Последний четверг месяца

— Я буду играть за прекрасного принца, — безапелляционно заявила Савина. — А ты бери Тимона! Антон растерянно потянулся к игрушечному сурикату, но на всякий случай решил уточнить: — А прекрасный принц разве не должен быть, ну… с прекрасной принцессой? Савина раздражённо закатила глаза: — Ты что, не помнишь? Принцесса в коме после автомобильной аварии! И вообще, они с принцем не пара, они брат и сестра, близнецы от разных отцов. Я рассказывала тебе! Антон закивал, будучи при этом полностью уверенным, что ничего подобного о перипетиях королевской семьи ему не рассказывали. — А как так вышло, что принц выбрал Тимона? — поинтересовался Антон, с любопытством сравнивая погрызенную игрушку у себя в руках и щегольски улыбающегося голубоглазого Кена в руках девочки. — Любовь зла, — вздохнула Савина. — Но они пока не вместе. — Так, — приготовился слушать Шастун. — Смотри, я тебе говорила уже, Тимон предал принца и сдал его гвардейцам короля! — А что гвардейцы короля имеют против принца? — снова не понял Антон. Савина, судя по голосу, уже устала от такой некомпетентности: — Это другой король, король инопланетян. Ну Антон! Соберись! — Господи, мексиканские сериалы отдыхают, — вздохнул Шастун и поудобнее перехватил суриката. — Так, ладно. Тимону нужно что, попросить прощения у принца? — Попросить прощения мало, — помотала головой девочка. — Нужен какой-то красивый жест! Подари ему миллион роз или вертолёт! Антон удивлённо поднял брови: — Фигасе жест! А подешевле красивые жесты не завезли? — На любви экономить нельзя, — снова поделилась мудростью Савина. — Нужно делать красивые поступки и показывать, что ты слушал! Шастун растерянно почесал нос: — Нет, ну так-то не поспоришь, конечно… А что прекрасный принц хотел? — Когда-то давно, — заговорщическим шепотом поведала Савина. — Принц говорил Тимону, что хочет себе на день рождения такой огромный торт, и чтобы он взорвался на тысячу маленьких тортиков, и на каждом тортике было бы написано разное поздравление! — Так, ну сейчас-то у принца не день рождения? — уточнил Антон. — Может, там будет написано «прости, что сдал тебя гвардейцам короля инопланетян»? — Пойдёт, — одобрила Савина. — Теперь бери мелки и рисуй тысячу тортиков! Антон ошарашенно потянулся к лежащему неподалёку восковому мелку и на всякий случай уточнил: — Савин… А ты умеешь считать до тысячи? — Нет! Но если ты нарисуешь меньше, я замечу! *** Чтобы успеть в библиотеку до закрытия, пришлось сесть на маршрутку, но и она как назло умудрилась застрять в пробке, так что Антон потребовал открыть дверь посреди дороги и пошёл пешком. С другой стороны, какой красивый романтический жест без ощущения, что вот-вот не успеешь? Только в каком-нибудь любовном романе или сериале типа «Друзей» Антон спешил бы поймать любимую перед рейсом в Париж, а в реальности он просто так надолго застрял в рисовании тортиков, что потерялся во времени. Влетел в двери библиотеки он без двадцати семь — красный, запыхавшийся, мокрый. Очень романтично. Оксана, подняв глаза, одарила его радушной улыбкой: — О, вы живой! А мы уже волноваться начали, когда вы пропали. — Обстоятельства изменились, — туманно пояснил Антон, оглядываясь по сторонам. — А где… Арсений Сергеевич? — Соседний кабинет, — кивнула Оксана. Как оказалось, если судить по табличке, кабинет заведующего вовсе кабинетом заведующего не был — он был кабинетом, в котором, помимо прочего, находился заведующий. А помимо заведующего — какой-то информационно-компьютерный центр. — Можно? — Антон неуверенно просунул голову в дверь. Судя по сцене, которую он застал, он прервал намечающиеся ролевые игры, потому что Арсений со Стасом агрессивно пихали друг другу в руки костюм пчелы. Увидев в дверях Антона, Арсений мгновенно воспользовался возможностью чуть ли не бросить костюм в лицо заведующего и кинуться к посетителю: — Слушаю? — Мне нужно сделать ксерокопию, — отчеканил Антон, смущённо протягивая в руки Арсению смятый листок. Библиотекарь протянул руку за документом и удивлённо замер, глядя на аккуратно выведенные разноцветными мелками слова: «Извини, я долбоёб». — Тысячу штук! — уверенно заявил Антон, краем глаза видя, как заведующий поражённо оседает на своё кресло. — По восемь рублей, — осторожно