Реформация Кайла Брофловски

      6 часов вечера. Солнце только начинает садиться, отбрасывая желтый оттенок на каменные поверхности зданий кампуса. Камни сияют лишь на мгновение, прежде чем их поглощает ночная тень. Этот процесс продолжается до тех пор, пока даже самые высокие здания не окажутся в тени, а небо за пределами ДжВ не потемнеет к вечеру.       Я обращаю свое внимание на Кайла, который сидит на своей кровати уже целых три часа. Как только я вернулся после ораторского искусства (где было напряженно и очень неудобно), математики и обеда, Кайл был там же, где и сейчас. Он поднял на меня глаза, когда я вошел, и улыбнулся, но я не мог заставить себя сказать ему что-нибудь. Так что с тех пор мы сидели практически в тишине.       Я не уверен, заметил ли он, что я проснулся сегодня утром, или знает ли он, что я видел то, что видел. Я даже не уверен, что он все еще готов к ужину, но я не решаюсь спросить, готов ли он. Если да, и я спрошу его об этом, то он может подумать, что я не хочу. А я хочу. Так что, наверное, я просто жду, когда он заговорит.       Сцепив руки вместе, я снова смотрю в окно.       — Я проголодался, — говорит Кайл после того, как я снова потерял себя в красоте внешнего мира. Это его способ сказать «пойдем»?       — Я тоже, — отвечаю я.       — Может, пойдем ужинать?       — Думаю, сначала я хотел бы принять душ, если ты не против подождать? — спрашиваю я, уже собирая свои туалетные принадлежности и сменную одежду. По какой-то причине я не хочу возвращаться сюда и переодеваться на глазах у Кайла. Раньше у меня никогда не было проблем, но…       — Конечно, не торопись, — он возвращается к тому, чем занимался до этого, и я выхожу из комнаты.       Как Кайл уже говорил, я не совсем скромный парень. Я не обязательно выставляю напоказ то, что у меня есть, но и не робею. Если мне нужно переодеться в присутствии группы парней, я это сделаю. Годы занятий спортом и раздевалки заставили меня забыть о любых оговорках по поводу демонстрации наготы, поэтому странно, что я вообще ищу один из частных душей. Во всей ванной комнате есть два душа с занавесками, и они обычно не заняты.       Я быстро занимаю один, не сводя глаз с других парней, и направляюсь в душ. Я знаю, что ни у кого из этих парней нет герба, вырезанного на спине. Я знаю это, потому что я принимаю душ с одной и той же группой с того самого дня, как я сюда приехал. Тем не менее, мне не хочется видеть чью-либо спину какое-то время. И пока я быстро мою волосы, я понимаю, что мы с Кайлом никогда не принимали душ вместе в одно и то же время. Никогда.       Мы всегда удобно принимали душ по очереди. Один оставался в комнате, пока другой делал свои дела. Это никогда не было по-другому, и мне никогда не приходило в голову задаваться этим вопросом. Судя по тому, как скрытно в ОВЧ относятся к этому знаку, и не задают вопросов о причинах, могу поспорить, что все они принимают душ по отдельности. Пока я смываю с себя гель для душа, мне приходит в голову еще кое-что.       Я никогда не видел, чтобы Остин тоже принимал душ. С ним было то же самое, что и с Кайлом…       Покачав головой, я быстро выключаю воду и начинаю вытираться. Теперь я становлюсь параноиком. Остин не в ОВЧ. Он ненавидит их больше, чем я. Он не нравится и Кайлу, и Миллеру. Я никак не смогу продолжать учиться в этом колледже, если буду подозревать всех. Они будут задавать вопросы, если я начну стремиться увидеть голую спину каждого парня, чтобы убедиться, что он не член ОВЧ.       Интересно, каково это — ужинать наедине с Кайлом? Не то чтобы я не делал этого раньше, но сейчас все по-другому. Потому что теперь я знаю, что он из себя представляет, и теперь я должен вернуть его от того, чему он думает посвятить свою жизнь. Но как? Эта мысль не давала мне покоя весь день, даже во время занятий. Как вернуть Кайла, как стереть все то дерьмо, которое этот проклятый культ вдалбливает ему в мозг.       Это будет нелегко, это я могу сказать точно. Господи, у него на теле выгравирован символ, напоминающий ему о его верности! Я бы сказал, что ему это нравится. Но я все еще не могу с этим смириться. Почему и как Кайл мог сделать это так скоро? Джейсон на год старше Кая и, кажется, был в этом дольше… почему Кайл получил особое отношение? Это было потому, что он так захотел? Или это из-за Миллера.       Миллер. Сегодня мне придется придержать язык за зубами, потому что каждый раз, когда я вспоминаю его имя, по моей коже ползет какой-то необъяснимый зуд. И чего бы это ни стоило, я хочу показать Кайлу, что я способен пережить ночь без презрения к его любимому капитану. В конце концов, я хочу, чтобы Кайл поверил, что я пытаюсь понять, хотя я никогда не пойму. И если я буду держаться подальше от темы Миллера или любого другого члена ОВЧ, он может подумать, что я достаточно зрелый, чтобы принять его другие «дружеские отношения». Я должен хотя бы попытаться вести себя хорошо. Я должен вернуть Кайла.       Я не чувствую себя чистым.       Включив воду, я намыливаю свое тело, отчаянно пытаясь смыть все остатки прошедшей ночи. Я закрываю глаза и встаю под душ, чувствуя, как вода стекает с моей головы до самых пальцев ног, а затем опускается в слив. Стоя в тишине, я знаю, что очистил все загрязнения со своего тела. Но, несмотря на это, я никогда в жизни не чувствовал себя таким грязным. Эти образы навсегда запечатлелись в моем сознании, запахи навсегда стали частью моего носа. Я смогу избавиться от них только тогда, когда Кайл снова будет рядом со мной.       Решив, что лучше не мыть себя до блеска, я наконец-то выключаю воду. Я настолько чист, насколько это возможно при ежедневном мытье. Хотя у меня такое чувство, что я буду принимать душ чаще, чем раньше. Я быстро переодеваюсь в соседней кабинке и возвращаюсь в комнату. Хотя я немного опасаюсь ужинать с Кайлом, я не могу не быть в восторге.       Прошло слишком много времени, и, возможно, это даст мне шанс поговорить с ним. Может быть, мы сможем объявить патовую ситуацию или что-то в этом роде. Я фыркнул, открывая дверь спальни. Возможно, это слишком оптимистично, но можно только надеяться. Кайл все еще лежит на кровати, но на этот раз, похоже, он читает книгу. Причем художественную.       — Что ты читаешь? — спрашиваю я с любопытством. Я никогда не видел, чтобы он читал книги для развлечения; не думал, что в нем вообще есть слово «развлечение».       — Мистику, — говорит он и закрывает книгу, бросая ее на край кровати. Он смотрит на меня, и я вижу, как его глаза слегка расширяются, прежде чем он зажмуривается. — Что с тобой случилось?       — А? — я смотрю на себя и чувствую, что мое лицо покраснело. — О, эм, слишком много горячей воды, наверное, — вру я и выгружаю свои принадлежности на стул. Мои голые руки краснее, чем обычно, наверное, из-за того, что я интенсивно тер их. Я удивлен, что он заметил. — Ты готов отправиться на ужин?       Кайл смотрит на меня, когда садится. Я смотрю, как его глаза блуждают по мне, и мне становится не по себе. Неужели я выгляжу настолько плохо? Я провожу рукой по влажным волосам и переставляю ноги.       — Готов? — повторяю я снова.       Он встречает мой взгляд и улыбается.       — Да, — перекинув ноги через кровать, он встает, чтобы коротко потянуться. — Это же одна из твоих самых красивых кофт, да? — спрашивает он, пристально разглядывая ее.       — Может быть, — отвечаю я, не обращая внимания. Честно говоря, я не слежу за такими вещами. Я просто надел первую попавшуюся кофту, в которой, как я знал, буду хорошо выглядеть, и пошел в ней. У меня есть время, чтобы еще немного впитать в себя внешний вид Кайла. Он одет не так, как был до того, как я вышел из комнаты. Вместо тренировочных шорт на нем пара приталенных штанов и коричневая футболка. Я бы не подумал, что коричневый цвет будет хорошо смотреться с его рыжими волосами и бледной кожей, но… он выглядит хорошо. И это хороший фасон, обнимающий его грудь, подчеркивающий его упругие грудные мышцы. Хорошая футболка.       Он закусывает губу и отводит взгляд от меня, как раз когда я чувствую, что мое лицо становится все горячее.       — Да, я готов, — говорит он мне снова, и я достаю свой студенческий билет из заднего кармана других джинсов.       Оглядываю комнату, чтобы убедиться, что у меня все есть — а что мне нужно? Мы идем только на ужин, я хлопаю в ладоши и говорю:       — Пойдем.       Я выхожу вслед за Кайлом за дверь и стою рядом с ним, пока он закрывает ее на ключ. У него на кольце несколько ключей, и я не уверен, для чего каждый из них, но не думаю, что сейчас время для допросов. Пока все хорошо. Мы почти не разговариваем, но и не ссоримся. Это шаг в правильном направлении.       — Надеюсь, сегодня будет итальянская кухня, — размышляет он, и я улыбаюсь. Остин хотел итальянский в тот день, когда мы ходили в гости к Кенни. Разница в том, что в этот раз я даже не собираюсь предлагать Кайлу пойти куда-то еще. Это наше время вместе. Я не буду делить его с Кенни.       Я хочу задать ему столько вопросов. Я хочу спросить, почему он пригласил меня сегодня. Почему он выбрал именно этот вечер. Почему он пригласил меня на ужин, а не на обед. Почему он ведет себя так мило со мной. Я хочу спросить, почему он не отступает от меня, не кричит на меня, не ведет себя так непредсказуемо, как это было все время, пока я был здесь. Почему ОН так добр ко МНЕ? Должен быть какой-то скрытый мотив. Не мог же он просто… снова понять, что я его лучший друг? Неужели я НАКОНЕЦ-ТО достучался до него?       — Я очень рад, что ты согласился, Стэн, — бормочет он, пока мы идем в столовую. — Я думаю, это именно то, что нам нужно.       Я киваю в знак согласия, не имея что добавить. Когда мы входим в столовую, я чувствую, как по позвоночнику пробегает молния. Оглядевшись по сторонам и взяв свой поднос, я понимаю, почему. На своем обычном месте, разговаривая друг с другом с той атмосферой превосходства, которую они обычно излучают, сидит ОВЧ. Они пристально смотрят на нас с Кайлом, а когда я смотрю на него, то вижу, что он не обращает на них внимания. Вместо этого он уже взял свой поднос и направляется к одной из линий буфета.       Догнав его, я вслепую хватаю первое попавшееся под руку блюдо. Я забыл о них, ну не совсем о них, просто об их присутствии. Что они будут здесь, наблюдать за нами.       Как они смирились с этим? Как Миллер смирился с этим?       Оглянувшись, я вижу, что светловолосый президент смотрит прямо на меня. Он не выглядит очень счастливым. Я одариваю его самодовольным взглядом еще до того, как успеваю это сделать. Когда он смотрит на меня и поворачивается, чтобы сказать что-то одному из своих лакеев, я переключаю свое внимание на еду.       — Эй, Кайл? — бормочу я, зачерпывая порцию макарон на свою тарелку.       — Хм? — бесстрастно спрашивает он, перебирая варианты.       — Ты уверен, что все нормально?       — Нам не обязательно есть итальянскую кухню, — говорит он. — Сегодня есть американская, русская и португальская.       — Я не имею в виду еду. Я имею в виду их, — я жестом головы показываю в сторону членов ОВЧ. Кайл смотрит на них, в его глазах появляется понимание.       — Только на сегодняшний вечер, — он пристально смотрит на меня с мягкой улыбкой. — Да пошли они нахер.       Если бы у меня во рту была еда, она бы проецировалась на все его лицо. Он сказал, чтобы ОВЧ шли нахер?       Он чувствует мой шок, потому что искренне смеется и кладет руку мне на плечо.       — Не беспокойся о них, Стэн. Ты МОЙ друг, и самое время показать им, что я не собираюсь тебя отпускать. Ты и я… — начинает он и делает паузу, когда, наконец, решает выбрать какое-то русское блюдо из фаршированной курицы и зачерпывает курицу на свою тарелку.       Я выжидающе смотрю на него. Я НЕНАВИЖУ, когда люди прерываются на середине важных предложений.       Он проталкивается вперед, накладывает картошку рядом с курицей и оглядывается на меня.       — Так вкусно пахнет. Ты готов, Стэн?       Понимая, что я смотрел на него, вместо того чтобы наполнить свою тарелку, я немного запинаюсь, прежде чем набрать ложкой какое-то случайное блюдо. Я делаю то же самое с другим блюдом, пока моя тарелка не становится достаточно полной. Я догоняю Кайла, он смотрит на меня широкими блестящими глазами. Порывшись в заднем кармане, я достаю свой ID, чтобы расплатиться за еду. Но как только я достаю его, Кайл останавливает меня сильным предплечьем.       — Я плачу, — объявляет он, доставая свое удостоверение.       Ладно… Я бы, может быть, и согласился на это, если бы у меня не было денег и мне нужно было, чтобы кто-то меня заметил. Но ясно, что у меня есть план питания, я могу заплатить, и я не совсем уверен, что понимаю его «великий жест». — У меня есть план, Кай. Эти деньги пропадут зря, если я их не использую…       — Тогда потрать их на что-то другое. Купи себе… закусок в комнату.       — … — я открываю рот, но ничего не говорю, когда он кивает и поворачивается обратно к кассе, протягивая кассиру свое удостоверение. Он говорит парню, чтобы тот положил остаток на его счет, и тот смотрит на нас очень подозрительно. Мне хочется сделать то же самое. Чего он пытается добиться?       