***
— Придурок… Неужели кроме этого у тебя нет ничего более приличного? Единственный раз выпадает случай надеть что-то официальное в универ, и ты выбираешь это. Ну пиздец… – протягивает рыжеволосый, оглядывая прикид Дазая. Спортивные штаны и чёрная футболка, подготовленные к такому строгому мероприятию, слишком сильно давят на глаза, и он просто прикрывает их ладонью. Когда живёшь с матерью, которая работает несколько лет в модном бизнесе, привычка одеваться идеально по случаю уже входит в повседневность. Навязанная привычка, но всё же. Чуя не собирается жить с таким человеком, чёрт побери. Он скорее сляжет в гроб, чём будет наблюдать всё это. — Нормальные вещи… – обиженно бухтит парень, нарочно отводя взгляд. Накахара делает глубокий вдох и тащит Осаму к своей стороне шкафа с одеждой. Шатен останавливается в ступоре, наблюдая как парень копается в вещах, ища что-нибудь подходящее для своего дылды-соседа. — Коротышка, я не думаю, что что-нибудь из твоих вещей подойдёт м- Чуя кидает ему в лицо какой-то пиджак, затыкая Дазая. — Это должно подойти, – задумчиво изрекает он, потирая ладони и глядя на шатена, снимающего вещь со своего лица. А затем снова с головой ныряет в поиски, отчаянно надеясь на находку той самой рубашки, которая была слишком свободной и просторной для него самого. Осаму в это время разглядывает выданный ему пиджак. — Нашёл, – победоносно ухмыляется Накахара, вытаскивая нужную вещицу. Он также кидает её в лицо Дазая, выдавая себе повод позлорадствовать над парнем. Как только шатен снимает и рубашку с лица, на него накидывается Чуя, тряся его со словами: — Грёбаная скумбрия, ни одни мои брюки тебе не подойдут. Молю тебя, скажи, что в твоей груде одежды есть хоть одни. Осаму отталкивает Накахару, высвобождаясь из его хватки, подходит к своей стороне шкафа, ища пришедшую на ум вещь. — Есть. Хотя, честно говоря, мне они не особо нравятся, – признаётся Дазай. Чуя закатывает глаза, и с мрачным выражением лица, облокачиваясь на деревяшку шкафа, обводит взглядом шатена, в ожидании тех самых ужасных брюк по его словам. Осаму наконец вытаскивает чёрные брюки, отдавая их на растерзание безумному идеалисту в моде. После лёгкого осмотра Накахара оживлённо выдаёт: — Ты точно придурок. Они же идеально тебе подойдут. Теперь надевай всё это. Дазай цыкает, но послушно берёт вещи и кладет их на свою кровать. Пока он переодевается, Чуя рассматривает свой вид в зеркале, в том числе закидывая некоторые пряди за уши. — Чуя? – зовёт Осаму, призывая обратить внимание на его внешний вид. Накахара отрывается от зеркала и оценочно оглядывает Дазая. Белая рубашка красиво обтянула его плечи, а классические просторные брюки смотрелись на нём просто шикарно. Выдав смущённое и сбитое с толку «кхм», Чуя отвёл взгляд. А затем, скрыв свои эмоции, якобы равнодушно пожал плечами и показал рукой «класс», не поворачиваясь к парню.***
Успев поспорить о выборе транспорта, через час парни уже были на месте. Осаму победил с выбором насчёт метро, обошлось намного дешевле. Таким образом у Дазая настроение поднялось , а вот у Чуи – наоборот. Поменялись ролями. Но сейчас это было уже не так важно, они достигли цели своего пути. Сказать, что вокруг здания вуза было очень много людей – это ничего не сказать. Люди разных возрастов: студенты, некоторые со своими любящими родителями, деканы, молодой и не только преподавательский персонал и, кажись, ректор. Хотя как же без него? Он тут вишенка на торте всего этого «веселья». Сколько Осаму не пытался вглядеться в толпу и попытаться понять собрались ли компаниями люди с одних факультетов – ему не удалось. Пришлось просто смириться и жестом указать Чуе