Раздаётся весёлый и радостный смех девушки, а затем какая-то ноша чуть ли не сбрасывает его с ног, приземляясь на спину Дазая. — Акико, ты вообще-то тя- — Цыц! Подними-ка голову, — перебивает Йосано, приподнимая его за подбородок. Как только он поднимает глаза, в них ударяет яркий свет от вспышки. Дазай чувствует прикосновение губ к своей макушке. — Умничка. Поставлю на обои, так я всегда буду помнить о тебе, — протягивает девушка, улыбаясь. Осаму вздыхает, снимая Акико со своей спины. Всегда помнить? Она хочет быть с ним всегда? Жизнь… Это что-то такое страшное и неизведанное. Кто знает, что будет завтра? Он не может взять на свою душу такую обязанность. Дазай развязывает нить на своей руке, что связывала его с Йосано, оставляя девушку в непонимании глядеть ему вслед. Он просто поддается страху и, пытаясь защититься, отпускает её. — Прости, я сегодня так устал. Я наверное, пойду, — холодно говорит Дазай, отходя от нее. Он не может с ней остаться навсегда. Он не хочет. Ведь что будет потом? Брак, обязанности, верность… Нет, он так не умеет. Пока он свободен, он может поступать так как хочет и быть… удовлетворённым? Да, без боли, вины, ссор, разбитой посуды, криков, всего-всего. Ведь весь результат долгих отношений он видел только в… — Ма-ам, — любопытно протягивает мальчик, трепля рукав женщины. — А ты любишь папу? — Что за глупости ты говоришь… — нервно отвечает ему она. — Твой отец — безмозглый придурок, который вместо твоей мамы постоянно выбирает каких-то су… Других девушек… Дазай чуть морщится, отводя взгляд. — Понятно… Значит ты не любишь папу, — задумчиво изрекает мальчик. Женщина издает смешок, зарываясь пальчиками в волосы сына. — Верно, Осаму. И в… Уже чуть более взрослый мальчишка сидит за столом, черпая суп. Наверное, стоило бы заткнуть чем-то уши, лишь бы не слышать происходящего вокруг… — Ты опять был с ней… МЕРЗАВЕЦ! — кричит мама мальчика на его отца, стоящего в двух метрах от нее. Мужчина рассеянно пожимает плечами, отводя взгляд. — Пойми же уже, милая, я не люблю тебя, и ведь ты меня тоже. Пора бы уже забыть обо всем, что нас свя- Он не успевает договорить, как ему приходится отскочить в сторону. Одно мгновение, и в помещении появился бы запах свежей крови. Летящая тарелка разбивается на полу, не задевая мужчину. Разбивается ровно также, как и семейная жизнь всех троих, находящихся в одной комнате. Женщина всхлипывает, опираясь на раковину. Выглядит она ужасно: её тушь размыта, губы подрагивают, всё тело дрожит. Дазай переводит взгляд, полный безразличия, с отца на мать, словно это что-то привычное, происходящее постоянно. Ему всего десять, но он уже слишком хорошо умеет держать эмоции для своих лет. Мать Дазая выпрямляется, собираясь с силами, направляя гордый взгляд в сторону его отца. Она выправляет плечики и проходит мимо мужчины, рыкнув ему напоследок: — Чтоб одна из твоих сук когда-нибудь да откусила тебе член. И, откидывая волосы в сторону, наступает каблучком на ногу отцу Дазая, мысленно злорадствуя. Мужчина корчится, но затем его губы расплываются в ухмылке. Дазай наблюдает за всем этим, ковыряясь в своей тарелке. Он наблюдал за этой клоунадой ровно семь лет, его родители просто не смогли вытерпеть все обязанности брака. И это правда слишком тяжело. Так его мать и ушла из его жизни, ну, и жизни его отца, конечно. Мужчина сжимает кулаки, грозно опускаясь на стул рядом с Дазаем, бросая: — Стерва. Эти два «родных» ему человека настолько похожи, что им становится некомфортно уживаться друг с другом. А между их разборками стоит один единственный человек, которому приходится наблюдать за всем этим — он сам. Дазай даже не припоминает называл ли он когда-нибудь человека, теперь сидящего напротив него, «папа» или хотя бы «отец». Обычно обращение к нему было либо на ты, либо «Мори». Вот и результат всех долгих отношений. Такой, что даже ребёнок оказался замешанным во всем этом. И ведь Осаму знает, точно знает, отношения его родителей были не всегда такими. Поэтому нет. Не стоит.