предупредил Арсений. — Восемь тысяч рублей будет. — Ага. Отлично, — широко улыбнулся Антон, пытаясь скрыть боль оттого, что в его бытность студентом копии стоили рубля по четыре, и он на какую-то такую цену и рассчитывал. Арсений медленно, словно давая ему время передумать, поднял крышку копировального аппарата и опустил листок на стекло. — Тысячу? — снова уточнил он перед тем как набрать цифры на табло. — Тысячу, — ещё раз уверенно кивнул Антон. Ксерокс послушно загудел, начиная выплёвывать на торчащий сбоку лоток одну за другой копии. В комнате повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь жужжанием копира и хрустом шеи Стаса, который переводил взгляд с Антона на Арсения и обратно с выражением полнейшего непонимания на лице. Наконец, почувствовав себя лишним в своём собственном кабинете, он поднялся из-за стола и чуть ли не бочком попытался просочиться к выходу: — Вы тут… копируйте, а я пойду… Оксане помогу на абонементе. Когда дверь кабинета за ним закрылась, Арсений обрушился на кресло заведующего с изможденным стоном: — Это что ещё за перфоманс? — Ты говорил, что у вас план на платные услуги нереальный, и ещё что конец квартала — я решил помочь, — с готовностью пояснил Шастун. Арсений покачал головой, скрывая как назло лезущую на лицо улыбку: — Антон, сегодня десятое июля, второй квартал закончился в июне. — А, да? Ну значит, на третий будет. Глядя на трудящийся в поте лица ксерокс, Антон достал бумажник и протянул Арсению несколько сложенных купюр: — Если хочешь, можешь просто взять, а копии не делать. Библиотекарь красноречиво поднял взгляд на камеру, вытаскивая книжечку с товарными чеками из ящика стола: — Ну уж нет, ты оплатил услугу — ты получишь свою услугу. У нас всё честно! Вдруг ты тайный покупатель? Арсений принялся вписывать сумму в товарный чек, и Антон почему-то посчитал нужным объяснить: — Это тебе. — Что? — Это тебе извинения, за то, что из-за меня вся эта хуйня произошла. Просто вдруг ты подумал, что я это печатаю, чтобы перед Ирой извиниться. Арсений отложил ручку, поднимая взгляд на лицо Антона: — Я так не подумал, но перед Ирой извиниться тоже неплохо было бы. Считай, восемь кусков мне, а листовки ей. М? Антон усмехнулся: — Ну так-то тогда можно эти листовки таскать по всем, кого я подвёл в жизни, это уже читерство какое-то. Он осмотрелся и неловко опустился на одну из тех странных табуреток, что напоминали перевернутое ведро с колёсиками. — Я… наверное, иногда веду себя как мудак, потому что не очень представляю, как мои действия повлияют на других. Это такая штука, которую в себе нужно замечать и пресекать, но это пиздец тяжело. Ты, наверное, думаешь, что я инфантильный идиот? — Есть такое, — мрачно согласился Арсений из-под стола, где искал новую пачку принтерной бумаги. — И что ты сам не понимаешь, что во мне нашёл? — Угу, — снова донеслось из-под стола. — И что от меня одни проблемы? Темноволосая голова снова показалась над столешницей: — Ну ты давай совсем-то в самобичевание не проваливайся, а то я не понимаю, ты меня бросить хочешь или наоборот. — Или наоборот! — поспешно ответил Антон. — Я тебя очень сильно хочу «или наоборот», потому что я таких людей не встречал раньше. Я всегда думал, знаешь, что я типичный такой мужик-натурал, футбол-пиво-тёлочки, но я вот чем больше думаю про твою схему «мне просто нравятся люди», тем больше понимаю, что она мне… что? Чего ты ржёшь? Арсений закусил губу, мотая головой в попытке согнать с лица предательскую улыбку. — Антон, ты прости конечно, но я тебе напиздел. — Чего? — Про «мне нравятся люди», — уточнил Арсений. — Это круто, что ты в этой идее для себя что-то нашёл, но я просто тогда это спизданул, потому что не хотел тебе говорить, что я гей. Антон нахмурился и уже было открыл рот, чтобы что-то ответить, как был перебит стуком в дверь. На пороге завис Стас с полными надежды глазами человека, который собирался скоро уходить домой: — Ну чего, допечатали? — Четыреста восемь из тысячи, — отчитался Арсений, глядя на табло копира. — Да походу, идите. Я отпущу Антона Андреевича и сам закрою. — Код сигнализации помнишь? — сурово уточнил Стас. Арсений в ответ лишь ухмыльнулся: — Обижаешь. И ещё до того, как он договорил, рука заведующего стащила с вешалки джинсовку и