в сторону ректора, чтобы подойти поближе и послушать речь, которую он должен произнести. Учебный персонал немного начал рассортировываться, и ректор наконец взошёл на сцену, направляясь к микрофону. Не старый, но и не молодой человек, его белые волосы были собраны в аккуратный хвост. — Дорогие студенты, я, Фукудзава Юкичи, хотел бы поздравить вас с переходом на новую ступень жизни – высшее профессиональное образование, – начал наконец говорить ректор. Чуя с строгим видом слушал, в то время как Дазай пропускал все слова главы университета мимо ушей. Он разок бросил взгляд на Накахару и, мысленно усмехнувшись от его напыщенной официальности, принялся разглядывать рабочих университета. Однако чем больше слов произносил ректор, тем больше его сознание погружалось в пучину своих мыслей. Мыслей, которые брали над ним власть, запугивая и порой угрожая. «Слушай, а ты хоть кого-нибудь-то будешь ценить в своей жизни?» — Я очень рад, что для получения образования вы выбрали именно наше учебное заведение… «Ах, точно, ты же боишься что-нибудь почувствовать, потому что привязанность и эмоции – это больно» — Позвольте мне представить наших деканов… «Всё ещё держишься за прошлое, точнее за одного лишь человека. Человека, который первым причинил тебе столь неприятное сердцу чувство» — Они представят вам ваши аудитории и преподавателей…– Я рад, что ты мой друг. Мы ведь будем дружить всегда-всегда? – так наивно и необдуманно произнесённые слова рыжеволосым мальчишкой. Однако я их помню, помню до сих пор. Не стоит разбрасываться такими ценными словами. Кто бы вообще мог подумать, что он будет первым, кто сроднит мою тёмную душу с такой неприятной штукой как привязанность. И пусть я мал, но теплеющее в груди чувство, которое окрыляет мои сердце и разум, призывает стать ближе. Признаться, поведать всему и каждом об его существовании. О существовании этого нового чувства в моём теле. И я решаюсь, наконец-то решаюсь, но в следующий миг моё сердце разбивается в крах на мелкие кусочки. Хотя я знал, что все выйдет именно так. Ведь всё в моей жизни постоянно идёт кувырком. — Дазай… Мой первый «друг» отшатывается от меня, шокировано заглядывая в мои глаза. — Дазай, нет… Мама говорит, что мальчики не могут, не должны… – растерянно произносит он, а после убегает, оставляя меня одного.
— Даза-ай!
Шатен вертит головой, возвращаясь в реальность. Он ошарашенно смотрит на Чую, чьи волосы такие же рыжие, как и… — Проснись и пой. Ректор представил нашего декана, нужно направиться к нему, – произнёс Накахара, заглядывая в свой телефон. – И ещё, наш Куратор – Гоголь. Весьма интересная фамилия, может, иностранец. Дазай вздыхает и, заставляя себя взглянуть на него, хватает парня за руку со словами: — Веди, значит. Юноша недоумённо разглядывает Накахару, пытаясь понять чем вызвана столь неожиданная смена настроения. Но через некоторое время кивает, направляясь к декану, вид которого он оставил в памяти. По словам ректора, их декан – Очи Фукучи. И сейчас он с весёлым видом рассказывает что-то Фукудзаве, хлопая того по плечу. Первое впечатление о нём, как о декане, воссоздаётся не самое хорошее. Поравнявшись со студентами, подошедшими к своему декану, Чуя с Дазаем переглянулись. — Фукудзава, слушай, а вот анекдот. Что делают кофейные зёрна перед смертью? – допытывался до невозмутимого ректора Фукучи. — Очи, предлагаю оставить это всё к выходным, сейчас- — Молятся! – прервал того декан и расхохотался. Фукудзава неодобрительно покачал головой, сводя брови к переносице. — А вот ещё- — Фукучи, закругляйся, – произнёс подошедший к ним беловолосый парень. Его волосы были заплетены в тонкую косу, а глаза привлекали