Реформация Кайла Брофловски

      — А это дворик, куда мы иногда ходим есть, если на улице хорошая погода, — показывает мне Кайл. И снова. Он так гордится этим местом, что уже во второй раз проводит мини-тур, пока мы идем на занятия в понедельник. Я решил позволить ему просто болтать, пока я молча смотрю и готовлюсь.       Я просмотрел свое расписание, прежде чем покинуть общежитие за несколько минут до этого, и Кай сказал, что проводит меня до первого пункта назначения, но я все еще нервничаю. Это мой первый день в СП, и, как я уже говорил, это НАСТОЯЩЕЕ безумие.       Я улыбаюсь встречному потоку ребят, направляющихся в свои классы, а Кайл продолжает свой рассказ о дворике. Я оглядываюсь вокруг, чтобы рассмотреть достопримечательности, запахи и звуки кампуса.       Не могу поверить, что первым делом записался на урок ораторского искусства. Ораторское искусство в понедельник утром? Я должен был дважды подумать об этом. И мне следовало заниматься им в муниципальном колледже, а не здесь.       Я бы не сказал, что я худший оратор, но и лучшим меня тоже не назовешь. Я все еще очень нервничаю, но если это будет класс, в котором я буду чувствовать себя комфортно, то все будет хорошо.       Кайл продолжает говорить, пока мы идем в здание, где проходит мой первый урок, и только когда мы доходим до двери, я поднимаю руку, чтобы остановить его. Я улыбаюсь:       — Спасибо, что проводил меня в класс, мамуль. Дальше я, наверное, сам справлюсь.       Он ухмыляется, хотя его лицо немного покраснело, как будто он понял, что снова увлекся.       — Конечно, мой милый маленький мальчик, а теперь обними и поцелуй мамочку на прощание, — он наклоняется ко мне, но я быстро блокирую его локтем, а затем быстро ухожу в сторону.       — Чувак! — говорю я, наполовину смеясь.       Он сам начинает хихикать, и я вижу, как его ухмылка расширяется от уха до уха.       — Я буду ждать тебя дома с тарелкой печенья и камерой, чтобы услышать обо ВСЕМ, что сегодня было, — поддразнивает он.       Я искренне улыбаюсь. Так обычно делала его мама после каждого первого дня в школе. Обычно я приходил домой с ним, и она брала интервью и у меня. Мы всегда шутили, что это глупо, но было видно, что Кайл втайне взволнован тем, что он так важен.       Я слежу за его глазами, когда он заглядывает за дверь и заходит в класс. Его выражение лица сразу же проясняется, и он смотрит на меня.       — Хорошо проведи время, Стэн. Увидимся, когда вернешься, — он еще раз заглядывает в класс, кивает кому-то головой, а затем уходит.       Я хмурюсь от внезапной перемены настроения, но быстро забываю об этом. В конце концов, я не могу думать о Кайле в свой первый день. Я не могу совсем отвлечься — я должен быть внимательным, как никогда раньше.       Я поворачиваюсь и вхожу в класс, который устроен так же, как и комнаты в обычном колледже, за исключением того, что в правой стене есть большое окно. В передней части комнаты есть еще одна дверь, где, как я предполагаю, преподаватель хранит свои вещи, потому что она просто закрыта. В комнате несколько человек, но никого из них я не узнаю со вчерашнего дня. Я делаю глубокий вдох и выбираю место у прохода в третьем ряду. У меня есть три минуты, чтобы собраться с мыслями, прежде чем все начнется.       Я стараюсь использовать эти три минуты, чтобы расслабиться. Я должен помнить, что, если отбросить деньги, это просто другой колледж. Здесь действительно не из-за чего нервничать. Я рассматриваю окружающих меня людей, замечая, что большинство из них, похоже, уже знают друг друга. Ну, все они были здесь целый семестр до меня, так что это не слишком удивительно.       Я роюсь в сумке, достаю блокнот и ручку, хотя не уверен, сколько записей я буду делать на уроке речи, но когда я сажусь обратно, я подпрыгиваю, увидев парня, сидящего за партой слева от меня.       — Напугал тебя? — весело спросил он.       — Типа того, — честно отвечаю я. Мы с ним немного поговорили, прежде чем дверь в передней части класса открылась, и оттуда вышел невысокий мускулистый пожилой мужчина. Он немного худощавый, с копной каштановых волос и маленькими очками, которые, как я вижу, он будет часто поправлять. Этот парень — наш преподаватель ораторского искусства? Он выглядит так, будто первым делом упадет в обморок перед классом. Парень рядом со мной бормочет что-то в том же духе, что и я только что подумал, и я киваю в знак того, что услышал его.       — Потише, пожалуйста, — говорит он так тихо, что я едва его слышу.       