сумку, а затем растворилась во тьме коридора. Антон с тоской окинул взглядом давящийся бумагой копир: — Чёт я время не рассчитал. А вам за переработки доплачивают? — Да за пятнадцать минут никто доплачивать не будет, — поморщился Арсений. — Но однажды мы на два часа задержались — там копеечка пришла. Это когда мы Оксанке платье из лопухов шили. — Чего? — округлились глаза Антона. — Из чего платье? — Короче, там было какое-то мероприятие, посвящённое князю Лопухину, был такой чувак — и Стас, наш главный светоч креативности, решил, что забавно будет его вести в платье из лопухов. И вот я как угорелый носился по району, собирал эти лопухи, ну, листья. А потом мы сидели нашивали их на сарафан какой-то. Они ещё вяли и отваливались быстрее, чем… — Всё, мы пошли! — раздалось из коридора. — Ты что, опять людей пугаешь рассказами про платье из лопухов? — Сейчас модно перерабатывать свои психологические травмы в юмор! — отмахнулся Арсений, загружая в лоток копира очередную пачку бумаги. — Я ещё и стендап про это напишу! — Ага, и на конкурс слезливых историй в журнал «Мурзилка» пошли, — донёсся голос Стаса уже от двери. — И пошлю! — игриво топнул ногой Арсений. — Ещё и выиграю тебе назло! *** Закрывать библиотеку оказалось одновременно очень интересно и неимоверно скучно. Дожидаясь, пока ксерокс закончит извергать из себя листы бумаги, Арсений закрыл все окна, выключил компьютеры и даже откопал где-то пакет, в котором предложил Антону тащить увесистую стопку копий домой. — Я их домой не понесу! — замотал головой Шастун. — Там же дети, меня Позовы прибьют, если мелкие этот пакет найдут. Там старшая уже читает. Арсений скептически оглядел куб (ладно, параллелепипед) бумаги, радостно кричащий миру «Извини, я долбоёб»: — Ну мне они тут тоже не нужны. — А если на оборотки? — предложил Антон. — Вы же много всего печатаете. Арсений скрестил руки на груди: — Вот ты мне что предлагаешь на них распечатать, курс по ватсаппу для бабуль или занятие про динозавров для дошкольников? Антон с тоской попробовал поднять пакет с копиями и заключил, что весит он где-то как упитанный кот, килограмм пять. Нужно было признать, что тысяча копий только на словах звучала внушительно (и по карману била), а сама стопка получилась не такой уж впечатляющей. — А можно, они у тебя постоят? — Антон попытался изобразить свою лучшую пародию на кота из «Шрека». — У меня? — возмутился Арсений. — Дома, что ли? Я их нести не буду! — Я сам всё отнесу! — подскочил Антон. — Сам всё отнесу. Уже на улице, дожидаясь, пока лампочка сигнализации перестанет мигать, показывая, что библиотека надёжно закрыта, Арсений ухмыльнулся: — Подожди, это всё был такой хитрый план, чтобы опять проводить меня до дома? — Ну не-ет! — замотал головой Антон. — Никакого плана не было, была так… лёгкая надежда. Несмотря на приятный летний вечер, груз из тысячи самоуничижительных листовок несколько омрачал идею променада и превращал её в спортивную прогулку с утяжелением. — Если ты думаешь, — мягко улыбнулся Арсений. — Что тебе положено какое-нибудь вознаграждение за то, что ты свои же бумажки дотащишь до моего дома, то закатай губу. — Ты знаешь, — пропыхтел Антон в ответ. — Я уже в том состоянии, где сама возможность поставить их на пол и больше не поднимать — это уже вознаграждение. Арсений кинул быстрый взгляд на Антона, тащащего пакет с бумагой с таким видом, будто у него в руках штанга или колесо от фуры: — Ты же… Ты же понимаешь, что их можно просто выбросить? — Нет! — возмутился Антон. — В стране кризис, бумага на вес золота. Я с ними что-нибудь придумаю. Арсений фыркнул, поднимая руки вверх: — Хорошо, хорошо! Что ты придумаешь? Арт-проект? Выставку? — Пока не знаю, — Антон мотнул головой, сбрасывая с лица кудрявую чёлку. — Но это будет эпично! Несмотря на то, что дополнительный груз делал мучительной каждую секунду пути, дом Арсения всё равно как будто возник перед ними слишком рано. Даже если пришлось бы этот проклятый пакет таскать всю ночь, Антон бы на это согласился, если бы это значило, что он всю ночь может рядом с Арсением идти, и шутки ему свои дурацкие рассказывать, и слушать интересное про какие-то заумные книжки, и иногда еле заметно его плечом толкать (а потом сваливать вину на террасы летних кафе, которые