своей гетерохромией. – Хотя, вынужден признать, твои анекдоты супер, я бы выслушал тебя за бутылочкой водки… Ректор незаметно смылся, не желая больше краснеть перед студентами. Пока декан обсуждал что-то с пришедшим куратором, к ним подходило все больше студентов, узнававших своего декана, и преподавателей, вызвавшихся на роль куратора. Проигнорировав последнюю фразу Фукучи, юноша с заплетенной косой объявил: — Я Николай Гоголь. Прошу всех студентов, у которых я являюсь куратором, подойти ближе ко мне. После этих слов он отошёл в сторону для удобства, с наигранной улыбкой помахав декану. Чуя недовольно цокнул и, схватив свою ношу в виде Дазая за руку, направился ближе к Гоголю. Возле вышеназванного куратора собралось около двадцати человек. Осаму с интересом рассматривал своих одногруппников, мысленно подмечая какой парень отстой и какая девушка шлюха. Николай окинул взглядом собравшуюся около него толпу и произнёс: — Предположим, что все подошли. По крайней мере, кому надо – тот пришел. Предлагаю пока направиться в нашу аудиторию и провести маленькую экскурсию по университету. Чуя обернулся, услышав чьи-то добродушные слова. Длинноволосый юноша, что стоял около компашки из трёх человек, активно вёл с ними беседу. — Избавление от школы и переход на ступень высшего образования. Надеюсь, учёба пройдёт без отдельных сюрпризов, – говорил он, поправляя свой пиджак на плечах. Дазай чуть толкнул Накахару и, заставляя повернуть голову на него, указал на их куратора, который направился в здание. Чуя кивнул, и они проследовали за ним вместе со студентами, с которыми им предстоит проучиться ближайшие года четыре. А дальше произошло что-то скучное и заурядное, но важное – знакомство со зданием университета. От того, где находится кафедра с расписанием, до того, где и какие аудитории располагаются. В основном студентам придётся отсиживаться в одном кабинете, но некоторые предметы – исключение. Отвоевал ли преподаватель своё законное место или же это решение было принято единогласное советом преподавателей – вряд ли мы это узнаем. Когда однокурсники-филологи добрались до своей аудитории, все начали рассасываться по помещению, занимая места. Осаму вперил взгляд в Чую и, получив хмурый взгляд светло-голубых глаз в ответ, усмехнулся, проходя мимо него и занимая место поодаль. Накахара расположился чуть ближе – на третьей парте. Он задумчиво воззрился на подходящего к доске куратора, размышляя какой истинный характер у этого парня. Пока он был погружен в свои мысли, к нему приблизилась компания трёх весело болтающих студентов, один из которых присел рядом с ним. — Я зна-аю, что кусок торта пропал из холодильника не просто так! — Да Гин! Не ел я твой торт! — Спокойно, милые голубки… Чуя обернулся, разглядывая подошедшую троицу. Парень, занявший место как его сосед по парте, был тёмно-рыжим с янтарными глазами. Его уши проколоты, да и сам он выглядел буйно – поверх рубашки была накинута джинсовка. Взгляд парня был устремлён на темноволосую девушку, волосы которой были собраны в гульку. Кажется, Гин. Между ними что-то было – достаточно просто взглянуть и подметить ту искру в глазах. Третьим человеком, который сидел рядом с Гин, была светловолосая девушка. Даже, скорее, блондинка. Она хорошо вписывалась в компанию этой парочки, не выходя «третьим колесом», как обычно бывает в сборищах из трёх человек. Её устраивало своё положение, и она радостно поддерживала отношения своих друзей, порой отпуская над ними дружественные шутки. — Хэ-эй, приятель, ты же не против, что я присяду здесь? – интересуется тот самый буйный парень. Накахара переводит взгляд на него, отвлекаясь от своих