Кто мы среди теней

      Гарри прибывает в Темного близнеца за полчаса до указанного Малфоем времени. Он хочет немного понаблюдать, посмотреть, кто приходит и уходит, и получится ли обнаружить кого-нибудь, кто может работать с Малфоем. Темный близнец — один из самых модных клубов на Косой аллее, но его расположение рядом с Лютным придает ему атмосферу опасности и риска, которой нет во многих более популярных клубах. Гарри точно знает, что все виды незаконных веществ перемещаются через стены Близнеца. Он чувствует их запах.       Он заказывает стакан огневиски и медленно потягивает его, наслаждаясь жжением в горле и глядя на клуб из одной из кабинок вдоль стены. Еще рано, и в клубе немного гостей. Все хорошо одеты — по-магловски, конечно. Они кучкуются у бара и кабинок, склонив головы в серьезном разговоре, некоторые медленно двигаются на танцполе. Свет приглушен, но Гарри был здесь, когда его полностью отключали. Он знавал ощущение необузданного раскрепощения от хозяев Темного близнеца. Ему не раз приходилось такое разруливать. И, возможно, под влиянием чар он тоже участвовал в таком один или два раза.       Гарри замечает Малфоя, как только тот входит. Он снова выглядит как Марквелл, его темные волосы зачесаны назад. Он одет в хорошо скроенные брюки и темно-синюю рубашку с открытым воротом. Он входит в это место, как будто является хозяином, и Гарри видит, как несколько пар глаз смотрят ему вслед. Он не может сдержать всплеск раздражения, который вызывает у него уверенная походка Малфоя. Он ходит так, словно владеет миром. Гарри тошнит от мысли о том, что он сделал; поступки, которые не должны позволять ему жить так уверенно и влиятельно.       Гарри снова задается вопросом, какая у Марквелла предыстория — что он здесь делает. Когда Малфой направляется прямиком к бару, Гарри пересматривает мысленный список доказательств, которые ему нужно собрать, чтобы выдвинуть убедительное обвинение. Он наблюдает, как Малфой берет бокал вина и небрежно окидывает взглядом нескольких посетителей, наблюдает, как его взгляд обостряется, когда он замечает его, сидящего в тени. Гарри поднимает свой бокал в насмешливом приветствии. Глаза Малфоя слегка сужаются; выражение его лица очевидно, несмотря на приглушенный свет. Гарри лениво гадает, что он сможет увидеть при выключенном свете. Он не испытывал эту особую способность.       Малфой идет прямо к нему, касаясь панели на краю кабинки, когда скользит напротив Гарри. Сразу же шум остальной части клуба становится туманным и далеким, поскольку начинает работать Заглушающее заклинание. Малфой тянется к палочке, и Гарри слегка напрягается, но тот просто щелкает ею, накладывая свои собственные чары Уединения и Молчания поверх встроенных.       — Теперь ты параноик, да? — мягко говорит Гарри.       Он провел ночь, лежа без сна, обдумывая лучший способ приблизиться к Малфою, лучший способ создать ложное чувство доверия между ними. В конце концов, подход был простым. Нужно как можно ярче имитировать напряжение их школьных дней. Малфой прекрасно отреагировал на такую подначку накануне, и это явно проникло ему под кожу, создало что-то знакомое и известное между ними.       Глаза Малфоя остры, но его улыбка острее, когда он заговаривает.       — Что ж, Поттер, — говорит он, и протяжный голос Марквелла звучит немного не как у Малфоя. — Когда даже нанятый мной телохранитель пытается незаконно отследить меня, я имею право быть параноиком, разве нет?       Гарри пристально смотрит на него, когда до него доходят слова. Он чувствует укол ледяного сомнения, самодовольство от понимания того, как обращаться с Малфоем, истлевает. Сказанное только что Малфоем нереально: Следящее невозможно обнаружить, особенно когда его бросает такой опытный человек, как Гарри.       Он достает палочку и произносит заклинание, которое осветит ему местонахождение Малфоя. И терпит неудачу. Ничего не происходит. Малфой смотрит на него прищуренными глазами.       — Ты порезал меня на лоскуты, Поттер, — говорит Малфой, и в его голосе слышится едва сдерживаемая ярость. — У меня до сих пор остались шрамы. Думаешь, мое тело не распознает твою магию? — Он наклоняется вперед, глядя Гарри прямо в глаза. — Еще раз выкинешь что-нибудь подобное — пожалеешь.       Гарри смотрит на него, пытаясь понять, какую игру он затеял. Если он нашел и снял Следящее заклинание, то почему, черт возьми, появился? И… у Малфоя все еще есть шрамы? Глаза Гарри опускаются на его грудь, и он чувствует крошечный проблеск вины. Он помнит кровь. Так много крови. Он отталкивает этот образ. Он бесполезен. Гарри здесь не для того, чтобы чувствовать себя виноватым из-за шестого курса. Ему нужно больше информации. Он что-то упускает. Что-то большое. У Малфоя явно есть причина вернуться — что-то, что сделает риск, связанный с тем, что Гарри знает его личность, стоящим того.       — От чего тебе нужна защита? — Гарри наклоняется вперед и скрещивает руки на столе.       Глаза Малфоя на секунду опускаются, скользя по обнаженной коже предплечий, и Гарри с удивлением осознает, что Малфой все еще находит его привлекательным, несмотря на то, что знает, кто он под чарами. Это очень явный интерес, но настолько мимолетный, что может быть непроизвольным, или, по крайней мере, настолько мимолетный, что кто-то другой, возможно, не заметил бы его при слабом освещении.       — О, так ты собираешься снова попытаться стать моим телохранителем, Поттер? Может быть, на этот раз мы отнесемся к этому немного серьезнее? — его тон приятный, мягкий, но пронизан тем же гневом, что и раньше. Малфой замирает на мгновение, делает глоток вина и, кажется, успокаивается. — Я могу позаботиться о себе сам, — говорит Малфой, и Гарри, думая о том, как он вел себя до сих пор, понимает, что у него нет никаких сомнений на этот счет. Кем бы Малфой ни был сейчас, он явно способен защитить себя сам. — Но мне нужно создать впечатление, что не могу, нужно соответствовать статусу. Чтобы соответствовать ему, мне нужен кто-то вроде тебя, живущий со мной и маячащий за моей спиной. Ты сможешь это сделать?       Гарри откидывается на спинку стула, обдумывая слова Малфоя, его очевидную готовность к работе с ним, несмотря на то, что он пытался провернуть. Он старается подогнать новую информацию о роли, для которой он нужен Малфою, и о причине, по которой тот вообще позволяет ему приблизиться к происходящему.       — Я очень хорошо маячу за спиной, — рассеянно говорит Гарри, пока мысли скачут. Обращайся к знакомому, напоминает он себе. — Я свяжусь с Крэббом и Гойлом, если тебе так будет удобнее.       Слишком поздно Гарри вспоминает, что случилось с Крэббом. Он видит вспышку боли на лице Малфоя, чувствует ее кислый запах, наполняющий воздух.       — Прости, — бормочет он, глядя в стол. Его извинения искренни, поскольку имена и лица его собственных мёртвых всегда с ним в некотором роде, мелькают в его сознании. — Это было бестактно.       Малфой издает тихий удивленный звук, и Гарри смотрит вверх.       — Ты только что извинился передо мной? — спрашивает Малфой с ноткой недоверия в голосе.       Гарри натягивает кривую улыбку на лицо, пытаясь выглядеть пойманным, но не раскаивающимся. Попытка явно провалилась; он считает, что у него есть примерно десять минут, чтобы заслужить доверие Малфоя, прежде чем эта встреча закончится.       — Я стараюсь быть не таким придурком, каким был в прошлом, — говорит он, пожимая плечами.       Малфой фыркает и бормочет:       — Это было бы несложно, — так тихо, что любой с нормальным слухом пропустил бы это.       «Кто бы говорил», — хочет ответить Гарри, но затем напоминает себе, что ему тридцать один год, он работает над делом и слишком зрелый для такого ответа. К счастью, Малфой, кажется, приходит в себя в этот момент.       — Я ничего не могу сказать тебе о деле, которое мне нужно сделать, но люди, с которыми я работаю, — преступники, — говорит Малфой, и Гарри нутром чувствует неотвратимость этого заявления.       Конечно, Малфой работает с преступниками. И Гарри готов поспорить на все, что у него еще есть, что дела самого Малфоя далеко не безупречно чисты.       — Работаешь с преступниками? — Гарри понимает, что его слова звучат обвинительно, но не может заставить себя полностью обуздать голос.       Малфой делает глоток вина, оценивая Гарри темными глазами, которые выглядят неправильно, хотя сохраняют тот же уровень напряженности, который он видел через Большой зал много лет.       — Да, не будь придурком. Я вижу это, — говорит Малфой без тени юмора в сухом тоне. — Если ты спрашиваешь, преступник ли я, ответ — нет. Я не делаю ничего противозаконного. Однако моя работа часто приводит меня в контакт с людьми, которые делают, и для этого мне нужно принять определенные меры предосторожности.       — Когда ты говоришь о своей работе, — говорит Гарри, стараясь говорить небрежно, — что ты имеешь в виду?       Малфой только качает головой, как будто его забавляют эти попытки.       — Это не твое дело, Поттер. В конце концов, мы тут не в друзей играем. Я нанял тебя для работы. Тебе поручено охранять меня. Я расскажу тебе все, что нужно знать о возможных угрозах, — скептический изгиб губ Малфоя дает понять, что он считает это маловероятным, — но это вся информация, которая тебе нужна. Все остальное, что касается того, почему я здесь и что я делаю, — это мое дело.       