demon.

парень просыпается в холодном поту, лёжа не совсем на кровати, а на полу. да уж, второй день уже так, не пора ли остановиться? хотя, это же кир, ему похуй на здоровье, лишь бы отдохнуть под влиянием опиатов. интересно, он уснëт когда-нибудь с сигаретой во рту и спалит квартиру? при таких " посиделках " и такое возможно. на удивление, телефон лежал не на кровати, а на ковре рядом с туловищем. в этот раз побил рекорд своего сна: целый час. 4:46 утра, а пьяница уже не спит. ну, что поделать, если организм даже сон отвергает. придётся вставать и что-то делать, потому что утомленности или слабости не ощущается вообще. курсед не спешит подниматься с махрового покрытия, а берёт телефон, желая хоть немного освежить память. единственное, что могло это сделать - двухчасовой разговор в дисе с никитой. но, как помнит похмельная головушка, то интересного в целом ничего там нет. все чаты пусты, даже с тем самым, мать-его-трахал, акумовым. кстати о нём. какого чёрта он пришёл в школу с такими увечьями? нормальный человек бы дома остался, ну, или на крайний случай к врачу отправился, но точно не в учебное заведение. и кто ему вообще рëбра поломал? неужели хулиганы из параллели? или ребята помладше? акума же достаточно низкий и миловидный для своего возраста, легко спутать с девятиклассником. стоп, какой раз уже? почему курсед так интересуется новым знакомым. они одноклассники, не более. ну спас его от смерти в толчке, что теперь, будет следить за его здоровьем и жизнью? глупости вселенского масштаба. звучит так же тупо, как и мечты парня. не желая думать о чём-то, кир встаёт с пола, ощущая затëкшие ноги и болящую спину. сквозь тяготящее вниз ощущение пытается дойти хотя бы до ванны, дабы немного привести себя в чувства. белоснежные плиточные стенки озаряют опухшие глаза особо сильным свечением, заставляя колкую боль появиться. уже по обычаю подходит к зеркалу и смотрит в серебристое покрытие. на сей раз картина там была хуже: бледная, почти трупная по цвету кожа с полосами синих и фиолетовых вен; большие наливные синяки под глазами, больше похожие на следы драки; спутанные до крепких узлов волосы лезли куда-то в лицо; опухшие красные глаза наливались кровью от лопнувших капилляров, создавая иллюзию повреждений роговицы; губы, лопнувшие и с алой жидкостью в жилках, жалобно раскрылись в мелком выдохе, не пытаясь вернуться и в исходное положение. всё стало настолько худо, что смотреть в отражение просто отвратительно. нужно срочно смыть весь этот ужас, заодно с ним и здравые клетки мозга. нужно быть конченным идиотом, чтобы запустить себя и своё тело так сильно. ну, курс им безусловно был.

***

серёжа не мог уснуть уже как часа два. мысли о том, что его отец может сделать с ним за перелом не дают покоя. каким бы человеком он не был на людях, дома акумов младший получает за всё, даже если ничего не делал. да и выхода в этой ситуации нет: либо он будет лежать в больнице и получать угрозы от старшего, либо будет дома лежать в кровати вдвойне избитым. перспективы нет никакой. - ну что, сергей, - врач неожиданно входит в палату и начинает речь, немного пугая своим голосом пациента, - перелом у тебя без осложнений, поэтому в целом можешь отправляться домой. справку и лечение сейчас в регистратуре получишь, через две-три недели запишешься на приём и тогда уже будешь как обычный человек, - озвучивая свою не особо смешную шутку, посмеивается доктор, - а пока побудь дома. - а можно в больнице проходить лечение? - после слов про дом темноволосый явно запаниковал. по одному его лицу видно, что он боится туда возвращаться, а особенно лечиться. - но у тебя неосложнённый перелом. в этом нет необходимости, - поднимая удивлённые глаза с бумажек, являющихся документами больного, глядит на поникшего парня, - ты справишься, я уверен в этом, - уже находясь на одной кровати с ним, кладёт тёплую руку на плечо, будто успокаивая. - спасибо, - немного неловко и растерянно отвечает акума, - ну, тогда я могу идти? - сначала зайди к медсестре, она тебе намажет место обезболивающей мазью, - по-доброму улыбаясь, проговаривает мужчина, - и не забудь забрать бумаги. после этих слов белая пластиковая дверь закрывается, оставляя мальца одного. возвращаться домой не хотелось. не каждый человек в мире хочет испытывать ежедневные побои, особенно со сломанными косточками. но увы, другого выбора нет. или есть?

