие столетия подпитывался темной энергией на территории Баньюэ. За два дня погнутый кубок, инкрустированный мутными кристаллами, умудрился вытянуть из Лазурного фонаря просто фантастическое количество энергии. Но если раньше кубок питался объедками, что остались после солдат Баньюэ, то на этом пиру заглотил больше, чем смог переварить. Таким образом, энергия Непревзойденного смела начисто руины Баньюэ, принявшись отравлять темной энергией пустыню, пока злобный артефакт насыщал себя. Именно этот всплеск демонической энергии и привлек внимание Небес. Кубок был безжалостно раздавлен пальцами Се Ляня, а темная энергия уничтожена его божественными силами. Хуа Чэн тогда только на секундочку отвернулся, чтобы отдать приказ слугам, и чуть не пропустил эту вспышку гнева своего любимого и единственного Божества. Пусть Хуа Чэн и Се Лянь доставили Ци Жуна в Дом Блажества, но историю темного артефакта им поведал именно Мэй Няньцин, что как раз таки выслеживал столь опасную вещь. И как бы не хотел признавать этого Сань Лан, но именно знания Наставника Его Высочества помогли им быстро соориентироваться в ситуации. Как только кубок был найден под толщей песка и стекла, то был уничтожен. Состояние Ци Жуна начало улучшаться. Мэй Няньцин предположил, что не осилив Непревзойденного с наскока, артефакт погрузил демона в кому, в которой тот видел психоделические сны, но никак не развеял его душу. Из-за волнения за супруга и необходимости быстрых решений Се Лянь не сразу вернулся к своему привычному состоянию. Только потом на него нашло осознание, что это была его первая встреча с Наставником за долгие столетия. И эта встреча оказалась такой сумбурной. Се Лянь нисколько не уделил времени Наставнику, беспокоясь о своих мужьях. Он, конечно же, попытался исправить эту ситуацию, как только заметил, что Ци Жуну начало становиться лучше, по крайней мере тот больше не морщился и не вздрагивал от кошмаров, пригласив уважаемого Наставника погостить в Доме Блаженства. Се Лянь одновременно и волновался о словах Наставника, ведь он жил с демонами в демоническом городе, являясь Императором Небес, но также понимал, что при любом споре или невежливом отклике о своей жизни останется при своем мнении. Это его жизнь и он рад был оказаться ее полноправным хозяином после стольких лет. Только он может решать, что ему делать и кого ему любить. Но Мэй Наньцин удивительным образом молчал. Он согласился остаться в Доме Блаженства, а Се Лянь окунулся с головой в ностальгию, снова беседовав со своим Наставником. Лишь однажды Мэй Няньцин поинтересовался как бы между прочим о его измененном пути совершенствования во время занятий каллиграфией. Се Лянь уже думал, что вот они и подошли к этому скользкому моменту. Се Лянь был готов защищать честь и достоинство своих мужей перед Наставником, когда тот замял тему. Мэй Няньцин услышал, что хотел, по обыкновению ворчливо дал пару наставлений, но не стал развивать тему дальше, возмущаться или пытаться образумить Наследного принца. Вслед за растерянностью Се Ляня и его раскаянием в том, что ждал скандала от Наставника, пришла и признательность. Все же у Се Ляня не так много осталось родных и знакомых людей в этом мире, а Мэй Няньцин пусть и не одобрил его брак, но и не высказался против. И уже из-за этого Се Лянь ощутил тепло и привязанность к своему Наставнику, который нередко мог быть категоричным и принципиальным. Сань Лан был гостеприимным и вежливым хозяином, хотя Се Лянь видел, что настоящего почтения к его наставнику в демоне лишь крупицы, но и этого было намного больше, чем по отношению Хуа Чэна к любому другому. Се Лянь был влюблен, любил своего Сань Лана, но он не был слеп. Он видел, как Хуа Чэн старается, как по-другому говорит и относится к Мэй Няньцину и к Ци Жуну. К А-Жуну особенно. Стыдно признаться, но не раз Се Лянь переживал о своих супругах. Он не хотел терять ни одного из них, не хотел случайно обидеть или обделить одного вниманием ради другого. В некоторые моменты ему казалось все таким сложным. Он и не надеялся, что сможет распутать