Реформация Кайла Брофловски

      Первый звук, который я слышу, когда просыпаюсь, — это снова включается наш мини-холодильник. Он такой громкий, что иногда я использую его как будильник. Я открываю глаза и оглядываю комнату, сразу же замечая, что нахожусь на противоположной стороне от привычной. Мгновенные воспоминания о ночных событиях нахлынули на меня, когда я повернул голову, чтобы увидеть Кайла с закрытыми глазами, крепко спящего за моим плечом. Его лицо прижалось к моей спине, и мой взгляд переместился вниз, на его обнаженную грудь, прижатую ко мне. Его правая рука свободно свисает над моим прессом, а наши ноги так переплетены, что я удивляюсь, как мы могли так заснуть.       Кровати в общежитии почти такие же маленькие, как и все остальные, и я чувствую, что вот-вот упаду за край. Я легонько подталкиваю Кайла, чтобы он переместился, на что он ворчит и хмурится, все еще не проснувшись. Я пытаюсь перевернуться на спину, что, в свою очередь, заставляет его подвинуться. Я поправляю свои боксеры так, чтобы они были расположены правильно, и испускаю вздох, как будто все эти движения так рано измотали меня.       Возможно, это было с прошлой ночи.       — Кайл? — шепчу я, глядя на самый неожиданный сюрприз, который я получил с тех пор, как оказался здесь.       Он ничего не говорит. Как я уже говорил, разбудить Кайла всегда было нелегкой задачей. На этот раз у меня есть лучшие ресурсы.       Я переворачиваюсь на другой бок так, чтобы оказаться лицом к нему. На звук его легкого храпа я вытягиваю шею вперед и прижимаюсь губами к его мягкой щеке. Даже во сне она все еще румяная. Я продолжаю покрывать перышками поцелуев его щеки, нос, подбородок, пока не достигаю его слегка приоткрытого рта. Надавливая сильнее, я сливаю наши губы вместе, пока не чувствую, что он целует меня в ответ.       Полагаю, что от шока, вызванного таким пробуждением, он схватил меня за руки железной хваткой. Его глаза распахиваются, и он смотрит на меня так, словно то, что я сделал, было самым ужасным поступком на свете. Я откидываю голову и трушу прочь. Но при этом он, должно быть, осознает свою чрезмерную реакцию, потому что он обхватывает меня руками и притягивает ближе.       — Доброе утро, — приветствует он с улыбкой.       — Привет, — отвечаю я, чувствуя, как заразительна его улыбка.       — Как спалось?       Я сдвигаю брови.       — Не думаю, что эти кровати рассчитаны на двоих.       Его улыбка переходит в беспокойство.       — Ты в порядке?       Я ухмыляюсь шире.       — Думаю, со мной все будет в порядке, — мое тело, особенно шея и плечи, — это, наверное, совсем другое дело. Я легонько провожу пальцем по тем местам, которые Кайл, похоже, оценил больше других. Понятно, что я ничего не вижу и не чувствую, но я могу только представить, какие красные пятна остались позади.       — Я немного переусердствовал, да? — спрашивает он, и я морщу нос от этого словарного запаса.       — Не то чтобы я не реагировал.       — …Может, тебе стоит сегодня надеть что-то с воротником, — легкомысленно предлагает он.       — Так плохо?       — Ты всегда можешь сказать, что у тебя была аллергическая реакция на русскую еду.       — На шее?       — И на ключице, и на плечах, и, — он делает паузу, чтобы окинуть меня взглядом. — И на спине.       Мы вместе слегка смеемся, прежде чем смех неловко затихает. Кайл начинает поглаживать мои руки в мягкой успокаивающей манере, пока я не останавливаю его. Это не значит, что мне не нравится это ощущение. Оно мне нравится. Мне нравится шаг, который мы сделали, и я, честно говоря, не могу дождаться большего, но в то же время я не забыл ничего из того, что узнал прошлой или позапрошлой ночью.       Он с любопытством смотрит на меня, и я протягиваю руки и провожу ими по клейму на его спине. Он мгновенно напрягается и пристально смотрит на меня. Забавно, что он не заметил этого прошлой ночью.       — Когда ты это сделал? — спрашиваю я как можно беспечнее.       Кайл не отвечает, а продолжает смотреть. Я практически вижу, как его глаза просят меня не лезть не в свое дело, но если бы я изображал честного невинного парня, мне было бы искренне любопытно.       — Я думал, ты против татуировок, — добавляю я, стараясь, чтобы мой тон звучал беззаботно и просто любопытно. — И даже так… — я сильнее провел рукой по клейму. — Татуировки не оставляют такого ощущения разрезанной кожи. Почти как…       Он прерывает меня, слегка покачивая плечами, чтобы убрать мою руку со своей спины.       — Я забыл тебе сказать, — говорит он вместо этого. — В эту среду начинаются пробы в бейсболе. Я не знал, видел ли ты листовки или нет, и вообще рассматриваешь ли ты этот вариант, но я думаю, что тебе стоит.       Я пожимаю плечами, слегка обиженный тем, что он так резко меняет тему разговора.       — На самом деле я еще не думал об этом, — честно отвечаю я.       — Ну, я думаю, что в интересах ДжВ было бы заполучить тебя, — продолжает он, опираясь на локоть и нависая надо мной. — Конечно, я могу быть предвзятым.       Я смеюсь. Хорошо. Это больше похоже на Кайла, которого я знаю. Может быть… может быть, все, что нам было нужно, это… чтобы это произошло. Теперь мы ближе, чем когда-либо, верно? Верно? Я контратакую его руку, которая опускается, чтобы пощекотать мой бок.       — Я не уверен, что это то, на чем я должен сосредоточиться… прямо сейчас… — говорю я между смешками, чтобы отвлечь его.       Он перестает играть и серьезно смотрит на меня.       — Стэн, я думаю, что ты ДОЛЖЕН. Это для блага команды! Нет ни одного парня, который выглядел бы так же мило в бутсах и форме, как ты.       — Даже Миллер? — сказал я, мгновенно пожалев об этом.       Он откидывает голову назад и испускает громкий вздох. Вздох крайнего раздражения. Да, мне не следовало этого говорить. Я пинаю себя за это. Тем не менее, Миллер в некотором роде враг, поскольку именно он сказал мне, что я буду подающим в запасе.       — Мы можем не говорить ни о ком другом какое-то время? Ладно? — спрашивает он, немного злее, чем мне кажется.       — Да, извини. Я сейчас заткнусь, — я наклоняюсь, чтобы поцеловать его снова, но он отстраняется. Отличный способ испортить настроение, Стэн.       Кайл отстраняется от меня, и я смотрю, как он занят тем, что собирает одежду, которую мы бросили прошлой ночью. Он не пытается спрятать клеймо; думаю, теперь в этом нет смысла. Он бросает одежду в корзину для белья, а затем роется в ящиках, доставая свежую одежду.       — Тебе пора вставать, у нас еще занятия, ты же знаешь, — говорит он мне, продолжая собирать то, что ему нужно. — Я приму душ, — говорит он, выскользнув за дверь.       Когда дверь закрывается, я стону и падаю обратно на кровать, делая именно то, что он просил меня не делать. Значит, он снова раздражен на меня, ничего удивительного. Я остаюсь на месте, глядя в потолок, и когда он возвращается, он фыркает.       — Я вижу, ты не сдвинулся ни на дюйм.       — Хорошо, — говорю я скучающим голосом.       — Что хорошо?       — Хорошо, завтра я попробую записаться в бейсбольную команду.       — Не делай этого только потому, что я этого хочу, — отвечает он, издавая несколько звуков, перебирая тетради и тому подобное.       — Я и не собираюсь, — протестую я. Во всяком случае, не совсем. Я действительно предпочел бы на год отказаться от спорта, но в данный момент я сделаю все, чтобы мы с Кайлом остались в хороших отношениях. И это поможет увидеть лицо Миллера, когда он увидит, насколько я чертовски хорош.       — Верно, я вижу, как тебя охватывает волнение, — уныло говорит он мне. — Мне нужно встретиться с несколькими людьми, поэтому я иду на завтрак и занятия один.       Я поднимаю голову, чтобы подтвердить его уход.       — Ты уже уходишь?       Он полуулыбается мне и идет к двери.       — Такой план, да.       — Хорошо, — я опускаю голову на прежнее место. — Увидимся, — лениво отвечаю я. Я слушаю, как дверь закрывается, потом защелкивается, а потом запирается. Не знаю почему, но у меня такое чувство, будто он закрыл меня на замок — я его пленник. Но это нелепо. Он только что сказал мне встать.       Мое тело бурно протестует против этого. Я вытягиваю руки высоко над головой и сгибаю ноги, потягиваясь с глубоким вдохом. В последние несколько дней я был жесток к своему телу из-за не совсем адекватных условий сна. В первую ночь я предпочел бы оказаться в своей постели. А вот с прошлой ночью придется смириться. И, возможно, привыкнуть.       Тем не менее, я не могу избавиться от ужасного чувства в животе, которое возникает каждый раз, когда я позволяю своему счастью сиять. Я принимаю плохое вместе с хорошим, я думаю. Кайл хочет, чтобы я присоединился к его абсурдному культу, и я — следующий новобранец. Они так сказали на встрече. Не могу поверить, что я был настолько тупым, что не смог сложить два и два.       Погоди-ка. Что если… что если все, что делает Кайл, это потому, что он хочет, чтобы я присоединился? Очевидно, он знает, как много он для меня значит. Он узнал, как много прошлой ночью. Что если… что если это все уловка, чтобы заставить меня сделать то, что он хочет? Чтобы размягчить меня, чтобы я сдался под давлением? Блядь! Голова трещит.       Я знаю, что должен потратить больше времени на то, чтобы все обдумать. Если Кайл действительно думает, что может завербовать меня в ОВЧ, мне нужно придумать что-то, чтобы противостоять этому. В то же время… я не хочу, чтобы он знал, что я знаю, что он планирует сделать именно это. И действительно ли он пытается смягчить меня? Я не могу представить, что то, что я чувствовал, и то, что он, должно быть, чувствовал прошлой ночью, было какой-то ебаной уловкой. Я знаю, что Кайл изменился, но он не может стать жестоким. Не таким.       В то же время, именно он предложил избавиться от Остина.       Ух! Я сажусь и в расстройстве провожу обеими руками по волосам. Мне нужен душ. Я вернусь ко всему этому позже.       Спрыгнув с кровати, я натягиваю футболку и спортивные штаны. Захватываю дополнительное полотенце, чтобы накинуть его на шею, и смотрю в зеркало. Засосы все еще заметны, но я сомневаюсь, что кто-нибудь заметит. Взяв свои вещи, я направляюсь в душ, предпочитая снова принять душ в отдельной душевой. Меньше всего мне нужно, чтобы парни расспрашивали меня о моих красных пятнах. Я не уверен, как, или, скорее, хочу ли я это объяснять. Наверное, это лучше держать при себе.       — Эй, Стэн, с каких пор ты стал таким застенчивым? — кричит один из парней, когда я закрываю занавеску.       Я не совсем уверен, что ответить. Конечно, эти парни всегда были добры ко мне, более или менее. Но в то же время они были несколько отстраненными, как и все остальные в этом колледже, а теперь вдруг они снова признают меня? Я выжимаю гель для душа, когда начинаю принимать душ, игнорируя того, кто меня окликнул.       Должно быть, Кайл что-то сказал. Я наполовину рад, наполовину раздражен.       Быстро покончив с утренними ритуалами, я заканчиваю душ, переодеваюсь и возвращаюсь в комнату, по-прежнему игнорируя дружеские вопросы о моем внезапном интересе к уединению.       Вернувшись в комнату, я оглядываю себя. Джинсы и рубашка с воротничком. Не должно быть ничего такого, над чем стоило бы задуматься, за исключением того, что я никогда не ношу рубашки с воротником, а эта ни черта не скрывает мою шею. Что же мне делать, носить воротник поднятым, как некоторые дебилы из частной школы? Меня передергивает от этой мысли, я видел Миллера с поднятым воротником, и, честно говоря, хотя я не презираю этот стиль, я не хочу, чтобы кто-то подумал, что я перенял его у него.       Ну и хрен с ними. Не похоже, что у меня есть другие разумные варианты.       Уже почти без четверти десять, а у меня через пятнадцать минут математика. Того, кто решил, что это хорошая идея — вести уроки математики каждый день, надо пристрелить. Но, по крайней мере, там я могу свалиться и притвориться, что меня не существует. Я беспокоюсь о паре черчения.       Выглянув на улицу, я вижу, что начинается снегопад. Легкие хлопья летят к окну, прикрепляются и тут же тают. ОТЛИЧНО! Я поворачиваюсь к шкафу и достаю из него шарф, который мама купила мне для «борьбы с зимними холодами». Никогда не думал, что скажу это, но я очень рад, что она мне его подарила. Может, я смогу весь день притворяться, что мне холодно.       