Кто мы среди теней

      На следующее утро после полнолуния Гарри возвращается в квартиру Малфоя в отеле «Марриотт», как только заставляет себя двигаться. Он все еще чувствует слабость, и каждая частичка его тела ноет, но ярость, которая переполняла его, жгучая потребность бороться и заявлять права и злость прошли. Вместо этого он чувствует себя опустошенным, как будто какая-то часть его истлела.       Подавляющие всегда оставляют у него такое чувство. Два раза проведя без них — в ту первую луну, когда они должны были проверить, обратится ли он, и еще один раз, на Гриммо, когда ему было так плохо только от мысли о том, чтобы принять их, — после пробуждения он чувствовал себя совершенно по-другому. Он чувствовал себя живым, как будто принятие другой формы под луной обновило его. На этот раз он ощущает и свое затянувшееся горе, и свой конфликт с Малфоем перед тем, как он ушел, скрывая свое изнеможение.       Гарри наполовину ожидает, что квартира окажется пустой. Вместо этого он видит Малфоя, трудящегося за своим импровизированным рабочим столом как и в любой другой день. Он поднимает глаза при появлении Гарри, а затем снова смотрит на бумаги перед собой, как будто Гарри был тут последние две ночи.       — Привет, — неловко говорит Гарри, подходя к столу.       Он много думал, пока лежал в постели, о том, что сказал Малфой, о правде, вплетенной в некоторые его замечания. Он боролся, пытаясь примирить образ того, кто страстно выступает за права оборотней — опустился до того, чтобы быть с волком, — с образом предвзятого высокомерного мальчика, с которым он ходил в школу. Он пытался убрать из картины то, что случилось с Тедди, пытался быть объективным. Но не мог. Было слишком больно. И все же, после стольких лет.       Думая об истории Малфоя, он колеблется между мыслью о том, что все это какая-то большая афера, и Малфой просто знает точные слова, чтобы повлиять на него, и воспоминаниями об эмоциях на лице Малфоя и в его голосе. Он был полон гнева и горя, когда говорил о своем парне — Сете. Это казалось искренним. Тем не менее, Гарри просто не может совместить это с образом Малфоя в своей голове.       — Привет, — коротко говорит Малфой в ответ, его глаза поднимаются, а затем снова опускаются к бумагам.       — Я не снял браслет, — сообщает Гарри, пытаясь придумать, что бы такое сказать, чтобы отвлечь внимание Малфоя от того, что разложено перед ним.       — А я остался здесь, — отвечает Малфой, кладет ручку и откидывается на спинку стула, глядя на Гарри.       — Прости, — извиняется Гарри. Он знает, что должен это сказать.       Если он хочет продолжать укреплять доверие, это не должно стоять между ними. Он провел бессонную ночь, борясь с притяжением луны, чувствуя, как тело пытается деформироваться и дрожит, и пытаясь придумать, что сказать Малфою.       — Я перешел все границы с Дэвисом. — Он делает глубокий вдох, пытаясь придумать лучший способ объясниться. Он знает, что некоторые слова Малфоя справедливы, даже если он не согласен — не может согласиться — со всем. — То, что ты сказал, было правильно. Причина, по которой многие оборотни опасны, заключается в том, что их не учат быть безопасными.       — И мы создали систему, которая лишает их любой возможной поддержки, — говорит Малфой.       Гарри кивает, но затем продолжает, желая убедиться, что Малфой полностью понимает его точку зрения.       — Дэвис опасен, однако не потому, что он оборотень, — говорит Гарри, и лицо Малфоя снова мрачнеет. — Не поэтому, — настаивает Гарри. — Он опасен сам по себе, и он хочет тебя.       К его удивлению и раздражению, Малфой смеется.       — Я знаю, что он хочет меня, Поттер. В этом весь смысл. Вот почему я выбрал для этого лицо Марквелла. Дэвису нравятся темноволосые симпатичные сабы. Я немного староват для него в таком виде, но мне нужно было сбалансировать внешность Марквелла с тем возрастом, в котором у него могут быть правдоподобные рабочие связи.       Гарри смотрит на Малфоя, пораженный ответом.       — Ты собираешься трахнуться с ним, чтобы получить то, что хочешь? — спрашивает он, и все его прежнее сочувствие и внутреннее смятение по поводу очевидной перемены Малфоя исчезают во вспышке гнева.       Одна только мысль о том, что Дэвис схватит Малфоя, о том, что Дэвис нагнет его и заставит «задыхаться как суку в течку», заставляет его сжимать кулаки, когда в нем закипает ярость. Она не такая сильная, как две ночи назад, но все еще горячая и порывистая.       Малфой пожимает плечами, как будто это ничего не значит.       — Желательно нет, — говорит он. — Не то чтобы он не хорош собой, но я предпочитаю, чтобы в сексе было больше смысла. — Пока Гарри переваривает эту мысль и ее последствия, Малфой продолжает: — Но я сделаю все, что должен, чтобы получить то, что мне нужно.       — И что именно тебе нужно? — говорит Гарри, пытаясь скрыть гнев в голосе при мысли о том, что Малфой будет вести себя как шлюха с Дэвисом. Кажется, ему это не удается, судя по тому, как сужаются серые глаза.       Малфой склоняет голову набок.       — Мне нужно знать, занимается ли он той профессией, которой я хочу заниматься, — говорит он после паузы. — И если это так, мне нужно, чтобы он связал меня с тем, кто управляет всем этим.       — И что это за профессия? — спрашивает Гарри, искры его прежних навыков берут верх и подавляют гнев, пытаясь освободить место для логики хотя бы на мгновение. Он ненавидит, как тяжело ему приходится стараться ради такого — это раньше было таким же естественным, как дыхание.       Теперь Малфой насмешливо приподнимает бровь, глядя на него.       — Я не уверен, почему ты думаешь, что это твое дело, Поттер, — лукаво говорит он, — но это не твое дело. — С этими словами он возвращается к своим бумагам, явно отмахиваясь от Гарри.       Гарри подумывает о том, чтобы поспорить, заставить его отвлечься от документов, но все еще чувствует боль и усталость от прошлой ночи и от всплеска гнева в первый же момент в присутствии Малфоя. Вместо этого он направляется в свою комнату, снимает джинсы и натягивает джоггеры и старую футболку Пушек, которая раньше принадлежала Рону.       Он слышит тихое насмешливое фырканье Малфоя, когда выходит в главную комнату в этой одежде, но игнорирует его, со вздохом опускаясь на диван. Он включает телевизор и проводит большую часть оставшегося дня, не обращая внимание на Малфоя, пока смотрит программы и периодически дремлет.       Он бросает взгляд на экземпляр Пророка на кофейном столике ровно настолько, чтобы увидеть, что на ежемесячной титульной странице обновился лунный подсчет.       Мертвые: шесть человек, два волка.       Возможные инфекции: три.       Это пробуждает в нем то же чувство вины, которое он всегда испытывает: за то, что не смог остановить смерти, и за то, что мог бы внести в них свой вклад.       Он погружается в беспокойные сны о беге под луной. В какой-то момент Малфой будит его, поставив на грудь тарелку с тостами с ветчиной и сыром, прежде чем вернуться к своему столу. Гарри игнорирует это маленькое проявление неравнодушия, инстинкты твердят, что это забота, сплочение стаи. Гарри знает, что это хрень собачья. Малфой, вероятно, играет в ту же игру, что и он, создавая доверительные отношения с Гарри, чтобы притупить его внимание к тому, что делает на заднем плане.       Гарри пропускает тренировку в тот вечер, а Малфой, кажется, не возражает, чтобы лечь спать пораньше. Они почти не разговаривают весь день, но постепенно, по прошествии времени, Гарри чувствует, как напряжение в воздухе спадает, когда они снова привыкают к присутствию друг друга. Это странно расслабляет. Он одновременно не хочет этого и находит это утешительным. У него нет ни капли умственной энергии, чтобы попытаться разгадать это, поэтому он просто принимает все как есть, позволяя себе расслабиться.       Малфой не утруждает себя принятием душа перед сном. Гарри слышит, как он чистит зубы, затем шорох раздевания и легкий щелчок выключателя. Он решает, что душ ему тоже не нужен. Сейчас он пахнет Норой, объятиями Молли утром, когда она отпускала его, шепча, чтобы он берег себя. Он чувствует себя слишком взвинченным, чтобы просто отпустить это чувство безопасности.       