Все замолкают, и я думаю, что все пользуются моментом, чтобы посмотреть ему в глаза с удивлением, которое я даже чувствую.       — Хорошо, тогда добро пожаловать на урок Коммуникации 101, Публичное выступление, прежде чем мы начнем, я хочу представить вам кое-кого. Он будет вести большую часть этого занятия. Миллер? — тихо позвал он, поворачиваясь к входной двери, и я почувствовал, как сердце упало в желудок.       Конечно, выходит не кто иной, как Миллер. Парень, от которого я никогда не смогу убежать, я уже могу это сказать. Он одет в обычную красную рубашку на пуговицах и коричневые штаны, и он осматривает аудиторию.       — Здравствуйте, меня зовут мистер Брэдли, и в этом семестре я буду ассистировать мистеру Смиту на вводном занятии по ораторском искусству. Я рад… — он продолжает, но я, как и Кайл, отключаюсь.       Так, значит, я не только должен постоянно слышать от своего соседа по комнате о том, как крут этот хер Миллер… я теперь еще и должен выполнять его задания? Он будет моим учителем? Я хочу перевестись!       — …это означает, что я буду выставлять баллы и оценивать ваши выступления индивидуально. Это засчитывается в мою степень в области общественных коммуникаций, — он делает глубокий вдох, изучая лица каждого. Я делаю то же самое, замечая, что на лицах большинства ребят нарисован знак облегчения, как будто Миллер даст им поблажку.       — Я понимаю, что большинство из вас знают меня лично за пределами этого класса. Однако, когда вы находитесь здесь, я не ваш приятель. Не будет никакого особого отношения — не ждите, что я буду делать вам поблажки. Я здесь в профессиональных целях, по словам мистера Смита, чтобы показать вам, как нужно выступать на публике. Есть вопросы?       Я снова оглядываюсь по сторонам. Вау, эти лица только что превратились из ухмыляющихся в хмурые. Он действительно поставил их на место. Я знаю, что не получу никакого особого отношения. Только не тогда, когда он узнает, что будет МОИМ запасным подающим.       Я слушаю, как задается пара общих вопросов, и слушаю общие ответы. Когда приходит время переходить к конспекту, я опускаю голову на локоть. Я совсем забыл, что первый день занятий обычно не более чем загрузка информацией. Я наблюдаю, как Миллер достает из заднего кармана очки, прежде чем подвести итог, что будет включать в себя занятие.       Закончив, он смотрит на мистера Смита и кивает ему.       — Хорошо, тогда на последние полчаса урока мы с мистером Смитом договорились о небольшой речи на месте. Ничего вычурного, конечно, но мы бы хотели, чтобы каждый из вас вышел к доске и представился. Ничего длинного, нам не нужна история вашей жизни, — ухмыляется он, как и несколько других. — Только имя, откуда вы родом, ваша специальность и почему вы решили посещать ДжВ, этого должно быть достаточно.       Он смотрит на первого парня в первом ряду.       — Выходи.       С того места, где я сижу, я наблюдаю, как парень тяжело сглатывает. Он выглядит нервным, не то чтобы я не чувствовал себя так же. Я ненавижу всякую ерундовую импровизацию, и особенно ненавижу представления.       И дело не в том, что отвечать на эти вопросы действительно сложно, просто я не очень люблю, когда за мной наблюдают, пока я объявляю, зачем я перевелся сюда. Кайл. Я здесь из-за Кайла. Никто этого не поймет, не так ли? Мне нужно придумать историю, и быстро.       Когда первый парень, заикаясь, смотрит на Миллера в поисках подсказки, я скрежещу зубами. Если мне придется просить совета у ЭТОГО засранца, я лучше провалю курс. С чего он вообще взял, что может вести занятия? Только потому, что он старшекурсник, глава этого отстойного общества, звездный подающий, президент класса и…       Ладно, он не дает нам особого отношения, но он получает все сам. Я понял. Почему ему так нравится Кайл? Что Кайл сделал, чтобы произвести на него впечатление? Почему он так на меня смотрит? О Боже. О нет.       — Стэн, — обращается он ко мне, ухмыляясь. — Почему бы тебе не пойти следующим, я уверен, что твоя история интересна.       Я готов убить его! Господи Иисусе, так меня вызвать к доске. Особое отношение к моей заднице. Он говорит о фаворитизме. Он ничего не говорил о том, чтобы подкалывать парня, которого он ненавидит.       Я неохотно встаю, только сейчас понимая, что у меня затекла нога. Я наполовину спотыкаюсь, наполовину выхожу из своего ряда, стараясь как можно гуманнее создать впечатление, что я намерен показать себя. По крайней мере, я не упал…       Я подхожу к трибуне, как будто в зале суда, где собираюсь рассказать свою историю. Сделав глубокий вдох, я смотрю на своих одноклассников и говорю себе, что все они тоже должны это сделать.       