Накинув шарф на куртку, я собрал учебники и сумку и отправился в класс. Зимние осадки слегка припорошили землю, и я чувствую, как они просачиваются в мои кроссовки, когда я торопливо иду в класс. Здесь действительно пиздец как холодно.       Зайдя в класс с запасом в четыре минуты, я выбираю ближайшее к двери место и сползаю вниз, скрываясь из виду. У меня мало друзей в этом классе — как и во всех других, в которых я учусь, — и я не собираюсь, чтобы это изменилось в ближайшее время. Когда часы на стене перешли на 10:00, я достал карандаш и блокнот и приготовился к очередной увлекательной лекции.       В середине первой минуты, когда профессор болтает без умолку, я чувствую, как на материале шарфа скапливаются капельки пота. Что здесь… 80 градусов? Здесь ВСЕГДА так ужасно жарко? Клянусь, весь мир против меня.       И что еще хуже, в этом классе просто кишат члены ОВЧ. Остин мог бы сказать, что их выбирают не за их ум, но я не думаю, что кто-то из них тупой. Они не могут быть такими, чтобы быть в этом классе. Подсознательно я чувствую, что их взгляды прикованы ко мне. Профессор, как всегда, не обращая внимания на своих студентов, продолжает рассказывать о производных, пока они начинают болтать. Я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания, но когда несколько из них переглядываются и говорят: «Эй, Стэн», у меня не остается выбора, кроме как прошептать в ответ: «Что!».       Из их бесполезной болтовни ничего не выходит, но я продолжаю чувствовать себя неуютно в субтропической среде. Я знаю, что если буду продолжать носить эту куртку, то в конце концов поджарюсь, как цыпленок на вертеле. Стараясь быть бесстрастным, я расстегиваю куртку и снимаю шарф, почти сразу же сгорбив плечи и опустившись на свое место.       Ладно, возможно, это было более очевидно.       Бля, похоже, что мой поступок насторожил их, и я практически чувствую, как на меня смотрят десять пар глаз. Почему эти засранцы не могут заниматься своими делами! Пытаясь быть учтивым, я поправляю воротник, но я уверен, что уже слишком поздно. Я стараюсь не отвлекаться от лекции и рисунков, которые рисует профессор, но мои мысли так далеки от всего, что связано с математикой.       Трудно делать вид, что я не замечаю их взглядов, когда я прекрасно знаю, что они смотрят и на что.       — Господи Иисусе, — слышу я чье-то шипение и бросаю взгляд на парня, сидящего справа от меня.       — Что?! — шиплю я в ответ, пытаясь изобразить раздражение.       — Что случилось с твоей шеей?!       Я пытаюсь взять под контроль свои эмоции, но чувствую, как жар поднимается по моему лицу. Я поворачиваюсь лицом к классу:       — Сыпь, — бормочу я. Это отвратительная мысль, но она не такая уж и плохая.       — От чего? — снова шипит он, и на этот раз я решаю проигнорировать его. Он из ОВЧ, так что мне вообще не стоит с ним разговаривать.       Когда учитель нас отпускает, я практически выбегаю из класса, прежде чем меня успевают спросить о чем-либо еще. К счастью для меня, на улице по-прежнему пиздец как холодно, и я с облегчением наматываю шарф на шею. Неужели мама не догадалась купить мне более легкий шарф вместо этого огромного шерстяного?! Я никак не могу продержаться в таком виде весь день! Может, мне стоит пропустить уроки, пока краснота не сойдет… Проклятый Кайл! Я больше не подпущу его к легко уязвимой коже! Он должен был точно знать, что делает!       Я опускаю плечи, зная, что не могу пропустить следующее занятие. Это занятие по техническому рисунку, и хотя оно мое любимое, оно также проводится только раз в неделю. Пропустить трехчасовой урок — все равно что пропускать физику всю неделю. Глупо. Хотя у меня все еще есть час, чтобы убить время, и мой желудок более чем счастлив предложить, чем мне заняться, чтобы убить это время.       Войдя в столовую, я решаю, что сегодня у них, должно быть, гавайская тема. Мало того, что все одеты в фуфайки и дурацкие рубашки в цветочек, клянусь, они установили термостат на режим: сжигать Стэна. Я быстро занимаю очередь, хватаю несколько ананасов, ветчину и сальсу из манго. Почти так же быстро я наполняю свой стакан потрясающим свежим лимонадом, плачу за еду и направляюсь к нашему с Остином обычному столику. По крайней мере, теперь я смогу сидеть спиной к стене членов ОВЧ, которые начинают скапливаться в столовой.       Расстегнув куртку и размотав шарф, я кладу их рядом с собой. Я расстегиваю воротник, прежде чем сесть.       Хорошо, что я все успел. Потому что когда один из проклятых внезапно опускается передо мной без приглашения, я чуть не подавился ананасом.       — Джейсон! — признаю я, потянувшись за своим лимонадом.       — Привет, Стэн, — отвечает он. Я смотрю, как он разворачивает свою салфетку и кладет приборы на стол. Он выглядит так, будто ему здесь комфортно. Как будто он планирует остаться надолго.       Я осторожно жую, наблюдая за ним, когда он начинает резать свой кусок ветчины. Не знаю, показывает ли мое лицо, насколько я потрясен, но я чувствую, что излучаю это. Наконец, он поднимает глаза.       — Могу я… помочь тебе? — спрашиваю я как можно более вежливо.       — Да, можешь, — весело отвечает он. Он наклоняется над столом с вилкой в руке. — Стэн, я не уверен, что мы начали с правильной ноты. Я пытался подружиться с тобой, а ты почувствовал себя еще более отчужденным из-за моей дружбы с Миллером.       Я пожимаю плечами. Хотел бы я иметь честный разговор с этим парнем. Мне хотелось бы притвориться, что я не знаю, что именно он пытается сделать. Но все, о чем я могу думать, — это шипение огненной кочерги, когда она касается его голой кожи.       Он берет еще один кусочек, пережевывает его и делает глоток воды.       — Я хочу быть с тобой на равных. Я действительно думаю, что нам стоит начать все сначала. Мы оба здесь по одной и той же причине, верно?       А? Он здесь из-за Остина? Не может быть! Он отказывается признать его существование.       