Дазай вертит головой, понимая, что он вновь завис на одном месте. «Так, Инстаграм Чуи, вот моя цель», — возникает мысль в его голове, когда он приземляется на свою кровать.***
Улица радовала ярко-розовыми цветками сакурами. Радость для ребятни — несчастье для школьников и студентов. Апрель — сердце зеленеющей весны, цветение аметистовых глициний и, пожалуй, лучшее время для романтических свиданий и прогулок. Чуя прогуливается неторопливо, до встречи время ещё есть. Мимо него проходит уйма людей: компании подростков, счастливые семьи со своими детьми и просто одиночки, так же, как и все, желающие поглядеть на цветущую сакуру. Несколько лепестков падает, кружась, словно в вальсе, на ветру. Накахара подходит ближе к одному из деревьев, замирая. Бледно-розоватые цветы напоминают цвет волос Юан — его девушки и одного из самых близких ему людей. Но взрослая жизнь жестока, и Чуе придётся сосредоточиться на учебе, что вынудит их встречаться реже. Парень поднимает голову к верхушке сакуры, внимательно её осматривая. Образ Юан внезапно растворяется, и на ее место всплывает другой образ, который напоминает сакура: образ мальчишки-шатена. Что-то настолько далёкое из детства, что у него еле-еле получается собрать полную картину образов.Мальчик радостно сжимает кулачки, радуясь своей мелкой проделке: он выбрался из дома ночью на прогулку. И пусть его возможности не будут настолько большими из-за ограниченного забором пространства, построенным его же отцом, Чуя всё равно рад и горд собой. Такая маленькая победа над властью родителей и братца, но так сильно радующая детское мальчишечье сердце. Он бредёт к самому красивому месту в их саду — к одной-единственной сакуре. Чуя очень любит это место, цвет лепестков напоминает ему цвет волос мамы. Наконец он добирается до заветной сакуры, и когда подходит ближе, то замечает фигуру, сидящую у дерева. Мальчик примерно его возраста с волнистыми взлохмаченными кофейными волосами и тёмно-карими глазами. Чуя прищуривается, вглядываясь, но так и не может понять его выражения лица. Он мало знаком с этим мальчиком, они лишь изредка пересекались взглядами на семейном застолье. Его мама говорила, что она хороша знакома с его матерью, поэтому их родители частенько пересекались. Накахара смело шагнул ближе, присаживаясь около мальчика. Тот, заметив его, повернул к нему голову. От его пронизывающего взгляда Чуя сглотнул, просто присутствовать рядом стало некомфортно, поэтому он начал разговор, чтобы отвлечься: — Ам. Привет? Почему ты не спишь? Мальчик оторвал взгляд от Накахары, уставившись в землю. — Для начала сам ответь на этот вопрос, — произнёс он. — Хе-хех, я бунтую против родителей, они постоянно за мной слишком хорошо присматривают, — с уже улыбкой на лице отвечает Чуя. — Что ж, я ответил, теперь твоя очередь. — Я просто грущу, ночь лишь составляет мне компанию, — произносит шатен, прикрывая глаза и облокачиваясь на ствол сакуры. Чуя с удивлением наклонил голову в бок, приподнимая одну бровь. — Почему ты грустишь? Тебя кто-то обидел? Или ты не любишь ночь? — интересуется он. Мальчишка еле заметно улыбается, чуть приоткрывая глаза и смотря на Чую из-под чуть приподнятых век. — Ночь ли виновник людской тоски, или человек, ожидающий ночи, дабы ночной тоске отдаться? — произносит мальчик, загадочно улыбаясь и не сводя с Накахары заинтересованного взгляда. Чуя продолжает хлопать глазами, пытаясь переварить всё то непонятное, что вырывается из шатена. Некоторое время они просто сидят в тишине, смотря