Live spark

Рохан писал портрет всю ночь. Он выходил просто чудесным. Необыкновенным, особенным, только для него одного. Наверное, на то, какие теплые чувства Рохан испытывал к своей новой работе, возникли от осознания, что Джоске спал в соседней комнате для гостей. Мужчина пачкал пальцы краской, если вдруг не мог сделать изгиб кистью, старательно подчеркивал глаза картины, каждый раз обращая на них внимание и делая акцент, каждый раз отмечая в них что-то особенное. Он знал, что никому не покажет эту картину. Она будет только его. А вот Джоске, сидящего на столе, увидит его директор. Рохан сидел в полутьме, боясь, что если включит весь свет, то очарование картины исчезнет вместе с темнотой. Он слышал, как снаружи воет ветер и снова срывается дождь, где-то далеко лают собаки и изредка по его шоссе проносятся машины. Рохан устал рисовать, когда на часах было четыре часа утра. Он с тоской посмотрел на будильник, завел его, чтобы подняться через пару часов и, вымыв руки, улегся в постель.        После пробуждения он осоловелым сонным голосом попрощался со школьником, который торопился домой, чтобы успеть собраться на занятия, и закрыл за ним двери. Рохан решил не открывать полотно, которым накрыл картину, чтобы не засесть за работу снова. Он снова лег и уснул.        Рохану снился сон. Ему крайне редко снилось что либо, а даже если и было, он не запоминал. Он никогда не придавал снам большое значение, поскольку считал их не более, чем фантазией разыгравшегося мозга, особенно после тяжелого и насыщенного дня. Первое, что помнил Рохан — то, как он стоял на заросших травой путях метро. Он смело шел по ним вперед, но и не торопился, оглядываясь вокруг себя. Его поражало обилие зелени и неприкосновенность человека к этой неизвестной части мира. Он смотрел вверх и не видел неба — зелени и вьющейся травы было настолько много, что он мог рассмотреть только солнечные лучи, пробивающиеся сквозь заросли.        Рохан недолго шел вперед — когда он присмотрелся, щурясь от приятного света, он заметил высокий силуэт. Он сразу понял, что это Джоске. Юноша шел к нему с улыбкой на лице и ровным шагом переступал заросшие пути. Отчего-то Рохану стало радостно увидеть его. Вдруг мимо них по другому пути промчался маленький старый вагон, на который Рохан ловко запрыгнул и, держась за поручни, посмотрел на Джоске, идущего к нему таким же медленным шагом. Рохан обернулся в другую сторону и увидел конец «зеленого» тоннеля. Он подумал, что хочет увидеть, что там, вне тоннеля, с Джоске. Мужчина спрыгнул и выровнялся. Парень снова направлялся к нему. На лице Рохана отразилась ухмылка, но не злая, а даже наоборот. — А если бы я не спрыгнул, ты все равно шел за мной? — Конечно.        Они поравнялись и пошли на выход вместе. Джоске выглядел иначе — он казался старше и мужественнее, и если раньше на его лице прослеживалось больше мальчишеской наивности, то теперь, когда Рохан смотрел на него, его вид утратил эту изюминку. Это шло к тому, что Джоске вырос. Сильно. Сначала яркий свет ослепил Рохана, но после, стоило ему привыкнуть, он увидел небольшой милый домик. Джоске предложил пойти туда, и они, не переговариваясь ни о чем, покинули тоннель.        Рохан шел по зеленой траве и слышал, как шелестят листья где-то позади. Он посмотрел вниз и понял, что идет босиком. Джоске тоже. Они зашли в дом, даже не постучав. Рохан подумал, что у них будут проблемы. В первой комнате стоял стол с накрытой на него едой, чуть дальше — цветы в горшках, картины, часы и разная утварь. Все выглядело так, будто хозяева отлучились на пару минут и вот-вот вернутся. Пока Джоске обходил старый, но ухоженный камин, Рохан направился к задней двери и вышел наружу. Он замер. Сотни и тысячи еще нераскрытых, но уже розовых тюльпанов застилали все поле вплоть до горизонта. А на нем — далекий лес, как будто обособляющий их вдвоем. Рохан с восторгом смотрел на поле тюльпанов и чувствовал жизнь в их нераскрытых бутонах. Он подумал, что, несмотря на погибающую популярность пейзажей, он обязательно напишет картину из сна.        