Гарри устраивается поудобнее в постели, позволяя темноте и тишине комнаты успокоить его. Он так устал и чувствует, как его клонит в сон. Ему всегда требуется несколько дней после полнолуния, чтобы стряхнуть усталость.       Он уже на грани сна, когда слышит это — медленное скольжение материала, вздох в ночи. Гарри слегка наклоняет голову, чтобы сосредоточиться на шуме. Он слышится снова, и Гарри размышляет всего секунду, прежде чем закрывает глаза, позволяя картине расцвести в сознании; образ того, что происходит на кровати по другую сторону ванной. Он не останавливается, чтобы подумать, стоит ли ему слушать. Он все еще чувствует себя уязвимым, его тянет к стае, семье, связи. Странная односторонняя близость того, как Малфой доставляет себе удовольствие, успокаивает ту часть Гарри, которая не хочет оставаться в одиночестве.       Он представляет себе Малфоя, распростертого на кровати с медленно ласкающей член рукой. Он слышит тихие хлюпающие звуки, которые говорят, что кулак Малфоя в смазке, и от этой мысли его собственный член слегка твердеет. Он протягивает руку, чтобы положить ее на пах, не двигая, просто позволяя ей оставаться там, пока он слушает движения Малфоя.       Малфой, похоже, не торопится сегодня. Гарри лежит в темноте, слушая, как тот ласкает себя. Время от времени его движения ускоряются, шелест простыней и вздохи присоединяются к ним. Гарри слышит, как Малфой все ближе и ближе подходит к моменту освобождения, прежде чем он останавливается — все движения прекращаются, пока он тяжело дышит.       В первый раз, когда это происходит, Гарри задумывается, а не кончил ли он, не издав ни звука, и чувствует укол разочарования, за которым следует отвращение к самому себе за то, что он лежит в темноте, положив руку на член и чувствуя разочарование от того, что не услышал, как Малфой кончает.       Но мгновение спустя движения возобновляются так же медленно, как и раньше. Через несколько минут он снова тяжело дышит, извиваясь на простынях. Звуки все еще настолько тихие, что Гарри сомневается, что человек с обычным слухом смог бы их уловить, не прижимая ухо к двери комнаты Малфоя. Но для Гарри все кристально ясно, и после второго раза он понимает, что Малфой делает. Он подводит себя к краю, и эта мысль вызывает в Гарри волну возбуждения, которое вытекает тонкой струйкой из уретры. Гарри проводит по головке большим пальцем — острый запах секса в воздухе усиливает его желание. Он поднимает колено, чтобы натянуть одеяло, и начинает трогать себя в такт движениям Малфоя, точно так же растягивая сладкую пытку.       Он не останавливается, чтобы подумать, хорошая ли это идея. Хочет этого волк, или браслет, или этого хочет он сам. Он не может. Ему нужно чувствовать, а не думать. Просто забывшись и позволив своему разуму на мгновение успокоиться. Малфой должен ему хотя бы это. Во всем этом так или иначе виноват он.       Первый раз, когда приходится сдерживаться, похож на агонию, но он понимает, к чему все это, когда движения Малфоя возобновляются. Гарри тихо стонет от ощущений, когда снова прикасается к себе, и уже чувствует, как приближается к оргазму.       Малфой проделывает это четыре раза, прежде чем его движения ускоряются и не прекращаются, а тихие звуки усиливаются, как будто он ничего не может с собой поделать. Гарри внезапно хочется увидеть Малфоя, попробовать его на вкус, посмотреть, как он издает эти прекрасные звуки. Он знает, что не должен, знает, что это все подделка, но это не имеет значения, поскольку он ускоряет свои собственные движения, чтобы быть в унисон с Малфоем. Он крепко сжимает член в кулаке, сосредоточив внимание на происходящем в соседней комнате.       Он слышит приближающийся оргазм Малфоя по тому, как его движения приобретают почти безумную скорость. Гарри двигает своим кулаком, чтобы не отставать, а затем замирает, изумление и замешательство проносятся сквозь него, когда он слышит слова, которые шепчет Малфой, когда кончает. Это обрывки, клочки слов, которые срываются с его губ в почти беззвучном вздохе:       — Да. Блять. Ах, Поттер.