Он смотрит на меня, словно ждет, что я ему отвечу.       — Ты знаешь. Архитектура? Стэн? Ты в порядке?       О. Архитектура. Он здесь, потому что учится на архитектора. И я тоже. Точно.       — Да, я в порядке, — бормочу я, не очень-то желая, чтобы этот разговор продолжался.       — И поскольку мы учимся на одном и том же факультете, нам имеет смысл объединиться. Может быть, это и важный факультет, но мы все равно одни из самых маленьких здесь.       — Послушай, — начинаю я, накладывая себе еду. — Я не заинтересован в «объединении» с парнем, который несколько недель назад запер меня на лестнице.       Я наблюдал за тем, как Джейсон слегка посмеивается. Как будто это была шутка между друзьями, и все должно быть прощено. Все не прощено, и я не собираюсь притворяться, что это так. Я могу решить не говорить гадости о ОВЧ в присутствии Кайла, но это ни в коем случае не означает, что я должен иметь с ними дело.       — Извини за это, — говорит он, успокаиваясь. Джейсон дарит мне легкую улыбку, и я бросаю взгляд на свою еду. — Миллер любит быть предусмотрительным во всем. К тому же, все хорошо?       Я фыркаю и продолжаю есть.       — И мы поладили еще до того, как ты узнал, к какой группе я принадлежу, не так ли? Мы могли бы быть очень хорошими друзьями, — добавляет он, говоря то же самое, что Кайл сказал мне. Я не могу отрицать этого, я чувствовал, что Джейсон будет хорошим другом. Но все же…       — Я взял за правило доверять своим друзьям, — говорю я и встаю, с подносом и всем остальным. Нахер все это, я могу взять еду на вынос и есть в одиночестве в коридоре, если меня это волнует. Я отказываюсь быть внезапно принятым в это теплое общество, каким внезапно стало ОВЧ.       — Стэн? — зовет он, и я удивляюсь, почему я остановился. По крайней мере, к моей чести, я не оборачиваюсь. — Разве тебе не нужны твоя куртка и вещи?       Сжавшись, я поворачиваюсь и, не глядя на него, надеваю куртку и шарф, только чтобы забрать свой поднос и снова уйти.       — Эй, — говорит он, прежде чем я успеваю выйти из-за стола.       — Что, что тебе нужно? — спрашиваю я в раздражении. Я просто хочу уйти!       Он молча смотрит на меня, оглядывая, и я слегка напрягаюсь, когда он смотрит на мой шарф, но его глаза продолжают смотреть на меня, пока снова не достигают моих глаз.       — Знаешь, ты много значишь для Кайла, — просто говорит он. Я ошеломлен его словами, и он, должно быть, понимает это, потому что его лицо слегка озаряется, а на губах появляется улыбка. — Но и ОВЧ много значит для него. Пока, Стэн.       Оставшись стоять на месте, я смотрю, как он собирает свои вещи и отходит к нескольким незнакомым мне парням. Я не уверен, что они из ОВЧ или нет, но я не вижу, чтобы Джейсон общался с кем-то еще.       — Пока, Дэнни, — отвечаю я. Я не шепчу, но и не кричу. Я могу сказать, что он услышал меня, но он не подтверждает мои слова. Я не придаю этому большого значения и беру поднос в одну руку. Я пробираюсь через встречный поток людей, направляясь к дверям. Я просто выйду в коридор и поем на скамейке. Однако толпа кажется больше, чем обычно, и я останавливаюсь. Когда они, наконец, рассасываются, я пытаюсь пройти вперед, но обнаруживаю, что мой шарф за что-то зацепился. Я оборачиваюсь и смотрю вниз, видя, что кто-то, видимо, зацепил мой шарф своим стулом. Выдернув его, я поворачиваюсь обратно и практически врезаюсь в руку Миллера. Он удерживает меня от проникновения в его личное пространство своим сильным предплечьем.       — Тебе лучше смотреть, куда идешь, Стэнли, — предупреждает он.       Я закатываю глаза. Пусть он думает, что может командовать всем этим ебаным колледжем, но я перед ним не преклонюсь. Его угрозы для меня бессмысленны. Особенно когда он обращается ко мне как к Стэнли.       — Уйди с дороги, Миллер.       Он предпочитает проигнорировать мою команду и вместо этого взъерошивает мою зимнюю одежду, зажав шарф между пальцами.       — Куда ты так спешишь, — спрашивает он, не особо интересуясь ответом на свой вопрос.       — Оставь меня в покое, — требую я.       Он убирает шарф и смотрит на меня с наклоненной головой.       — Приготовился к зиме, да? — ничто в его тоне не заставляет меня думать, что он хоть на секунду пытается завязать разговор. У него есть цель. И я пиздецки уверен, что она заключается в том, чтобы унизить меня с моей «сыпью». Я накинул шарф только для того, чтобы убраться отсюда. Он даже не прикрывает меня.       — На улице идет снег, — ворчу я.       Его глаза блуждают по моей шее, концентрируясь на любых видимых красных пятнах. Его зрачки расширяются, и я вижу, как что-то внутри него взрывается. Но внешне он никак этого не показывает, кроме легкого подергивания глаз. Я почти хочу показать это ему в лицо, пока он плачет о своем поражении, но я отказываюсь опускаться до его уровня. Вместо этого я стою прямо и позволяю ему изучать меня. Если я ничего не скажу и не сделаю, это не будет моей виной, когда он взорвется.       — Завтра начинаются бейсбольные пробы, — говорит он совершенно серьезно.       — Кайл сказал мне.       — Кайл многое для тебя сделал, — решает он с раздувающимися ноздрями.       — Всегда, — соглашаюсь я.       Он делает глубокий вдох, прежде чем заговорить.       — Начинаем в три. Не опаздывай. Мы не ждем игроков второго состава, — с этими словами он проходит мимо меня, садясь на свое место рядом с несколькими членами ОВЧ, которых я не знаю и не хочу знать. Я смотрю на него, делая глубокий вдох. Когда ноги снова начинают двигаться, они направляются прямо к мусорному баку, куда я выбрасываю мусор со своего подноса. К черту еду, я убираюсь из этого здания.       Засунув руки в карманы, я не теряя времени ухожу. Еще довольно рано, и до начала занятий по черчению у меня есть еще полчаса. Выйдя на улицу, я смотрю в сторону общежития и решаю, что не стоит идти туда, чтобы там бездельничать.       