Рохан зябко поежился от летнего полуденного ветра и почувствовал, как сильные руки обнимают его со спины и смыкаются на его груди. Рохан никогда не обнимался и ненавидел проявления тактильности, возможно, даже противясь собственным желаниям, поддерживая свою ложь для себя же, но он не смог устоять, когда Джоске прижался чуть теснее и коснулся кончиком носа его шеи. По коже Рохана пробежались мурашки, тепло в ногах заставило его таять и слабеть, будто он стоял на поле не тюльпанов, а дурманов. Он чувствовал, как дышит Джоске, теплым дыханием обдавая его голую шею, прижимается крупной грудью к его спине и фиксирует руки так, что Рохан, при всем желании, не смог бы выбраться. И не хочет. Он стоит в объятиях Джоске, и ему так хорошо, как никогда еще не было наяву, и он бы точно усмехнулся этой мысли, но в тот момент Кишибе уже не осознавал, что находится во сне.        Джоске уткнулся подбородком в его плечо. Они оба молчали и смотрели, как волнообразно колышутся от ветра цветы. Рохан чувствовал, что закрывает глаза, но картина перед ним все еще стоит в голове. Ему захотелось в этот же миг запечатлеть все, что он видел, запечатать свои чувства на чем-нибудь, ни в коем случае не забыть, но… Он передумал. Потому что стоял в руках Джоске и млел от его тепла. На секунду ему показалось, что он влюблен, но потом позволил мыслям плыть по течению. Он не мог быть влюблен в Джоске. Это всего-то сон, они оказались нужны друг другу в этот момент, поддались атмосфере и ничего более. Он не мог быть влюблен в Джоске. Почему?        Рохан проснулся. Стрелки на часах перекатили за одиннадцать. Он сел, осмотрел свою серую комнату, пытаясь понять, куда делось поле с тюльпанами, Джоске и теплый ветер. Он поднялся с постели, проверил автоответчик на наличие звонков, потому что ему показалось, что спал он крепко. Рохан набросил на ноги домашние тапочки и пошел сразу вниз, миновав ванную, чтобы сделать себе кофе. Он решил не открывать картину, прикрытую тканью, над которой потел всю ночь.        Пока кофеварка шумела, Рохан угрюмо смотрел в окно, даже не отдавая себе отчета о том, как выглядит со стороны. Наверняка на его лице и теле образовались полосы от постельного, синяки под глазами и опухлость. Во рту стояла пустыня Сахара. Но первое, что он захотел после пробуждения — сладкий кофе. Он не пил алкоголь по многим причинам, потому что утро он бы начал иным способом. Мужчина оторвался от разглядывания двора соседнего дома за окном и включил радио. Из-за дождя, который шел уже несколько дней, и в целом из-за погоды сигнал был слабый и песни с новостями часто прерывались шипением.        Рохан был не из тех, кто придавал снам огромное значение, и не из тех, кто искал бы связь, но как бы он ни пытался, из головы все не шло то тепло, которое Джоске смог подарить ему во сне. Интересно, в действительности он был такой же теплый? А как давно сам Рохан с кем-нибудь обнимался? Как давно он вообще кого-либо касался? Стоило ли ему беспокоиться, что в самый насыщенный момент жизни каждого человека он уже несколько лет никого не обнимает и спит на двуспальной кровати один? А говорит ли он что-то приятное людям вокруг? — Человеческие взаимоотношения сложны, их нельзя понять, нельзя собрать все и слепить в один комок, потому что будущее любых отношений зависит от многих факторов! — прозвучал звучный голос из радио, и Рохан, мрачно отпивая кофе, сделал погромче. — Человек — социальное существо, ему необходимо контактировать с окружающими людьми и природой, учиться выстраивать взаимную симпатию и предрасположенность к ближнему, уметь сопереживать и принимать участие в жизни более близких людей. Но важно помнить, что этого можно достичь только при взаимном согласии, а также не расстраивайтесь, если вас кто-то недолюбливает — это тоже отношения, пусть и с негативной окраской. Вы можете не нравиться…        Дальше Рохан не слушал, снова убавив звук. Он допил кофе прямо у раковины и тут же вымыл кружку. Чертов сон не покидал его с самого пробуждения, а теперь еще и радио читало его мысли; Рохан точно сходил с ума.        