***

парень медленно проходит улицы с панельными зданиями, ещё закрытыми магазинами и ларьками, редкими людьми, выгуливающие собак, серые автобусные остановки и чёрные уличные фонари с жёлтыми лампочками в стекле. для кого-то такая обстановка является романтичной и в некой степени интимной, но для него это пугающая неизвестностью будущего и страхом темноты место, где тебя могут зарезать в подворотне. такова жизнь здесь. небо уже постепенно светлело, забирая тёмные оттенки ночи вместе со звёздами. свет в окнах начинал появляться, значит люди начинают вставать и собираться. но только куда? в ясли, садик, школу или институт с университетом, а, возможно, на нелюбимую работу, где они должны мучаться, чтобы прокормить свою семью. такие мысли невольно заставляют задуматься об отчаянии этого мира и прочувствовать мелкую боль за людей. вот акумов уже доходит до какой-то ветхой избушки, где из окон светила не яркость от ламп, а злоба и ненависть там проживающего. он тихо входит в здание, стараясь не наступать на скрипящие половицы, и оглядывает первый этаж. все комнаты пусты, кроме одной - кухни. мужчина, похоже спавший на столе, раскинулся лицом в тарелке с огурцами и громко сопел туда. рядом стоявшие бутылки чуть ли падали с поверхности от тряски, пакетики с чем-то белым уже давно находились на полу, едва ли не вываливая содержимое наружу. да уж, не это он ожидал увидеть, придя домой с больницы. но выбора нет - нужно подниматься в свою комнату и хоть немного вникнуть в лечение перелома. старая лестница с недостающими ступенями встречает звонким скрипом и глухим треском дерева. по такой, конечно, страшно ходить, ведь в любой момент может сломаться и ты полетишь вниз, но другого варианта нет. попав на чердак, являющийся личным помещением парня, он кладёт забитый учебниками и тетрадями рюкзак, попутно садясь на кровать. дышать всё ещё тяжело, кашель так и рвётся наружу, а боль в районе рёбер только усиливается. завтра нужно будет покупать кучу препаратов для ослабления и заживления хотя бы кожи. удивительно, что врачи даже не спросили откуда у серёжи перелом, многочисленные побои и изуродованное лицо. видимо, им настолько поебать, что исполнить свой долг хотят побыстрее и избавиться от такой ноши. тело полностью растекается на постели, словно чайка в воде, теряя контроль над миром и эмоциями. когда-то же нужно давать им волю? немного пореветь или покричать во весь голос не будет лишним в этом дне. но воспоминания и мысли, которые ни на секунду ещё не отходили от акумы, не особо сейчас нужны были. думать о каких-то последствиях уже бессмысленно, особенно тогда, когда второй раз захлёбываешься, только уже в слезах и жалобных криках. они сами по себе молят о помощи, но никто не слышит этого.