Прочистив горло и избегая взгляда Миллера, я начинаю.       — Ну, вы уже знаете, что меня зовут Стэн, спасибо Миллеру… э… мистеру Брэдли. Если… если я и встречал кого-то из вас, то это было вчера, — мои ладони начинают потеть, и я понимаю, что голос дрожит. УСПОКОЙСЯ, Стэн.       — Я буквально только что перевелся сюда… в субботу. Из моего родного Южного Парка. Я приехал изучать архитектуру и узнал об этом месте через своего лучшего друга. Собственно, из-за него я здесь, — я улыбаюсь, думая о том, как желание быть с ним подтолкнуло меня к получению оценок, на которые я способен. Я слышу, как класс хихикает и фальшиво «охает», но все, что я вижу, это Миллера и его напряженный взгляд, пронизывающий меня насквозь. Я уверен, что он все это знал, учитывая, что Кайл постоянно говорит обо мне.       — В общем… так что, да, — неубедительно закончил я. — Думаю, это все, — я начинаю возвращаться на свое место, когда Миллер заговорил.       — Так как давно вы с другом знакомы?       Почему он задает мне вопросы? Он не задавал вопросов предыдущему парню, и почему он задает такой неубедительный вопрос. Я уверен, что он знает, и он точно знает, о ком я говорю, поэтому я не вижу причины, почему он называет Кайла моим «другом».       — …с детского сада.       — Значит, вы много знаете друг о друге.       Я поджал губы.       — Все, что нужно знать.       — Нельзя знать все.       — Уверен, что можно.       — А я уверен, что нет.       Мистер Смит прочищает горло, и я выхожу из маленького мира, в который я попал вместе с Миллером. Мне становится жарко, когда я понимаю, что мы устроили мини-баталию по поводу Кайла прямо перед классом.       — Спасибо, Стэн, можешь вернуться на свое место, — пробормотал Миллер.       Я делаю это и стараюсь не смотреть по сторонам. Я слышу, как кто-то шепчет: «Блин, надо встретиться с этим парнем», прежде чем я снова сажусь на свой крошечный стул. Ладно, это было немного неловко, но, блин, этот парень сводит меня с ума! Что он имеет в виду, говоря, что уверен, что я не все знаю о Кайле? Что Кайл рассказал ему такого, чего он не рассказал мне?       Остаток урока проходит как в тумане, в основном потому, что я зациклился на том вызове, который этот ублюдок молча бросил мне. Все это внутри меня, закипает. Он мне не нравится. Ни капельки. И мне плевать, что говорит Кайл, и как Кайл практически падает в обморок при упоминании о нем. Что-то НЕ так!       Я смотрю на часы ближе к концу пары, чтобы убедиться, что этот идиот не задерживает нас. У меня есть еще одно занятие сразу после этого, и я не собираюсь отвечать за опоздание, если Миллер не сможет заткнуть дырку на своем лице.       Блин, он много говорит. Он такой самодовольный; уверен, что если бы у него была возможность, он бы сделал бронзовый слепок своего лица и повесил над камином. А эти его дурацкие очки для чтения… как он их поправляет и смотрит поверх них на класс, чтобы убедиться, что мы внимательно слушаем. Причем, блин, тут вообще чтение? Это урок КОММУНИКАЦИИ.       — Наконец, я хочу, чтобы вы все изучили своего любимого оратора и были готовы рассказать нам о нем или о ней в среду. Укажите, почему он или она является вашим любимцем, и дайте нам краткий обзор того, что делает его или ее великим. На протяжении всего курса мы будем не просто произносить речи. Мы залезем в головы некоторых из самых влиятельных мировых лидеров и узнаем, как они стали теми, кем стали, благодаря мощным ораторским способностям.       О Боже.       — Если больше нет общих вопросов, вы свободны, — он машет рукой, как будто мы ему надоели и он хочет, чтобы дворецкий увел нас. Я остаюсь на своем месте немного дольше, чем остальные, прежде чем встать.       Урод замечает это, и прежде чем я выхожу из класса, он говорит.       — Хорошее было занятие сегодня, Стэн. Я с нетерпением жду твоих выводов на следующем уроке.       Может быть, сейчас не время, но я не могу представить, что так пройдет весь семестр, поэтому я должен спросить.       — Чувак, в чем дело? — спрашиваю я, хватая сумку и водружая ее на плечо.       Он снимает очки и убирает их в карман, а затем пристально смотрит на меня.       — Дело? — он повторяет это слово, как будто оно слишком жаргонное для его понимания. — Я не совсем понимаю.       