После обеда он сел за картину. Она показалась ему особенно чувственной и красивой. Он не мог насмотреться на нее, но все-таки он взял себя в руки и принялся разглаживать линии и придавать мазкам плавность и жизнь. Он как будто касался лица школьника, который так его раздражал. Рохан работал весь день, ни с кем не разговаривая, а после ужина — спагетти с пастой карбонара — он решил прогуляться и очистить голову.       Рохан всерьез задумался о том, почему он до сих пор один. Задумался над тем, почему его бывшие никогда не давали ему о себе напомнить и почему сейчас он не может состоять в отношениях. Ответ был как нельзя прост: Рохан был женат на своем хобби, ставшем работой, и отказаться от этого или уделять меньше внимания написанию картин ради человека — значило потерять часть себя. Рохан не был готов однажды услышать: «Выбирай: или я, или твоя работа и идиотские картины!» Ответ на это был очевиден. Работа для Рохана была не просто источником дохода — он жил ею и посвятил себя рисованию еще в раннем детстве. Он никогда не променяет свою жизнь на кого-то другого.       Нельзя было исключать, что причина одиночества Рохана также была в его непростом характере. Он не любил и не хотел менять себя, но не был против, чтобы работать над отношениями. Рохан был убежден, что человек, который его полюбит, примет его таким, какой он есть и не будет пытаться изменить и сделать удобным.        Больше всего в жизни Рохан опасался быть использованным.        Когда он переместил зонт в другую руку и посмотрел из-под него прямо по улице, среди тусклых фонарей и ярких вывесок он заметил знакомый силуэт. Рохан присмотрелся и неспеша подошел ближе. Узнаваемый человек стоял у витрины и пустым взглядом смотрел на какой-то товар. — Йошикаге-сан?        Мужчина обернулся. Он выглядел свежо и искренне. Все в его виде было дотошно идеальным — уложенные волосы, костюм с иголочки и тщательно вычищенная обувь. — Кишибе-сан, — учтиво кивнул он, когда мужчина подошел ближе, — ни разу не видел Вас поздним вечером. — Тоже решили прогуляться перед сном? — После сна, — вздохнул Кира и посмотрел на часы элегантным движением, — через два часа у меня рейс в Лос-Анджелес.        Рохану, на самом деле, было все равно. Он даже не помнил, как и почему они познакомились и стали изредка поддерживать общение. Их первая встреча произошла на выставке картин года четыре назад, на которую Йошикаге не отказал себе в удовольствии прийти. На тот момент он являлся обладателем долей акций организатора выставки, важного человека, поэтому частично она была организована с помощью Йошикаге. Киру зацепили пейзажи Рохана и он похвалил их. Рохана заинтриговал мужчина — он подумал, что тот наверняка связан с искусством и им точно есть, что обсудить, что они точно сойдутся и возможно станут друзьями. Но ответ разочаровал молодого человека — Йошикаге был бизнесменом, который скупал половину процентов и акций развивающихся компаний, помогал им встать на ноги, а после продавал свою долю намного дороже, чем покупал. Он был как призрак или мираж, приходящий лишь однажды и больше не появляющийся. После они с Роханом встретились через два месяца после знакомства и начали общение. С тех пор они переодически виделись и переменивались новостями. — Новая сделка в США? — Да. На кону большая сумма, — ответил мужчина, сунув руки в карманы и оттопырив большие пальцы наружу. — Я поражен тем, как Вам удается играть в большом бизнесе и не иметь проблем с законом. — Вы можете сказать, как зарабатывали свои миллиарды, но никогда не скажете, как обрели свой первый миллион. — Разумно. — Как продвигается Ваше творчество? — спросил Кира, а Рохан удивился тому, насколько все он делал идеально. Слишком. Как запрограмированная кукла. Это огорчало, хотя Йошикаге был интересным собеседником. Иногда Рохану хотелось узнать его лучше, предложить выпить, несмотря на собственную неприязнь к алкоголю, чтобы мужчина раскрылся и не был похож на робота. Однако случая не представилось. Они никогда не назначали встречи, хотя общество друг с другом расслабляло их. Они просто встречались на мероприятиях, в ресторанах, кафе или на улице, и их все устраивало. — Пока рано говорить об успехе, но я не стою на месте. — ответил Рохан. Он хотел отвлечься от написания картин и отдохнуть.        