друг другу в глаза, пока Чуя не прерывает тишину: — Ты странный, любитель ночи. После он тоже облокачивается на ствол дерева, прижимаясь к нему спиной, и начинает посмеиваться, прижимая тыльную сторону своей ладони ко рту. Мальчик напротив смотрит на него недоумённо, не понимая неожиданный смех рыжеволосого. Чуя замолкает и поворачивает голову к небу. Луна начинает выглядывать из-за туч, медленно уплывающих от нее. Её свет просачивается через возникшие пробелы неба, и вот он уже освещает как сакуру, так и двух неспящих безобразников, сидящих под деревом. Вдруг Чуя хватает шатена за запястье, указывая на осветлённый луной небосвод, со словами: — Смотри-смотри! Луна показалась! Сначала мальчик удивлённо перевёл взгляд со своей руки на лицо Накахары и только потом взглянул на небо. Чуя улыбается, эта ночь очень захватывающая и интересная. Хоть и парнишка, которого он встретил, немного странный, но это делает его ещё более уникальным. С таким человеком он бы хотел подружиться… Чуя вздрагивает — мальчик устроил голову у него на плече, рассматривая небосвод. Накахара выдыхает под учащённый ритм своего сердца, поднимая голову к небу. Единственным его промахом была одна вещь: в темноте он не заметил, как щёки мальчика пылали после совершения этого действия. Но было тепло и приятно.
Из нахлынувших воспоминаний его выбивает Юан, подбегающая к нему с громким писком и сжимающая его ребра до боли. — Юан, полегче… — кряхтит Чуя, еле отходя от своих мыслей. — Не-еа, я так рада тебя видеть! — Голубки, полегче, не оскверняйте мои глаза, — подходя ближе и с улыбкой на лице, покачивая головой, произносит Ширасэ. Чуя невольно улыбается, сейчас он чувствует себя по-настоящему счастливым. Все, кто ему нужен, рядом, разве этого недостаточно? Никакие былые воспоминания, никакой Дазай — ничто и никто не мешает ему сейчас просто наслаждаться моментом. Чуя держит своих друзей за руки, проходясь по аллее с сакурами. — Ребят, а куда пойдём? Можем посмотреть на цветущие сакуры, сходить поесть вместе мороженого или, может, в кино? — интересуется Чуя, поглядывая то на Юан, то на Ширасэ. Юан целует его в щеку и, улыбаясь, произносит: — А, может, сходим в магазин? Я такое платье видела… Купишь же? Чуя оказывается немного смятён, но, собравшись, он отвечает: — Ну, если Ширасэ не против? Парень вертит головой, отвечая: — Я бы тоже сходил, ты ведь займешь мне немного денег, да, Чу? Рыжеволосый кивает, про себя вздыхая. — Конечно, друзья, идём… Он не глуп, все эти походы по магазинам с тратой его денег он быстро раскусывает. Но они ведь делают это не со зла, они просто хотят хорошо провести с ним время… Он очень хотел в это верить. С Юан и Ширасэ он дружил чуть ли не с начальной школы, всё это время они были вместе, и Накахара не хотел верить, что друзья способны на что-то плохое. Поэтому он просто будет зарывать все сомнения в глубины сознания, полностью их игнорируя. — Ребя-ят, я тут хотел исполнить одну песню на улице, поддержите меня?***
