Юдоль скорби

Утро. Спать с любимым человеком оказалось неописуемо приятным, но из-за неудобного, неестественного положения шея адски болела. В полудрёме я наблюдал за тем, как Каваки переодевался в чистую одежду. — Ты куда-то уходишь? — задал я вопрос, вяло потирая заспанные глаза. — Да. К Амадо, — поправляя воротник футболки, ответил он. — А можно с тобой? — в голове пронеслась быстрая идея, что я смогу расспросить этого загадочного учёного о происходящем с Каваки. — Как хочешь. Он быстро размял шею и плечи, а потом повернулся ко мне. Я кивнул и встал с дивана. Сегодня погода была явно приятнее, чем вчера. Всё казалось совершенным: яркие солнечные лучи падали на листья, и те отдавали золотом; перистые облака на небе создавали необычные узоры и предвещали продолжение тёплой погоды. Люди толпились у только что открывшихся лавок; по всей видимости, большинство из них не успели позавтракать или хотели заранее купить обед. Наслаждаясь обстановкой, я грезил о том, что всё наладится. Признаться честно, я не заметил, как мы добрались до лаборатории. Мы нашли Амадо в одном из десятков одинаковых кабинетов; он разговаривал с Катаске. Последний что-то эмоционально объяснял и много жестикулировал. Амадо увидел нас через большое окно кабинета и выглянул. — Каваки, заходи, — он подал соответствующий знак рукой. — Подожди здесь, — скомандовал мне Каваки. В обычной ситуации я бы такого тона не потерпел, но эта возражений не предполагала. — Понял. Я остался снаружи кабинета, внимательно наблюдая за тем, что происходит за стеклом. Почти всё время, что Каваки там провёл, он ни единой мышцей не выдавал никаких эмоций, лишь один раз стиснул зубы и опустил взгляд. Я чувствовал, как с каждой секундой начинаю нервничать всё сильнее. — …И лучше прямо сейчас, — произнёс Амадо, открывая дверь кабинета. — Ладно, — ответил ему Каваки. — Боруто, ты не знаешь, куда ушёл Катаске? — Н-нет, не знаю… — почему-то я почувствовал себя виноватым. — Ясно, придётся искать… — он вздохнул. — Пока ты будешь у Катаске, я могу поговорить с Амадо? Каваки перевёл взгляд с меня на учёного. Тот кивнул. Теперь наедине с Амадо оказался я. — Хочешь поговорить о происходящем с Каваки, да? Я кивнул. — Ты, конечно, знаешь, что у любого электронного устройства, как бы бережно с ним не обращались, есть свой срок годности… И о том, что мы с Кашином Коджи с самого начала делали всё возможное ради краха «Кары», ты тоже, наверняка, наслышан. Я кивнул ещё раз, и, кажется, начинал догадываться, к чему ведёт учёный. — Так вот… Мы старались просчитать все возможные варианты развития событий, и исключать возможность использования тела Каваки в качестве сосуда Ишики Ооцуцуки было просто нельзя. — Поэтому… поэтому вы дали нинджетам в его теле очень ограниченный срок службы?.. — в горле снова встал ком. — Именно так. — А извлечь их никак не получится? Госпожа Цунаде ведь… — Нет, не получится. Понимаешь, Боруто, чтобы нинджеты прижились, они должны непрерывно взаимодействовать с клетками тела: они получают энергию из митохондрий и напрямую контролируют количество поступивших молекул ацетил-КоА в цикл трикарбоновых кислот, — Амадо поймал мой непонимающий взгляд. — Проще говоря, нинджеты полностью контролируют оборот энергии в каждой клетке тела Каваки. Что произойдёт с током электричества, если ты выключишь настольную лампу? — Ток останется, ну, в розетке… в общем, в проводе его больше не будет… — я почесал голову. — Можно и так сказать. То же произойдёт и в клетке: когда нинджеты придут в негодность и перестанут потреблять энергию, молекулы ацетил-КоА будут скапливаться около митохондрии, но не будут поступать в неё. Но подвергшаяся модификации клетка — не провод и не розетка, и без самостоятельного управления оборотом энергии она просто погибнет. — А научить клетку снова управлять энергией нельзя? Учёный отрицательно покачал головой. Я начал судорожно пытаться придумать, что ещё можно сделать в данных обстоятельствах, но я не разбирался ни в биологии, ни в физике. Ощущение беспомощности и бесполезности разрывали моё сердце. Амадо, по-видимому, догадался, что я чувствую. Он вынул из герметичного шкафчика чашку Петри и продемонстрировал мне. — Не подумай, что я не хочу помочь Каваки — поверь, я делаю всё, что в моих силах. Ты знаешь, что это? — он указал на круглую пластиковую коробочку, которая лежала на его ладони. — Чашка Петри… Кажется, в ней находится питательная среда, на которой размножаются микроорганизмы. — Почти так. Только в нашем случае это не микроорганизмы: ещё на прошлом осмотре я взял у Каваки материал, уже поражённые его «заболеванием» клетки. Есть шанс, что можно научить клетки делиться перед гибелью так, чтобы новые были способны управлять молекулами ацетила-КоА и энергетическим циклом соответственно. Но это лишь теория… Она может сработать только при условии, что сложатся все факторы. Во-первых, у поражённых клеток не должен быть затронут генетический материал — ДНК. Во-вторых, деление должно происходить быстрее, чем оно происходит в нормальных условиях. В-третьих, поражённые клетки должны оставаться способными к делению в принципе. Но, повторюсь, я делаю всё возможное, Боруто. — Я верю… — Ну, кажется, это всё. Пойдём искать Каваки и Катаске, — предложил Амадо. Я в очередной раз кивнул.