Дальше их разговор не шел, но они сошлись на том, что еще обязательно встретятся. Йошикаге заказал такси, попрощался, а Рохан ушел. Ему хватило прогулки и простого вопроса от знакомого, чтобы впасть в уныние. Рохан действительно ничем больше не интересовался, кроме искусства. Он любил свои холсты, краски, кисти, наброски в книге, он любил журналы и новости, так или иначе связанные с искусством, любил слушать по радио старые песни, в которых не многие нашли бы изюминку, любил иногда медитировать, если чувствовал, что начинает отчаиваться. Но жизнь Рохана все равно была однообразной. Он мало куда съездил, мало что увидел и попробовал, мало потерял и обрел, мало узнал и изучил.        На секунду Рохан задумывался над тем, чтобы поехать в путешествие. Однообразные будни в Морио начали тяготить его, а депрессивный осенний период Рохан начинать не планировал. У него оставались деньги на карте, отложенные на будущее: Кишибе всегда действовал наперед, поэтому никогда не бедствовал и не знал нужды. Однако тот факт, что организация, покупающая у него картины несколько лет и настоятельно порекомендовавшая ему поработать над другим образом, лишил Рохана значительной части дохода. И он не мог это игнорировать.        Мужчина пришел домой и принял ванную. На улице похолодало. Он снова подумал над тем, почему живет совершенно один в огромном доме. Потому что он противный въедливый говнюк, который думает только о себе? Вряд ли. Это ему сказала первая бывшая. И вообще она была глупая. Потому что он слишком погружен в себя и считает, что на работе свет клином сошелся? Не вариант. Это ему сказала другая бывшая. Почти невеста. И все они вообще ничего не понимали.        Рохан подумал, что Йошикаге Кира, несмотря на пафосность и дотошность, действительно привлекал его. В теории, мужчина смог бы начать отношения с таким, как он.        А почему бы не мужчины? Западное влияние, распространившееся по всей Японии, оказало влияние на юные поколения, которым легко внедрить собственное мнение, и донесло, что в однополых отношениях не было совершено ничего плохого. По крайней мере, Рохан не был старых консервативных взглядов и старался принять мир таким, какой он есть. И найти себе человека, который любил бы его — это все, что Рохан хотел от своей половинки. Он не пытался менять своих бывших, в отличие от них самих, и был почти доволен. Он бы свыкся со всеми странностями партнера, если бы тот не пытался переворачивать его жизнь вверх дном.        Перед сном Рохан еще немного поработал и лег спать. ***       А на следующий день, когда картина была практически закончена, к нему вернулся Джоске. Он застал Рохана в студии, сидящего лицом к двери и работающего над последними штрихами. Джоске помнил правила мужчины, которые тот установил для него и остальных, и одно из них: ни в коем случае не мешать ему работать. Поэтому парень улыбнулся и смиренно прикрыл двери, а сам решил приготовить чай — Рохан разрешал хозяйничать.        Кишибе смотрел на картину и осоловело моргал. Ему показалось, что глава организации захочет ее увидеть и точно оценит. Мужчина тщательно вытер кисти от краски, убрал все инструменты и снял настолько грязный фартук, что тот выглядел как творческий «бум». Он посмотрел в окно — немного распогодилось, дождь прекратил лить, но небо все еще было затянуто тучами.        Когда он встал и потянулся, разминая тело от долгой работы, в студии появился Джоске. Он как будто предугадал момент, когда Рохан закончит работу, и появился в мастерской. Он улыбнулся и протянул одну чашку с кофе, а Кишибе в ответ кивнул и вернулся к картине. — Вы все это время работали над ней? Там я, верно? — Да. И я, к счастью, уже закончил ее. Смотреть на тебя не могу. — Давайте сходим в кафе за переулком. Там в меню есть замечательные синнабоны. — Не хочется. Смотри, иди сюда. Только ноги вытри. — Рохан махнул рукой и отодвинулся, напряженно отпивая кофе так, будто перед ним стоял сам критик. — Что думаешь?        