отжали себе весь тротуар, так что пройти негде). Но когда он поднял листовки на нужный этаж и остановился у знакомой двери, Арсений осторожно забрал у него пакет, намекая, что дальше Антон не пройдёт. — Не пригласишь меня войти? — всё-таки решил попытать удачу Антон, глядя как ключ поворачивается в замке. — Не приглашу, — с улыбкой покачал головой Арсений. — В другой раз, может. Всё, давай. И закрыл за собой дверь. Антон остался на лестничной площадке один грустно вглядываться в чёрный провал глазка. Пальцы приятно ныли в тех местах, где ручки пакета ещё недавно врезались в кожу, а где-то за грудиной неприятно ныло саднящее послевкусие отказа. Глупо надеяться, что всё будет по-твоему, особенно после того, как наломал столько дров. Антон уже и так один раз навязал Арсению свой темп развития событий, что-то ничего хорошего из этого не вы… Дверь открылась снова, и Антон почувствовал, как образовавшийся сквозняк забирается под футболку и треплет его волосы. В дверном проёме показалось лицо Арсения. — Ладно, допустим, приглашу. Вырвавшийся на свободу ветер за его спиной увлечённо разбрасывал листовки из оставленной на полу стопки по квартире. — Только если ты думаешь, — серьёзно предупредил Арсений, — что мы сейчас как в кино начнём целоваться, и всё закончится умопомрачительным сексом, то выкинь это сразу из головы. — Я так не думаю, — покачал головой Антон, делая шаг внутрь квартиры, словно сквозняк подталкивал его в спину. — Я думаю, что на первый раз всё закончится таким себе, вполне посредственным средненьким сексом. Дверь за его спиной захлопнулась, и Арсений осторожно потянул руку, чтобы закрыть её на защёлку. — Вот это наглость, — присвистнул он, картинно закатывая глаза. — Особенно для человека, который понятия не имеет, что делать. Антон напрягся, как готовая к броску кобра. По всем правилам ромкомов они вот-вот должны были наброситься друг на друга и слиться в страстном поцелуе, а затем заняться любовью прямо тут на полу, на этих несчастных листовках — должен же в них быть какой-то символизм? Но Арсений вместо того, чтобы на него набрасываться и сливаться с кем бы то ни было в страстном поцелуе, почему-то прозаично отправился мыть руки. Оставшийся один в коридоре Антон смущённо стащил с ног кроссовки — правила хорошего тона никто не отменял. — Ты думаешь, я не понимаю? — донеслось из ванной. — Это на словах ты весь такой дерзкий, готов… как там было? Самозабвенно давиться яйцами. А на деле ты до усрачки напуган перспективой чего угодно кроме поцелуя. Антон двинулся к санузлу, всё ещё держа в голове мысль, что карнавал страсти и похоти вот-вот начнётся, но, наверное, жадно шарить по разгоряченным телам друг друга лучше чистыми руками. — Не, ну тоже из меня прям девственника какого-то не делай, — усмехнулся Шастун, плечом привалившись к косяку ванной. — Я много к чему готов. С трудом сдерживающий улыбку Арсений поднял на него взгляд через зеркало: — Да? Ну раз готов, то план на вечер такой: римминг, анальные шарики, фистинг, фельчинг… Одобряешь? А? — Я не все… — Антон смущённо закусил губу, отводя взгляд, будто говорил сейчас со стиральной машинкой, а не с Арсением. — Я не все слова из этого списка знаю, если честно. Но в целом, если ты подскажешь… Арсений запрокинул голову, и его смех эхом отскочил от кафельной плитки: — Господи, какая трогательная жертвенность! Я даже на секунду подумал, а не воплотить ли свою угрозу в жизнь. Он вытек из ванной, протиснувшись между косяком и Антоном, оставляя последнего в ванной одного, вольного мыть руки и любые другие части тела, которые, по его мнению, сегодня ему должны были ещё пригодиться. — Так мы будем всеми этими вещами заниматься? — практически не дрожащим голосом уточнил Антон, закрыв воду. — Господи, расслабься, — закатил глаза подбирающий с пола копии Арсений. — Мы не в порно. Мы будем смотреть «Друзей» и есть пиццу. *** В чём-то Арсений оказался прав и не прав одновременно. Они действительно были не в порно, и Антон успел этому десять раз порадоваться. Пока Арсений разбирался с доставкой и пытался объяснить курьеру, куда поворачивать, Шастун осторожно загуглил те термины из предложенных Арсением видов деятельности, которые были ему незнакомы. И заключил, что с некоторыми из них он не хотел