День Дазая проходит спокойно и расслабленно. Он даже совершенно не парится о том, что завтра его первый учебный день. Он либо читает книги, всё больше проникаясь эгоистичной натурой людей, либо зависает в телефоне, без особой цели листая ленты соцсетей. Он зевает, начиная скучать. Дома слишком пусто без постоянно орущего коротышки. Дазай принимает сидячую позу и потягивается. После встаёт и направляет свой взгляд к окну. Пора сдаваться, настала пора выйти наружу, проветриться. Дазай подходит к шкафу с одеждой и хватает первое, что попадается под руку. По пути натягивая на себя пальто, выходит из квартиры, закрывая её на ключ. Он бредёт без цели, разглядывая улицы Токио. Это всё же лучше простого сидения дома среди царящего одиночества и тишины. Порой и такому человеку, как он, бывает необходимо почувствовать, что он не один. Солнце красиво играет золотыми лучами, расползающимися по вечернему небу. Ни тучки, ни облачка — ничего, что могло бы помешать заходящему светилу всё так же сиять. Дазай останавливается, чтобы поглядеть на завораживающие глаз листочки сакуры. Такая возможность выпадает японцам лишь на середину весны, и то всего на две недели — потом ярко-розовые уборы деревьев опадают, оголяя их стволы и уступая место плодам — сакурамбо. Дазай улыбается своим мыслям, продолжая свой путь в неизвестном направлении. Он рассматривает вывески магазинов и супермаркетов — в Токио их предостаточно. Особенно красиво в городе ночью, невозможно насладиться полной красотой Токио, не пройдясь по его улицам в вечернее время. Сейчас ещё далеко не ночь, но фонари и вывески уже начинают загораться, привлекая новых покупателей. В его Кисарадзу тоже очень красиво, но это совершенно другая красота. Дазай плетётся дальше, оглядывая всё вокруг своим проницательным взглядом. Он сам не замечает, как начинает слышать звуки гитары, и вот уже любопытство охватывает верх, и Дазай направляется на источник пения, перемешанного с гулом людей. Парень протискивается сквозь толпу в надежде увидеть играющего музыканта. И он наконец видит его. Ох, знакомое лицо. — You're prayin' I'm the one, but maybe I'm a curse, — поёт тот самый юноша, который успел создать вокруг себя столпотворение девушек. Осаму расплывается в улыбке и начинает прислушиваться к словам. Его голос более приятен в таком виде — Дазай вынужден признать. — The more you try to fix me, the more you make it worse. «Действительно. Ты как никогда прав, Чуя», — ухмыляется про себя Дазай. Сегодня Дазай и правда сделал маленькое открытие: его сожитель, оказывается, умеет совладать с гитарой и петь. Это объясняет, почему пение Дазая так сильно резало Чуе уши. Хотя это и обидно. Дазай издает смешок, вспоминая, как это было. — Could you love me at my worst? Только сейчас Дазай замечает, что Чуя далеко не один. Розоволосая девушка с той фотографии улыбается ему, как только он устремляет взгляд на нее при произнесении той строчки. Рядом с девушкой можно заметить сероволосого парня, также улыбающегося Накахаре и показывающего ему «палец вверх» одной рукой. Мило. Было бы, если бы Дазай не чувствовал странное напряжение между ними. За все свои восемнадцать лет он научился отличать искренность от притворства, что и даёт ему сейчас делать выводы. Это неподходящие друзья для Чуи. Но ему, вроде как, должно быть плевать? Когда Чуя заканчивает свою песню, вслед ему сыплются аплодисменты. И даже Дазай не остаётся в стороне, хлопая с улыбкой на лице. И вот он — момент истины, которого Дазай так ждал. Чуя, наконец, замечает его и меняется в лице. На нем проскальзывает выражение непонимания и злости, а затем он как можно быстрее убирает гитару в чехол. Вопреки его ожиданиям, Дазай делает именно то, чего Чуя больше всего не желал: направляется прямо к ним, на ходу выкрикивая «Чу-уя!». Нет-нет-нет… Чуя тяжело вздыхает, замечая вопросительный взгляд друзей. Дазай равняется с ними и, кладя свою руку на плечо Чуи, с глупой улыбкой протягивает: — Приве-етики. Вы друзья Накахары, верно? Ширасэ с Юан переглядываются, перед