Джоске посмотрел на картину и улыбнулся почти восхищенно. Уголки его губ расплылись и свет в глазах потеплел. Рохан не писал людей ранее на таком большом полотне, но картина вышла чудесной, а главное — ему удалось передать атмосферу, когда Джоске сидел на его столе и в окно бил последний рыжий осенний закат. — Ну, не мне судить. — Но мнение же у тебя есть? — Глаза нравятся. Выглядит живо. И пахнет как фруктовый чай в тот вечер. Но мне кажется, слишком много темных цветов. — Да кто тебя спрашивает?! Мне виднее, я с закрытыми глазами за несколько минут нарисую шедевр, а ты, даже если всю жизнь будешь учиться линию рисовать, ничего не сможешь! — Вам полегчало? — Да. Мне кажется, не хватает светлых тонов. Слишком мало.        Джоске прошел дальше, положил свою сумку на диван и постоял у зеркала, поправляя прическу. В студии было тепло, но он поежился, поскольку только недавно зашел в дом с улицы. — Я, как и обещал, показал эту картину первому тебе. Сегодня приедет директор организации, в которой я работаю, и посмотрит ее. — Уже? — Да, поэтому ты либо уходи домой, либо сиди в комнате на втором этаже и не мешай. Угробишь мою работу — я угроблю тебя. ***        Рохан решился закончить с картиной Джоске, сидящим на столе на его кухне в свете заката, и пригласить директора его организации к себе домой. Они не общались с того самого дня, как Рохан позорно ушел домой со своими пейзажами, поэтому молодой человек нетерпеливо ожидал его приезда и критики. Он несколько раз вытер пыль, перепроверил все кисти в своей студии для работы, пересчитал краски, и только тогда, в начале двенадцатого утра, услышал останавливающуюся у его дома машину. Рохан собрался с духом и вышел на порог.        Ему было несколько неловко встречать гостя, но он старался придать своему виду безразличие, но какую-то заинтересованность.        Когда мужчина вышел из машины, Рохан поприветствовал его, завел в дом и предложил чай. Директор отказался, но когда оказался в его студии, удовлетворенно кивнул. Рохан позаботился о том, чтобы освещение попадало прямо на прикрытую картину, но при этом не выглядело навязчивым. — Дороги размыло, кошмарный дождь, я кое-как добрался до твоего домика, сынок! — мужчина всхохотнул. — Хотя домиком это не назовешь!        — Наследство от родственников. Здесь не слишком жарко, Вам не кажется? — Все замечательно. — мужчина посерьезнел. — Я одобряю твою инициативу усердно работать, Рохан. Ты знаешь, как я и клиенты любят твои работы. Мы не можем потерять тебя! Давай же посмотрим, чему ты научился.        «Лизать задницы уродам, вроде тебя». — Конечно, прошу, — Рохан нетерпеливо подошел к полотну, закрытому тканью, и сдернул ее. Он внимательно следил за всеми эмоциями, за малейшими изменениями на лице директора. Мужчина отошел чуть дальше и довольно улыбнулся. Он кивал в такт своим мыслям и часам на стене, удовлетворенно мурчал и играл бровями. Молчание затягивалось, он смотрел на картину почти целых четыре минуты и ничего не говорил. Рохан искоса тоже смотрел на нее и с каждой секундой сильнее убеждался, что выглядит она по-детски наивно и просто. Наконец он устал, сглотнул и спросил: — Что скажете? — А! Гм… Мгм. — мужчина фыркнул и хлопнул ладонью по подбородку. Рохан остался скептически настроенным. Он точно знал, что если директор скажет что-то отрицательное, то он пошлет его на все четыре стороны и точно уволится и начнет работать на себя. Но тот неожиданно всхохотнул. — Я поражен этим контрастом! Темные холодные цвета, при должной дрессировке, могут прекрасно сочетаться с теплыми! Выглядит волшебно, да! С кого ты придумал образ этого юноши? — Простите?.. — удивился Рохан, изогнув брови. — Придумал? — Да, не спи, мальчик! — Я… — мужчина был сбит с толку. — Я его не придумал. Это… Ха, знаете, у меня есть друг школьник, это звучит глупо, да, но… Он позволяет мне писать с него. Заверяю Вас, я не выдумал его. — Поразительно, ошеломляющее впечатление! — директор, о диво, был доволен. — Этот юноша, никогда не видел таких людей. Он правда такой большой? Если это не приукраска, я хочу его увидеть! Такая внешность, такая…        Директор прищурился и поманил пальцами, чтобы Рохан подкинул синонимы. Но мужчина изумленно смотрел то на него, то на картину. — Ц-цепляющая? — Да! Я хочу увидеть его вживую.        