бы знакомиться никогда. Однако не прав Арсений оказался в своём наивном предположении, что только пиццей и «Друзьями» всё ограничится. Никогда и ни у кого ничего этим не ограничивалось, кого они обманывают? Антон начал своё победоносное шествие на сближение в момент, когда на экране появилась новая партнёрша бывшей жены Росса — он поёрзал на диване, двигаясь ближе. Когда Росс поехал на УЗИ, Антон потянулся, незаметно опуская руку на плечо Арсения, а когда Росс сообщил, что Кэрол была его единственной женщиной, голова Антона решительно ткнулась в плечо Арсения. — Ты смотреть собираешься или нет? — Арсений возмущённо ткнул куском пиццы в направлении экрана. — Я смотрел уже полностью, — пожал плечами Антон. — Я всё помню. — И чего? — фыркнул Арсений. — Я раз восемь смотрел… — Тогда ты тем более ничего не упустишь, — усмехнулся Антон, нагло перекрывая собой половину экрана. Когда Рейчел получила свою первую зарплату, губы Антона уже начинали саднить от непрекращающихся поцелуев, а когда Чендлер впервые решил расстаться с Дженис, Антон сам незаметно для себя обнаружил, что придавливает Арсения к дивану, полностью перекрывая тому обзор. — Дай… Дай я выключу хотя бы… — рука Арсения беспомощно шарила по дивану в поисках пульта. — Да пусть на фоне идёт, — помотал головой Антон, снова наклоняясь вниз в попытке пресечь любые возражения поцелуями. Даже если Арсений со своими мудрыми замечаниями был прав, даже если Антона приводила в ужас мысль о том, чтобы перейти к чему-то посущественнее поцелуев, целоваться же им никто не запретит? Тем более Арсений, кажется, больше не сопротивлялся и не пытался следить за происходящим на экране, а довольно подставлял шею под требовательные губы, запустив одну руку в волосы Антона. Шастуну всё казалось, что должна быть какая-то разница — что-то должно было быть принципиально лучше или хуже, что-то должно было быть совершенно не так, как было до этого с девушками, но пока кроме расцарапанных щетиной Арсения губ ничего в голову не шло. Даже сценарий с просмотром сериалов и пиццей казался до боли знакомым — с этого все отношения Антона и начинались. Единственная принципиальная разница, которую он нащупал, находилась вовсе не между ног Арсения — она засела занозой в самом Антоне, и это было в школе ещё забытое чувство под названием «страх разочаровать». Ощущение было такое, как будто он отработал десять лет на одной специальности, а сейчас задумал резко сменить профессию и снова превратился из уважаемого специалиста в неопытного птенца. Признаваться в этом не хотелось — в том числе из-за того, насколько хорошо этот чёртов Арсений всё понимал. Он даже сейчас принимал выбранные Антоном правила игры. Мы просто целуемся на диване? Хорошо, будем просто целоваться, я даже руку тебе под футболку не запущу, чтобы ты не испугался такого стремительного поворота событий. Хотя рука под футболкой звучала хорошо. Поэтому Антон на секунду отвлёкся от этого бесконечного поцелуя, чтобы взять Арсения за запястье и своей рукой его ладонь пихнуть себе под футболку. Тот ухмыльнулся — новые правила игры принял. — Антон, хочешь я… — Нет! — Шастун сам не понял, почему он это так панически выпалил. Он понятия не имел, что там Арсений пытался предложить, может ногу правее подвинуть, может массаж, может, одно из тех страшных слов, которые Антону пришлось гуглить ранее. Но ощущение было такое, как будто Антон совершенно точно этого пока не хочет. Арсений растерянно пожал плечами, видимо, принимая, что его роль сейчас — быть послушным манекеном для отработки поцелуев и шарить под футболкой Антона одной одобренной партией рукой. Но выглядел он так, как будто его это совершенно не смущало — какой-то весь мягкий, расслабленный, зацелованный, совершенно не такой как строгий библиотекарь Арсений Сергеевич, требующий вернуть книгу в срок, и не такой как властная опасная Айседора. Арс. Какой-то свой и домашний. Тогда, в библиотеке, когда книжки сыпались с полок, а язык Антона чрезвычайно нагло хозяйствовал во рту Арсения, даже времени не было остановиться, выдохнуть рассмотреть его. Всё происходящее казалось нереальным, киношным — взрыв, укус, страсть, дождь. А сейчас Арсений под ним лежал какой-то пугающе настоящий и уязвимый. И такой, сука, раздражающе