~

      Проходит почти две недели, прежде чем Малфой получает известие от Дэвиса.       Они с Гарри возвращаются к странному напряженному ожиданию. Каждый второй день Малфой примеряет другое лицо, другое имя, и они разъезжают по стране. Малфой — это мужчины, женщины, старые, молодые, богатые, бедные. Он не исключает Гарри из поездок, но и не дает никакой информации о том, почему он делает то, что делает. Гарри не давит на него, довольствуясь наблюдением, мысленно каталогизируя имена, лица и места, с которыми сталкивается. Вопреки здравому смыслу, он обнаруживает, что становится все более и более заинтригованным жизнью, которая разворачивается перед ним. По большей части Малфой не позволяет Гарри приближаться к людям, с которыми встречается, но Гарри аврор и оборотень в придачу. Он получает много информации от каждой встречи. Вот только не может найти связь между ними всеми.       Утром, когда они получают сообщение от Дэвиса, Малфой превращается в ту версию самого себя, которой, по мнению Гарри, он мог бы стать, если бы его судьба после войны развернулась по-другому. Он тощий до истощения, со струпьями вокруг рта и желтым оттенком бледной кожи. Он выглядит как наркоман, которого ломает без очередной дозы дурманящего зелья. Гарри арестовал достаточно таких, чтобы быть уверенным, что без вмешательства смерть скоро придет к Малфою в этой форме.       Лицо Малфоя полно отвращения, когда он выходит из своей комнаты, надев грязные спортивные штаны и толстовку, которая выглядит так, будто раньше была желтой, но теперь грязно-коричневая. Однако, когда они аппарируют в нескольких улицах от того места, куда направляется Малфой, его поведение полностью меняется. Как будто щелкнул выключатель, и Драко Малфой больше не скрывается за глазами молодого наркомана.       Гарри видит, как такое происходит снова и снова, но это никогда не перестает его очаровывать. Малфой не просто носит лица других людей — он становится ими. Все в нем меняется, чтобы соответствовать личности, которую он на себя цепляет. Это не так заметно, когда он Марквелл, персонаж, который намного ближе по внешности и поведению к самому Малфою. Но в таком обличии он мог бы пройти мимо Гарри, и тот бы так и не понял, что это Малфой.       Гарри, наложив на себя Дезиллюминационные чары уровня аврора, наблюдает из тени, как Малфой смешивается с людьми, живущими в Лютном переулке. Некоторые приветствуют его по имени — чужому, но все же по имени, — и становится ясно, что он был здесь, носил это лицо здесь раньше. Гарри понимает немногое из того, о чем Малфой говорит, но записывает каждое имя, которое тот произносит, и каждое упоминание о перемещении чего-либо, что Малфой называет просто «товаром».       Гарри позволяет своим мыслям течь, следя за Малфоем, возвращаясь к знакомым путям, к тому, над чем он размышлял последние несколько недель, наблюдая, как этот процесс происходит снова и снова. Он задается вопросом, является ли лицо, которое Малфой показывает ему — личность «Малфоя», — тем, кто он есть на самом деле, или это просто еще одна роль, которую он играет, потому что это то, что Гарри ожидает увидеть. Эта мысль вызывает у него такой же дискомфорт, как и в первый раз, когда он подумал об этом. От самой идеи о том, что ничто из того, что Малфой проецирует на него, не является реальным, что-то внутри Гарри беспокойно вспыхивает. Он хочет схватить Малфоя, встряхнуть его и заставить показать, что реально. Малфой не должен прятаться от него. Малфой не может сейчас быть настолько другим, чтобы Гарри его даже не узнавал.       