***

курсед настолько заебался идти в школу, что по дороге скуривает уже вторую сигарету. единственное, чего он сейчас хочет - сдохнуть с бутылкой виски во рту. такое желание сейчас примерно наравне со сном на луне. по обычаю, его встречают пинком под зад, намного сильнее и грубее, чем вчера. видимо рейз всё же думает, что кир отпиздил за что-то бедного серёжу, хотя это совсем неправда. громкий гул от звонка, поход в кабинет, первый урок алгебра, галдящий класс - всё как обычно, тухло и двулично. парню кристаллически поебать на всякий математический бред, поэтому белые беспроводные наушники через секунду оказываются в его ушах. мельком осматривает учительницу и людей в помещение. по стандарту: женщина, пытающееся рассказать новую тему ребятам, кричит и ругается на болтовню. обыденно, в принципе. даже в его старом классе так было. сидя на последней парте первого ряда можно было увидеть всех и всё происходящее перед ним. кто-то пытается курить под столом, выдыхая дым себе в ладонь, кто-то что-то увлечённо рассказывает не увлечённому в этом человеку, кто-то просто ест и не смущается. да уж, это ли не идиллия? не успел курс подумать о некой тишине для себя, в класс влетает тёмная персона. капюшон, закрывающий собой половину лица, чёрная, похожая на мешок из-под картошки, одежда и массивная, пошарпанная временем обувь. где-то такое уже было замечено... - здравствуйте, - ткань быстро слетает с макушки, открывая обзор на лицо, - извините за опоздание, можно войти? - чёрт. это, мать-его-ебал, акумов. - причина? - строгий голос пронёсся по помещению, отдаваясь отголосками в черепах детей. - в больнице был, - и не поймёшь же, сладкая ложь или горькая правда. этого придурка никогда не поймёшь. - проходи. так, продолжаем... - с этих слов половина класса уже не слушала, возвращаясь к своим делам. к этому числу относился и кир, слушающий какой-то бездарный хайперпоп из спотифая. свободных мест, как и мозгов у учащихся в этой школе, нет. только одно, достаточно далеко находящееся - последняя парта первого ряда. мало того, что опоздал на урок, так и сесть приходится с человеком, который фактически спас вчера от смерти. вот так везение. акума проходит меж столов, иногда задевая ногами пакеты и рюкзаки одноклассников, пытаясь пройти к желанному в данный момент стулу. косые взгляды людей пугали и настораживали. чего они так пялятся, будто он клоун в цирке. - не занято? - неловкий и предельно глупый вопрос, который мог задать только сергей. голос предательски подрагивает, заставляя его больше нервничать. - а ты здесь кого-то видишь? - нелепая колкость из уст курседа ещё больше напрягает обстановку. да уж, это он умеет. парень даже не собирается на это отвечать, а просто садится на место, попутно вытаскивая учебники с рюкзака. но не прошло и минуты, как он начал чувствовать на себе пожирающий взгляд и, какого-то чёрта, сильный перегар вперемешку с запахом мяты. странное сочетание конечно. - чего тебе надо? - больше похоже на упрёк с его стороны, а не на грозный и злостный вопрос. - не думал, что старосты опаздывают, - ухмыляясь своей гениальной речи, приговаривает сплитовый, всё также не отводя взгляд от тела. - иди нахуй, - это было ещё более остроумнее, чем предыдущие слова человек рядом. оба не блещут оригинальностью, - сиди слушай уроки, или кого ты там слушаешь. - ой-ой, какие мы нежные, - язвительные фразы летят изо рта одноклассника вместе с запахом ментоловых сигарет. - кто бы говорил, - поднимая уголки искусанных в мясо губы, проговаривает темноволосый, будто вспоминая сокровенные тайны красно-чёрного. - чего? - видимо понял, спустя несколько секунд после сказанного, что это значило. - ничего. сиди и слушай свою музыку, - поворачиваясь на учительницу, что так яро объясняла новую тему, проговаривает он. вот и поговорили называется.