понимающий. Когда на экране Джоуи потерял роль дублёра задницы Аль Пачино, задница Арсения наконец-то перекочевала в руки Антона. И Антон, как дорвавшийся до новой игрушки ребёнок, принялся её гладить и сжимать, заставляя Арсения под собой довольно выгибаться и прижиматься теснее. — Ты там осторожнее, пожалуйста, — внезапно извиняющимся тоном прошептал Арсений. — Я просто… Блин, я джинсы запачкать не хочу. Антон испуганно замер, со скоростью суперкомпьютера вычисляя, какое из его действий и каким образом может навредить штанам Арсения. — Ты… не хочешь запачкать джинсы? — тупо повторил Шастун, так и не вычислив правильный ответ. — Они только из стирки, — посчитал нужным уточнить Арсений. — А, ну тогда их снять, наверное, надо, — рассудил Антон, принимаясь зачем-то самостоятельно джинсы Арсения растёгивать. — Я не… Подожди, Шаст, я… Антон уверенно потянул брюки Арсения за колени вниз. А. Он не носит нижнее бельё. Антон снова нерешительно застыл, словно каким-то непостижимым образом не ожидал, стащив с мужчины штаны, обнаружить под ними член. Арсений в рубашке и без штанов с внушительным стояком выглядел как-то беспомощно, и Антон решил, что нужно как-то разрядить обстановку. — У тебя очень прямой член, — зачем-то поделился своими мыслями Антон и тут же об этом пожалел. Кажется, они уже соревновались в комичности происходящего с ребятами на экране. — Спасибо? — судя по тону, Арсений не был уверен, как воспринимать этот комплимент. Эротичность происходящего медленно сходила на нет. — Слушай, — Арсений решительно отвоевал джинсы у Антона и натянул их обратно, прерывая напряжённый зрительный контакт между Шастуном и своим очень прямым членом. — Ты чёт прям втопил, как будто завтра конец света. Я же вижу, что тебе некомфортно, куда ты поскакал? — Я не знаю, — признался Антон, садясь на диване. — Мне не то чтобы некомфортно, просто… всё очень новое. Ну и, если честно… Тебя разве не бесит только целоваться и не трахаться? — Нет, — закатил глаза Арсений. — Меня не бесит. Это ты на меня свои установки проецируешь и сам себя куда-то гонишь. — Ну вот, то есть, мы можем просто смотреть «Друзей» и целоваться, и тебе будет норм? — Мне будет охуенно, — проворчал Арсений, хватая Антона за ладонь и перекидывая его руку себе через плечо. — Мне будет охуенно даже без пиццы и поцелуев, я просто люблю «Друзей». Где-то к серии про День благодарения, Антон медленно начал засыпать. Он ещё не провалился в сон, но уже точно находился в том состоянии, когда двигаться лень, волноваться лень, думать о чём-то лень. Вдвойне тяжело было думать о чём-то или следить за сюжетом, ещё и потому что губы Арсения зачем-то оказались на его шее, а пальцы под футболкой. Ну вот, а говорил, ему и одного сериала будет достаточно. Пиздун. Антон почувствовал себя фабрикой по производству мурашек — казалось, от каждого прикосновения Арсения целая армия мурашек волной бежит по коже. — Я сейчас кое-что сделаю, — горячо прошептал Арсений ему на самое ухо, посылая очередную волну мурашек в бой. — А ты меня можешь остановить в любой момент. Хорошо? Антон вяло кивнул. Почему-то сейчас, после этого длинного дня, после всех этих неловкостей и переживаний, после девяти серий «Друзей» казалось очень сложно придумать что-то, что может заставить его сказать «стоп». Возможно, это потому что говорить было лень. Рука Арсения выпуталась из-под футболки и осторожно расстегнула пуговицу джинсов Антона. Проехалась вниз вместе с замком ширинки, мизинцем проводя вдоль ствола под грубой тканью. Приподняла плотную резинку трусов, позволяя выпрямившемуся члену выскочить наружу, и тут же его этой свободы лишила, обхватив тугим кольцом пальцев. Антон ощутимо вздрогнул, хоть в его планы это и не входило. Ему же не пятнадцать. Он же не девственник. Хотя ощущалось всё совсем наоборот. — У тебя очень прямой член, — прошептали губы Арсения у самого уха, и Антон сам закусил губу. Ну что за подстава, почему, когда Антон это говорит, это звучит как нелепая шутка, а когда слово в слово то же самое повторяет Арсений, получается самое горячее порно? Арсений медленно двинул рукой вниз, словно сапер на минном поле, ожидающий, что ему в любой момент прикажут остановиться. Но у Антона желания приказывать остановиться не было, у него