тем как Ширасэ прерывает тишину: — Эм, да, а ты- — Его двоюродный брат. У нас есть одно неотложное дело, если Чуя не забыл, поэтому я вынужден его у вас забрать, — перебивает юношу Дазай. Чуя возмущённо смотрит на Осаму и, сжимая кулаки, произносит: — Иди лесом, ясно? Сегодня последний день, когда мы можем нормально встретиться. Дазай в ответ пожимает плечами и хватает Чую под руку, таща в сторону от Юан и Ширасэ. Гнев разрывает Чую изнутри, он совершенно не понимает, к чему вообще Дазай клонит и какого черта он оказался в неподходящее время в неподходящем месте. — Пока-пока! — протягивает Осаму, не обращая внимания на какие-либо возмущения со стороны Чуи. И только отойдя на некоторое расстояние от его друзей, Дазай отпускает Накахару, получая в ответ пинок по голени. — Ай-яй-яй… За что… — постанывает Дазай, хватаясь за ногу. Чуя лишь плюёт в его сторону и уходит, сославшись на полное игнорирование. Дазай вздыхает, уже проклиная себя, но через некоторое время догоняет Накахару, бросая на пути: — Эх, Чуя-Чуя… Мне песни по утрам он, значит, петь не даёт, а сам вон как на улицах города распевает. Это дискриминация! Чуя фыркает, отвечая: — Это — справедливость, придурок. Никто же не виноват, что ты бездарность без голоса. — Как грубо…***
Как только они заходят в квартиру, хмурость не спадает с лица Чуи. Он всё время молчит и вообще полностью игнорирует Дазая. Что, между прочим, задевает самолюбие Дазая, ведь его шутки игнорируют. Когда Дазай ужинает на кухне, Чуя забирает тарелку с салатом и уходит в комнату, оставляя ошеломлённого Дазая одного. Всё же Чуя крайне интересная личность. Хоть и вредная. Время близится ко сну, Чуя как обычно не спит, залипая в телефоне. В комнате полная тишина, которую нарушает лишь тиканье часов. Дазай переводит взгляд на лежащего Чую и вздыхает. Вот кто по-настоящему невыносим. — Знаешь, меня даже удивляет, что ты так серьёзно выглядишь. Почаще так делай — так ты смотришься умнее, чем на самом деле, — как ни в чем ни бывало вдруг произносит Чуя, роясь в телефоне. — Блять… Чуя, они прос- — Молчи. Просто заткнись. Я не желаю тебя слышать, — обрывает его Накахара, не желая идти на какие-либо разрешения конфликта. Дазай просто смотрит на него некоторое время, а затем укладывается на кровать, укутываясь одеялом. Ладно, это ведь не его дело, пусть Чуя сам разбирается со всем этим, плевать. Последний выходной день подходит к концу, уже завтра начинается тяжёлая учеба. Чуя смотрит на часы и разочарованно понимает, что ему придется переворачивать свой режим с ног на голову, чтобы не сидеть на парах, словно зомби. Напоследок он проверяет Инстаграм перед сном и замечает новое сообщение от нового подписчика: 12:46 daz_osamu: * ссылка * Пройди, если не слабо, конечно) Чуя хмурится, потирая виски. И здесь он его нашел, сталкер хренов. Судьба, что и говорить. Всё это звучит, конечно, как вызов, но такую манипуляцию грех не раскусить… 23:37 Chuuya_: Пройду🖕. 23:38 Chuuya_: Потому что МЕНЯ это заинтересовало, а не потому, что ТЫ хочешь. Накахара откладывает телефон, ставя его на зарядку. Он косится в сторону сопящего Дазая и усмехается. Пожалуй, лучше всего проводить время с Дазаем — когда он спит. Чуя прикрывает глаза и внутренне молится, что сегодня выспится и завтра у него будут силы на все. Но только Чуя начинает засыпать, как его настигает ещё одно ненавязчивое воспоминание.— Ты умеешь петь? — удивляется мальчик с заметным восторгом в голосе. — Круто… А споёшь мне? Если не слабо, конечно.