Когда они возвращаются в квартиру, Малфой проводит почти час в ванной, а выйдя, оказывается одетым гораздо более небрежно, чем Гарри когда-либо видел. Он не в своих обычных брюках и застегнутом на все пуговицы и отутюженном костюме. Вместо этого мягкие серые джоггеры и кремовый свитер с v-образным вырезом с длинными рукавами, который облегает его тело так, что Гарри трудно отвести взгляд.       Он проходит мимо Гарри, растянувшегося на диване, и тот ожидает, что он подойдет к столу и сядет за работу, но вместо этого Малфой идет на кухню и достает бутылку вина. Гарри слышит звон бокалов, и Малфой поднимает один к нему с явным вопросом в глазах. Гарри задумывается лишь на мгновение, прежде чем кивнуть.       Это другое. Это перерыв в их рутине. Обычно Малфой работает за своим столом, а Гарри смотрит телевизор или тренируется. Кроме времени приема пищи или того, что он слушает, как Малфой принимает душ, они обычно не общаются, пока находятся в квартире.       Перемена и беспокоит, и интересует его.       Малфой наливает два бокала и подходит к дивану. Он протягивает стакан, и Гарри слегка приподнимается, чтобы взять его. Малфой садится на то место, где только что были ноги Гарри, и он так близко, что пальцы Гарри почти касаются его. Гарри пристально смотрит на него, еще больше удивленный такой близостью. Малфой добровольно приближается к нему, только когда аппарирует их.       Они смотрят телевизор несколько минут, Малфой потягивает вино, уставившись на экран. Гарри знает, что его внимание не сосредоточено на разворачивающейся там криминальной драме; у него озабоченный вид, как будто он погружен в свои мысли.       — Я провел некоторое время, как они, — говорит Малфой через какое-то время, все еще не глядя на Гарри. — После того, как нарушил условно-досрочное освобождение. Не в Лютном, конечно, но рядом. Удивительно трудно оставаться в высших слоях общества, когда ты отрезан от своего наследства, места жительства и любого шанса на работу.       Гарри смотрит на него, но Малфой, похоже, решает не встречаться с ним взглядом.       — Тебе дали работу, — говорит Гарри, не зная, как ответить, и цепляясь за единственный факт, в котором он уверен, вспоминая те дни и то, что он помнит из досье Малфоя.       Малфой фыркает и наконец смотрит на него.       — Я бы умер, если бы остался на той адской работе, которую мне поручили ваши люди.       Гарри хмурится, не понимая. Малфой смотрит телевизор, и Гарри раздумывает, не собирается ли он добавить что-то еще. Его голос звучит непринужденно, когда он снова заговаривает:       — Меня подвергали Круцио на той дерьмовой работе с минимальной зарплатой, на которую меня назначило Министерство. — Он бросает взгляд на Гарри и снова отводит взгляд. — И не один раз.       Гарри открывает рот — что сказать, он не знает, — но Малфой продолжает.       — И все же я остался, — он снова бросает взгляд на Гарри. — Я остался. Я думал, что заслужил это. Даже после Азкабана я явно заплатил недостаточно, и это было моим наказанием.       Гарри не знает, как реагировать на слова Малфоя, на образ, который они вызывают в его сознании: Малфой, корчащийся от боли на полу и думающий, что он это заслужил.       — Ты знаешь, когда я решил уйти, Поттер? — говорит Малфой и поворачивается, чтобы посмотреть на Гарри. Его лицо жесткое, но во взгляде есть что-то хрупкое.       Гарри молча качает головой, не уверенный, что может сказать, не уверенный, хочет ли он услышать, что будет дальше. Его прежняя мысль возвращается — размышления о том, было ли все, что показывает ему Малфой, реальным. Он видит боль в глазах Малфоя, травму, от которой он еще не исцелился, и чувствует странное облегчение, понимая, что, возможно, то, что Малфой показывает ему, правда; это то, что он не показывает никому другому.       — Я решил, что мне нужно исчезнуть, после того, как в съемной квартире меня посетил один из лучших авроров, — продолжает Малфой ровным, бесстрастным голосом. — Один из лучших авроров. Ты, наверное, помнишь его — Джеффрис? Однажды в газете была его фотография с тобой. Вы выглядели достаточно дружелюбно.       Гарри чувствует, что холодеет, когда Малфой произносит имя Джеффриса. Он знает, что произошло. Все знают. Оказывается, Джеффрис был одним из худших. Один из авроров, которых Чистка вычеркнула из их рядов.       — А, — говорит Малфой, все еще непринужденно. — Интересно, для скольких он выполнил свои угрозы изнасилования, прежде чем его, наконец, разоблачили и воздали по заслугам.       — Он не?.. — начинает Гарри хриплым голосом, представляя молодого Драко, на которого накладывали Круцио на работе и который возвращался домой, где на него нападал аврор.       — То, как он прикоснулся тогда ко мне, дало понять, что он сделает это, когда мы увидимся в следующий раз, — говорит Малфой, и его взгляд становится отстраненным, но потом возвращается к настоящему.       — Значит, ты позаботился о том, чтобы он тебя никогда не увидел, — шепчет Гарри.       Малфой кивает, и Гарри чувствует странное удовлетворение, смешанное с грустью и гневом, от того, что этот кусочек головоломки сложился. Что за способ научиться прятаться на виду. Он чувствует прилив симпатии к Малфою и не пытается оттолкнуть его.       — Джеффрис получил десять лет, — говорит Гарри, не зная, что еще сказать.       — Не благодаря аврорам, — в свою очередь подчеркивает Малфой с вызовом в голосе.       Гарри вспоминает те дни, скандал в СМИ, который окружил Министерство — имена, даты, нападения, судебные ошибки, — в газетах было полно этого неделями. Они назвали это Чисткой, потому что в итоге многие люди, которые раньше патрулировали Азкабан, были заперты в нем.       — Так ты какое-то время жил на улице? — спрашивает Гарри, не уверенный, собирает он доказательства против Малфоя или просто действительно хочет знать, как ему удалось добраться до того, кто он сегодня.       Малфой откидывается на спинку дивана и снова смотрит на телевизор, делая глоток вина.       — Мне пришлось. Мне некуда было идти. Мою палочку отслеживали, а у меня не было денег. — Он слегка кривит губы, произнося слово «отслеживали», и Гарри чувствует укол стыда за то, что пытался отследить ее при их первой встрече.       Сотня вопросов заполняет голову. Как Малфой получил неотслеживаемую палочку? Что он делал, чтобы выжить? Он обратился к преступному миру? Так он попал туда, где находится сейчас? Пока они проносятся в его голове, Гарри слышит жужжание телефона Малфоя.       Малфой тоже его слышит и ставит свой бокал с вином на кофейный столик перед ними, встает и идет к обеденному столу. Со звуком удовлетворения поднимает телефон, когда читает сообщение.       — Завтра мы снова встречаемся с Дэвисом, — говорит он, отстукивая что-то в ответ. — Офисный комплекс в Уэмбли, — его голос звучит удовлетворенно, и Гарри вспоминает многозначительный разговор Малфоя и Дэвиса в ресторане. Малфой говорил о деловом предложении. Гарри задумывается, означает ли место встречи — офис, что Малфой получит свой шанс. — Мне нужно, чтобы все прошло гладко, Поттер, — говорит Малфой, засовывая телефон в карман джоггеров и возвращаясь к столу, берет свой стакан и осушает его. Он смотрит на Гарри, все еще полулежащего на диване, и в нем нет и следа открытости, которую он демонстрировал несколько минут назад. — Это понятно?       Гарри кивает, ничего не говоря. Он понимает. А вот сможет ли подчиниться — уже другой вопрос.