мыслей. — Да, конечно, – пожимает плечами в ответ он. Юноша протягивает ему руку для пожатия, представляясь: — Немного невежливо было с моей стороны не представиться. Нам ещё предстоит через многое пройти в одной группе. Я Мичидзо Тачихара. Чуя принимает его жест, пожимая руку, и отвечает: — Брось, всё путем. Я Чуя Накахара. Тачихара оборачивается в сторону своих спутниц, вынуждая их взглядом последовать своему примеру. Тёмноволосая девушка перекидывает свою руку на плечо светловолосой, приобнимая, и произносит: — Гин Акутагава. Приятно познакомиться. Мой братец работает в этом университете. Она косится на свою подругу, которая видно смущена и сбита с толку произошедшей ситуацией. — А… Я Ичиё Хигучи. Тоже очень рада знакомству, – наконец отвечает девушка. Накахара улыбается в честь зарождения новых взаимоотношений и произносит: — Вы, Тачихара и Гин, встречаетесь, да? — Ну, что-то подобное, – отвечает Мичидзо. — Ты попутал?... – хмурится Акутагава. Внезапно раздаются хлопки в ладоши по всему классу. Чуя невзначай цепляется взглядом за Дазая и оборачивается на Гоголя. — Итак, когда вы все, одногруппники, собраны в одном кабинете без деканов и ректора – я бы хотел наконец озвучить вам свою идею. Напоминаю, зовут меня Николай Гоголь, я ваш куратор, – начинает беловолосый юноша. – Раз сегодня столь знаменательное событие, то я предлагаю сходить в какой-нибудь бар, отметить это и сблизиться друг с другом. Знакомый Чуе парень с длинными волосами привстает, произнося: — Могу предположить, что быть на роли куратора для вас в новинку. — А- — Я знаю один хороший бар, можно сходить туда сегодня вечером, – начиная игнорировать куратора, продолжает он. С аудитории пошли одобрительные возгласы, разрядиться перед первым учебным днём – отличная идея. Гоголь усмехнулся и, подойдя к привставшему парню, приобнял его со словами: — Смело. Как твоё имя? — Сигма, – ответил юноша, косясь на куратора. — А ты мне нравишься, Сигма. Я назначаю тебя старостой, – с улыбкой произносит Гоголь. – Будешь мне помогать. А теперь собери-ка у всех в группе номера, создадим общую группу. Длинноволосый парень, пряди которого были покрашены в два разные цвета, нахмурил брови, и что-то пробурчав, но послушно направился к каждому одногруппнику, выполняя поручение куратора. — Оставайтесь на своих местах, староста Сигма узнает ваши номера и создаст общую группу для связи, – возгласил Николай. Пока новоиспеченный староста плёлся по рядам, Гоголь с интересом оглядывал каждого первокурсника. Накахара был погружён в мессенджер, напечатав сообщение Юан о предложении пойти сегодня в бар вместе с их курсом. Дазай, в отличии от Чуи, не успел ещё ни с кем завести отношения, поэтому он сидел в умиротворённом одиночестве на своей дальней пятой парте. Тачихара вглядывался в одну точку в пространстве, в то время как Гин допытывала подругу об её новом друге в интернете. Спустя полчаса все номера были собраны, а группа успешно создана в WhatsApp. — Значит собираемся сегодня в 18:00 в баре по адресу, который я скину вам в группу. Жду вас всех, – провозгласил Гоголь.***
— Твоя мать делает огромные деньги, скажи мне, на кой чёрт тебе нужна подработка? – от непонимания и возмущения начинал повышать тон Дазай на причёсывающегося Чую. — Я не мамочкин сыночек. Сам для себя заработаю, – спокойно ответил рыжеволосый, разглядывая отражение в зеркале. Осаму шумно выдохнул, усмехнувшись. Сглотнул, закидывая лезущие на лицо пряди на макушку ладонью. — «Для себя»? Может, ты хотел сказать для одной розововолосой бесячей дамочки? – произнёс шатен, уже не понимая причины своей вспыльчивости. – Тебе не кажется, что мы идём в бар, чтобы сблизиться