Гарри пожимает плечами, как будто спрашивал только из любопытства. Часть его — новая часть, часть без терпения — хочет принять вызов, выдавить информацию из Малфоя. Делать больно, пока он не скажет. Более разумная часть, часть, которая была аврором и полевым агентом и проводила бесчисленные допросы, напоминает, что он получит больше от Малфоя, если будет играть вдолгую.       — Хорошо, — говорит он. — Арчер сказал, что задание будет долгим. Мне понадобится пара дней в конце следующей недели, но, если не считать это, я свободен. Что со снабжением?       Но Малфой качает головой.       — Не так быстро, Поттер. Ты не сделал абсолютно ничего, чтобы показать, что я могу доверить тебе эту работу. Какие гарантии ты мне дашь, что я не окажусь повязанным в камере в Аврорате?       Гарри на мгновение задумывается, понимая, что этот вопрос и его ответ станут первым препятствием на пути к завоеванию доверия Малфоя.       — Какие гарантии тебе нужны? — спрашивает он, когда идея загорается в его голове; эта игра из обучения новичков, но тем не менее работала на него не раз. Пообещай все, что должен. Чем больше обещанное, тем больше шансов, что это будет успешно в качестве блефа. — Хочешь, чтобы я дал тебе Нерушимый?       У Малфоя перехватывает дыхание, и Гарри слышит, как его сердце учащенно бьется в груди.       — Хочешь сказать, что дашь Нерушимый Обет не выдавать мою тайну? — недоверчиво спрашивает Малфой.       Гарри пожимает плечами, мысленно просеивая методы, которые он изучал и которые позволят грамотно сформулировать слова. Нерушимый опасен, у магии есть свой способ идентифицировать намерения людей, но его все же можно обойти с правильной формулировкой.       Но Малфой уже качает головой.       — Нет, — бормочет он почти про себя. — Нам понадобится третий человек, чтобы провернуть это, и на нас обоих должны быть собственные лица, что скорее разрушит цель.       Он откидывается на спинку стула, делает еще один глоток вина и рассматривает Гарри поверх бокала. Его глаза холодны, но Гарри почти видит мысли, мчащиеся за ними.       — Ты когда-нибудь слышал об Узах верности, Поттер? — наконец спрашивает Малфой.       Гарри ломает голову мгновение. Не то чтобы он часто обращал внимание на Связующую магию, только знал, что есть тысячи романтических книг, дышащих этим. У Гермионы была одна или две таких просто на всякий случай, хотя она громко осуждает связь как один шаг от рабства.       — Нет, — говорит он наконец, опасаясь соглашаться с чем-то, о чем не слышал.       — Все просто, — говорит Малфой, глядя на него с тем же вызовом в глазах, который, Гарри знает, горел там и днем раньше. Что-то в Гарри хочет подняться на поверхность, хотя он знает, что даже один толчок тут же сделает все более опасным. — Это старая магия. За последние несколько сотен лет она впала в немилость, но некоторые чистокровные семьи все еще используют ее в поместьях, с руководителями персонала и прочими. Ты наденешь что-то мое — традиционно это был бы герб семьи, но я не думаю, что, если ты будешь щеголять гербом Малфоев, это хорошо закончится. — Малфой улыбается, но в его глазах нет тепла. — Тогда мы создадим узы, которые свяжут тебя со мной. Ты буквально не сможешь никому рассказать обо мне. Ты не сможешь написать, не сможешь сказать, не сможешь передать воспоминания.       — Какого хрена я должен соглашаться на это? — спрашивает Гарри, и слова Малфоя проносятся у него в голове. Мы создадим узы, которые свяжут тебя со мной. По крайней мере, с Нерушимым он знал, во что ввязывается. — Откуда мне знать, что, блять, ты будешь делать с узами, которые сделают меня твоим рабом?       Малфой качает головой, как будто Гарри особенно туповат.       — Это совсем не похоже на рабство, Поттер. Твой разум и твоя воля будут подконтрольны тебе. Ты просто не сможешь предать меня. — Он поднимает руку, явно предвидя следующее возражение Гарри. — Ты сможешь разорвать связь в любое время. Просто снимаешь предмет, который я тебе дал.       — И что потом? — спрашивает Гарри все еще с подозрением. Все не может быть так просто.       — А потом я узнаю, что ты разорвал связь, и свалю в ту же секунду, как ты это сделаешь, и ты никогда больше меня не увидишь, не говоря уже о том, чтобы натравить на меня своих старых друзей.       Гарри откидывается на спинку кресла, скрестив руки на груди, обдумывая предложение и прокручивая его в уме. Конечно, ему придется проверить связь самостоятельно, убедиться, что она делает только то, о чем сказал Малфой, и ничего больше, но если Малфой будет считать, что он соглашается на связь по доброй воле, это даст ему время, необходимое для сбора доказательств.       — Хорошо, — говорит Гарри, позволяя своему раздражению от того, что его заставили согласиться с этим, протечь в голос. Малфой будет ожидать этого от него. — Хорошо. Узы верности. Как я уже сказал, мне понадобится пара дней в конце недели, но, если не считать это, я свободен. Что со снабжением?       