В классе, наверное, пусто, так что я всегда могу посидеть там. Может быть, даже попытаться сделать что-нибудь, мне это пиздец нужно. Я немного отстаю по этому предмету, а так как он мой любимый, я чувствую, что должен быть лучше. Пригнув голову, чтобы снежинки не попали в глаза, я медленно иду через площадь к нужному зданию. Тут довольно пусто, учитывая время суток, но я полагаю, что многие либо в классе, либо в столовой.       Мой класс черчения — фактически единственный класс, который находится в здании, где в основном располагается архитектурный факультет, и, учитывая, что этот класс у меня только раз в неделю, я редко бываю здесь. Жаль, ведь это такое красивое здание, но есть одна вещь, которая мне в нем не нравится, и это гулкая тишина, которая всегда стоит в коридорах. По отсутствию шума на разных этажах можно подумать, что им никто никогда не пользовался.       Когда я захожу в свой класс, то с удивлением вижу еще одного студента, сгорбившегося перед компьютером и что-то щелкающего. Взглянув на часы, я вижу, что потратил на еду всего около пятнадцати минут, или пытался это сделать. У меня еще много свободного времени. Когда захлопывается дверь, спина парня выпрямляется, и он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.       Я, конечно, узнаю его, но никогда раньше с ним не разговаривал.       — Привет, — приветствую я и пробираюсь через парты и столы, чтобы добраться до компьютера, за которым я обычно сижу. Он находится практически в другом конце комнаты от другого парня, поэтому неудивительно, что мы никогда раньше не разговаривали. — Ты вроде как рано, — замечаю я, проскальзывая на свое место и бросая сумку на пол.       — Могу сказать то же самое о тебе, — отвечает он, и при звуке его голоса моя кровь стынет в жилах, и я безжизненно смотрю на пустой экран компьютера.       — Ты обычно приходишь сюда в это время? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь не показать дискомфорт, который я испытываю от его присутствия. Это лицо… этот голос! Теперь я знаю, откуда я его узнал, и это не из этого класса. Блядь, я не обращал внимания ни на одного человека здесь, кроме профессора. Мне и не нужно. Нет, он был одним из тех парней, которые следили за тем, чтобы никто не проник за двери на совещании ОВЧ. Один из тех, чья глупость позволила мне войти.       Он пожимает плечами и поворачивается ко мне лицом.       — До этого у меня занятия в конце коридора, поэтому я после иду сюда. Но ты никогда не опаздываешь, Стэн, — звук моего имени задерживается в его голосе и в его глазах. Он смотрит на меня так, будто я должен в чем-то признаться.       — Ты… ты знаешь, как меня зовут, — хрипло отвечаю я. Конечно, он знает. Они все теперь знают.       — Я стараюсь выучить имена своих однокурсников.       Я хмурюсь.       — Ты никогда не разговаривал со мной раньше, — замечаю я.       Он поджимает губы и обдумывает мою претензию.       — Это правда, — повернув голову, он улыбается мне. — Именно поэтому я начну сейчас. Меня зовут Марк, — продолжает он, вставая со своего места и направляясь ко мне с открытой рукой. Ждет ли он, что я поприветствую его дружеским рукопожатием? Как я могу это сделать, когда знаю, что единственная причина, по которой он интересуется мной, заключается в том, что его секта хочет заполучить меня в качестве следующего члена? И Марк… Марк, Марк, Марк. Я помню это имя. Я помню, как услышал его, когда был на их собрании.       Я неохотно протягиваю руку, чтобы изобразить заинтересованность.       — Я Стэн. Но ты это уже знаешь.       Он слегка усмехается, берет меня за руку и садится на место рядом со мной.       — Конечно, знаю. Ты друг Кайла.       — Да, — соглашаюсь я, и вдруг начинаю стесняться своей шеи и любых других признаков того, что я не просто «друг» Кайла. Что, блядь, вообще нужно этому парню? Он так старается быть милым, но он никогда не будет моим братом. Ух, братом. Я даже не могу произнести это слово, не думая о…       — Кайл — хороший друг Миллера Брэдли. Я старый друг Миллера, — он смотрит на меня, пытаясь понять, уловил ли я смысл той личной связи, которую он установил между нами. Я тупо смотрю на него, и он начинает жестом руки рисовать круг пальцами в воздухе. — Вот почему мы знаем друг друга.       — Ага, — мне уже порядком надоел этот разговор, и я не совсем понимаю, куда он собирается его вести. Но чем больше я сижу и ничего не говорю, тем больше он придумывает, о чем бы поболтать. Но ничто даже отдаленно не меняет моего мнения о нем. Он по-прежнему мерзавец, и он по-прежнему часть общества демонов, которое забрало моего лучшего друга/кем бы он ни был сейчас для меня.       Вижу, что он слишком старается. Видимо, он слабак в их «идеальном» обществе. Если он скажет слишком много, то я смогу использовать это против него.       — Послушай, Марк, да? — отвечаю я, кладя руку ему на плечо и притворяясь искренним. — Слушай, я пришел сюда пораньше в надежде сделать кое-что по учебе. Так что если ты не возражаешь…       — Вовсе нет. Не обращай внимания, брат, — говорит он с улыбкой. Я бросаю взгляд в его сторону, шокированно глядя на него. В ответ он подмигивает мне и продолжает смотреть.       Он думает, что это забавно? Что я не пойму его? Конечно, он не знает, что я был на последнем собрании ОВЧ, но неужели он идиот? Он не должен был так рисковать, произнося слово «брат»! Это вызвало бы подозрения у любого, независимо от того, видел ли он и слышал то, что слышал я.       Я возвращаюсь к своему компьютеру и включаю его. Я жду, пока он загрузится, когда звук настойчивого набора текста и щелчков Марка привлекает мое внимание. Я смотрю на него, когда ввожу нужную программу. Он выглядит так, будто точно знает, что делает; он пролетает через шаги и диаграммы, как будто имел с ними дело раньше.       Я, с другой стороны, определенно никогда не имел с этим дела. Это очевидно, потому что я немного медлителен, и я легко теряюсь, когда делаю ошибку.       — Блин, — бормочу я про себя, когда понимаю, что случайно удалил что-то, не зная как.       — Проблемы? — раздается голос Марка, и я вздыхаю, ссутулившись.       — Я в порядке, — практически рычу я в ответ.       — Как скажешь, — отвечает он, почти весело, прежде чем вернуться к своей работе.       