и поладить с нашими одногруппниками, а не для того, чтобы тебе выпал повод позвать Юан на свиданку. Накахара отстранился от зеркала, злобно косясь на своего соседа. — Не говори так о ней, – прорычал парень, начиная злиться. – И вообще, откуда ты её знаешь? Дазай подошёл к окну, вглядываясь в кромешную тьму ночи. — Я видел все твои счета, ты тратишь на неё слишком много. Неужели ты не видишь, что она с тобой только ради денег? – проигнорировав вопрос Чуи, продолжил Осаму. – Значит… Ты в этом сегодня убедишься! Накахара фыркнул, сжимая кулаки. В глубине души ему хотелось спросить, почему он так взвинчен из-за этого, может, даже съязвить, пошутить. Но сейчас он слишком увлечён своим гневом, чтобы прислушиваться к голосу разума и рассудка. — Дазай, я не спрашивал твоего мнения. Проваливай прочь, пока я лично не набил тебе морду. Добирайся до бара как хочешь, без меня, – отчеканил Чуя, глядя на Осаму. Шатен, скопировав взгляд соседа, некоторое время просто смотрел в ответ на Накахару, а после направился в прихожую, мысленно обматерив весь мир. Глупая причина для ссоры и для проявления своих чувств, что теперь ему необходимо уйти в апатию на несколько дней. Непонятное чувство из-за того, что его новый сосед напоминает ему старого друга. Ну и да, ощущение несправедливости, ни его отец, ни его собственная мать не предоставляли ему кучу возможностей. Никаких походов в парки аттракционов, никаких денег на карманные расходы, никаких лишних подарков и вещей – ничего. И это всё даже при условии, что их семья являлась довольно обеспеченной. Его просто выносило от того, что Чуя при таком обширном количестве возможностей собирается делать что-то сам, вероятно, назло матери или что-то подобное. Накахара просто не понимает ценности этого. Ценности родительского внимания и заботы. Забавно наблюдать недоумение на лице Чуи. Понять, что человек влюблен слишком просто. Особенно, когда человек влюблен с больной привязанностью. Что и произошло с Накахарой.***
«Скучный вечер, действительно скучный», – размышлял Дазай, глядя на своих новоиспечённых одногруппников, за бокалом вина. Многие студенты уже делились по маленьким кучкам, яро что-то обсуждая. Даже новый куратор довольно неплохо влился в их компанию. Нельзя было не заметить то неожиданное внимание, шутки и касания, которые доставались от Гоголя старосте. Чуя вообще крутился около своей девушки с новыми друзьями из группы. Руки чесались вывести Юан на чистую воду, чтобы доказать своему соседу, что он не прав. Осаму опустошил бокал и, шумно выдохнув, направился к барной стойке. За ней находился приятный внешностью парень, которого можно было либо на что-то уломать, либо же просто побесить. Паренёк выглядел крайне строго, довольно неподходяще для такого заведения. Необходимо было это исправлять. Чуя невольно улыбнулся, почувствовав как голова Юан припала к его плечу. Он приобнял её за спину, мягко произнося: — Милая, ты устала? Хочешь домой? Она отрицательно качнула головой, резко выпрямляясь. Парочка располагалась на диванчике, напротив которого стоял ещё один, но уже с сидевшими на нем Тачихарой, Гин и Хигучи. — Гин, подлей мне ещё… – пьяно протянула блондинка, кладя свою руку на плечо подруги. — Ты пить не умеешь, тебе уже хватит, – вздохнула Акутагава, переплетая свои пальцы с пальцами Тачихары, тем самым вызывая на лице парня улыбку. Получив отклик в сердце от близости с Гин, Мичидзо добродушно покосился на Чую с Юан. — Вы действительно прекрасная пара, я держу за вас кулачки, и ещё изъявляю желание быть свидетелем на вашей свадьбе, – протягивает он. Накахара смеётся, прижимая свою девушку ближе. Юан лишь на мгновение морщится, а