Юдоль скорби

Отец уже ушёл на работу, когда мы сели завтракать. Я старался не обращать внимания на самодовольный вид Каваки — даже не хотел знать, чему он так радуется. Кроме того, он ещё и встал ни свет ни заря — даже раньше, чем я, как я понял. Нет, как бы я ни старался, полностью избавиться от мыслей о человеке, который сидит рядом, я не мог. Я предположил, что его хорошее настроение никак не связано со вчерашним, поэтому решил первым начать разговор. — Каваки, ты уже сделал второй укол? — я подпёр щёку рукой, продолжая тыкать палочками в горячий омлет. — Я надеялся, что ты мне позже с этим поможешь, — он откусил кусок хлеба. Кажется, мой вопрос его совсем не смутил, и даже не омрачил настроение — значит, уговор был всё ещё в силе. — Без проблем, — я искренне улыбнулся и сунул в рот кусочек омлета. — Кстати, хотел спросить, — Каваки теперь обращался к маме. — Вчера Боруто сказал мне кое-что. Что зна-… — я выпустил из пальцев палочки и зажал придурку рот. — Боруто, ты сказал Каваки что-то оскорбительное? — мама с подозрением вскинула одну бровь. — Скорее, личное, — я нахмурился. Каваки прикусил кожу на моей ладони, заставляя убрать её от его рта. — Ладно уж, сам потом скажу, — я вытер руку о его брюки и снова взял палочки. В ответ он пнул меня под столом. — Ловлю на слове, — бросил он, ещё более довольный, чем был до этого. На самом деле, было приятно видеть Каваки улыбающимся, осознавая, сколько горя и лишений он уже пережил, и то, что ему только предстоит вынести — даже несмотря на то, что я брал в расчёт положительный исход сложившейся ситуации. Когда я подумал об этом, у меня больно кольнуло в сердце, но я как мог отбросил дурные мысли и продолжил наслаждаться вкусным завтраком в компании самых близких мне людей. Облака плыли настолько медленно, что казалось, будто небо было статичной картинкой. Я подождал, пока Каваки докурит, и потащил его за руку в дом, ожидая, что он начнёт придумывать отмазки, чтобы сделать укол позже, потянуть время. Вопреки моим сомнениям, он покорно согласился сделать инъекцию сразу после перекура, но всё же отчитал меня за то, что я так бесцеремонно хватаю его. — Снова левое плечо, верно? — сидя на диване, Каваки ещё немного приподнял рукав (если эту часть его плаща так можно назвать), хотя оголённой части руки было и без того достаточно. — Ага, — подтвердил я, достав вторую шприц-ручку и освободив её от колпачка. Потом протёр его плечо пропитанной спиртом салфеткой защипнул кожу. — Каваки, сейчас комарик укусит. — Издеваешься, кретин? — выпалил он так грозно, что я пожалел о своей искромётной шутке — испугался, что Каваки сейчас вырвется и не даст мне ввести лекарство. — Прости-и, Каваки-кун, — я резко ввёл иглу на всю её длину, после этого нажал на кнопку, досчитал до десяти и только после этого вытянул — строго по инструкции. — Если это не поможет, я заберу тебя и Амадо с собой, — Каваки потёр место укола (хотя так делать, вообще-то, нельзя) и взглянул на меня исподлобья. — Куда это — с собой? — я надел колпачок на шприц-ручку и положил её обратно в чемодан. — На тот свет, — бросил Каваки, а потом, видимо, заметил, что я вздрогнул. — Шутка. И всё же… почему ты так отчаянно пытаешься помочь мне? Ни на шаг от меня не отходишь, хотя мог бы проводить время в более приятной компании. — Мне и твоей компании достаточно, — подмигнув ему, я захлопнул чемоданчик. — И… по поводу той фразы, — я вспомнил о том, что сказал за завтраком. — Э-это значит «я люблю тебя», — мне было крайне неловко: то ли от смысла высказывания, то ли от того, что так долго тянул с этим. — Я и так это знаю. Чего ребусами говорить? — он разочарованно выдохнул. — А чего ты ожидал? — меня удивила его реакция. Я надеялся услышать в ответ что-то явно более трогательное. — Не знаю, — Каваки пожал плечами. — Может, что-то вроде: «Давай потрахаемся, давно пора». — Ещё чего, — я смущённо улыбнулся, кладя чемодан на полку. — Мечтай, придурок. Уже второй раз он говорит об этом так открыто и спокойно. От этого меня пробрала дрожь. — Точно, ты ведь скорее сам полезешь, чем предложишь. Но я уже говорил тебе, Боруто, — он подошёл ко мне сзади и запустил руки под футболку. — Я «сам возьму», если захочу. — Погоди, как мы пришли к этому?.. — я попытался убрать его ладони, но Каваки прижал их сильнее. — Какая разница? Мы одни в доме, твои мать и сестра сейчас в саду. Есть шанс, что всё получится, если ты будешь вести себя тихо. Я выглянул в окно. Действительно: мама с Химой сгребали в кучи листья во дворе. Потом кучи было необходимо расфасовать по пакетам и выбросить, затем, возможно, выкорчевать увядающие цветы-однолетники, растущие прямо у дома. По логике, стены обладали неплохой звукоизоляцией, но всё равно было как-то не по себе. — А как же… — я осёкся. Всё-таки Каваки был прав: мне действительно было гораздо проще делать извращённые вещи, чем говорить о них. Он убрал одну руку, пошуршал одеждой за моей спиной и показал мне смазку и презервативы. Что ж, иногда он понимал меня с полуслова. — Ты об этом? — А-ага. — Задёрни шторы, — Каваки медленно опустил руку с моего живота к бедру, потом отстранился и пошёл к двери, чтобы её закрыть. Я покорно исполнил его просьбу. Теперь свет едва пробивался сквозь тяжёлые занавески; он рассеивался, не освещая ту часть комнаты, которая находилась ближе к двери. Здесь только я и Каваки. Ничто не сможет нам помешать.