Не проходит и нескольких минут, как я снова ругаю себя. Когда я чувствую легкое давление на свое плечо, я вскакиваю и снова ругаюсь. Я смотрю на Марка и раздраженно вздыхаю.       — Ты точно знаешь, как подкрадываться к людям.       Он смотрит на меня, но никак не реагирует на это замечание, что кажется мне довольно интересным.       — Похоже, тебе нужна помощь.       — Мне не нужна, — я смотрю, как он опускается на сиденье рядом со мной. — Помощь, — неубедительно заканчиваю я. — Ладно, эта программа не совсем моя сильная сторона, — пробормотал я. — Но я могу разобраться в ней сам, так что будь добр, ухо… как ты это сделал? — рисунок, который я случайно удалил, снова появляется на экране. Я думал, что потерял его.       — Это просто, — начинает он, и не успеваю я опомниться, как Марк объясняет и показывает мне, как делать то, чему, как я думал, я никогда не научусь за один день. Я почти поражен тем, как много он знает, и только когда начинают прибывать другие, я понимаю, что мы потеряли счет времени. Марк встает, когда появляется парень, который обычно занимает его место.       — Чувак… спасибо, — говорю я удивленно. — А как же твоя собственная работа?       — Я работал над дополнительным заданием, и всегда пожалуйста. Если тебе когда-нибудь понадобится еще помощь, дай мне знать, хорошо?       Я медленно киваю и даже улыбаюсь, пока не вижу, как он уходит и встречается с другим парнем, с которым я никогда не разговаривал. Не членом, но почитателем ОВЧ. Бля, за это время я забыл, что Марк был одним из них. Он был так полезен и даже мил со мной, в то время как я был немного озлоблен на него. Как ОВЧ могло заполучить такого парня, как он? Может, ему и не хватает знаний в области здравого смысла, но он знает толк в черчении. И он был терпелив со мной, что, как я понял, не многим удается, когда я чего-то не понимаю.       Это меня бесит. Сначала Джейсон, теперь Марк. Каждый раз, когда я думаю, что нашел кого-то, с кем стоит общаться, они оказываются членами секты. Это только портит мне настроение, и я не могу сосредоточиться на уроке, хотя он длится три часа. Время от времени я бросаю взгляд на Марка, и время от времени он ловит его, только чтобы ярко улыбнуться, а затем снова переключить свое внимание на лекцию.       В какой-то момент я оглядываюсь и вижу, как он шепчется со своим другом. Я вижу, как они оба быстро переводят взгляд на меня, а затем лакей улыбается. Марк кивает и возвращается к тому, чем он занимался. Что это с их секретами? Мне кажется, что я снова в ебаной средней школе!       Вскоре профессор освобождает нас от своей опеки, и мы отправляемся изучать программу, с которой мне помог Марк. Он говорит нам, что как только мы закончим предварительный рисунок, нам можно идти. Благодаря Марку я завершаю предварительный рисунок и даже приступаю к окончательному, прежде чем решаю закончить. Я сохраняю рисунок на диск и выхожу из программы. Оглянувшись и увидев, что Марк и его приятель все еще усердно работают, я решаю, что мне лучше уйти, не привлекая к себе внимания. Для этого я натягиваю пальто и шарф и иду к столу профессора, чтобы отдать сохраненную работу. Перед тем как выйти, я вижу, как Марк поднимает глаза от своего стола и машет мне рукой. Я осторожно машу в ответ, а затем выхожу в коридор.       Сегодня было относительно легко. Эй! Это чувство поднимает мне настроение, независимо от того, что еще происходит в моей жизни. Я позволяю себе улыбку, когда выхожу из здания и возвращаюсь в общежитие.       Мое счастье недолговечно. Когда я подхожу к столовой, я чувствую, как у меня заурчало в животе. Это не обычное «я голоден, мне нужно поесть» урчание. Оно длится несколько секунд, и я думаю, что мой желудок сердится на меня за то, что я лишил его еды. Наверное, мне стоит хотя бы перекусить, прежде чем возвращаться. По прибытии я изо всех сил стараюсь остаться незамеченным среди большого количества членов ОВЧ, обитающих в столовой. Кажется, они меня игнорируют. Хорошо. Мне так больше нравится.       Но один человек меня не игнорирует. Я внутренне съеживаюсь, когда вижу знакомую каштановую голову, направляющуюся в мою сторону. Странно. Остин в моем списке людей, которых я не хочу видеть.       Я приветствую его как обычно.       — Привет, чувак, как дела?       Он останавливается прямо передо мной и хмыкает.       — Бывало и лучше.       Я нервно переминаюсь с ноги на ногу.       — Что случилось?       — Я надеялся, что ты мне расскажешь, Стэн, — огрызается он, скрещивая руки. — Ты пытаешься избегать меня, или ты просто хорошо скрываешься?       — Остин, — вздыхаю я.       — Нет, никаких оправданий. Сейчас мне есть чем заняться, кроме как слушать твои объяснения, — он оглядывается по сторонам. — Тебе нужно куда-то идти?       Мои плечи опускаются, и я вдруг чувствую себя удивительно виноватым.       — Нет.       — Тогда ладно. Так что же происходит…       — Не здесь, — предупреждаю я его. К счастью, он понимает мою осторожность и ее причины, и позволяет мне заплатить за мой батончик, прежде чем мы выходим и вместе возвращаемся в его комнату.       — Хорошо, объясни, — говорит он еще до того, как полностью закрывает за собой дверь.       Я устраиваюсь на стуле у его стола и думаю о том, как можно оттянуть неизбежное. Мне не составит труда рассказать ему о встрече ОВЧ, но… я не уверен, как я сообщу ему новость об инаугурации Джейсона — его Дэнни.       — Может, тебе стоит… присесть, — нерешительно говорю я ему. Он нависает надо мной с таким видом, будто может наброситься, и это не лучшим образом сказывается на моих нервах.       — Постою, так ты дважды подумаешь, прежде чем пытаться лгать мне в лицо, — надо отдать ему должное. Он может быть ниже меня ростом, но он умеет запугивать. Почти удивительно, насколько они с Кенни похожи…       — Ты захочешь присесть, — повторяю я.       — А я говорю тебе, что лучше постою, — огрызается он.       — Ладно, — вздыхаю я и смотрю на пол. — В прошлое воскресенье, когда я попросил тебя прикрыть меня, обо мне еще должен был спросить Кайл?       — Да? — спрашивает он, явно недовольный тем, что я не тороплюсь выкладывать то, что он хочет знать.       — Я был в…       — Стэн! — он почти кричит.       — Я был на встрече ОВЧ, — поспешно отвечаю я. Выдохнув, я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него.       Он сужает глаза, как будто не верит мне. Но я чувствую, что он знает, что я не должен и не стал бы лгать о чем-то подобном. Он бросает взгляд в сторону своей кровати, затем медленно идет к ней и садится.       — Встрече ОВЧ? — медленно спрашивает он, и я киваю. — Ты думаешь, я, блядь, тупой?       — Что?!       — Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты попал на встречу Общества отличников и что тебя не поймали? И я предполагаю, что тебя не поймали, потому что ты все еще ты. Засранная версия тебя, но все же ты.       — Эй! — возразил я, чувствуя, что он делает поспешные выводы. — Я не веду себя как мудак!       — Сейчас ты ведешь себя как плаксивый засранец, — поправляет он. — Скажи мне, в чем дело, Стэн.       — Я пытаюсь, Ост…       — Я видел тебя сегодня с Дэнни, — рявкает он. — Что это было, а?       Мои глаза расширились.       — Ты… ты… ты видел это, да? — минутку, почему я заикаюсь? Это только заставит меня звучать более виновато!       — И вы двое сидели за нашим столом, Стэн. Что он делал? Что он мог сказать тебе?       — Он просто разговаривал…       — Что ЛЮБОЙ из них может сказать тебе? Они ведут себя по-другому, Стэн. ТЫ ведешь себя по-другому. Что случилось? — он складывает руки и ждет, что я отвечу.       Я неловко кутаюсь в куртку и шарф. Я никогда раньше не видел его таким.       — Я начну с самого начала…       — И сними эту сраную куртку, ты цепляешься за нее так, будто у тебя под ней гребаная бомба, — его движения замирают, и он обвиняюще смотрит на меня. — …О Боже, они добрались до тебя. Ты взорвешь меня! — он начинает отступать от меня на свою кровать.       От этого безумного утверждения я вскакиваю со стула и опускаюсь перед ним на колени. Я успокаивающе кладу руки ему на колени.       — Остин, это бред! Они не добрались до меня, — он смотрит на меня, готовый защищаться, если я нападу. Я медленно убираю руки, чтобы снять куртку. Он видит, что ко мне ничего не пристегнуто. Затем я снимаю шарф, чтобы он мог видеть, что на мне нет никаких проводов или чего-либо приклеенного. И наконец, я поднимаю рубашку, чтобы он мог убедиться в этом сам. Ничего.       — Видишь? Я чист. Клянусь тебе.       Его глаза расширяются, когда они блуждают по моей коже.       — Господи, что с тобой случилось!       Сбитый с толку, я снова натягиваю рубашку и закатываю глаза.       — Что? — спрашиваю я, нахмурив брови.       — Твое тело! Выглядит так, будто на тебя напали с пылесосом!       — О! — кричу я. Я тут же хватаю свою куртку и пытаюсь застегнуть ее обратно, чтобы исключить любую возможность того, что Остин только что видел то, что я знаю, что он видел, но он останавливает меня руками.       Когда он смотрит в мои глаза, я вижу понимание.       — Ты говоришь мне правду, да?       Вздохнув, я опускаю руки и киваю.       Он оглядывает меня и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться, как будто я какой-то унижающийся раб, и он только что оправдал меня.       — Встань с пола, — приказывает он. Я принимаю его предложение и сажусь рядом с ним на кровать. — Ты прав. Начни с самого начала.       Я делаю глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями.       — Ну, думаю, когда Кайл напал на меня, я решил, что должен выяснить, чем они занимаются в этом сраном культе.       — Кайл напал на тебя? — недоверчиво спрашивает он.       Я снова киваю.       — Только… это было не то нападение, о котором ты подумал, — я закрываю глаза, вспоминая каждое ощущение, каждое… прикосновение… которое произошло. Я дрожу. — Он более или менее прижал меня своим телом и сказал, что я его, — заканчиваю я на одном дыхании.       Глаза Остина расширяются, и он не моргает очень долгое время. А когда моргает, то только потому, что ему пришлось сказать себе сделать это.       — Да… поэтому я решил проследить за ним до встречи, и да, я сделал это. Мне также удалось пройти незамеченным.       — Как ты…       — Это не важно. Важно то, что я услышал много дерьма, которое не должен был слышать, и, — я покачал головой, — увидел много дерьма, которое не должен был видеть. И… — он смотрит на меня, каждый его вздох задерживается на том, что я хочу сказать. — …И я знаю их планы на будущее.       Я наблюдаю, как цвет медленно уходит с лица Остина.       — Не похоже на хорошие новости, — тихо говорит он.       — Думаю, это зависит от того, о чем мы говорим… Я знаю, кого они хотят завербовать следующим.       На это он усмехается и вздыхает про себя.       — Наверное, какого-нибудь парня, который в любом случае продаст собственную мать, чтобы присоединиться. Уверен, он будет счастливым парнем.       — Не совсем, — бормочу я.       — Не совсем? — повторяет он в замешательстве. — Кто бы не хотел вступить в ОВЧ?       — Ну, — наклоняю я голову в сторону. — Ты.       Остин громко усмехается и выпускает грубый полусмех.       — Да, хорошо, кто-то кроме меня.       Я молча смотрю на него и наблюдаю, как в его глазах появляется понимание. Он внезапно хватает меня за запястья и наклоняется ближе.       — Нет, — говорит он без тени сомнения, и я киваю. — Ни за что… — выдыхает он. — Но… нет, я имею в виду… почему? С каких пор? — его глаза сужаются. — Это дело рук Кайла, да?       Я вздыхаю.       — Может быть. Но… между нами теперь тоже не все гладко.       На это Остин фыркает и жестом показывает на мою шею.       — Очевидно.       Я опускаю челюсть и смотрю в пол. Мои щеки пылают, и я уверен, что стал на три тона краснее, чем несколько секунд назад.       — Это… э… ну, он…       — Это было после другого нападения, да? — дополняет меня Остин. Он хихикает про себя. — Готов поспорить, ты не слишком возражал против этого.       Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.       — Я не думаю, что это имеет какое-то отношение к тому, что они хотят меня. Совсем! — я понижаю голос. — По крайней мере, я надеюсь, что это так.       