Малфой, кажется, слегка расслабляется и откидывается назад.       — Прекрасно. Я не ожидаю, что это будет постоянный контакт. Мы начинаем завтра вечером. Я возьму с собой связующий объект. Я запланировал первую встречу в исходной точке низкого уровня. В конце пути мне нужно добраться до верхов. Чтобы получить то, что нужно, мне, несомненно, придется проявить себя несколькими способами. Вот почему от меня ждут, что я приведу тебя. Марквелл богат и известен работой в тени, но богатство и грязное прошлое сами по себе не приведут меня к человеку, который мне нужен.       Гарри чувствует небольшое удовлетворение от потока слов. Малфою, несомненно, потребуется некоторое время, чтобы довериться ему, но он явно прошел первое испытание. Он думает об информации, которую ему только что дали. Подход имеет смысл. Он снова размышляет, что делал Малфой все эти годы, как ему удавалось так успешно скрываться все это время.       — Я снял номер в отеле «Марриотт» на Кэнэри-Уорф, чтобы продолжать притворяться, что я в городе только по делам, — продолжает Малфой.       — Где ты обычно живешь? — спрашивает Гарри, а затем хочет прикусить язык, когда лицо Малфоя снова закрывается. Гарри отмахивается от вопроса. — Итак, я должен как-то подготовиться?       Глаза Малфоя коротко скользят по его телу, и Гарри чувствует намек на возбуждение. Это удивляет его настолько, что он вдыхает глубже, почти бессознательно, но, когда он встречает глаза Малфоя, там нет никакого намека на его реакцию на слова. Не ошибается ли он? Не может быть, чтобы Малфой заинтересовался им, особенно после разговора, который у них только что был.       — Никак. У меня все карты на руках. Твоя задача — просто следить за мной, быть начеку при возможных угрозах и при необходимости запугивать людей до чертиков.       Гарри кивает. Это он может делать. Теперь в нем что-то есть, какое-то ощущение угрозы, которое он не может не источать. Он знает, потому что Рон как-то обмолвился об этом однажды ночью через несколько месяцев после того, как они напились — Гарри выпивал по три бокала на один Ронов.       — Немного странно, приятель. Как будто ты постоянно на грани, но как будто внутри тебя есть что-то, за что ты еще умудряешься ухватиться.       А видит ли Малфой это в нем, и если да, то что он об этом думает.       Малфой резко встает.       — Еще выпить?       Гарри кивает, наблюдая, как он возвращается к бару. И снова не одна голова поворачивается, чтобы посмотреть, как его стройная фигура движется по помещению. Малфой, кажется, признает и принимает внимание, как будто это его заслуга, и Гарри думает, что ему не составит труда сыграть роль богатого, но теневого бизнесмена, если это вообще роль, которую он играет.       Через несколько минут Малфой возвращается, садится напротив Гарри и ставит перед ним еще один стакан огневиски.       — Итак, вчера ты не сказал, какого черта здесь делаешь. Ты на законных основаниях работаешь на эту компанию, или вся эта истерика с отставкой из Министерства в прошлом году была уловкой, и ты на самом деле работаешь глубоко под прикрытием? — Малфой наклоняется вперед, и внезапно его охватывает острый интерес, как будто он не хочет ничего, кроме ответа на свой вопрос.       Настроение Гарри снова мрачнеет. На мгновение он задумывается, почему Малфоя это волнует, но затем понимает, что это тот же стервятничий интерес, который все испытывали к нему после того, как он ушел. Он работал более половины своей жизни ради того, что у него было, и все хотели перебрать громадину его карьеры, чтобы выяснить, почему он все это бросил.       Гарри залпом осушает свой новый напиток и грохает стаканом по столу, заставляя себя сдержаться и не разбить его. Его все еще разрывает на части от того, как его заставили завернуть это, как его заставили уйти в отставку после инцидента. Слова Робардса были окрашены сожалением, но полны стали.       — Это просто невозможно, Поттер. Неважно, насколько хорошо ты приспосабливаешься. Публика этого не потерпит. Оборотни опасны. Они животные — причина смерти номер один из всех волшебных существ даже сейчас. Это подорвет всю легитимность правоохранительных органов Министерства, если их возглавит оборотень. Я уверен, ты понимаешь.       Гарри прекрасно понимал, что половину своей карьеры он охотился на бешеных оборотней, сдерживая или убивая их, чтобы они не могли распространять болезнь дальше. С самого начала он боролся с предрассудками, но как только их стало больше… Как только он пережил ту единственную ночь ужаса и боли и эти животные вырвали у него самое драгоценное, ну, после этого у него не было проблем с тем, чтобы броситься в охоту на них.       