осталось только желание тупо и пошло стонать, чувствуя, как горячая ладонь снова поднимается вверх, аккуратно зажимая кромку головки. Это желание он подавил, только шумно выдохнув через нос. Когда на экране горел праздничный ужин в оставленной без присмотра духовке, у Антона горело всё тело — от этой мягкости, от поцелуев на шее, от набирающих обороты движений на члене. А ещё горели щёки от стыда, потому что он никак не мог выгнать из головы мысль, что он этого не заслуживает, если оставит Арсения без разрядки. — Слушай, — нашёл в себе силы заговорить Антон. — Я так не могу. Я как будто чувствую, что я тоже что-то должен сделать, но я, если честно… — Ничего ты не должен, — помотал головой Арсений, щекоча его шею своими волосами. — Хорошо, не должен, — выдохнул Антон. — Но хочу. Но тут мне понадобится от тебя какая-то помощь… подсказки… Говорить становилось всё сложнее — неумолимо приближающийся оргазм отталкивал мысли, а любые связные мысли отталкивали приближение оргазма. Рука Арсения сбилась с ритма на секунду — столько ему понадобилось, чтобы справиться с собственной ширинкой, а затем Антон ощутил на себе тяжесть чужого тела, и горячее дыхание переместилось с шеи на губы. — Эй, артист, — окликнул его Арсений с мягкой улыбкой. — Держал когда-нибудь в одной руке два микрофона? Или научить? Антон в одной руке два микрофона не держал, но намёк кажется достаточно прозрачным, чтобы, когда Арсений ослабил хватку, попытаться перехватить оба члена одной рукой. Всё, что от него потребовалось — разобраться с пальцами, и как только компромисс был найден, Арсений снова припал к его губам, двигая бёдрами вниз и вверх, толкая свой член в плотном тоннеле чужих пальцев. Наверное, как-то так, и даже ещё в миллион раз лучше ощущалось бы, если бы он оседлал Антона не понарошку, а на самом деле — насаживаясь на его член с хриплыми стонами, выгибаясь, бормоча себе под нос невозможные пошлости. Одна только эта мысль, один только этот образ Антону словно оплеуху отвесили, пинком отправляя его вперёд, через грань, где он ещё мог держаться, и он кончил, предательски быстро кончил, чудом успев подтянуть повыше футболку, чтобы запачкать липким пятном только живот. Арсений все стоны, все всхлипы нагло забрал себе — требовательно примкнул к открытому рту и в губы Антону даже что-то в ответ промычал. Даже в том, что Антон кончил так рано, плюс всё равно был — теперь, когда из неудобно расположившейся руки можно было выпустить свой член, он мог сосредоточиться на Арсении, мог наконец-то разглядеть его, расслышать, распробовать на вкус и на ритм. Рука Антона заметалась вверх и вниз, наращивая темп, нарочно задевая уздечку большим пальцем. Сам Арсений как будто ведущую роль потерял и в этом навязанном темпе выгнулся дугой, зажмурившись, отдаваясь на милость чужих пальцев. Ничего не говорил и направлял — можно подумать, Антон всё с первого раза правильно делал, ага, как же. Когда до финиша осталось всего ничего, Арсений к Антону прижался так близко, что на какой-то момент показалось, даже места руке будет недостаточно, чтобы продолжать двигаться. Антон тогда сжал кулак ещё сильнее и через секунду почувствовал, как Арсений внезапно заваливается назад, словно потерял равновесие и грозится упасть с дивана. Пришлось его перехватить свободной рукой за пояс и, нервно смеясь, завалиться набок вместе с ним, пачкая спермой не только тщательно оберегаемые джинсы, но и диван, и избежавшую этой участи ранее футболку Антона. Пока по экрану бежала заставка десятой серии, Антон пытался отдышаться, глядя широко распахнутыми глазами в голубой потолок. Не произошло ничего сверхъестественного, и вместе с тем он себя чувствовал сейчас так, будто его похитили разом инопланетяне, йети и чупакабра. А Арсений рядом откинулся на спину и каким-то внезапно будничным тоном сказал: — Кто-то должен пойти в ванную первым. *** Это утро могло быть самым разным. Засыпая, Антон сквозь полудрёму представлял, как, мо-о-ожет быть его разбудят минетом, или как он проснётся и ткнется носом в наверняка усыпанную родинками, как руки и шея Арсения, спину, или как они будут нежиться под одеялом в солнечных лучах… Но, проснувшись, он обнаружил, что под одеялом нежится он один, а с кухни доносится грохот, шуршание и