Остин вздыхает и кладет заботливую руку на мое предплечье.       — Тебе не нужно было лгать мне, знаешь. Я знал, что ты неравнодушен к Кайлу.       — Я буду чувствовать себя таким идиотом, если это все просто какая-то схема, чтобы заставить меня присоединиться, — бормочу я.       — Это не так, — просто говорит Остин. Он убирает руку и смотрит в окно. — Кроме того, у тебя есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться.       — Например?       Он снова поворачивается ко мне.       — Например, о спасении Кайла.       Я бы хотел поверить ему. Я бы хотел, чтобы его слова вдохновили меня и дали мне чувство надежды, которого у меня не было раньше. Но теперь, после всего увиденного, я знаю, что это будет не так просто. Речь идет уже не о том, чтобы спасти его. Речь идет о его исправлении. Восстановить его. Реанимировать его. Это будет гораздо больше работы, чем просто сказать ему, что я не хочу, чтобы он был частью какого-то культа, которому он принадлежит. Нам понадобится вмешательство. Безупречный план атаки.       — Стэн? — спрашивает Остин, прерывая мои мысли.       — Да?       — Для него еще не слишком поздно. У тебя есть его сердце. Ты можешь вытащить его оттуда, — Остин говорит с чувством безнадежности, и я знаю, что в глубине души он отказался от Дэнни. Я с содроганием думаю о том, что он скажет или сделает, если я расскажу ему то, что знаю о его бывшем лучшем друге. Я не уверен, что мне вообще стоит это делать.       — Мне интересно, что у него за сердце, — отвечаю я. — Действительно ли это тот Кайл, которого я знаю, или это кто-то другой. Интересно, кто сделал это со мной, — говорю я, показывая на свою шею. Мой Кайл или ДжВ повлиял на него, — после всего, что я узнал на собрании ОВЧ, после того, как я увидел это, это клеймо на его спине, увидел, как кого-то клеймят раскаленной огненной кочергой, и знал, что Кайл прошел через это добровольно? — я качаю головой. — Я могу вляпаться по уши, я не знаю, как мне его вытащить.       — Они клеймят своих членов? — спрашивает Остин, его губы кривятся от отвращения.       — Не всех, но… я чувствовал Кайла, я видел его. Судя по тому, как Миллер говорил об этом, и да, — фыркнул я, когда Остин открыл рот, чтобы что-то спросить. — Миллер сделал клеймо, ничего удивительного, — Остин поднимает бровь в знак согласия, прежде чем я продолжаю. — Судя по тому, что он говорил об этом, похоже, что клеймо ставят только самым стойким членам… что заставляет меня чувствовать… почти безнадегу.       Остин кивает, как будто он полностью понимает, но в его взгляде есть какая-то дистанция.       — …Что такое? — нервно спрашиваю я, хотя уже точно знаю, что его беспокоит.       Он старается смотреть мне прямо в глаза, и хотя он пытается выглядеть так, будто ему все равно, я все равно замечаю, что это просачивается сквозь него.       — У Джейсона оно есть?       Я так и знал. Несмотря на это, я понятия не имею, что ответить. Я не могу просто сказать «да», я не хочу показаться беспечным. В конце концов, это Джейсон, его Дэнни. Но, похоже, мое молчание — более чем достаточный ответ для него.       — Понятно, — бормочет он.       Он может теперь знать, что Джейсон заклеймен, но я ни за что не скажу ему, что видел, как это произошло. Я думаю, это было бы слишком для него, это было бы слишком для меня.       — Ты не можешь отказаться от Дэнни, чел, — подбадриваю я его ободряющим голосом. В основном потому, что я знаю, что Джейсону потребовалось столько времени, чтобы получить клеймо. Кайл… Господи, Кайл был заклеймен, наверное, в первый месяц. Из-за Миллера. Потому что этот ублюдок хочет моего парня.       Остин поднимает брови и делает глубокий вдох, не глядя в мою сторону.       — Как я уже говорил, я помогу тебе с Кайлом. Дэнни — дело гиблое.       — Разве ты не хочешь быть с ним? — промурлыкал я.       — Ну да, но не таким, какой он сейчас!       — Конечно, — говорю я автоматически. — Нам нужен план. Разговоры с ними уже не помогут. Нам нужно действовать. Мне надоело сидеть и смотреть, как эта… штука… уничтожает Кая.       Он странно смотрит на меня.       — Ты можешь действовать сколько угодно, — я улыбаюсь на это замечание. — Я счастлив сидеть здесь и…       — И что? — грубо прерываю я. — Сидеть здесь и делать что? Просто… ждать, пока твой Дэнни вернется? Чтобы волшебным образом снова появился, свободный от всех болезней, которыми наделил его проклятый культ? Полностью излечился от зла? — я наклоняюсь ближе. — Остин, это ты рассказал мне о том, насколько ужасен на самом деле ОВЧ. Ты тот, кто ненавидит их еще больше, чем я! И все же ты сидишь и ничего не делаешь. Ты ждешь изо дня в день, ходишь на занятия, надеясь, что, может быть, однажды Дэнни вернется. И ЗНАЕШЬ ЧТО?! Он не вернется, пока мы не приведем его обратно в кандалах! Так что включай свои мозги, мы должны придумать что-то грандиозное!       Дольше всего он хмурится на меня. Его глаза сузились, и я не уверен, разозлил ли я его или заставил «прозреть». В любом случае, я как-то повлиял на него, и это то, чего я добивался. Я никогда не пойму, как он может осуждать ОВЧ за то, что они забрали Дэнни, но в то же время сидеть на жопе смирно. Может быть, он не любит Дэнни так, как я люблю Кайла, но я знаю, что он что-то значит для него. Иначе он бы уже давно ушел из универа, он сам так сказал.       — Что ты предлагаешь нам делать? — наконец спрашивает он.       Я улыбаюсь. Он согласен.       — Думаю, пора пригласить Кенни на выходные. Три головы лучше, чем две.       Остин смеется.       — Этот твой блестящий план будет включать в себя какие-нибудь наркотики, или взрывчатку, или еще одну идиотскую идею от твоих друзей?       Моя ухмылка расширяется.       — Мы найдем способ вытащить их. Я не могу представить свою жизнь без Кайла.       — Тогда лучше оставить взрывчатку дома, — отвечает Остин. Он фыркает, а я возвращаюсь к размышлениям о том, как нам заставить этих двоих отбиться от стаи. Одно я знаю точно. Я не собираюсь его терять.       Я отказываюсь прощаться с Кайлом.