затем на её лице проскальзывает улыбка, пытающаяся скрыть вздрагивание при прикосновении Чуи к ней. Никто не замечает этого, и все так же продолжают пить и душевно разговаривать обо всём. Кроме Гин. Лишь она заметила смену в поведении Юан, что показалось ей странным. Акутагава задержала свой взгляд на девушке Накахары, как бы прожигая её им, но та, заметив это, так же улыбнулась, с вызовом уставившись на неё в ответ. Гин всегда была внимательной к своим партнёрам, но, тем не менее, не совсем по своей воле. Трудно быть легкомысленной с мелочным старшим братом, который живёт вместе с тобой и который «пытается обеспечить тебе лучшую жизнь». Даже несчастный Тачихара проходил проверки Акутагавы старшего много раз. И только когда брат успокоился, они все вместе смогли выдохнуть, наконец ощущая свободу от дотошных вопросов с конкретными пояснениями во всех сферах отношений. Именно поэтому Гин пришлось научиться хорошо понимать людей. И Юан уже не производит на неё хорошего впечатления, она каждой частичкой тела ощущает, что что-то не так. Ладно, пока не время, Гин поведает об этом Чуе немного позже. Постарается поведать. Накахара вспыльчив, достучаться до него порой бывает трудно. — Прекрасный мужчина, а вы случайно не- — Оставь свои подкаты при себе. У меня есть девушка, – грубо обрывает Дазая бармен. – Что выпьете? Шатен вздыхает, опуская голову на барный столик. — Заполните мой бокал до середины депрессией, затем долейте равнодушия и закончите напиток щепоткой ненависти, – протянул Осаму, как обычно входя в свой привычный шутливый тон. Но в каждой шутке есть доля правды, не так ли? — Если вам так будет удобнее, то можете нести любой бред, только вот предупреждаю, я буду вас сразу игнорировать. Так что выпьете? – отвечает бармен, поправляя свои очки. Дазай косится на бейдж парня, с интересом разглядывая его имя. — Стаканчик сакэ, Куникида-сан, будьте так добры, – лукаво произносит шатен, поднимая взгляд на юношу. Бармен кивает и отходит за бутылкой. По его возвращении Осаму снова вздыхает. Он оплачивает свой напиток, а после отпивает пару глотков. Через некоторое время стакан с алкоголем опустошается, а язык все больше начинается развязываться. — Всем этим миром правят деньги… Люди такие меркантильные. Аж проти-ивно становится, – пьяно отзывается Осаму, а после просит бармена повторить. Блондин кивает и наливает повторно, пытаясь игнорировать слова парня. — Скажите, Куникида, если бы вы были уверены в своей правоте, старались бы доказать это человеку на словах, но он вам не верил, как бы вы поступили? – интересуется шатен. Куникида вздыхает и сдается, поддерживая диалог: — Зависит от того, кто бы вынес пользу из этой «правоты». — Человек, которому вы это доказываете. Он слеп и не видит очевидного, медленно погружаясь в тьму. Стоит ли мне продолжать открывать ему глаза? Хотя… Бросьте, мне плевать. Он мне никто, – отвечает Осаму со вздохом. Бармен задумывается, отводя взгляд. — Неважно насколько этот человек далёк от вас. Если сейчас он под обманом, то неужели будет лучше просто игнорировать это? – произносит он. Осаму мнётся: здравый смысл призывает ему остановиться и подумать, но алкоголь в крови кричит, что бармен прав, и нужно действовать. И вот он поднимается и, немного покачиваясь, собирается направиться к нужному ему человеку. — Спасибо, Куникида-сан, я сейчас же поступлю так, как вы мне посоветовали, – мутно отзывается Осаму и отходит. — Постойте! Вы сейчас пьяны, приступите к этому, когда будете в здравом рассудке! – повышает тон бармен. Но Дазай уже его не слышит. Все слова расплываются, как и всё, что перед глазами. Алкоголь действительно сносит крышу, ему не