***

- а он мне говорит: " ничего, слушай свою хуйню ", - разозлённо цитирует кир, пытаясь передать писклявый голос одноклассника. сегодня он его и вправду взбесил, - идиот конченный, нахуй я вчера ему скорую вызвал? - слушай, - вновь встревая в сугубо мужской разговор, что-то мяукает лера, - если бы ты просто вышел и зашёл бы кто-то другой, то свалили бы на тебя. - да? - выгибая бровь и готовясь снова предъявить, рычит курс. но он не находит ничего умнее и гениальнее, чем подчеркнуть половые особенности, - пизда. кстати, тех, у кого она есть не спрашивали. - да ты заебал уже, - выходит из неоткуда кирилл, неся в руках пакет то ли со шмотками своей дамы, то ли с каким-то природным мусором. не отличишь, - иди сюда, алкаш малолетний. и они вновь убегают в закат. достаточно романтично, ну, по крайней мере некоторые так думают. в это число входит даже морфи, из-за которой началась вся эта каша. день сурка какой-то, одни и те же события повторяются уже второй раз. да уж, странно, но давно привычно для всех.

***

проходя меж знакомых серых высоток, акумов невольно впадает в мысли и воспоминания, что так терзали ночами. о таком больно думать, ведь понимаешь, что навсегда потерял это и больше не получишь былого счастья и любви. родительской любви. многие же получают её независимо от возраста, статуса, работы и знаний. но не он. боль в виде першения подкатывает к горлу, заставляя парня согнуться пополам. на руке остаются кровавые капли, растекающиеся по коже и стекающие дальше. благо у него всегда есть салфетки для таких случаев, мало ли что. темноволосый стирает это месиво из сгустков и продолжает путь. нельзя просто так расхаживать по улице - дома будут расспросы. хотя, можно ли то место назвать домом? разве может быть уютно там, где тебя ежедневно избивают, унижают, не соблюдают личные границы, ограничивают во всём и обделяют самым главным - любовью. возможно, кому-то и правда такое по нраву, но только не темноволосому. он на протяжение многих лет терпит это, уже не замечает новые гематомы и шрамы, привык ведь. поэтому и возвращается нехотя туда, стараясь придумывать отмазки о задержке. изо дня в день, месяца и года проходят именно так. но он привык терпеть, привык лгать полиции и органам опеки, привык молчать и держать всё в себе. такова его никчёмная жизнь - привыкай или будешь мёртв. акума сейчас стоит возле входной двери своего " дома ", боясь войти туда. слышит звук бьющегося стекла, громкие маты и крики, адресованные, похоже, самому парню. но выбора нет - он входит в помещение и осматривается. каково было удивление, увидев этот ужас. пол в кровавых подтёках, доломанные перекладины в лестнице и треснутое дерево в некоторых местах, зелёные и прозрачные осколки бутылок повсюду и мужчина, лежащий на ковре в так называемом зале. - отец, - подбегает к еле дышащему телу акумов младший, пытаясь сдержать порыв эмоций, - с тобой всё хорошо? - не называй меня так, - открывая синие веки, проговаривает акумов старший, хрипя и кашляя собственной желчью, - не хочу быть твоим родственником. боль. она мгновенно пронзает тело, застывая в сердце. пиздец - иначе назвать это нельзя. - вызвать скорую? - он всё же волнуется, пытается помочь чужому родному человеку. - даже не смей, - не принимает помощь, от слова совсем. как же тупо и эгоистично с его стороны, стоящий на своих принципах идиот. точно. если скорая приедет, они поймут, что отец мальчика находится в состоянии алкогольного опьянения и начнут расспрашивать сына. при таком раскладе приедет и полиция с органами, так что не поздоровится серёже. хотя, он совершеннолетний, в детский дом не упекут, бояться этого не нужно. но где он достанет еду и деньги? знакомых или родных толком-то и нет. только тётя по маминой линии, которая не отказалась от бедного паренька, да и она живёт в другом городе. а друзей нет, и никогда не существовало. единственный, кто хоть как-то общался с ним - это миша лис. они пару раз перебрасывались фразами несколько дней подряд, а потом опять в молчанку играть начали. проще говоря - помочь никто не сможет. но терпеть пьяного родственника темноволосый не намерен. он запирается на своём чердаке и судорожно набирает излюбленный им номер. точно день сурка. долгие гудки, пара звонков и долгожданный голос оператора в трубке. - добрый вечер, - приятный мужской голос разносится в перепонках, моментально давая сигнал мозгу. - здравствуйте, - дрожащий мальчишеский голос подводит, ведь надо точно передать информацию помощникам, - тут мужчине плохо. перепил и не может ходить, язык заплетается и, похоже, теряет сознание, - немного приврал, да, но иначе бы ему просто бы отказали. - диктуйте адрес, мы вызовем подмогу, - за словами слышались стуки по клавиатуре, что значило о поиске свободных машин. - улица ***, дом 5, - акума всё ещё дико волнуется и переживает, что отец его убьёт до приезда врачей, - это возле железнодорожных путей. - хорошо, ожидайте, - последняя фраза оператора и звонок сбрасывается. так будет лучше для всех. да, точно, для всех.