Еще бы.       — У тебя со мной проблемы с той самой секунды, как я сюда приехал, — говорю я ему раздраженно. Я знаю, что мне не везет. Если я не уйду сейчас, то опоздаю на следующий урок, тем более что я не совсем уверен в его точном местонахождении. Но прошло всего два дня; два дня, а я уже нажил себе врага. Меня уже тошнит от этого.       Вместо ответа он выходит через дверь в передней части класса, и как раз в тот момент, когда я собираюсь уронить челюсть, думая, что он только что бросил меня самым грубым образом, он снова появляется с сумкой на плече.       — Хорошего дня, мистер Смит, — говорит он, и я оглядываюсь, совершенно забыв о настоящем преподавателе этого курса. Мужчина кивает, молча оглядывает нас обоих, а затем удаляется в ту другую комнату, которая, как я теперь понимаю, является подсобным помещением.       Когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Миллера, он уже вышел из класса и идет по коридору. В ярости я догоняю его, немного удивляясь, когда он бесстрастно смотрит на меня и отвечает на мой вопрос.       — Стэн, — обращается он, не замедляя шага. — Когда ты дружишь с кем-то так долго, как вы с Кайлом, ты привязываешься к тому человеку, которым он является, когда вы вместе. Кайл — яркий и талантливый человек, у которого больше сторон, чем, я думаю, вы двое изучили вместе.       Какого хрена? Он не отвечает на мой вопрос.       — Какое отношение Кайл имеет к твоему отношению ко мне? — с горечью спрашиваю я, наблюдая за каждым его действием и отчаянно пытаясь не отстать от него и не споткнуться. Я даже не уверен, что иду в правильном направлении.       — Я познакомился с Кайлом через несколько дней после того, как он переехал в Уиндермир. Я вижу в нем потенциал, чтобы стать кем-то великим, а не каким-то провинциалом из горного городка, каким его воспитали.       — Я тоже! — защищаюсь я. Я тоже не провинциал из горного городка!       — Стэн, то, что мы имеем здесь — это невозможная ситуация, — он наконец останавливается и поворачивается ко мне. — Я — новый лучший друг, ты — старый лучший друг. Мы неизбежно будем испытывать друг к другу недобрые чувства. Я уже чувствую это в тебе. Пожалуйста, расслабься, я не желаю тебе зла. Я пытаюсь найти с тобой общий язык, ради Кайла. Мы можем быть вежливыми ради него, верно?       — Ты так ко мне относишься, потому что я друг Кайла? — уточняю я, пытаясь понять всю его высокопарную речь.       Он усмехается.       — Я думаю, это у тебя проблемы со мной, дорогой друг.       Мои глаза сужаются, и я сжимаю ремень своей сумки. С меня сегодня хватит, может быть, часть того, что он говорит, — правда, может быть, у меня с ним проблемы, потому что он кажется мне новым другом, я никогда не скажу «лучшим», это мой титул, и только мой. Но ни при каких обстоятельствах он не будет называть меня другом.       — Не надо. Блядь. Покровительствовать мне, — выплюнул я. — Я тебе не друг. В одном ты прав, мы обязаны быть вежливыми для Кайла, но мы не обязаны нравиться друг другу.       Он выглядит слегка ошарашенным, и я, крутанувшись на пятках, направляюсь в другой коридор, который ведет вниз по лестнице.       Я опаздываю на пятнадцать минут на следующий урок, и я вижу, что мой учитель готов прочитать мне лекцию, но я думаю, что выражение моего лица остановит его. Должно быть, я излучаю чистый гнев; я никогда не был так зол. И еще больше меня раздражает тот факт, что он может меня так разозлить. Это значит, что он влияет на меня, а я не хочу, чтобы он влиял на меня.

***

      — А потом он опозорил меня перед всем классом! — сказал я Кайлу. Он сидел на своей кровати с тарелкой печенья в руках. Я хотел улыбнуться, хотел рассмеяться и подколоть его, но я все еще бесился после сегодняшнего утра. Итак, Кайл сидел в нелепом розовом фартуке, который только Бог знает откуда взялся, с тарелкой печенья (предположительно из кафетерия, я надеялся, что он не потратил время на выпечку), уставившись на меня с открытым ртом. Я прервал его, даже не дав ему шанса спросить, как прошел мой день.       — Миллер? — недоверчиво спросил Кайл.       — Кайл, я спросил его, в чем проблема, а он начал рассказывать, что мы с тобой старые лучшие друзья, а он твой новый лучший друг и…       Кайл закрывает рот, вздыхает и ставит тарелку с печеньем на край кровати. Я еще не снял свою сумку.       — Ты ревнуешь к нему? — тихо спрашивает он. Недостаточно тихо.       Мой рев контрастирует с его робким голосом.       — ДА, БЛЯДЬ, РЕВНУЮ! КАЙЛ, он специально пытался вывести меня из себя в классе, чувак!       Его брови взлетают вверх.       — Это не похоже на то, что он мог бы сделать, Стэн. Я знаю Миллера, и я знаю, что он иногда может показаться самоуверенным, но он просто настолько уверен в себе. Это действительно достойно восхищения, если ты меня спросишь.       Это была ошибка. Я вижу, что у меня ничего не получится, чтобы убедить Кая в том, что его драгоценный Миллер на самом деле грязный засранец. Наверное, мне стоит сейчас заткнуться и принять ебаное печенье.       — Может быть, — с сожалением признаю я, хотя ни в чем не признаюсь. — Ты реально испек для меня печенье, чувак?       — Что? — спрашивает он, застигнутый врасплох. Он смотрит на тарелку. — О, нет, я купил их в общепите, — он хмурится, ища что-то в моих глазах.       — Что? — спрашиваю я.       — Ты боишься, что Миллер мне нравится больше, чем ты?       Да.       — Нет, — лгу я, очевидно, неубедительно.       Кайл опускает плечо.       — Стэн, я попросил тебя приехать сюда, чтобы жить со мной. Это должно тебе о чем-то говорить.       — Да, я знаю, просто… ты говоришь о Миллере так, как будто он намного лучше, чем я могу быть, — надулся я.       — Это неправда.       — Да, чувак, это… — стук в нашу дверь заставляет меня остановиться и посмотреть на нее. Кайл со вздохом начинает направляться к двери. — Фартук, — устало говорю я ему, и он, покраснев, снимает его и бросает в угол, прежде чем открыть дверь.       Я слышу, как он что-то тихо бормочет тому, кто стоит за дверью, и когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, с кем Кайл разговаривает, он смотрит на меня, его тело наполовину уже вышло за дверь.       — Я вернусь через несколько часов, кое-что случилось.       — Что? — спрашиваю я, вставая.       Он отмахивается от меня.       — Меня не будет на ужине, но мы увидимся вечером, и мы сможем еще поговорить, хорошо?       — Подожди, куда ты… — он закрывает дверь, прежде чем я успеваю закончить предложение. Я бросаюсь к двери, открываю ее и вижу удаляющуюся спину Кайла, идущего рядом с парнем, с которым меня коротко познакомили вчера. А еще я помню, что видел его в столовой; он был одним из явных поклонников Миллера.       Удрученный, я возвращаюсь в комнату и сажусь на кровать Кайла, рядом с печеньем. Я нетерпеливо постукиваю пальцами по оливково-зеленому покрывалу…       Куда он мог пойти? Уйти на несколько часов? На несколько часов?! Что, блядь, происходит? Когда-нибудь я докопаюсь до правды. Сегодня он не сможет избежать этой темы.       И его не будет на ужине! Это просто замечательно. Это значит, что я должен пойти и поесть один. Неужели он не помнит, что я приехал всего два дня назад? И что я здесь только потому, что думал, что смогу провести с ним больше времени? НЕУЖЕЛИ ЭТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ ДЛЯ НЕГО?       Раздражаясь, я беру печенье и смотрю на него. Я хочу выбросить всю эту чертову тарелку в окно, но вместо этого решаю съесть одно. Оказывается, это лучшее печенье, которое я когда-либо пробовал.       Это не компенсирует ничего.       Чтобы скоротать время, я включаю телевизор и смотрю несколько передач, названия которых не знаю, а когда это надоедает, решаю приступить к домашнему заданию. К сожалению, учитывая, что большинство моих уроков были просто информационными, мне не так уж много нужно сделать. Мне даже удается закончить проект «Выбери своего любимого оратора», который я получил на уроке ораторского искусства. В итоге я выбираю просто потому, что он единственный, о ком я могу думать, кроме кучи диктаторов.       Когда я закончил, прошло уже три часа, а Кайл все еще не вернулся. Я стону.       — Ааа, куда ты, блядь, делся? — бормочу я, глядя на свой желудок, который начинает урчать.       Что ж, от зова природы не уйдешь. Может, я просто возьму еду с собой, чтобы не привлекать к себе внимания, ужиная в одиночестве. Натянув кроссовки и легкую куртку, я направляюсь к кафетерию и встаю в очередь, чтобы начать процедуру шведского стола.       Как только моя еда снова подскочила до небес, и я расплатился, я уже почти пересек огромный зал, когда кто-то стучит меня по плечу. Я поворачиваюсь и вижу Остина, который одаривает меня улыбкой.       Я оглядываюсь по сторонам, как будто ожидая, что Кайл будет где-то рядом и будет смотреть на меня с укором за то, что я разговариваю с этим парнем, но потом я вспоминаю. Кайл бросил меня, чтобы пойти… куда угодно.       — Привет, — говорит он.       — Привет, — уныло отвечаю я.       Он коротко оглядывается по сторонам.       — Где твой друг?       Я пожимаю плечами и поворачиваюсь, чтобы уйти.       — Подожди, извини, это был глупый вопрос, он, наверное, с остальными, раз их здесь нет. У них, наверное, встреча.       — …у кого встреча? — черт бы побрал мое любопытство.       — У общества отличников.       Опять этот дурацкий клуб.       — Его нет уже три часа.       — Встречи могут длиться всю ночь. К тому же они нерегулярны, так что никогда не знаешь, когда у них собрания, — он наклоняется ко мне. — Может, чтобы шпионов не было?       Я делаю паузу, чтобы подумать об этом. Это имело бы смысл. Но на мой вкус, это слишком напряженно.       — Почему ты так много знаешь об этом предполагаемом клубе, членом которого ты не являешься? Если только ты не занимаешься шпионажем.       — Нет! — немедленно отвечает Остин, его голос напряжен. Он отступает назад, оглядывая кафетерий, прежде чем начать идти. — Пойдем посидим со мной.       — Я лучше поем у себя в комнате и подожду, пока Кайл вернется.       — Ты можешь ждать до полуночи или позже, чел. Ну же! Расслабься! Хоть раз передохни с нормальным человеком, — говорит он мне, и я вздрагиваю при слове «нормальный». Кайл вменяемый!       — Ладно… — решаю я, следуя за ним в затемненный угол. Он темный только потому, что лампочка над ним погасла. Я сажусь напротив него и начинаю есть.       — Тебя стошнит от такой еды, — говорит он, хихикая.       Я фыркаю.       — Так сказал Кай.       Остин хмурится.       — Он и правда много значит для тебя, да?       Я поднимаю брови.       — Ну, да.       — Тогда не дай им сделать это с ним, парень. Не дай им забрать его!       — Что? — меня немного раздражает его драматический тон и выбор обстановки.       Он наклоняется над столом.       — В прошлом году у меня был сосед по комнате. Дэнни. Мы с ним были лучшими приятелями. Мы все делали вместе.       — И что?       — А то, что когда мы вернулись с летних каникул, я ожидал такой же дружбы. Только… он изменился.       Мой интерес возрос.       — Что ты имеешь в виду?       Остин откинулся на стуле и смотрит вдаль, словно представляя, что произошло.       — Я сразу понял, что с ним что-то не так. То есть, он вел себя нормально… вроде как, но потом он случайно срывался на мне. Причем из-за фигни. За слова о людях, над которыми мы смеялись вместе в прошлом году, за разговоры с определенными людьми, которых он считал недостойными… Он не был тем парнем, которого я называл своим лучшим другом. И это отстойно, видеть, как это происходит.       — Стоп, — останавливаю я его левой рукой. — Ты собираешься сказать мне, что все это из-за того, что они попросили его вступить в этот дурацкий клуб?       — Это не просто клуб! — кричит он. — Стэн, ты, кажется, неплохой парень. И понятно, что ты чувствуешь к своему приятелю. Если он тебе не безразличен, ты не позволишь им добраться до него. Они не говорят о таком дерьме, о котором говорим мы с тобой. Я не эксперт, но я уверен, что они серьезно настроены стать кровными братьями на всю жизнь.       Я вздрогнул. Все, что он только что описал о своем бывшем соседе по комнате — это Кайл. Кайл прямо сейчас. Неужели этот Остин — настоящий парень?       — Остин? — спрашиваю я, обращая свое внимание исключительно на него. Он смотрит на меня. — Дэнни все еще в клубе?       — Какую часть слова «на всю жизнь» ты не понимаешь? — отвечает он с сарказмом.       — Я имею в виду… он все еще ходит сюда? Ты вообще с ним видишься?       Остин вздыхает.       — Каждый день. Он избегает меня, как чумы. Наверное, в ОВЧ меня назвали парнем номер один, с которым не стоит связываться. Без обид, но помнишь, как вел себя твой друг, когда увидел, что ты со мной разговариваешь, как будто у меня какая-то болезнь и если ты со мной заговоришь, то тебе конец?       Я оцепенело киваю, очевидно, я хорошо это помню. Это было только вчера, и то, с какой силой Кайл на меня набросился…       — ОВЧ не хочет, чтобы его члены общались со мной, я «плохое влияние, и я известен тем, что несу чушь», — цитирует он, как будто ему говорили об этом много раз. Мне почти хочется смеяться, в полуобморочном состоянии. Именно так, по словам Кайла, поступил Остин.       Я потираю лоб.       — Не может быть, — бормочу я, глядя вниз. — Не может быть, — повторяю я.       — Не может быть чего? — спрашивает он мягко, как будто я могу на него сорваться.       — Не может быть, чтобы то, что ты говоришь, было на самом деле, — мотнул я головой в ответ.       — Но? — автоматически говорит он. — Но ты знаешь, что в этом есть доля правды, потому что Кайл… он ведет себя так же, как Дэнни, да?       — Это просто почетное общество, — шепчу я. — Это не какой-то хренов… — я запнулся.       — Это не какой-то хренов что? Не какой-то сраный культ? — он издал фальшивый смешок, такой, какой издают люди, которые знают больше, чем хотят знать, и ничего не могут с этим поделать. — Мы в реальном мире, Стэн, и как бы необычно это ни звучало… я не уверен, что это еще может быть.       Я снова качаю головой. Я не могу поверить в такое. Не могу. Кайл не стал бы связываться с сектой, не во второй раз! Конечно, он был не в себе, он не похож на себя, он скрытный и угрюмый… но! Но! Все еще достаточно времени, когда он — мой Кайл, мой лучший друг, парень, которого я знаю всю жизнь.       — Если это так, — начинаю я, снова обретя голос. — Почему ты никому ничего не скажешь? Поговорить с деканом или типа того?       Остин наклоняет голову ко мне.       — Ты реально из горного городка, да?       — Что?!       — Конечно, я пытался, но я не думаю, что ты понимаешь, какой властью обладает этот «простой» клуб. Я даже не могу попасть на прием к декану или президенту. Кроме того, я просто обычный студент, без особых качеств, на государственной стипендии. То, что я говорю, не имеет большого значения в СП.       Я прикусил губу. Я все еще не решил, верить ли в эту историю. Это слишком надуманно, слишком надуманно. Мы не в какой-то хреновой истории, где люди управляют тем, что происходит в нашей жизни, как марионетки на ниточках. Это реальная жизнь, а в реальной жизни такого дерьма не бывает… я думаю.       — Но… но почему Кайл, почему Дэнни?       Остин складывает руки.       — Я уже говорил тебе, я не знаю.       — Но хоть догадки?       — У всех есть догадки.       — Но ты не все. Ты не поклоняешься этой группе, ты видишь их такими, какие они есть.       Он изучает меня, как будто хочет убедиться, что я честен, и что я не выдам его и не доложу о том, что услышал, Кайлу или еще кому-то. Он вздыхает.       — Я сказал, что они как жюри, все разные, — я киваю. — Думаю, есть одно сходство между ними всеми, и это даже не что-то осязаемое, это не то, что я могу увидеть, так что, может быть, я просто пытаюсь заглянуть в то, чего нет.       — О чем ты? — тороплю я.       — …независимо от их внешности, оценок, семейного положения, каждый из них — это…       — Эй, Стэн, — раздается голос, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Кайла, стоящего с Миллером. Блядь, ВСЕГДА Миллер.       — Кайл! — пискнул я, не подозревая, что в моем голосе звучит такой страх. Минутку, почему я боюсь своего лучшего друга?       — Как ты меня нашел? — робко спрашиваю я, понимая, что это было самое глупое, что я мог спросить. Я пытаюсь не показаться слишком подозрительным, и вот я уже звучу невероятно очевидно.       Кайл смотрит на Миллера, затем они вдвоем смотрят на меня.       — Тебя не было в комнате, поэтому я решил, что ты снова ешь, — обычно я бы посмеялся над его предположением, что единственное место, где я мог бы быть, — это столовая, но я до смерти напуган. То, как они оба смотрят на нас, словно отряд мафии, я… я потерял дар речи.       — Мне нужно было с кем-то посидеть, — говорит им Остин, собирая свои вещи. — Он собирался отнести еду в общежитие и ждать вас, как хороший маленький щенок.       На это Миллер фыркает. Глаза Кайла не отрываются от меня, как будто я только что предал его самым ужасным образом.       — Ну, я вернулся, — просто говорит он. — Теперь ты можешь пойти поесть со мной.       О, я знаю, что после этого мы не будем есть. Нет, еда так же хороша, но мне противно, потому что я не только получу взбучку за то, что, похоже, ослушался Кая, но и потерял аппетит до такой степени, что меня тошнит от одной только еды.       — Думаю, я пойду, Кайл, — говорит Миллер. Он наклоняется к уху Кайла и шепчет так, что я не слышу. Но я слышу. — У тебя есть над чем поработать, — что бы это ни значило, он только что это сказал.       Остин кивает мне.       — Увидимся, Стэн, — затем он делает паузу и смотрит на меня долгим взглядом, давая мне понять, что «увидимся» означает, что он будет искать меня. И на этот раз я буду ждать его.       Я поворачиваюсь к еде, прежде чем снова посмотреть на Кайла.       — Ты не хочешь перекусить, пока мы здесь?       — Я уже поел.       