Юдоль скорби

13 сентября, утро. Сегодня Каваки должен использовать последнюю шприц-ручку, и завтра отец сообщит Амадо о результатах, или, если говорить откровенно, об их отсутствии. Я смотрю на календарь, зачёркиваю прошедший день и перебираю в голове варианты дальнейших действий, надеясь, что лекарство всё-таки сработает — в самый последний момент, как это обычно бывает. Можно зайти к Сакуре-сан и узнать, позволил ли Амадо присоединиться к исследованиям. Можно спросить у Сарады, не появились ли у неё новые идеи. Можно пойти к самому Амадо вместе с отцом и расспросить, не требуется ли ему помощь, и не пора ли Каваки пройти осмотр. В целом, ничего особенно толкового не придумывалось — я всё ещё рассчитывал на помощь других, понимая, что сам ничего сделать не могу, разве что подталкивать Каваки, не давая ему сдаться и похоронить себя раньше срока. Я положил календарь в ящик тумбочки, зачем-то огляделся и вышел из комнаты. Чуть ранее я отказался от завтрака — аппетита совсем не было. Выпив на кухне стакан прохладной воды, я направился к кабинету отца, ожидая, что Каваки находится там, но комната оказалась пустой; впрочем, как и весь дом. Плохое предчувствие заставило меня запаниковать. Я выбежал из дома и помчался к резиденции Хокаге, зная, что отец обязан быть там, и я рассчитывал, что он приоткроет для меня завесу тайны. Отец действительно оказался в кабинете Хокаге. Когда я буквально влетел в его покои и, запыхаясь, спросил о том, почему дома никого не было, он отложил в сторону бумаги, которые держал в руках и вздохнул: — Боруто, это не то место, куда стоит вот так врываться. Всё в порядке. Мама с Химой ушли за продуктами — что, кстати, обсуждалось ещё вчера, — а Каваки сейчас в лаборатории с Амадо. — В лаборатории? Что-то случилось? — я сглотнул подступивший к горлу комок. Отец пожал плечами. — Каваки сам за завтраком изъявил желание туда пойти, — пояснил он. — А как же укол? — я вспомнил о том, что сегодня ещё не делал Каваки инъекцию. — Он сказал, что сам отдаст Амадо чемодан и отчитается о результатах. Ты ведь знаешь, утилизировать шприцы в любом случае можно либо там, либо в больнице. Боруто, я понимаю, как сильно ты обеспокоен, но не забывай, что у Каваки есть своя голова на плечах. Я имею в виду, что тебе стоит давать ему больше… свободы, что ли, ‘ттебайо. — Отец, если я поступлю так, как ты говоришь и дам Каваки «свободу» — он же… он же вообще ничего с этим не сделает, — я упёр одну руку в бок. — Сомневаюсь, может, ты и прав. Но я говорил не об этом. Разве ты сам не заметил, как он изменился с тех пор, как «Кара» оказалась повержена? Каваки чувствует себя в безопасности, и ему хорошо здесь, с нами, в Конохе. Тебе не нужно пытаться контролировать каждый его шаг — он никуда не уйдёт. Ты слишком переживаешь, даттебайо! — он мягко улыбнулся. В кабинет вошёл Шикамару. Он подложил отцу ещё одну стопку бумаг, к тем, что уже и так накопились на рабочем столе и похлопал по ней, видимо, намекая, чтобы Хокаге вернулся к работе. — На твоём месте я бы не ходил в лабораторию и подождал его возвращения дома, — произнёс отец, взяв в руку печать для документов. Я рассудил, что будет правильно прислушаться к его совету. Каваки вернулся, когда я разувался на пороге дома. Я решил не донимать его расспросами — возможно, отец был прав; Каваки сам расскажет мне то, что посчитает необходимым. Он тоже разулся и огляделся. — Мы одни? — спросил Каваки. Я кивнул, и, притянув меня за подбородок, он прикоснулся своими губами к моим. Первым отстранился я. — Нет смысла, мама с Химой наверняка скоро вернутся, — я вздохнул. — «Нет смысла»? Поясни-ка, — он вопросительно вскинул бровь. — Ну, дальше поцелуев ведь не зайдёт, ‘ттебаса, — я неловко почесал затылок, и только впоследствии понял, какую глупость сказал. — Вот как, — Каваки ухмыльнулся. — А тебе, значит, только секс нужен. Учту, — он поднялся со ступеньки, на которой сидел и пошёл в глубь прихожей. — Я не это имел в виду, даттебаса! — выкрикнул я аккурат перед тем, как вошли мама и Химавари.