Мы рыскаем вокруг в поисках пары сидений, когда Кайл находит одно и кивает в его сторону. Кивнув в знак согласия, я начинаю идти бок о бок с ним, направляясь к нему, когда мой взгляд ловит голову с каштановыми волосами.       — Остин, — зову я, не задумываясь. Я останавливаюсь, и он поворачивается ко мне, на его лице появляется удивление, которое быстро проходит, когда он видит, что это я. Он смотрит на мою компанию и хмурится, прежде чем устало подойти ко мне.       — Привет, Стэн, — уныло говорит он, его глаза постоянно бросаются на Кайла, который идет всего в нескольких шагах впереди меня. Кайл тупо смотрит на него, но, по крайней мере, он не говорит ничего грубого… пока. — Кайл, — добавляет он почти вежливо. Почти. Кайл, с другой стороны, только усмехается и уходит, направляясь к нашему столику.       Лучше ничего, чем что-то. Я пожимаю плечами со вздохом и возвращаю свое внимание к единственному другу, которого я завел в этом универе.       — Извини за него, — говорю я почти по-овечьи.       — Я не ожидал многого, — отвечает Остин. — Итак, — начинает он, поднимая брови. — Вот почему я не видел тебя раньше. Сегодня не вместе?       — Я хотел сказать тебе, но был… не в духе, — объясняю я, вспоминая предыдущую ночь и сегодняшнее утро.       — Я заметил. Как он воспринял твое оправдание, что ты остался со мной прошлой ночью?       — Подумал, что это полная чушь, — смеюсь я, и он присоединяется ко мне. — Но до сих пор он больше не расспрашивал меня об этом.       — А мне интересно, — говорит Остин, и я хмурюсь.       — В конце концов, я тебе расскажу, но сейчас действительно не время, особенно когда они сверлят дырки в моей спине, — говорю я, зная, что он поймет, что я имею в виду ОВЧ. Кстати говоря, глядя через плечо Остина, я вижу, как Кайл ковыряет ножом свою еду с агрессией, которая явно говорит, что он не думает о еде. — Я лучше пойду.       — Конечно, — говорит он, поворачиваясь и глядя на Кайла. Я наблюдаю, как их глаза встречаются, и как вспышка ненависти вспыхивает в глазах обоих.       — Поговорим позже? — спрашиваю я с надеждой, но не очень-то желая назначать дату, когда это произойдет.       — Конечно. Увидимся, Стэн, — отвечает он, звуча почти как пораженный, хотя я не уверен почему. Я киваю ему и быстро иду к столику, который Кайл выбрал для нашего свидания. Я имею в виду наш ужин. Нашей… тусовки.       — О чем болтали? — спрашивает он меня с любопытством. Не думаю, что он действительно хочет знать, да и я не хочу говорить об Остине прямо сейчас. Мне не хочется влезать в это, когда мы пытаемся быть вежливыми друг с другом.       — Прости за него, — извиняюсь я, хотя не совсем понимаю, почему я извиняюсь. Или почему я извиняюсь за Остина, из всех людей. Он тот парень, который поможет мне пройти через это, и он может помочь мне избавить Кайла от этого разрушительного культа. Я пока не знаю как, но ему УДАЛОСЬ убедить Кенни, а Кен не из тех, кто надумывает.       Как и я.       — Присаживайся, Стэн, — говорит Кайл, и я так и делаю. Прямо напротив него я закидываю ноги на скамью и устраиваюсь поудобнее. Я достаю из салфетки свою посуду, делю еду на порции и кладу соломинку в лимонад. Когда я поднимаю глаза от своих приготовлений, я понимаю, что Кайл все это время наблюдал за мной. Мне становится немного не по себе, когда он даже не делает вид, что скрывает этот факт.       — Что?       Он улыбается и пожимает плечами.       — Ты всегда был таким дотошным?       Я приостанавливаю нарезку салата, чтобы посмотреть на него.       — Что ты имеешь в виду?       — Твои методы довольно интригующие, Стэн. Я нахожу их довольно забавными, — объясняет он, и я снова задаюсь вопросом, кто, блядь, так разговаривает? Мне надоело, что он так говорит, и если мы собираемся провести ночь вместе, ему придется перестать вести себя как чопорный сноб.       Я бросаю вилку и смотрю на него.       — Кай, прекрати говорить, будто ты из частной школы. Я хочу слышать тебя. Только тебя, — когда я говорю это, часть блеска в его глазах, кажется, исчезает, и я боюсь худшего.       — Теперь это я, — говорит он, повторяя что-то похожее на то, что я слышал от него несколько недель назад.       — Если это ты, — начинаю я и делаю длинный глоток своего напитка, — тогда с кем, бля, я разговаривал в первые дни моего приезда сюда? С твоим двойником, с каким-то притворщиком? Ты тогда притворялся?       Кайл начинает отделять часть еды на своей тарелке, прежде чем ответить.       — Я хотел, чтобы ты чувствовал себя комфортно, — сказал он.       — Значит, ты притворялся?       — Что бы ты сделал, если бы был на моем месте? Я знал, что я несколько изменился, и я знал, что ты не встретишь меня с распростертыми объятиями, если я буду бомбардировать тебя переменами. Ты любишь, чтобы все оставалось по-прежнему, Стэн, а я не такой, как ты.       В его голосе звучит раздражение, и я решаю, что лучше оставить эту тему, пока мы не начали спорить. Невероятно, как легко мы можем превратить любой разговор в огромное разногласие. Поэтому вместо того, чтобы ответить, что я не против перемен, я прикусываю язык и запихиваю в рот… ну, я не уверен, что это такое, но похоже на кусок мяса.       Пока мы молча едим, я пытаюсь придумать, о чем поговорить. Этот ужин становится все более неловким, как будто это действительно что-то вроде первого свидания. К сожалению, это не тот приятный вид неловкости, когда вы нравитесь друг другу и просто не можете придумать, что сказать. Скорее, это тот случай, когда все, чего ты хочешь, — это чтобы твой друг позвонил тебе на мобильный и выручил тебя с помощью какой-нибудь надуманной чрезвычайной ситуации.       — Как дела? — неожиданно спрашивает он, и, поскольку он нарушил тишину, я чуть не опрокидываю свой стакан.       Его несколько забавляет мой промах, но он никак не комментирует это.       — Хорошо, знаешь… хорошо, — Господи! Я даже не могу нормально с ним разговаривать. Что это была за реакция?!       — Хорошо, и все? — спрашивает он. — Такой ответ ты даешь своей маме, когда она спрашивает, как прошел день в школе.       — Да, — смеюсь я, и даже для меня это звучит неловко и немного принужденно.       Кайл вздыхает и роняет свою посуду.       — Что? — спрашиваю я, наблюдая за его движениями.       — Стэн, мы, блин, лучшие друзья, а ведем себя как два тринадцатилетних подростка на первом свидании!       Я повторяю его действия с собственным вздохом.       — Ты прав, — соглашаюсь я. — Но как мы должны себя вести? Это были не самые лучшие наши дни, Кайл, — мне вдруг захотелось признаться, как сильно я по нему скучаю и как бы я хотел увидеть его улыбку Кайла еще раз… но это было бы уже мелководьем, а я не намерен делать эту ситуацию еще более неловкой, чем она есть.       — В основном, это моя вина, — отвечает он, и я роняю вилку. — Я тоже не совсем понимаю, как это исправить. Я вел себя глупо, Стэн.       — Т-ты? — спрашиваю я, выбирая гораздо более тихий и менее вредный подход к его внезапному признанию.       Он кивает, бросая легкий, но незаметный для меня взгляд в сторону Миллера и остальных клонов.       — Ты приехал сюда ради меня, — говорит он, словно пытаясь убедить меня в этом. — И я не очень хорошо приспособился к твоему присутствию. На самом деле я не адаптировался… вообще. Я должен быть благодарен. Любой из этих парней был бы счастлив, если бы у него был такой человек, как ты.       Мои пальцы полностью онемели, и я чувствую странное, необъяснимое покалывание в животе от его искренних слов. Может ли леопард изменить свои пятна? Потому что Кайл, кажется, наконец-то понял. Может быть, я недооценивал его. Может быть, он прозрел. Может… может, он понял, что важнее в жизни!       — Кайл, — начинаю я, внезапно чувствуя необходимость извиниться. За то, что сомневался в его дружбе и считал, что он не хочет иметь со мной ничего общего.       — Я не собираюсь больше бездействовать, Стэн. Ты — лучшее, что у меня есть, и я отказываюсь это терять.       Я поджимаю губы и сразу же чувствую сочувствие к своему лучшему другу, парню передо мной. Он пытается. Он так старается быть тем, кем я его знаю. Думаю, я могу помочь ему, если сам не буду таким придурком. Он практически вложил всю душу в этот простой ужин — чего я никогда бы не подумал, что новый Кайл сделает за миллион лет, — а я слишком ошеломлен, чтобы ответить. Начинай говорить, Стэн!       Я заставляю себя усмехнуться.       — Чел, ты точно не ходишь вокруг да около, — шучу я. Я смотрю ему в глаза и вижу, что он не в настроении шутить.       — Я не хочу, чтобы все продолжалось в том же духе, — четко заявляет он. Блин, теперь я чувствую себя незрелым.       — Тогда что ты предлагаешь? И давай справедливо, — тороплю я последнюю часть. Просто чтобы он знал, что независимо от того, что мы решим, я не брошу другого друга, который у меня здесь есть.       — Да и… — он колеблется, и я замечаю, что он крепко сжал вилку. — Я начинаю понимать, что единственный способ для нас обоих быть счастливыми — это сохранить друзей, которых мы уже приобрели.       — Ага… — сказал я медленно, подталкивая его дальше.       — И как бы мне ни было больно это говорить, — с этим он еще сильнее сжимает эту несчастную вилку. — Лучшее, что я могу сделать, это… терпеть, — он почти сморщился при этом слове, — твоего друга.       — Ты имеешь в виду Остина? — спросил я более чем удивленно.       — Я сказал «твоего друга», — пробормотал он.       — Но у него есть имя, — указываю я.       — Остина, — подчеркивает он.       — Ты решил принять мою дружбу с ним? — я в ужасе пытаюсь проглотить эту информацию.       — Пожалуйста, не заставляй меня говорить такие слова, — ворчит он.       Сначала я немного не понимаю, о каких словах он говорит, но потом до меня доходит. Он сказал «терпеть», а не «принимать». Тем не менее… я могу сказать, как трудно ему это далось. Слегка усмехаясь и качая головой, я протягиваю руку и выхватываю вилку из рук Кайла. Это, кажется, выводит его из состояния тихого кипения.       — Если будешь продолжать в том же духе, ты погнешь металл, и тогда я реально убегу в горы.       Он выглядит не слишком довольным.       — Кай, пожалуйста, — почти умоляю я. — Расслабься, даже если это только рядом со мной. Шути, смейся над кем-нибудь, над кем угодно — кроме Остина, — добавляю я, когда он открывает рот. — Если ты расслабишься, я верну тебе твою вилку, — дразню я, крутя ее перед его лицом.       — Я могу есть пальцами, — бормочет он, как ребенок, жалобно глядя на свою еду. И вот так его зрелость пропадает. Но я знаю, что он пытается стать легче, поэтому я жду с нетерпением, когда он пойдет дальше и действительно попробует есть пальцами.       — Но ты не будешь, — говорю я. Его глаза возвращаются к моему лицу, и я вижу в них озорную искорку. Я улыбаюсь, держа вилку на расстоянии вытянутой руки от него и покачивая ею.       — Если это твоя идея расслабиться, то я против. Верни мне мою чертову вилку, Стэн, — хнычет он своим душным голосом.       Я решаю, что гораздо лучше зажать ее в кулаке и опереться на локоть.       — Знаешь, я бы хотел посмотреть, как ты ешь фаршированную курицу пальцами. Сок вытекает, пачкает твои руки и покрывает жиром…       — Нельзя сказать «жиром», — хмыкает он.       Я игнорирую его замечание и вместо этого хватаю вилку свободной рукой.       — Мммм, приятно есть правильной посудой, — дразню я еще больше. Я знаю, как сильно Кайл ненавидит, когда люди едят как свиньи. Он ценит правильный этикет больше, чем кто-либо из моих знакомых. Своей собственной стальной вилкой я подцепляю мясную субстанцию и подношу ее ко рту, при этом широко ухмыляясь.       Он вздыхает и опускает плечи.       — Теперь ты просто бьешь меня по больному месту.       Моя ухмылка расширяется.       — Улыбнись, Кайл. РАССЛА…       Мой трюк прерывается, так как он использует эту возможность и выхватывает мою собственную вилку из моей руки, быстро перекладывает ее обратно на свою сторону стола и съедает предварительно отрезанный кусок мяса. Он улыбается, пережевывая МОЮ еду, а затем делает большой глоток МОЕГО напитка. Я откидываюсь назад и кладу его вилку на стол.       — У тебя есть своя тарелка с едой, — напоминаю я ему со скрежетом. Он знает, что если я что-то и ненавижу, так это когда люди берут МОЮ еду. Я не против поделиться, я не свинья, как Картман, но я отказываюсь просто сидеть и смотреть, как кто-то крадет у меня еду. Особенно когда я сам только что собирался ею насладиться.       — Я знаю, но еда намного слаще, когда она не моя, — злобно улыбается он, и я усмехаюсь в ответ.       — Мою вилку, пожалуйста, — говорю я ему, протягивая руку. Я знаю, что у меня есть его вилка, но это не одно и то же. Кроме того, дело в принципе.       Как любезный ублюдок, каким, я знаю, он может быть, он отдает ее без лишнего шума. Для него важна не вилка, а моя еда, и когда я оставляю вилку, то обязательно подтаскиваю свою тарелку поближе к себе.       — И мою, — говорит он, глядя на нее. Он мог бы легко взять ее сам, но, как и я… важен принцип.       — О, конечно, конечно, — вежливо говорю я и поднимаю его вилку, морщась от того, что она падает на пол. — Бля, извини, — говорю я ему. — Думаю, тебе придется найти другую.       Кайл выглядит совершенно потрясенным, и хотя это явно не было случайностью, мне приходится сдерживать смех.       — Или ты можешь поднять свою задницу и принести новую! — он почти рычит, и я совершенно не уверен, действительно ли это так, или это часть его игры.       — Слишком много хлопот с моей стороны, — пожимаю я плечами и углубляюсь в еду. — Блин, как хороша эта зелень, — говорю я, прожевав и проглотив несколько кусочков. — Хочешь попробовать? — спрашиваю я, глядя на него. Он молча наблюдал за мной, думая бог знает о чем. Его взгляд переходит на вилку на грязном полу кафетерия, прежде чем он снова смотрит на меня.       — Хотел бы я, — говорит он раздраженно. — Но моя вилка, кажется, была случайно обронена, если ты помнишь.       — Точно, точно, — киваю я. Собрав немного моего зеленого, что бы это ни было, я поднимаю его в воздух. Он с любопытством смотрит на меня, и я киваю головой в его сторону. — Ну, попробуй.       Он сужает глаза и медленно протягивает руку, чтобы взять мою вилку, прежде чем я отдергиваю руку.       — Не-а. Я буду держать ее в руках. Ты просто ешь, — ухмыляюсь я, ожидая, когда он взорвется.       Нет никаких шансов, что он будет есть с моей руки. Это было бы почти как кормить… Мой рот открывается, когда он наклоняется над столом, не сводя с меня глаз, и закрывает рот над моей вилкой. Я смотрю, как его глаза блестят от восторга, когда он наслаждается моей едой, медленно и тщательно пережевывая каждый кусочек. Когда он заканчивает, он громко сглатывает и откидывается на бок. Он не отводит взгляд и даже не моргает.       Моя вилка на несколько секунд замирает в воздухе, хотя бы потому, что я не могу найти нужные команды в мозгу, чтобы пошевелить мышцами руки. Этот взгляд… он жуткий и в то же время странным образом очаровывает. Зрачки в его глазах расширились настолько, что чернота практически скрывает потрясающий зеленый цвет. Я тоже не могу отвести взгляд. Я даже не могу откусить еще кусочек.       Его улыбка в конце концов исчезает, и он остается с мрачным выражением лица. Он по-прежнему смотрит прямо на меня. Неподвижно. Я чувствую, как будто что-то внутри него сломалось.       — Кайл? — хрипло спрашиваю я.       Я наблюдаю, как его взгляд переходит с меня на лицо, вниз по груди, по рукам и плечам и снова на лицо. Это очень медленный процесс, и я могу проследить каждое его движение. В конце концов, его улыбка снова появляется, а зрачки снова сужаются.       — Я за вилкой, — и вот так он берет себя в руки и направляется прямо к очереди в кафетерий. Меня удивляет, что он даже не делает ни малейшего обхода, чтобы проскользнуть мимо своих товарищей по ОВЧ. Мой взгляд устремляется в том направлении и встречается с Миллером, который смотрит прямо на меня. Он, кажется, отделился от группы, пока они занимаются бесполезной болтовней. Он изолировал себя в звуконепроницаемый пузырь — такой, на который не влияют окружающие. Кроме Кайла.       Я отворачиваюсь, когда его глаз дергается, и он посылает мне самый угрожающий взгляд, если только взгляд может быть угрожающим. Это посылает мурашки по моему позвоночнику, и я с нетерпением жду, когда Кайл вернется.       Теперь я чувствую себя действительно на грани.       — Кай, я думаю, мы должны…       — Еще раз тронешь мою вилку, и будут последствия, Стэн, — предупреждает он меня. Но он говорит так, что я не могу понять, советует он мне или бросает вызов.       — Я… — я смотрю вниз на его руку и хмурюсь. — Ла… дно…       — Так, о чем ты говорил?       — Я думаю, мы должны… — закончи предложение, Стэн. Что я на самом деле пытаюсь сказать? Понятия не имею. — …мы должны взять десерт.       — Ну, некоторым из нас нельзя десерт, — говорит он мне снова легким голосом. Я вздыхаю с облегчением. Иногда мне кажется, что я просто выдумываю все это дерьмо.       — Кто в этом виноват? — спрашиваю я, изображая невинность. Он смотрит на меня, прежде чем взять в рот кусок курицы и сурово пережевать его. Я позволяю ему спокойно съесть остаток основного блюда. Я уже не так сильно хочу есть.       — Больше нет аппетита? — спрашивает он, когда он уже наполовину закончил свою трапезу, а я смирился с тем, что моя осталась недоеденной. Мне все равно не так много осталось, но он все еще где-то там, Кайл, и знает, что это на меня не похоже.       — Типа того, — отвечаю я.       Он заканчивает есть без единого звука, а после откидывается на стуле и смотрит на меня.       — Если ты больше не голоден, может быть, мы откажемся от десерта?       — Ну, это же не сраный апокалипсис, — бормочу я.       Я слышу чей-то смешок, но когда я поднимаю взгляд от своей тарелки, Кайл стоит с каменным лицом. Я встаю.       — Если что-то хочешь, я могу захватить тебе.       — Мороженое было бы неплохо, — сразу же говорит он.       — С чем?       — Обычное пойдет.       Обычное. Обычное… Кайл любил мороженое со всем, что только можно себе представить. Помадка, взбитые сливки, орехи, конфеты, вишни — я почти смеюсь при этой мысли. Он всегда хотел целую гору вишен, и никогда не мог понять, что значит «вишенка сверху».       — Конечно, — отвечаю я слегка удрученно. — Я принесу тебе… обычное мороженое.       — Спасибо, — говорит он. Не говоря больше ни слова, я направляюсь к очереди за десертами. Как может одно свидание-ужин превратиться в такой ад, как наше? Все практически вернулось на круги своя. Мы шутили, веселились, или, по крайней мере, мне было весело, а потом вдруг он просто… как будто вспомнил о приличиях и о том, кем он должен быть сейчас, а не тем, кем был.       Ну, я не сдамся и не позволю этому удержать меня от того, что я собираюсь сделать.       Я беру наши миски с мороженым: Кайлу — простое, как он хочет, а мне — с тем, что, как я знаю, он все еще любит. Сунув ложки в миски, я возвращаюсь к нашему столу и вижу, что Кайл сидит там молча. Отсюда он выглядит таким… спокойным. Сдержанным, как будто его ничего не волнует, а если и волнует, то это не повод для беспокойства.       Я ставлю перед ним миску, и он моргает, как будто забыл сделать это раньше, и принимает ее с тихой благодарностью. Я опускаюсь на свое место напротив него и ставлю свою миску на стол. Он смотрит на нее, и я вижу, как загораются его глаза, но он быстро отводит взгляд и начинает есть свое мороженое. Я наблюдаю, как он вертит ложкой туда-сюда в скучной миске, содержащей только один из ингредиентов, которых втайне желает его сердце. Возможно, я наивен, но ОВЧ ни за что на свете не контролирует то, что едят ее члены. Почему Кайл сдерживает себя?       