шипение. Отправившись расследовать эти загадочные звуки, он обнаружил на кухне Арсения, ожесточённо рубящего лопаткой какие-то ошмётки в сковородке. — Скрэмбл! — гордо объявил Арсений, услышав шаги за спиной. — Ничего себе сервис, бед энд брекфаст! — усмехнулся Антон, опускаясь на табуретку у стола. — Я поставлю вашему заведению пять звёзд из пяти! — Не забудьте указать в отзыве, что хозяин делает отличный минет, — бодро закивал Арсений. Антон почувствовал, как кровь приливает к щекам: — Э-э. Мне не была оказана эта услуга, верните мои деньги! Убрав сковороду с конфорки, Арсений глянул на висящие на стене часы и вздохнул, кажется, разочарованно: — Ну, и сегодня уже не будет, если честно, вам придётся вернуться в наше заведение ещё раз. А сейчас времени осталось только поесть и выходить. Антон и сам кинул недовольный взгляд на часы. Как-то в романтических фильмах все утром валяются до полудня, а не спешат на работу, вскакивая с кровати, как ужаленные. — А ты давно встал? — поинтересовался Шастун, глядя как яичница переезжает со сковородки на тарелки. — Я? Я в шесть встаю, я ещё побегал, в душ сходил, завтрак… ну можно сказать что приготовил. А ты всё спишь и спишь. — Да будь моя воля, я бы по двадцать часов в день спал, — со вздохом признался Антон, получая тарелку в руки. — Кошмар, — улыбнулся Арсений. — Так же всё самое лучшее проспишь. *** Несмотря на непрозрачные намёки Арсения и попытки отправить Антона домой к Позовым, Шастун всё-таки упёрся в своём желании проводить его до работы. — Ага, и обязательно в день, когда ты в моей футболке, и когда все видели, что мы закрывали библиотеку накануне, — вздохнул Арсений. — А чего такого? — пожал плечами Антон. — Мы пили пиво, смотрели футбол, моя футболка провоняла вяленым лещом, и мой… э-э… кореш одолжил мне свою. Очень гетеросексуально. — Очень гетеросексуально, — подтвердил Арсений с усмешкой. В библиотеке царило удивительное в отсутствие читателей оживление — с абонемента нёсся радостный смех Оксаны, подкрепляемый гулом двух мужских голосов. Арсений, видимо, решивший перейти в атаку прежде, чем ему начнут задавать вопросы по поводу притащившегося с ним утром Шастуна, строго поинтересовался, появляясь на абонементе: — Чего у вас тут происходит? — Серёжа починил ИРБИС! — просияла Оксана. — Говорит, больше виснуть не будет! И можно будет перестать с бумажными формулярами возиться! Сидящий у компьютера Матвиенко элегантно снял с головы воображаемую шляпу: — Да я просто стабильное обновление накатил, говорят, там пофиксили багу с портами. — А, ну отличные новости, — улыбнулся Арсений, краем глаза наблюдая, как Антон по стенке крадётся в дальний угол библиотеки. — Чё мне там кто обещал, если котики перестанут бегать? — ухмыльнулся бородач. Оксана поспешно наклонилась к нему, оставляя смачный поцелуй на залитой лаком макушке. — Арсен? — вопросительно поднял глаза на друга Серёжа. — Я ничего не обещал, — почему-то покраснел Арсений. — И вообще, ты ничего не починил, только обновление накатил, а починили всё программисты, которые… — Ой, да всегда с тобой одно и то же, — отмахнулся Матвиенко. — А что он тебе пообещал? — полюбопытничал Стас. — Ты не хочешь этого знать, — помотала головой Оксана и, видимо, в этот момент заметила проникшего в зал посетителя. — О! Антон Андреич! Вас вьюнки заждались, почти засохли все! Антон прекратил свои попытки подкрасться и послушно направился через зал к успевшей стать почти родной лейке. Интересно, эти несчастные семь сантиметров разницы в росте действительно делали из него такого незаменимого помощника? Неужели Арсений Сергеевич до этого цветы не поливал? Арсений Сергеевич тем временем дождался, пока заведующий покинет абонемент, и перегнулся через стойку: — Посмотри, абонемент Шастуна там? Серёжа кивнул, шаря рукой по столу, видимо, потянулся за маленькой картонной книжечкой. — Поставь его вон в ту коробочку с нашими, — кивнул Арсений. — Это которым вы по двадцать книжек выдаёте? — фыркнул Матвиенко, а потом понизил голос, но около вьюнков его всё равно было слышно. — У вас что, всё так серьёзно? Арсений еле заметно улыбнулся и бросил взгляд на Антона через плечо, успев поймать панические попытки Шастуна скрыть тот факт, что он подслушивал. И пожал плечами: — Посмотрим.