клубок возможных проблем, недопониманий и обид. Но все оказалось совсем не так страшно. Они дополняли друг друга и никто не оставался лишним в паре. И все же вспомнив, что такое мечта и надежда, Се Лянь, чувствуя удовлетворение от благополучно заключенного брака, видел и дальнейший потенциал. Между Ци Жуном и Сань Ланом что-то было. Се Лянь не чувствовал ревности. Это было бы смешно и нелепо. Сань Лан и А-Жун были его мужьями, но Се Лянь также мечтал, чтобы и два демона наконец раскрыли свои сердца друг другу. Ци Жун, несмотря на прошлое недоверие и обиды, чуть ли не прямо говорил Сань Лану о своих чувствах. Но Сань Лан… Се Лянь видел, что его муж этого боялся. Боялся этой открытости и искренности слов А-Жуна. Се Лянь и сам замечал, и слышал рассуждения Ци Жуна на тему неуверенности и слишком низкой самооценки у Хуа Чэна. Любому постороннему существу в это было бы невозможно поверить, ведь речь же идет о Собирателе цветов под кровавым дождем. Как в одном предложении могут встретиться «низкая самооценка» и Красное Бедствие, Гроза Небес, один из супругов Императора Небес? Но Се Лянь видел это в опущенном взгляде, в переводе тем, в поклонении своей персоне. Он видел эту недоверчивость, въевшуюся в кости Сань Лана. Как Хуа Чэн ершился и злился на добрую улыбку Ци Жуна, как на словах грубо отсылал его, хотя в своем сердце и не держал зла на демона. В такие моменты Се Лянь лишь вздыхал и шел к супругу, надеясь поспособствовать исправлению этой ситуации. Се Лянь ясно видел, как все они идеально подходили друг другу. И принц верил, что скоро придет время для вечной гармонии. — Ваше Величество, будьте внимательны, — сделал замечание Мэй Няньцин, когда во время тренировочного боя Се Лянь отвлекся. — Прошу прощения, Наставник, — извиняюще улыбнулся Се Лянь. Конечно же, он успел отразить удар, но принесенные извинения Наставнику были бесполезны, ведь взгляд снова ушел от его фигуры, цепляясь за пару, что шла по крытой галерее. Сань Лан в своем любимом алом платье вел за руку Ци Жуна. И Се Лянь видел в этом такой большой прорыв вперед. Он видел, как заботливо Сань Лан придерживает за локоть другого демона, давая опору, видел, как Кровавый дождь подстраивается под не широкие шаги Ци Жуна, видел, что взгляд единственного глаза сосредоточен на выражении Лазурного Бедствия. И в этих жестах не было ничего лишь связанного с формальностью или приказом. Это шло от самого сердца. Эта забота о Ци Жуне была искренней, пусть и приправленной ехидными словами. Но и А-Жун всегда был остер на язык, не возражая против перепалок с Сань Ланом. Мэй Няньцин же опустил меч, показательно недовольно вздохнув. Но даже это не привлекло внимание наследного принца Сяньлэ, что с безмятежным лицом и счастливой улыбкой наблюдал за двумя Непревзойденными. Мэй Няньцин также повернул голову в сторону демонов. Казалось бы они с наследным принцем смотрели на одну и ту же картинку, но мастер осознавал, что глаза его ученика видят намного больше его собственных. Годы меняют людей. Время пусть и не касается внешности бессмертных, но трогает их сердце и души. Мэй Няньцину было трудно поверить в этот союз, даже когда он собственными глазами видел эту связь. Сложно было увериться, что два Непревзойденных и Император Небес могут быть вместе. Невозможно было поверить в любовь демонов, что к своему виду, что к бессмертному культиватору. Но погостив в этом доме в самом центре Призрачного города, Мэй Няньцин видел каждый день это поистине чудо. Кровавый призрак без души, которому он еще в начале его человеческой жизни нагадал ужасный исход, не был пустой оболочкой, напитанной злобой. Безумец с отсутствием манер и страстью к музыке и пению был ни капли не похож на избалованного сверх меры князя Сяоцзин. Самоотверженный и где-то слишком наивный принц, который познал беды этого мира, несмотря на титул Императора Небес просто жил, просто чувствовал и был счастлив. Все трое таких разных бессмертных в самом центре крупного демонического города были тихо счастливы, проживая свою вечность в стенах Дома Блаженства.