Выбор в пользу молчаливого размышления об этом за очень сытным кусочком кажется заманчивым, поэтому я беру свою ложку и погружаю ее прямо в сердце лакомства. В результате получается самый большой в мире кусок, который невозможно поместить в рот. Но я все равно подношу его и наполовину слизываю с ложки. Кайл с благоговением наблюдает, слегка откинув челюсть, как я с жадностью набрасываюсь на оставшееся мороженое.       — Вкусно? — спрашивает он, отчаянно пытаясь завязать разговор, хотя я знаю, что все, чего он хочет, это прорваться через этот стол и вырвать мороженое из моей смертельной хватки. Я улыбаюсь при мысли о том, чтобы помучить его; мысленно говорю себе, что он сам виноват в том, что он такой квадратный. Это сраное мороженое!       — Мммм-хммм, — бормочу я с очередным кусочком во рту. -Офигенно, — я опускаю локоть на стол и переворачиваю ложку, чтобы медленно вылизать языком часть ложечки. Я бросаю взгляд на Кайла, у которого практически течет слюна от содержимого, которое я только что отправил в рот. — Знаешь, Кай, прикольно ты придумал с вишней сверху. Похоже на вишневый коблер. С посыпками и большим количеством взбитых сливок.       Он внутренне застонал, но я могу сказать, что он это сделал, потому что его желудок сжался. Ладно, возможно, это не самый взрослый способ наладить отношения с моим лучшим другом, но раньше еда, похоже, помогала. И по какой-то причине мы всегда сближались во время еды. Может быть, потому что я так много ем. И потому что он любит посмеяться над этим. На этот раз все перевернулось.       Но мне надоело мучиться. Я боюсь, что он может лопнуть от подавления очередного хрюканья, и тогда мне придется много убирать.       — Кайл… — начинаю я приглашающим голосом.       Он вздыхает и откусывает кусочек, выглядя так, будто собирается выплеснуть свое мороженое на пол.       — Да?       — Я НЕ очень голоден. Хочешь остальное? — я придвигаю тарелку ближе к нему и в последний раз облизываю ложку, вертя ее во рту и постепенно вытаскивая. Он смотрит на меня безучастно, кажется, целую вечность, прежде чем я поднимаю брови и добавляю. — Ну?       — …Если ты не хочешь… — это его отговорка. Я качаю головой, и он принимает мое предложение вяло, как будто в него выстрелили из транквилизатора. Мы разрываем зрительный контакт только для того, чтобы он доел оставшиеся три четверти.       Я смотрю в изумлении. Как будто он даже не дышал.       — Ты сдерживал себя от МОРОЖЕНОГО? — спрашиваю я в недоумении.       Он, кажется, осознал свою чрезмерную реакцию и вытирает уголок рта, как будто не он только что прибег к еде, как голодающий.       — Лучше не поддаваться бессмысленным соблазнам все время, — бормочет он.       Сложив руки, я хмуро смотрю на него, понимая, что это разговор об ОВЧ. Я хочу что-то сказать по этому поводу, но не делаю этого. Сегодняшний вечер не о них. А о нас.       — Ага, — говорю я вместо этого. — Ну, если ты закончил…? — я машу рукой на его личную, почти не съеденную миску обычного ванильного мороженого.       Кайл смотрит на миску, и я почти вижу, как он ведет внутреннюю борьбу с самим собой. Похоже, прежний Кайл побеждает, потому что он ожидающе подталкивает миску ко мне.       — Принесешь мне… несколько топпингов?       Я ухмыляюсь, поднимаю миску и делаю именно это. Я стараюсь не обращать внимания на членов ОВЧ, которые провожают меня взглядами. Мне интересно, о чем они думают, и в то же время я надеюсь, что не втягиваю Кайла в серьезные неприятности. Но это вряд ли можно считать бунтом. Это десерт, ради всего святого, и ему нужно немного. Когда я возвращаюсь и подставляю миску Кайлу, он поглощает ее так же, как и раньше, замедляясь лишь на последних нескольких кусочках. Я могу сказать, что это будет последний раз, когда он собирается побаловать свои вкусовые рецепторы на некоторое время.       — Мы можем идти, — говорит он, вставая раньше меня.       — Конечно, — соглашаюсь я, и он собирает подносы, миски и мусор, чтобы поставить их на свои места. Когда он возвращается ко мне, я замечаю, что его вилка все еще лежит на полу.       — Чуть не забыл, — бормочу я и наклоняюсь, чтобы поднять ее. Когда я поднимаюсь, я почти отступаю назад, с удивлением замечая, как близко к моему телу находится Кайл.       — Оставь эту ебаную вилку, — рычит он.       — Ладно, — бормочу я и кладу ее на стол, замечая, что он не отступает. — Пойдем? — спрашиваю я, и он кивает, хотя и не двигается. — Хорошо, — шепчу я и отодвигаюсь от него. Когда я веду его к выходу, я почти не замечаю взглядов людей вокруг нас. Тогда я понимаю, что то, чем мы с Кайлом занимались весь ужин, должно быть, выглядело… ну, я уверен, что это не было похоже на то, что делают обычные друзья.       Но, опять же, мы не обычные, отнюдь.       Последнее, что я чувствую, когда мы выходим из зала, — это глаза Миллера, устремленные на меня. Знает ли он что-то, чего не знаю я, или просто злится, что Кайл не поздоровался с ним, я не знаю. Но я отстаю все больше и больше, пока замедляюсь, чтобы стряхнуть с себя это чувство. Кайл уже давно обогнал меня и выходит на прохладный февральский воздух.       — Куда теперь? — спрашиваю я его, догнав через несколько секунд.       От его дыхания в холодную ночь вырываются мощные струи полупрозрачного белого воздуха, и он нетерпеливо смотрит на меня.       — В комнату, — отвечает он просто и почти насильно. Я молча соглашаюсь, и мы вместе проделываем короткий путь от столовой до Уиндермира. В процессе я вспоминаю, что он оставил мне деньги на питание, чтобы я мог купить закуски в столовой… но он идет так, словно у него есть какая-то цель. Я не могу это нарушить.       Когда мы доходим до парадного входа в наше общежитие, он открывает дверь, чтобы я мог пройти перед ним. Сначала я сомневаюсь, что он делает, но потом он жестом показывает, чтобы я вошел, и следует за мной. Очень близко. Мы довольно быстро подходим к лестнице, и я чувствую, что спешу подняться по ней. Я не понимаю, неужели он больше не хочет, чтобы его видели со мной? Он понял, что мы устроили спектакль за ужином? Сейчас только 8:00… он никак не может быть уставшим. С другой стороны, он съел много мороженого. Может, оно оказывает на него негативное влияние…       Я жду, что в любой момент он крикнет: «Поспеши», но он ничего не говорит. Он просто дышит мне в спину, пока мы поднимаемся по трем лестничным пролетам, выходим на лестничную площадку и направляемся прямо в комнату. Подойдя к двери, я возился со своим ключом, слишком нервничая, чтобы даже вставить его в гнездо. Повернувшись, я вижу Кайла, который смотрит на меня сверху вниз, опираясь рукой на дверь. Тыльная сторона его ладони лежит на щеке, и он смотрит на меня самым странным образом. Он снова выглядит почти голодным. Что происходит? Он принимает наркотики или что-то еще?       