Юдоль скорби

Каваки крутился и вертелся, пару раз заехал мне по челюсти и чуть не сломал нос, но мне всё-таки удалось вколоть ему первую из пяти доз «лекарства» Амадо. Я жутко волновался, хотя и действовал строго по оставленной инструкции, но, насколько я сейчас понимаю, всё сделал правильно. Остаток дня проходил более-менее спокойно: «пациент» сказал, что хочет какое-то время побыть один, поэтому я сходил за тайяки и десертом к ужину, прогулялся по окрестностям, встретил нескольких знакомых и вернулся домой ближе к вечеру. За ужином Каваки всё время как-то искоса на меня посматривал, и, похоже, не один я это заметил. — Каваки, ты, конечно, понимаешь, что мы все о тебе беспокоимся. Ты использовал то, что передал Амадо? — начал отец. — Как будто у меня был выбор, — пробухтел Каваки. Теперь он не просто посматривал на меня — он прожигал меня взглядом. Я даже вздрогнул. — Может хватит уже? — я привстал со стула и упёрся руками в стол. Кажется, нервы сдавали. — Это ведь для твоего же блага, даттебаса! — А разве я просил так обо мне печься? Почему я должен верить, что эта грёбанная жижа поможет? Напомнить, кто и ввёл в моё тело нинджеты? — теперь он яростно посмотрел и на отца. Тот лишь молча отвёл взгляд, видимо, не найдя подходящих для такой ситуации слов. Жалкий. — Если я не буду о тебе печься, то кто? Ты же просто сдохнешь, даже не попытавшись изменить ситуацию! Козёл ты, Каваки! И снова я обиженный сижу в своей комнате. Поначалу я испытывал только гнев и всё никак не мог успокоиться, но потом верх взяло чувство стыда — но не перед Каваки, нет. Мне было стыдно перед родителями и Химавари, что им пришлось выслушивать моё выступление прямо за ужином. В конце концов, я пришёл к выводу, что извиняться придётся перед всеми — и перед мамой с батей и Химой, потому что, вероятно, испортил им настроение и проговорился перед последней о болезни, и перед Каваки, потому что этот альтернативно одарённый в противном случае не согласился бы продолжать лечение — я знал это наверняка. Прихватив с компьютерного стола пакет с тайяки, я пошёл обратно на кухню. Как ушат ледяной воды, меня окатила новая волна стыда, когда я туда вернулся: расстроенная моей выходкой, мама домывала посуду, а отец успокаивал заметно опечаленную Химавари. — Я… Мне жаль. Правда жаль, — мне было очень не по себе, но я всё же решился извиниться в тот же момент. — Получилось, как получилось. Ничего. Когда-нибудь надо было рассказать об этом и Химавари. Извини, что держали это от тебя в секрете, — он потрепал волосы сестры. — Но ведь Каваки вылечится, правда? — она всхлипнула. — Конечно. Не беспокойся об этом, — отец заключил Химавари в тёплые крепкие объятия. — Боруто, иди сюда. Я послушно подошёл, ожидая испытать неловкость от того, что он обнимет и меня, но вместо этого получил щелбан. — Больше не кричи за столом! — строго отчеканил батя, а потом всё-таки заключил в объятия. — А где сам Каваки, кстати? Надо ведь и у него попросить прощения… — я почесал свободной от тайяки рукой затылок. Я предполагал, что он в кабинете отца, но хотел удостовериться. А потом заметил, как батя потянул ко рту одно из печенек — видимо, вытащил, пока обнимал. — Сказал, что прогуляется, но куда именно пойдёт — не сказал, — он пожал плечами. — И вы так просто отпустили его? — я опешил. — А что ещё оставалось делать? Не можем же мы контролировать каждый его шаг, ‘ттебайо, — отец облизнул пальцы, которыми держал тайяки. — Не волнуйся, он не уйдёт из Конохи. Я уверен в этом. Уверенности отца мне было мало — кто знал, что этому, с приветом, могло прийти в голову. Я рванул к выходу, наспех обулся и выбежал из дома. Долго искать Каваки не пришлось: он как раз выглянул из-за перекрёстка и направлялся в мою сторону. — Каваки, прости! Мне не стоило говорить… того, что я сказал, — я замялся. От него сильно пахло сигаретами; думаю, тогда он выкурил больше, чем обычно. Собственно, может за сигаретами он и ходил. Радовало одно — отец оказался прав, и Коноху, видимо, Каваки покидать не собирался. Его взгляд упал на пакет в моих руках. — Это тебе. Ещё раз прости, — я протянул ему тайяки. — Проехали, — вздохнул Каваки, но пакет всё-таки взял.