Рохан отчего-то замер. Он взмолился, чтобы Джоске на верхнем этаже не издал ни звука. Он не знал, к чему приведет знакомство с этим нехорошим человеком. Джоске это не пошло бы на пользу. — Знаете, у них же сейчас, в смысле у школьников, вступительные экзамены и все такое. У него нет времени… — Если он нашел время заглянуть к тебе, чтобы ты писал его портрет, то найдется и ради одной встречи! Я хочу посмотреть на него и убедиться, что ты и правда не придумал его. С такой внешностью, как у этого юноши, ему не понадобятся никакие вступительные экзамены! Если я свяжусь с модельными агентствами, они его не отпустят и паренек всю жизнь будет купаться в шоколаде! Как его зовут? — Джоске, — сквозь зубы произнес Рохан. — Эта картина чудесная. Я хочу, чтобы ты еще нарисовал его! А какая прическа… — У нас с ним договор, поэтому я уверен, что портреты будут. — Просто чудесно! Ты делал наброски? Я хотел бы взглянуть на них. Не могу насмотреться на эту картину! Я скучал по твоим работам, Рохан, они в корне отличаются от других наших недобросовестных халтурщиков.        Рохан нехотя достал книгу набросков и протянул директору. Он пролистнул не интересующие его наброски моделей из журналов и удивленно замер на страницах с лицом Джоске. Он внимательно рассматривал, как парень сидел у окна, изогнув спину, или показывает язык, или смотрит на парня поменьше с нежностью в глазах, или хмурится и злится, или пачкает лицо в пирожных. — У этого юноши богатое будущее. Не знаю, где ты взял его, но тебе попалась крупная рыбка! Его бы захотели нарисовать другие наши художники. Смотри, не прозябай! — Джоске не вещь, — серьезно напомнил Рохан, — он сам решит, чего он хочет. И уйдет от меня, стоит ему захотеть. — Конечно-конечно, но ты передай ему мои слова!        Рохан подумал и решил, что не вынесет этот разговор из этой студии. Джоске никогда не узнает об этом и директор никогда не увидит его. Когда он провожал мужчину, тот повернулся, прежде чем сесть в машину. — Эта картина и наброски прекрасны. Потому что в них есть та же мера незавершенности, что и в тебе, Рохан. Если будут еще такие же работы, я доплачу.        Мужчина дал ему руку для пожатия и сунул ему в ладонь несколько тысяч долларов. Рохан изумленно вздохнул. Директор мигнул двумя глазами, сел за руль и уехал. Рохан кивнул своим мыслям и улыбнулся. Он засунул деньги в карман и вернулся домой. На лестнице сидел Джоске. — Как Вы долго! Я уже заскучал! Ему понравилась Ваша работа? — Он расхваливал ее вдоль и поперек.        Джоске довольно улыбнулся. — Я знал, что так будет.        Рохану стало тепло на душе. То, как Хигашиката верил в него, не могло оставить его равнодушным. — Вообще-то, спасибо тебе за помощь. Если бы я не писал с тебя, то ничего не вышло.        Он достал пару тысяч и дал Джоске. Парень уставился на деньги так же, как Рохан на них ранее. Кишибе не сдержал смешка и, пока поднимался по ступеням, сдержанно похлопал его по плечу. — Как много, спасибо! — Рано радуешься. Идем, буду химию тебе объяснять.        Парень с мученическим видом обернулся и прикусил губы. Рохану понравилось то, что он увидел, но решил оставить рисование на этот день и сдержать свою часть уговора — помочь ему с химией и подготовиться к зачету.        Они занимались до позднего вечера. Рохан всерьез задумался над тем, что и правда был рад, что ушел со школы отличником, знающим все предметы. Он знал, что все, чему его научили в школе, окажется полезным только ради того, чтобы обьяснить материал своим детям. В итоге у Рохана не было детей, но появился очень навязчивый друг школьник. Когда совсем стемнело, мужчина не решился отправить Джоске домой. Он позвонил его матери и сказал, что парень останется на ночевку. Женщина была не против и согласилась.        Лежа в постели перед сном, Рохан думал о разговоре с директором. Его грызло навязчивое ощущение, что он обязан держать Джоске в секрете или хотя бы на расстоянии от этого человека. Его не покидала мысль о том, что парня могут использовать. Он знал, что у него дома Джоске в безопасности. Грязные дела бизнеса не должны были коснуться его.