Наконец я успокаиваюсь настолько, чтобы вставить ключ и повернуть ручку, на что Кайл толкает дверь и снова позволяет мне войти первым. Я делаю несколько шагов и слышу, как дверь закрывается. Я поворачиваюсь и вижу, что он стоит возле двери и закрывает ее на замок. Он начинает идти вперед меня, а затем возвращается назад, чтобы поприветствовать меня лицом к лицу.       — Ну, ночь еще только начинается, — пробормотал я, заметив, как он снова приблизился. — Что хочешь поделать?       — Думаю, что ты просто балдеешь от смеха, да, Стэн? — спрашивает он в ответ, продвигаясь ко мне. Я продолжаю свой путь, идя назад, пока не упираюсь в дверь шкафа.       — Что ты имеешь в виду? — нервно спрашиваю я. Ничто в его поведении не заставляет меня думать, что он считает смешным то, что я сделал.       — Не прикидывайся невинным, не сейчас.       Я играю в невинность?! Что за бред он несет?! Я слегка вздрогнул, когда он обхватил меня за талию одной рукой. Другая его рука касается моей щеки, и мне слишком часто вспоминается именно это движение его руки. Я закрываю глаза и сглатываю, пытаясь замедлить дыхание. Но это трудно, когда я чувствую дыхание, которое каскадом льется мне на ухо, и он шепчет что-то медленным, пугающим голосом.       — Вилка, — начинает он мягко. — Кормишь меня, а мороженое? Я не знал, что в тебе это есть, Стэн, ты дразнил меня так, облизывал ложку, как будто она была твоей последней.       Мой разум в тумане. О чем он говорит, про облизывание ложки…? Я всегда так делаю! Это не имеет никакого отношения к его дразнению. Мои руки бессмысленно ищут, за что бы ухватиться, и находят футболку Кайла как единственный вариант, учитывая гладкие деревянные двери позади меня.       Я прикусил губу и — бля, это я издал тот стон или он? И что, блядь, на меня вообще нашло?! Я должен был отбиваться от него! Расспрашивать его о мотивах, о том, чего он хочет от меня, и — о Боже, он гладит мое ухо и шею.       — К-кайл, — заикаюсь я, пытаясь прийти в себя.       — Сделай нам обоим одолжение, — бормочет он, и я задыхаюсь, когда его губы касаются моей шеи. — И заткнись, — заканчивает он.       Он опускает мою щеку и прижимает руку к двери позади меня. У меня нет выбора, кроме как зажать челюсть. В любом случае, я уже устал от протестов. Кроме того, если моему телу есть что сказать по этому поводу, то я следую указаниям. Я закрываю глаза, чувствуя, как мягкие, но агрессивные прикосновения Кайла к моей шее становятся все глубже и ближе к линии челюсти. Он прижимает меня к шкафу, и я чувствую, как погружаюсь в него, когда он тает во мне. Его другая рука, которая раньше блуждала по моей талии, поднимается вверх, чтобы встретиться с моей щекой. Я дышу рывками, когда он приближает свой нос к моему.       Так, сосредоточься. Кайл не тот, кем ты его считаешь. Он не тот, с кем ты хочешь быть сейчас. Он даже не в том теле, в котором ты его помнишь.       Тогда почему он заставляет тебя желать этого больше, чем чего-либо другого за всю твою жизнь?       Я наслаждаюсь теплом его руки, обхватившей половину моей шеи, и беспомощно вздыхаю, когда чувствую, как его мягкие и сочные губы касаются моих собственных. Я чувствую, как все мое тело дрожит от неконтролируемого нервного напряжения, и не могу отстраниться. Он прижимается ко мне сильнее, губами и телом, а его рука опускается, чтобы погладить мои волосы. Моя внутренняя температура подскакивает, ноги работают как желе, а кровоток усиливается в каждом органе моего тела.       Этого не может быть! Я не могу… он не может…       Найдя в себе силы, которые временно лишили меня зрения, я отталкиваю его и прихожу в себя.       Выражение его лица меняется от раздражения до понимания, и я не знаю, с чего начать. Я открываю рот, но он заставляет его замолчать указательным пальцем.       — Ты сказал мне расслабиться, — шепчет он.       — Да…? — пискнул я.       — Я расслабляюсь, Стэн. Я делаю то, что должен был сделать давным-давно. Еще до того, как ты приехал сюда, чтобы быть со мной.       — О? — вырывается у меня. Я не думаю, что могу произнести больше одного слова за раз. Мое тело берет верх над моим разумом, и мне трудно сосредоточиться на том, что хочет сказать Кайл. Но я не хочу превратиться в какую-то… вещь, которую полностью поглотили небольшие ласки и какие-то… невероятные ощущения, передающиеся мне от его губ, которые просто продолжают говорить.       — Мне было очень тяжело, ты знаешь, — продолжает он. — С тобой здесь. Но я не хотел отпугнуть тебя, это последнее, что я хотел бы сделать.       Он тянется ко мне, и я устало смотрю на его руку, позволяя ей приземлиться на мою грудь. От его прикосновения я уже чувствую, как моя голова начинает затуманиваться. Он проводит рукой вправо, позволяя ей изгибаться по контуру моего бока. Его рука останавливается, когда доходит до лопатки.       — Это было трудно, — повторяет он, не сводя с меня глаз. — Стэн?       — Хм? — я резко открываю глаза, как только понимаю, что они начали трепетать.       — Все нормально, да?       Это нерешительность, которую я слышу в его голосе? После всего этого? Это мой шанс, действительно оттолкнуть его и потребовать, чтобы он взял себя в руки, и тогда мы сможем… тогда мы сможем что? Свалить все на мороженое, на посуду? Никто из нас не находится в состоянии алкогольного опьянения, мы оба делаем это по своей воле. Я делаю это по своей воле… я думаю. Становится довольно трудно думать снова.       Тот факт, что он спросил… Я слышу его там, мой Кайл. Мой лучший друг, человек, ради которого я приехал сюда, человек, которого я…       — Все в порядке, — бормочу я.       — Ты уверен? — спрашивает он, и я чувствую, как его вторая рука обхватывает меня, его хватка крепнет вокруг меня, заманивая меня в ловушку.       — Хнн, — это все, что я могу связно сказать. Похоже, ему этого более чем достаточно, потому что его руки спускаются к моей талии. Его пальцы проникают под мою кофту, и я издаю бессловесный вздох, когда они ласкают мой живот. Он притягивает меня ближе, так что наши тела снова прижимаются друг к другу. Свесив голову ему на плечо, я более чем доволен тем, что позволил ему сделать все это в данный момент, поскольку он явно знает, что делает. Мне никогда не приходилось делать этого раньше, не с другим парнем. И хотя я не могу представить, что это сильно отличается от девушки, я немного опасаюсь брать на себя инициативу.       Я вижу, как медленно поднимается моя кофта, и пока он это делает, он продолжает водить руками по моему животу, затем по груди, и, наконец, по плечам, пока кофта не оказывается сброшенная с моих рук. Трудно даже беспокоиться о ней, когда его руки занимают меня. Он исследует каждый дюйм моей только что обнаженной кожи кончиками пальцев, использует возможность поцеловать меня и нежно открывает рот. Каждое мое движение теперь не поддается контролю — часть моего подсознания. Я не могу заставить себя остановиться. Я повторяю его агрессию и сам открываю рот, чувствуя, как мой живот сжимается в комок. Он перестает ласкать мою кожу правой рукой и поднимает ее, чтобы снова схватить меня за шею. Его язык проникает в мой рот, и он прижимается ко мне, царапая мою голую кожу.       Я… сдаюсь.       Когда он вдавливает свое тело в мое, пока я не чувствую каждый дюйм его возбуждения, я тянусь руками вверх и обхватываю его шею в нуждающемся объятии. Это заставляет меня приподняться на дюйм или около того от земли, и он прижимает нас к стене своими сильными предплечьями. Без всяких оговорок я поднимаю колени и обхватываю его торс ногами. Я чувствую, что соскальзываю, но он хватает меня, и мы идем к его кровати как единое целое, не размыкая губ. Во время движения он пытается развернуть нас так, что когда мы достигаем цели, он наклоняется, и я падаю на кровать. Он забирается на меня сверху и опускает свои ноги между моими.       Я подбираюсь к изголовью кровати и сгибаю колени, слишком желая снять с него эту футболку. Я видел, что под ней, и от одной мысли об этом мне становится не по себе. Я хватаюсь за края и тяну их вверх, наблюдая, как Кайл поднимает руки и помогает мне, задирая спину и сдвигая ее через голову. Он хватает футболку и сжимает ее в руках, его мышцы напрягаются, и он бросает ее на пол. Я опускаюсь на кровать, не в силах оторвать взгляд от стоящего передо мной на коленях красавца. Затем он опускается на меня, только на этот раз я знаю, чем это закончится.       Я поднимаю руки и прижимаю их к его бокам, увлекая его за собой. Мы встречаемся губами, и я с голодом набрасываюсь на него. Мои руки шарят по нему, впитывая каждую щель, каждую пульсацию, каждый оголенный участок. На вкус он почти так же хорош, как мороженое, и я никогда в жизни не чувствовал себя таким возбужденным. Мои мысли превращаются в кашу, когда мои руки свободно бродят по его спине, лапая и захватывая каждую мышцу. Они приостанавливают свое исследование, когда я вдруг чувствую что-то неестественное между его лопатками.       Вот черт. Я совсем забыл. Моя рука проводит по шершавой на ощупь поверхности. Я посасываю его нижнюю губу и пытаюсь сосредоточиться на том, как наши тела воспламеняют друг друга, но я не могу выбросить из головы клеймо. У меня сводит живот от одной мысли о ней, и все же… она находится между двумя лучшими лопатками, которые я когда-либо видел у парня. Я игнорирую красный флажок в своем мозгу и продолжаю целовать Кайла.       Пока я отрываюсь, чтобы отдышаться, Кайл продолжает свои манипуляции с моим подбородком, легко прокладывая путь вниз по моему горлу, атакуя его так, как будто он сделал что-то личное, что его оскорбило. Я отклоняю голову в сторону, чтобы дать ему лучший доступ.       — Ммм, идеально, — бормочет он.       Я беру его голову свободной рукой и направляю ее в то место, которое всегда было более чувствительным.       — Я знал, что ты будешь таким, я знал, что мой Стэн будет идеальным.       Если бы я был менее опьянен его физическим вниманием, меня бы больше задело то, что он говорит. Я слышу его, но я уже превратился в лужу пустоты. В данный момент он не может сказать ничего такого, что заставило бы меня отвлечься от того, что он делает со мной.       Когда моя вторая рука продолжает исследовать его спину, она находит его единственный шрам. Я легонько провожу по нему рукой, ощупывая его, почти пытаясь запомнить вмятину, которую он оставил. Кажется, это возбуждает Кайла еще больше, если это возможно. Он отрывается от моей шеи и переходит к ключице. Я издаю легкое хныканье, когда он нежно облизывает ее, а затем снова опускается на нее ртом.       Может быть, дело в том, что он меняет место, где он это делает, но я думаю, что это больше связано с его клеймом, чем с чем-либо еще. В любом случае, я обнаруживаю, что становлюсь странно более возбужденным, когда продолжаю слегка щекотать его и проводить по нему пальцами. Мне противно, но в то же время меня возбуждает ощущение этого несовершенного пятна на безупречной в остальном спине Кайла.       — Мы будем вместе всегда, разве я не говорил тебе, Стэн? — Кайл снова шепчет, и я, как ни странно, соглашаюсь со странным тоном в его голосе, хотя ничего не говорю. — Ничто не разлучит нас.       — Ничто, — соглашаюсь я.       — Даже смерть.       Даже сме…       Ух ты! Я не смог бы протрезветь быстрее, чем если бы мать Кайла вошла в комнату в этот самый момент и вывалила на нас ведро льда. Что, блядь, он только что сказал? Даже смерть? Это звучит как… как…       Моя рука падает с его спины, и я чувствую, как желчь поднимается у меня в горле.       — Отвали, — тихо бормочу я.       Кайл, кажется, не слышит, но когда я внезапно наклоняюсь и толкаю его, он оглядывается и смотрит на меня так, будто я сошел с ума. Возможно, так оно и есть, учитывая то, что я понял. Его глаза все еще полны вожделения, и достаточно одного слова, или взгляда, или чего-то еще, и он снова будет на мне, а я с большим удовольствием отплачу ему взаимностью.       Но в данный момент это немного сложно. Как я мог не понять?! Это было так чертовски очевидно, но… я не думал, что они будут иметь в виду меня! Зачем я им нужен, я думал, они меня ненавидят. У них нет причин думать, что я присоединюсь к ним. Я никогда, блядь, не присоединюсь к ним! Я отказываюсь быть их братом С.       Глаза Кайла все еще наполнены желанием, потребностью иметь меня там, где я был раньше. Даже понимая, кем он, без сомнения, пытается заставить меня стать, это трудно, когда я так сильно хочу того, что выше меня.       Что ж… это все усложняет.