Я киваю, ничуть не удивленный, и встаю, чтобы выбросить еду в ближайший мусорный бак, а затем следую за Кайлом из зала. Мы идем вместе в тишине, и я позволяю Кайлу держаться на несколько шагов впереди меня. Но это скорее для моего блага. Мне нужно время, чтобы обдумать все, что сказал мне Остин, и обдумать то чувство страха, которое я испытываю все ближе и ближе к нашему общежитию.       Я завидую всем парням, которых вижу, проходящими мимо, смеющимися, жалующимися на занятия, как будто им нет дела до всего на свете. Они такие, какими я хочу быть, какими я представлял себя, когда приехал сюда.       Кайл отпирает дверь нашего общежития и входит, я следую за ним и закрываю ее за собой, морщась от звука, который она издает, когда захлопывается. Кайл сел на своей кровати, откинув руки назад и свесив ноги. Он не смотрит на меня; вместо этого он смотрит в наше окно.       Я сажусь на свой стул и жду, когда начнется тирада. Но она не начинается. Кайл продолжает смотреть в окно, а я продолжаю смотреть на него. Наконец я больше не могу выносить молчание.       — Ну что, ты не собираешься ничего говорить? — спрашиваю я, слегка насторожившись.       Он делает глубокий вдох, прежде чем повернуться и снова посмотреть на меня.       — А что, по-твоему, я собираюсь сказать?       Я усмехаюсь.       — Не начинай, Кайл. Ты зол на меня как черт, так что давай не будем ходить вокруг да около.       Он снова смотрит в окно.       — Если ты знаешь, что я зол, значит, ты знаешь, почему. Я специально спросил тебя…       — Да, я знаю, о чем ты меня спрашивал, — отрезал я. — И теперь ты знаешь почему. Потому что я буду тусоваться с кем угодно, блядь, когда ты бросишь меня на три гребаных часа! — теперь моя очередь кричать на него. То, что он сделал, было очень дерьмово.       Он делает глубокий вдох и встает со своего места на кровати. Я смотрю, ожидая чего-нибудь, что заставит меня кричать дальше, пока он идет к окну. Вместо этого он распахивает его, облокачивается на него и садится, оглядываясь на меня.       — Ты идешь?       Я раздраженно качаю головой, но все равно подхожу к окну и выхожу наружу. Когда я опускаюсь на холодную крышу, он занимает место у края, глядя на полумесяц.       — Пока меня не было, стемнело.       Я сажусь рядом с ним и сердито вздыхаю.       — Тебя не было весь вечер, — напоминаю я ему.       — Да, — соглашается он, кивая. — А иногда такое случается, — он поворачивается и пристально смотрит мне в глаза. Я чувствую, как весь мой гнев улетучивается. — Но Стэн, это ничего не значит. Не забывай, где ты находишься. Не забывай, кто я.       Что? Опять бред.       — Я не забываю, — неуверенно отвечаю я.       — Я не хочу тебя потерять, — неожиданно признается он.       — Зачем тебе терять меня?       — Я… просто помни, что ты мой лучший друг, хорошо?       — …Этого недостаточно, — отвечаю я. — Если я действительно твой лучший друг, тебе придется рассказать мне, что здесь происходит. У меня такое чувство, что есть большой секрет, о котором знают все, кроме меня, и Кай… ты изменился. И я не знаю, нравится ли мне это.       — Я не изменился.       Я фыркнул.       — Изменился. Сильно.       — Ладно, может, и изменился. Но это то, что делают люди. Может, я и не тот парень из старшей школы, но я все еще я, ты же видишь это?       Я не отвечаю.       — Верно? — повторяет он, наклоняясь ко мне. Как будто физическое сближение изменит то, как далеко я чувствую себя от него.       — Мне нравится тот парень, которым ты был в школе. Я вижу его иногда, и он тот, ради кого я здесь, — признаюсь я.       — Ты тоже не тот парень, — возражает он.       Я фыркнул.       — Я такой же. Я точно такой же, каким ты меня оставил, — он знает, что я прав.       Конечно, его улыбка показывает, что он чувствует.       — Да. Никогда не меняйся, чувак, — он полуулыбается мне, и я краснею. Обычно я смеюсь над ним, это звучит как клишированная цитата из ежегодника, но… в этот раз я чувствую себя лучше. Если он не хочет, чтобы я менялся, тогда, возможно, все, что происходило, было не так плохо, как я себе представлял.       Тем не менее, я усмехаюсь.       — Ты хочешь, чтобы я навсегда остался первокурсником? Тогда у тебя будет власть надо мной, когда ты станешь старшекурсником.       — Мне это нравится, — он смеется и снова смотрит на луну. Я чувствую, как мышцы моего тела расслабляются, и я погружаюсь в этот момент, вместо того чтобы еще больше напрячься. Этот день был, мягко говоря, напряженным.