В конце концов, большинство из них были совсем не такими, как Люпин, а их появилось так много после войны.       Итак, Робардс уволил его, а Гарри сидел там и слушал страх и отвращение, наслоенные под словами. В конце концов, Робардс потерял свою жену из-за оборотня. И Гарри никогда не сможет забыть, что он сам потерял из-за волков так много лет назад.       Единственное, что Министерство смогло сделать для него, это скрыть природу его инцидента, уничтожить все доказательства и позволить ему заявить о своей отставке достойно, уйдя на своих двоих. Гарри горько улыбается; иногда он ненавидит себя за то, как благодарен за это. Количество людей, которые знают о его позоре и которые не состоят в семье Уизли, можно пересчитать по пальцам одной руки, и он должен сохранить это любым способом.       Он смотрит на Малфоя, который лениво потирает пальцем ножку бокала, рассматривая Гарри острым взглядом.       — Почему я ушел, это не твое ебаное дело, Малфой, — говорит Гарри, поднимаясь на ноги. С него хватит этого разговора. Достаточно этого танца вокруг Малфоя, который заставляет его чувствовать себя взволнованным и на грани срыва. Он бросает в Малфоя слова, сказанные им же ранее: — В конце концов, мы тут не в друзей играем. — Отворачивается, выходя из кабинки. — Я буду на месте завтра вечером, — говорит он. — Не пытайся связаться со мной раньше.       И уходит, не оглядываясь.

~

      Гарри долго стоит у отеля, адрес которого дал ему Малфой. Он наблюдает за ним, мимолетом отмечая людей, приходящих и уходящих, освещенных огнями входа, а потом исчезающих в темноте. Они кажутся маглами, хотя невозможно сказать наверняка. Смешивание — это то, в чем все стали намного лучше после войны. Если в чем-то они отступили, то в этом, по крайней мере, пошли вперед.       Отель представляет собой стеклянный монолит, возвышающийся над всем вокруг, и Гарри задумывается, соответствует ли его выбор персоне Дариуса Марквелла или личному выбору Малфоя. Он считает, что, вероятно, немного того и другого, вот ведь самодовольный ублюдок. Гарри изучает элементы здания, отмечая входы и выходы, вычисляя возможные пути отступления, если им придется уходить без магии. Его вторая натура — инстинктивность была одной из причин, по которой он решил взяться за такую работу. Это все, что он знает, после всех этих-то лет. Он не уверен, что сможет делать что-нибудь еще.       Наконец он отталкивается от здания, на которое опирался, тяжело вздыхая, когда признается себе, почему на самом деле тянет время. Его разум возвращается к разговору, который они с Малфоем вели прошлым вечером, и к небольшому исследованию Уз верности, которое он провел и которое показало точно то, что сказал Малфой, — у них была простая цель — не позволить кому-то говорить что-либо против предмета Уз, и что они могут быть легко разрушены.       У него больше нет причин тянуть время, и он знает, что если будет стоять тут еще дольше, то опоздает. Малфой сказал, что он связался с кем-то вчера вечером. Гарри вряд ли получит необходимую информацию, слоняясь здесь.       Он накидывает ремень своей холщовой сумки на плечо и переходит дорогу.       Холл отделан деревянными панелями и стеклом с подсветкой. Гарри знает, что выглядит неуместно в своих кожаной куртке, джинсах и армейских ботинках, и мысль о том, что Малфой будет зол из-за этого, вызывает улыбку.       — Хантер Джеймс, — говорит он женщине за стойкой регистрации. Она смотрит на него, слегка расширив глаза, и Гарри приходится сдерживаться, чтобы не морщить нос от запаха ее внезапного интереса.       Ее глаза задерживаются на обнаженной коже в v-образном вырезе его футболки, и Гарри чувствует, что сильно хочет щелкнуть пальцами перед ее лицом. Он откашливается, и ее глаза поднимаются.       — Конечно, мистер Джеймс, — говорит она, глядя в свой компьютер и коротко что-то там отстукивая. — Вы будете проживать в одном из наших представительских апартаментов. Ваш спутник зарегистрировался несколько часов назад. — Она протягивает ему ключ-карту с яркой улыбкой и прикосновением, задержавшимся на его пальцах на мгновение дольше. Гарри заставляет себя сдержать улыбку.       Он поднимается на лифте на двадцать седьмой этаж, дверь пищит, когда он проводит карточкой. Только сделав это, Гарри чувствует покалывание чар на своей коже. Он колеблется, но они никак на него враждебно не реагируют, когда он открывает дверь. Малфой, должно быть, добавил в них его подпись.       Гарри хмурится, чувствуя себя неловко из-за того, что Малфой так хорошо его знает. Подлый ублюдок, должно быть, скопировал его подпись, когда распутывал Следящее.       Он чувствует что-то темное, вплетенное в чары, и задумывается, что бы произошло, если бы он привел с собой авроров или попытался аппарировать их внутрь.       