следовало переусердствовать с этим. А дальше всё как в тумане. Всё смешалось. Только самые трезвые будут помнить то, что произошло после. Шатен приблизился к Чуе и начал с пьяным акцентом у всех на глазах доказывать то, что Юан не любит его и совершенно ему не подходит. Накахара держался твёрдо, отшучиваясь, что неужто сам Дазай подойдёт ему лучше. Гин приняла сторону Осаму, наконец-то решившись и посчитав, что лучше сейчас, пока не поздно. Начались споры. Пока Хигучи крепко спала под действием алкоголя, а Юан потихоньку сматывалась, Чуя сердился всё больше, переставая замечать все вокруг. Для смелости он сделал глоток вина, а после набросился на Дазая, пытаясь решить всё силой. Бармен подбежал со своего места, уже крича и пытаясь разнять двух парней. Гин трясла Тачихару, призывая его разнять мальчиков. После всё в баре затихло, все студенты столпились возле начавшейся суматохи и с интересом наблюдали, как Гоголь и Куникида пытались разнять Чую с Дазаем, Сигма призывал их прибегать к рассудку, утверждая, что их поступок аморален. Но без синяков и крови не обошлось, Накахара выбрался из хватки и вновь набросился на своего соседа, врезав ему в висок. Он кричал, что тот заебал его со своими подозрениями и просто своим существованием до глубины души. Пока куратор Николай пытался безуспешно достучаться до Чуи, Куникида уже набирал номер полиции. Так они все и оказались в полицейском участке в первый день «перехода во взрослую жизнь». Полицейский равнодушно окидывал всех сидящих взглядом, записывая ранее произошедшее в протокол. — Так, как вас зовут? – не отрывая взгляда от документа, произносит мужчина. — Не говори ему, Чуя, – шепчет рыжеволосому Дазай, с красующимся синяком на подбородке. — Значит, Чуя… — Да, блять, Дазай! Тупица! – шипит Накахара, поворачиваясь к нему. — Дазай… — А я ведь вас предупреждал… Нужно быть аккуратнее, завтра ещё на пары. «Да, Сигма, мы справимся»! «Всё будет хорошо, Сигма»! – бурчит себе под нос староста. — И Сигма, – задумчиво помечает в протоколе полицейский. — Что? Я не участвовал во всём этом! Эй! – повышает тон юноша, начиная нервничать. Полицейский косится на куратора, прищуриваясь. — А я Гоголь, – с улыбкой на лице произносит Николай. Сигма обреченно стонет, опуская голову в ладони. Куратор, продолжая держать улыбку на лице, интересуется: — Скажите, офицер, нам же ничего не бу- — Я так понимаю вы, можно сказать, поручитель всех этих юношей, Николай. Директор заведения потребовал некоторую сумму за все напитки, ущерб и, конечно же, за суматоху, что развели вот эти два парня, – прервал его полицейский, передавая Гоголю листочек с количеством денег на ней. Как только взгляд куратора касается листка, и он осознает смысл этого числа, его лицо бледнеет, а улыбка спадает с лица. — П-понял, офицер… В ближайшее время мы оплатим это, – чуть запинаясь, отвечает Гоголь. – Но, думаю, теперь нам пора, если позволите. — Постойте, а ещё штраф, если учесть статьи закона… Николай горько вздыхает и хныкает, махая рукой парням, чтобы они покидали кабинет и ждали его снаружи. Куратор достает кошелёк и, словно отрывая от сердца, протягивает полицейскому несколько купюр.***
— Вы глупцы… Зачем нужно было затевать всё это? – возмущается Сигма, глядя на Чую с Дазаем. К Накахаре тут же подлетают Гин с Тачихарой, расспрашивая как всё прошло. Но тот отвечает неохотно и устало, постоянно вздыхая. Только недавно дошло, что Юан, увидев его в таком состоянии, ушла из бара. Без него. — Чуя, – зовёт его Дазай. – Пошли домой. Рыжеволосый смотрит на него, а после хмыкает, отворачиваясь. Он не допустит такую ошибку дважды. Он не позволит Осаму развалить его отношения.