***

- я убью тебя, когда выйду из больницы, - разъярённый мужской голос ласкает уши и хлопком разносится в них. снова больно, - жди, сучёныш. бойся, гад! - последние слова перед тем, как карету скорой помощи захлопнут. она уезжает, оставляя за собой клубни дорожной пыли и запах бензина, а парень остаётся. плачет горькими слезами, крича на всю улицу от боли, плюётся кровью и кричит-кричит-кричит. ему больно, до жути в голове и дикости в сердце больно. он не хотел спекать последнего чужого родного человека здесь в лечебницу, но по-другому просто не мог. теперь жалеет, сильно-сильно, так же, как и его отец когда-то. он обречён и не хочет продолжать мучаться.

***

киру впервые не хочется пить и снюхивать что-то со своего телефона. просто праздник какой-то. вместо этого у него другое желание - выйти на улицу в час ночи и бродить по заброшенным местам города. именно поэтому он сейчас надевает свои самые любимые вещи, то бишь клетчатые штаны и чёрный лонгслив с какими-то красными крестиками и японскими символами. как говорит погода, за окном около 10 градусов - не так холодно, но и не так тепло. стоило бы надеть что-то теплее, но красно-чёрный и ветровкой обойдётся. ему больше-то и не надо - сигаретами согреется. выходит из пропахшей отчаянием квартиры, закрывая её на пару замков, и спускается по бетонной лестнице. в голове крутятся мысли о том, что он хочет быстрее закурить или выпить чего-нибудь крепкого. но все магазины закрыты в такое время суток, особенно с алкоголем, поэтому направляется на богом забытую улицу, чтобы покурить в тишине и каком-то спокойствие. возможно, даже в отрешённости и освобождённости, но это скорее вторичное определение. улица встречает прохладой и ветром, похожим на морозный воздух из морозилки. деревья редко покачивались, задевая собой провода от столбов, птицы на их ветвях тихо чирикали, будто посапывали во сне. милое и умиротворяющее зрелище. машин в час ночи практически нет, могут только кареты скорой и пожарки проехать. из людей на дорогах есть пьяные мужчины и дети, которые пробовали явно в первый раз. кир сам себе усмехается, вспоминая, как он первый раз пил что-то. тогда было смешно, но сейчас не особо. если пару лет назад он просто испытывал ощущение алкогольного опьянения и еле просыпался утром после этого, то в последние года пытается выживать за счёт виски, вина, мартини и коньяка. сборник какой-то хуйни из наркотических и психотропных препаратов также являлись не в новинку. эх, было время, когда всё, что происходило, выходило на пользу, но сейчас это боль и вечная моральная смерть. сам загубил себя - самому и расхлёбывать эту кашу из человекоподобного. курс идёт и думает об этом долго, утопая в мыслях навечно. он уже вышел к дому кирилла, но продолжает идти и размышлять о прошлом. казалось бы, нужно отпустить его и забыть навсегда. но просто ли это, как звучит на самом деле? нет, определённо нет. ничего так просто не уходит, даже мелкие события в жизни. к сожалению, и курсед, и акума, и кусакабе, и меридей, и рейз, и морфи - все они проходили через это и испытывали эмоции от прошлого. ментоловая сигарета в губах уже тлеет на воздухе, пока парень забыл про неё. только редко втягивает серый дым в себя, выпуская через секунд пять. он ловит от этого кайф, жжение внутри помогает хоть на минуту забыть о предыдущих размышлениях. глупо, но это факт. сплитовый останавливается на мгновение, чтобы поджечь новую никотиновую палочку, как рядом с ним падает ещё яркий окурок. точно не его, ведь та осталась ещё в метрах шести от него. глаза, скрытые под шторой из волос, поднимаются вверх, дабы увидеть, кто курит на ночь глядя. шок, волнение и удивление сразу пронзают тело, оставаясь колкостью в сердце и болью в черепной коробке. на крыше чей-то силуэт, стоящий прямо у края.