Гарри входит в дверь, закрывая ее за собой, и окидывает квартиру взглядом. Это не первоклассная роскошная квартира, как он ожидал, но она шикарна и украшена красным и золотым. Перед ним расстилается большая гостиная открытой планировки с окнами от пола до потолка. Вид на огни города потрясающий, но Гарри не позволяет своему взгляду задержаться на нем. С одной стороны — две закрытые двери, с другой — маленькая кухня, обеденный стол и явно раздраженный Драко Малфой. На нем лицо Марквелла, а более полным губам Марквелла не удается поймать то самое режущее презрение, которое помнит Гарри.       Гарри проходит дальше в комнату, намеренно не торопясь, оглядываясь, изучая все с чрезмерным интересом.       — Очень мило, Малфой, — говорит он, проводя рукой по спинке бархатной кушетки бордового цвета. — Очень… по-гриффиндорски. — Он позволяет своему веселью протечь в голос, когда подходит ближе к дверям, которые, как он предполагает, ведут в спальни, и тянется к ручке.       — Это моя, Поттер, — ледяным тоном произносит Малфой. — Если ты закончил, то не мог бы отложить свое дерьмо, чтобы я мог заняться своими делами сегодня?       Гарри чувствует укол удовлетворения от того факта, что он провел здесь всего тридцать секунд, а ему уже удалось разозлить Малфоя. Он движется вправо и открывает другую дверь, за которой находится хорошо обставленная спальня, посередине которой стоит двуспальная кровать. Он снимает сумку с плеча и бросает ее на кровать, затем поворачивается лицом к Малфою.       Тот все еще сидит за столом, одетый в угольные брюки и светло-голубую рубашку. Гарри замечает, как хорошо его жилет обнимает тело, прежде чем закатывает глаза от претенциозности ношения гребаного жилета.       — Садись, — говорит Малфой, отодвигая ногой стул напротив себя.       Гарри падает на него и рассматривает Малфоя.       — Твои чары предназначены для глушения звуков, уединения и препятствия аппарации? — спрашивает он, делая предположение.       Малфой кивает.       — И визуальные тоже? — спрашивает Гарри, кивая головой на огромное стеклянное окно напротив них.       Малфой снова кивает и открывает рот, чтобы заговорить.       — Сбрось Гламур, — требует Гарри, убирая свой, пока говорит.       Губы Малфоя поджимаются, и он долго смотрит на Гарри трудночитаемыми темными глазами, но тянется к своей палочке, спрятанной в кармане жилета, и взмахивает ею. Лицо Марквелла исчезает, и Гарри не удивляется, что Малфой выглядит таким же раздраженным, как и Марквелл.       — Ты закончил? — спрашивает Малфой, явно стараясь говорить вежливо.       — Пока да, — пожимает плечами Гарри. Возможно, он решил работать на Малфоя, но это не значит, что он должен быть милым с этим придурком.       — Хорошо, — говорит Малфой. — Выпей, — произнося это, он лезет в карман и достает крошечный пузырек с прозрачной жидкостью. Гарри знает, не спрашивая, что это будет безвкусно.       — Ты, должно быть, шутишь, — говорит он ровным и твердым голосом.       — Похоже, что я шучу? — невозмутимо спрашивает Малфой таким же твердым голосом. — Ты в курсе моей личности последние сорок восемь часов. Мне нужно знать, прежде чем все это начнется, не ждет ли меня засада, когда я выйду из этой комнаты. Теперь выпей чертов Веритасерум и ответь мне на несколько вопросов.       — Ни за что, — говорит Гарри. Это было одно из правил «Аврор 101». Никогда не подвергай себя воздействию Веритасерума. Слишком многое можно потерять.       — Я не даю тебе выбор, Поттер. Ты пьешь Веритасерум и говоришь то, что мне нужно знать, или мы оба покидаем эту комнату и никогда не возвращаемся.       Гарри видит решимость в его глазах. Сердцебиение Малфоя абсолютно стабильно. Он не блефует. Он готов обрубить концы.       — Хорошо, — говорит Гарри, слегка удовлетворенный удивлением, которое мелькает на лице Малфоя. — Если ты тоже выпьешь.       Малфой хмурится и откидывается на спинку стула.       — Во имя Аида, зачем мне это делать, Поттер?       — Потому что мы оба слишком упрямы, чтобы отступить, и нам обоим слишком много нужно потерять, чтобы быть настолько уязвимыми друг для друга. Таким образом, мы можем пойти на компромисс — каждый из нас обозначит темы, о которых спрашивать нельзя. Спросишь о таком, и второй сделает то же самое.       Малфой, кажется, обдумывает это, а потом морщится.       — Хорошо. Ты не можешь спрашивать меня о том, с кем я встречаюсь и почему. Я расскажу подробности, которые тебе нужно знать, когда это произойдет. Ты также не можешь спрашивать меня о том, где я был последние десять лет.       Гарри обдумывает все, прежде чем сказать:       — Ты не можешь спрашивать меня, почему я ушел из Министерства, — возражает он, — о чем-либо связанном с моей работой в Министерстве или почему я нанялся на новую работу.       