Юдоль скорби

— С возвращением! — на пороге дома нас встретила Химавари. — Гулять ходили? — Можно и так сказать, — я отвёл взгляд. — А где мама? — Папа утром забыл взять обед, поэтому она пошла к нему на работу, — она хихикнула. — Ничего нового… — на выдохе произнёс я, бережно ставя обувь у ступеньки. Химавари любезно предложила нам пообедать, и мы согласились. Горячая домашняя еда и полчаса, проведённые в приятной компании полностью очистили мою голову от дурных мыслей — по крайней мере, на какое-то время. Пока Каваки вышел покурить (уж не знаю, какой раз за день), я помог сестре помыть посуду и убрать со стола. — Кажется, всё, — с облегчением отметил я, вытирая руки о кухонное махровое полотенце. — Да, — подтвердила Хима. — Можешь сказать маме, что я… пойду в кафе с друзьями? — Что, прямо сейчас? — я похлопал глазами. — Ну да. Или я нужна вам? — она обернулась на только что вошедшего на кухню Каваки. — Н-нет, всё в порядке. Я передам ей, не беспокойся об этом, — уверил я, расплываясь в улыбке. — Тогда я побежала! — Химавари схватила висевшую на одном из стульев маленькую сумочку и рванула к двери. — Удачи! — Пока… — тихо бросил я в след, находясь в небольшом ступоре от импульсивности её действий. — Вот чертовка… Похоже, догадывается, — буркнул Каваки. Входная дверь хлопнула, и уже через секунду я почувствовал его руку на своей талии. — Пойдём? — взглядом он показал на лестницу. Я кивнул и чуть ли не бегом помчался по направлению к комнате: времени было мало, потому что мама могла вернуться в любую минуту. — Дай-ка свою сумку, — уже в комнате попросил Каваки, и я покорно исполнил его требование. Он достал из неё лишь небольшой чёрный пакет, развернул его и вынул то, чего нам так не хватало в прошлый раз — почти плоскую квадратную коробочку презервативов и маленькую пластиковую бутылочку смазки. Я положил их на тумбочку, чтобы в подходящий момент они были под рукой. Каваки сел на кровать и расстегнул ширинку на брюках. Опёршись руками чуть позади спины, он, видимо, ожидал, что я плюхнусь ему на колени. Тем не менее, он просчитался: я схватил его за плечи и повалил, а сам навис над ним. — И что это ты делаешь, кретин? — оторопел Каваки. — Я тут подумал… Может, всё-таки, я буду сверху? — С чего бы? — он ухмыльнулся. — Забыл? Я, вообще-то, тоже парень ‘ттебаса, — я обвёл кончиком языка пирсинг, красовавшийся в его ухе. — Нет уж, извини, Боруто, — один рывок — и мы заняли противоположное предыдущему положение, — но сверху буду я. — Уверен? — я провёл пальцем между его грудных мышц. — Иначе и быть не может, — Каваки сел на мои бёдра, небрежно сбросил с себя безрукавку и прильнул губами к моему плечу. В мыслях промелькнуло осознание такого, какой Каваки большой и сильный, и какой я маленький и слабый, по сравнению с ним; дома мы сейчас одни, и, пусть недолго, но он может делать со мной всё, что ему только в голову взбредёт. От низа живота кровь прилила туда, где она сейчас была нужнее, вызывая тем самым странное, но доставляющее удовольствие ощущение. Я расслабился и прикрыл веки, позволяя Каваки действовать так, как ему того хочется, и я быстро понял, что моё тело в правильных руках. Поцелуи, нежные поглаживания, жар его тела — всё это сводило с ума, особенно, потому что никак не вязалось с его обычным поведением. Судя по всему, только в такие моменты Каваки мог по-настоящему раскрыться, показать, насколько мягок и заботлив он может быть, насколько жаждет любить и быть любимым. Поцелуй в губы; такой чувственный и проникновенный, что та первая неудачная попытка на лугу ему и в подмётки не годится. Вкус табака, который казался отталкивающим, когда я курил сам, теперь чудился до невозможного манящим и распалял ещё больше. Каваки собирался отстраниться, но я схватил его за щёки, не оставляя иного выбора, кроме как продолжить поцелуй. Было приятно. Чертовски приятно. Я просунул ноги через бока Каваки и скрестил на спине, силой заставив его прижаться тазом ко мне. Он тихо простонал мне в губы и, смутившись, резко отпрянул, прикрывая рот рукой. — Папа идёт! — прозвенел голос Химавари из коридора. «Когда она только успела вернуться?» — пронеслось в голове. Каваки моментально спрыгнул с кровати и отпёр замок, метнулся обратно и сел рядом со мной. В панике я схватил лежащую неподалёку приставку и кувыркнулся на живот. Стояк больно утыкался в матрас, а вот соучастнику этого маленького преступления было легче — он просто прикрыл причинное место безрукавкой. В дверь послышался стук, а за ним последовало: — Можно войти? — Конечно, пап, — я в хаотичном порядке жал на кнопки, будучи неспособным сконцентрироваться на игре. Отец вошёл, закрыл за собой дверь и вздохнул. — Шикамару доложил, что Цунаде сочла использование клеток Хаширамы нецелесообразным. Это очень редкий и ценный ресурс, поэтому, думаю, вы понимаете, что я не могу позволить вам использовать их, если нет уверенности в том, что они помогут… Простите, ребята, но даже будучи Хокаге я ничего не могу с этим поделать, — он неловко улыбнулся и почесал затылок. — Кстати, от Катаске и Амадо никаких вестей? — Неа, никаких, — я снова уставился в приставку, когда на экране высветилось: «Game Over». — Блин. — Вам стоит сходить к ним. Ладно, мойте руки и пойдёмте ужинать. — Так ведь ра-ано ещё, — протянул я. — Разве? — отец подошёл к окну и отодвинул штору. Он стоял опасно близко к покупкам Каваки. — Темнеет уже ведь. Мы с Каваки переглянулись. — Скоро спустимся, — бросил он, явно намекая отцу, чтобы тот оставил нас наедине ещё ненадолго. — Хорошо, только сильно не задерживайтесь, даттебайо! — отец вышел из комнаты, и мы облегчённо выдохнули. — Всё, я так больше не могу. Клянусь, в следующий раз я тебя сразу изнасилую, — закрыв лицо руками, выпалил Каваки. — Как будто я против… — я выключил приставку и шваркнул её на подушку. — Идём.