***

акумов заебался. он устал нести всё в себе, устал нести ношу из чувств и отвращения к себе, устал от вечных унижений и избиений со стороны единственного чужого родного человека, устал от должности старосты, устал-устал-устал. терпеть это уже невозможно, хоть и привык ко всей рутине. но ожидать чего-то хорошего в это время нельзя - просто бессмысленно и глупо. именно поэтому парень сейчас стоит на краю одной из десятиэтажек серого города, пускает скупые слёзы глядя на ночную идиллию, закуривает горькие сигаретки и томно выдыхает. больно, внутри и снаружи больно. так продолжаться больше не может. не желает умирать от рук собственного отца, сам наложит их на себя. смысла не видит в дальнейшем существовании, да и не пытается видеть. единственное, что открыто взору зелёных радужек - это чёрное небо и такая же пустота. никто не может помешать совершению преступления, в котором несколько виновных. мозг уже перестал работать и воспринимать что-либо, отстранившись от мира сего. наверное, так и вправду будет лучше для всех. для всех?

***

красно-чёрный со всех ног летит по лестницам высотки, стараясь успеть остановить человека. в какой раз за этот год он спасает людей? сигарета выпала изо рта ещё на улице, оставшись тлеть там. ноги быстро перелетали ступеньки, теряя их где-то в пространстве. пульс в венах усиливался, дыхание сбилось напрочь, а в голове ещё большая каша. нашёл себе приключения на задницу, придурок. как он попал в подъезд сам не понял. дверь, какого-то чёрта и хуя, была открыта. надёжная охрана от бомжей, пьяниц и суицидников. только от последнего не убереглись. кто вообще на ночь выключает магнитную систему и оставляет всё в полном доступе? тут же должны быть старшие по дому или типа того. так, не о том мысли идут. на последнем, то есть десятом этаже, была лестница, ведущая на крышу. люк был открыт, логично, ведь там человек. курседов быстро поднимается по железке, открывая что-то на подобие двери, и забирается на крышу. низкий силуэт, стоящий возле железного карниза, качается из стороны в сторону от слабого напора воздуха. стоп. это акумов?

***

чёрные сожжённые волосы развивает холодный ветер. мокрые дорожки на щеках падали на подбородок, стекая на белую футболку. в голове ничего, пустота, такая же, как внизу. осталось совсем мало времени, мало мыслей и мало шансов на спасение. он ждал этого так долго, желал успокоения и спокойствия, и, наконец, получит. не совсем честным способом, но иначе никак. время пришло. раз два три тело резко одёргивают, болезненно ударяя о крышу. парень боится открывать глаза, ведь не знает, мёртв он или мучительно жив. - ты совсем придурок, акумов? - знакомый до жути голос, осточертевший за последнее время до тошноты. неужели его опять спасают? - заебал меня уже, сколько можно тебя спасать. сиди дома, или я сам тебя запру там. - зачем... - последние слова акумы, после чего он отключается. это когда-нибудь закончится?