Малфой кивает и подталкивает пузырек ближе к нему.       — Две капли — минимальная доза. Продлится десять минут.       Гарри раздраженно закатывает глаза.       — Я хренов аврор, Малфой. Я знаю, какая минимальная доза Ви.       — Ты был аврором, Поттер, — говорит Малфой, не сводя с него глаз.       Гарри заставляет себя не поддаваться на насмешку и поднимает пузырек, открывая его. Он позволяет двум каплям упасть на язык, а затем передает ампулу Малфою. Он уже чувствует, как сыворотка Правды течет по его телу, истина поднимается на поверхность, пузырясь в горле. Он кусает щеку. Он был обучен этому. Все будет в порядке.       Он внимательно наблюдает, пока не убеждается, что Малфой действительно проглотил капли. Между ними повисает напряженное молчание. Гарри почти не хочет его нарушать. Пусть отведенное им время пройдет, его не волнует, но есть вопросы, ответы на которые он хочет знать, а это может быть прекрасной возможностью получить их.       — Ну, — тянет он насмешливо. — У тебя были вопросы?       Малфой втягивает воздух через нос. Он, кажется, пытается проглотить слова, которые хотят выскочить из его горла.       — Ты, Гарри Поттер, сообщал каким-либо образом, включая разговоры, письма, воспоминания или другие способы, какому-либо человеку или предмету о моей настоящей или ложной личности, моем появлении или моем присутствии в Лондоне?       — Нет, — выпаливает Гарри, прежде чем успевает остановиться. Малфой хорош. Гарри задумывается, как часто он допрашивает людей под Веритасерумом.       Малфой кивает, кажется, немного расслабившись, и Гарри решает посмотреть, сможет ли он что-нибудь из него вытянуть. Он решает начать с вопроса, который занимает больше всего пространства у него в голове.       — Почему ты хочешь, чтобы я занялся этим делом?       Сердце Малфоя на мгновение учащается, и он открывает рот, выпаливая слова против своей воли:       — Потому что я хочу узнать о тебе больше. — Его рот захлопывается, и он выглядит разъяренным, то ли на себя, то ли на Гарри за то, что задал этот вопрос.       Гарри смотрит на него с таким же удивлением. Это был не тот ответ, которого он ожидал.       — Почему ты взялся за это дело? — огрызается Малфой.       Сотня ответов прыгает Гарри на язык, почти душит его. Требуется контроль, которому он обучился за часы сопротивления Веритасеруму, чтобы выбрать один ответ, который он готов дать.       — Потому что я хочу узнать о тебе больше.       Рот Малфоя недовольно поджимается, и Гарри хочет ухмыльнуться, но вдруг приходит в голову, что если он уклонился от вопроса таким ответом, Малфой, возможно, тоже.       Гарри хмурится.       — Ты делал что-нибудь противозаконное с тех пор, как нарушил условно-досрочное освобождение?       Малфой начинает говорить почти до того, как Гарри заканчивает предложение, слова как будто вырываются из него:       — Я покупал и продавал незаконные ингредиенты для зелий. Я выдавал себя за других, используя Оборотное, вопреки их знанию. Я… — рот Малфоя захлопывается, и он закрывает глаза, глубоко дыша, пока его челюсти сжимаются и подергиваются. Через мгновение он открывает глаза, и взгляд его убийственный. — Я же говорил тебе, Поттер, — процедил Малфой сквозь стиснутые зубы. — Запрещено спрашивать про то, что я делаю.       Гарри качает головой, с легкостью позволяя Веритасеруму направить истину его слов:       — Нет, ты такого не говорил. Ты сказал, запрещено спрашивать, где ты был и с кем встречаешься. — Он не может сдержать самодовольства в своем голосе, да и не хочет.       — Пошел ты, — сплевывает Малфой, вставая, явно закончив со всем этим.       — Люциус Малфой делал что-нибудь противозаконное с тех пор, как его выпустили из Азкабана? — спрашивает Гарри, пристально наблюдая за Малфоем.       Он, кажется, совсем не борется с ответом.       — Понятия не имею, — безразлично говорит он. — Я не разговаривал ни с кем из моих родителей десять лет, — с этими словами он поворачивается и уходит в свою комнату, несомненно, чтобы переждать оставшийся Веритасерум.       Гарри смотрит ему вслед, удивление просто переполняет его. Малфой всегда был так близок со своими родителями. Мысль о том, что он может больше не общаться с ними, поражает Гарри на каком-то фундаментальном уровне.       Он чувствует тягу одиночества в груди при мысли о том, чтобы остаться без стаи. Он заставляет себя отложить подобные идеи в сторону. Такие мысли опасны. Малфой — это его путь обратно в Министерство и бывший Пожиратель Смерти, которого нужно вернуть в Азкабан, куда ему и дорога. Вот и все.       Гарри откидывается назад, наблюдая за дверью, за которой исчез Малфой. Он концентрируется и слышит, как Малфой копается в чем-то, прежде чем раздается щелчок закрывающегося чемодана. Мгновение спустя Малфой возвращается в гостиную.       — Почему ты решил связать себя со мной Узами верности? — спрашивает он, держа в руке широкую серебряную цепь.       Гарри лихорадочно ищет ответ на этот вопрос. Он чувствует, что Веритасерум ослабевает, потому что это дает ему секунду, чтобы собраться с мыслями, прежде чем складные слова появятся.       — Я хотел эту работу, и это был единственный способ, чтобы ты согласился на это, — говорит Гарри.       Малфой хмурится, но, похоже, верит в правдивость его слов. Он бросает браслет Гарри, который с легкостью выхватывает его из воздуха ладонью. Малфой наблюдает за его движением слишком внимательно.       Гарри смотрит на браслет — это простая цепочка, похожая на чешую дракона. Он чувствует тепло на своей коже и понимает, что это тепло руки Малфоя. Мысль об этом — что он будет носить что-то малфоевское — заставляет его чувствовать себя неловко.       — Значит, я просто надеваю это? — спрашивает он, отвлекая внимание вопросом.       Малфой кивает.       — Ты наденешь его, я произнесу заклинание, а потом мы его испытаем.       — Точно, — говорит Гарри, его прежнее удовлетворение от того, что он заставил Малфоя дать ему какую-то информацию, исчезает перед лицом того, что он собирается сделать.       Он делает глубокий вдох. Он уже решил. Он взвесил все за и против. Ему нужно просто сделать это.       Он слегка подтягивает один из рукавов кожанки вверх по предплечью и расщелкивает застежку, оборачивая цепочку вокруг запястья. Малфой подходит ближе, протягивает руку, чтобы застегнуть его, а потом вытаскивает палочку с непроницаемым лицом.       — Фиделитас, — говорит он, постукивая по браслету.       Гарри не нужно спрашивать, сработало ли. Он это чувствует. Повышенное осознание Малфоя, насколько он близко, как он пахнет, тепло от его тела, когда он стоит менее чем в футе.       — Напиши Уизли, — говорит Малфой, отступая и опуская палочку. Он кивает головой, указывая на бумаги на столе. — Расскажи ему обо мне.       Гарри хочет сказать Малфою, что это тупо, что заклинание явно сработало, но считает, что так будет быстрее. Он тянет к себе лист бумаги и ручку и наклоняется.       Рон, начинает он.       Следующие слова появляются в его голове: «Я нашел Драко Малфоя».       Он смотрит на бумагу перед собой, через мгновение замечая, что она пуста. Он пытается снова, хмурясь и стискивая зубы. Проходит мгновение, а бумага все еще пуста. Как будто он забылся на секунду и упустил тот момент, когда думал о предательстве Малфоя.       — Блять, — чертыхается он, снова выпрямляясь и бросая ручку на стол.       Малфой выглядит удовлетворенным тем, что только что наблюдал.       — Снимай, — говорит он, и Гарри на мгновение теряется. Конечно, Малфой не просит его… — Браслет, кретин, — говорит Малфой. — Мне нужно убедиться, что я смогу почувствовать, если ты его снимешь.       Гарри чувствует, что слегка краснеет от странного направления, в котором только что ушло его сознание. В такой ситуации не место для подобных мыслей, не говоря уже о Малфое. Он смотрит на браслет, чувствуя, как его охватывает подозрение. Исследования подтвердили только то, что он не сможет предать Малфоя. Ничего не говорилось о создании физического уровня связи или интимных мыслях с зачинщиком связи.       Он расстегивает браслет так быстро, как только может, и бросает его на стол. В тот момент, когда тот теряет контакт с кожей Гарри, Малфой дергается, как ужаленный. Он кивает, а затем велит Гарри снова надеть его. Гарри смотрит на украшение, думая о том, что только что обнаружил.       Малфой мнительно за ним наблюдает, когда проходит несколько секунд, а он бездействует. Я должен сделать это, напоминает он себе. Это единственный способ подобраться достаточно близко к Малфою, чтобы все разузнать.       Малфой снова подходит ближе, чтобы застегнуть браслет, и на этот раз кожу Гарри покалывает от его присутствия — от слабого прикосновения пальцев Малфоя к его запястью. Это происходит до того, как Малфой произносит слова заклинания.       Это нехило сбивает с толку. Он хочет снять браслет, чтобы выпутаться из этого усиленного ощущения другого человека. Гарри заставляет себя не двигаться. Он сможет справиться. Он имел дело с гораздо худшим. Ему просто нужно знать о своих реакциях на Малфоя и о том, как связь деформирует их.       — Хорошо, — говорит Малфой, убирая палочку в кобуру и отступая назад, как только заканчивает. — Теперь, когда мы потратили достаточно времени на всю эту возню, не могли бы мы встретиться с человеком, ради которого я приехал в Лондон?       — После тебя, — говорит Гарри, указывая на выход.       Браслет скользит по коже, когда он двигается, и Гарри заставляет себя не думать о тепле кожи Малфоя.