Юдоль скорби

Фильм оказался на порядок скучнее, чем мы рассчитывали. Он больше утомлял, чем развлекал — по крайней мере, меня; Каваки же смеялся с каждой тюремной шутки главного героя — недальновидного парня, которого посадили по ошибке. Навещать этого парня приходила миниатюрная блондинка, как я понял, его подруга детства. Потом парень решается бежать и посвящает девушку в свои планы. Дальше я уже не смотрел — уровень стыда, который я ощущал за слова и поступки главного героя, просто зашкаливал. От скуки я стал разглядывать других посетителей кинотеатра: их было мало, все расселись поодаль друг от друга, и ни одного знакомого лица — разве что в первых рядах виднелись торчащие голубые волосы, и я предположил, что это Кайто Каванами. Подходить, чтобы удостовериться, я, естественно, не собирался — не настолько уж мы близкие друзья. Зал залил яркий желтый свет, падающий с проектора. Те двое — главный герой и девушка — слились в поцелуе. Свечение так сильно било в глаза, что я прикрылся ладонью и невольно опустил взгляд на сидевшую перед нами парочку — взяв пример с героев фильма, они целовались. И, справедливости ради, не только они — я убедился в этом, оглядевшись. «Неужели и нам надо…» — подумал я и посмотрел на Каваки. Он выглядел довольным, и, заметив, что я пристально его рассматриваю, оторвался от экрана и повернулся ко мне. Я взял инициативу в свои руки: привстал с кресла и начал приближаться к его губам, томно прикрыв глаза. Каваки отпихнул меня рукой, истошно заорав: — Кретин, ты чё делаешь? — Мне показалось, что ты этого и хотел, ‘ттебаса… — я неловко почесал затылок, краем глаза заметив, что другие люди в зале на нас косятся. — Так можно делать только когда мы наедине, — прошипел Каваки, придвинувшись ко мне. — На нас же все пялятся. — На нас все пялятся, потому что ты кричишь, — я нахмурился, закинул ногу на ногу и уставился в сторону экрана. — И если ты продолжишь в том же духе — нас отсюда выгонят. Каваки что-то буркнул себе под нос и тоже вернулся к просмотру фильма. Тем временем, главный герой убегал от преследователей, комично круша и громя всё на своём пути. Я поставил ведро из-под попкорна на пустующее соседнее место и сполз в кресле, а потом стал раздумывать, чем бы себя занять. Фильм казался бесконечным, и идея, которая изначально виделась мне хорошей, обернулась самой настоящей пыткой. — Знаешь, а она чем-то на тебя похожа, — обратился ко мне Каваки, указав взглядом на экран. Снова показывали подружку главного героя. — Ага, а этот мужик — вылитый ты. Такой же грубый и тупоголовый, — обиженно ответил я. Не люблю, когда меня с кем-то сравнивают. Очень не люблю. И, кроме того, я всё ещё не отошёл от отказа в поцелуе, поэтому был настроен довольно агрессивно. — Выходит, у тебя дурной вкус, — он усмехнулся; честно говоря, эта шутка очень расположила меня к нему в тот момент. Кто-то из зала шикнул на нас. Всю дорогу до дома я жаловался; сожалел о потраченном зря времени и ругал сценаристов, актёров, и вообще всех причастных к этому злосчастному фильму. А вот Каваки не то чтобы хвалил его, но от моих нападок защищал. — Если бы я снимал фильм, то он по-любому был бы про какого-нибудь крутого борца со злом, типа Кагемасы, — я шёл, заложив руки за голову, и предавался мечтам. — Таких фильмов уже миллион штук снято, — бросил Каваки. Мы уже подходили к дому. — Критикуешь — предлагай, — я пожал плечами. — Я бы снял фильм о нас с тобой, — он посмотрел на меня серьёзным, но одновременно с этим тёплым взглядом. — Какой? — я подразумевал, что хотел узнать его жанр, но слишком поздно понял, насколько по-идиотски прозвучал мой вопрос. — Порнографический, — на лице Каваки проскочила лёгкая улыбка. Он обогнал меня и первым вошёл в дом.