~

      Гарри плохо спит той ночью. Воспоминания об их последней встрече с Дэвисом продолжают всплывать в голове. Гарри помнит флирт Малфоя и то, как менялся его запах, чем дольше он находился рядом с Дэвисом. Гарри чувствовал тогда тяжелый от возбуждения запах, и ему хотелось вырвать голодные глаза Дэвиса, наблюдающие за Малфоем. От размышлений о новой встрече с этим оборотнем, о том, что он доберется до Малфоя — о его запахе на нем, — Гарри ворочается всю ночь.       Еще в мыслях рассказ Малфоя; отношение авроров, с которыми Гарри работал бок о бок, считал хорошими парнями. Было ли удивительно, что Малфой сделал то, что сделал? Был ли у него какой-то выбор? Это снова и снова крутится у него в голове. Гарри не может примирить свое мнение о Малфое и необходимость присмотреться к этой новой информации. Побег от жестокого обращения не оправдывает переход к преступной жизни. Даже если Гарри его жалеет, Малфою не должно сходить с рук то, что он сейчас делает.       Гарри размышляет в то утро, не в силах перестать думать о Малфое и Дэвисе в одной комнате и о неизбежном соблазнении, которое точно предпримет Малфой. Он борется со своими инстинктами, тренируясь после завтрака. Волк воет в нем, пытаясь заставить его предъявить свои права на Малфоя, сказать Дэвису, чтобы он съебался в закат. Малфой заказывает обед, и Гарри незаметно наблюдает за ним, пока они едят. Он не может спросить. Это было бы чертовски странно и явно противоречило бы его девизу «будь нормальным». Волк рычит, напряженный и злой внутри него.       — Хочешь сказать что-то? — спрашивает Малфой, вытирая рот салфеткой, прежде чем положить ее поверх недоеденного сэндвича. — Или ты так и будешь пялиться на меня весь день?       — Я не пялюсь на тебя, — говорит Гарри, глядя на свой бутерброд, к которому едва притронулся. На него не похоже ковыряться в еде, и тот факт, что Малфой знает об этом, вызывает равную смесь раздражения и некоторых эмоций, которые лишь немного успокаивают волка.       — Поттер, ты провел семь лет, наблюдая за мной, как какой-то криповый маньяк. Мне кажется, я знаю, на что это похоже. Выкладывай. Что у тебя на уме?       — Я не наблюдал за тобой, как криповый маньяк, — возражает Гарри, в нем нарастает раздражение. — Если уж на то пошло, ты сам наблюдал за мной.       Малфой закатывает глаза.       — Ладно, мы оба были жуткими детьми. Почему ты сегодня так на меня смотришь?       Гарри фыркает, зная, что Малфой так просто это не оставит. Он принял решение еще до обеда. Он не сможет находиться рядом с Дэвисом по-другому, и он это знает. Его слабость — его инстинкты — бесит, но либо так, либо он разорвет Дэвиса в клочья в тот же момент, как он неправильно посмотрит на Малфоя.       — Тебе следует надеть это, — говорит Гарри, беря майку, в которой спал, со стула позади и кладет ее на стол.       Гарри смотрит на свою еду, отпустив ее. Он не может встретиться взглядом с Малфоем после такого. Но что-то в нем нуждается в том, чтобы заявить об этом. Нуждается в том, чтобы Малфой надел это. Малфой смотрит на майку, затем снова на него, явно не впечатленный. Наступает долгое молчание, и только потом он начинает говорить.       — Поттер, на мне не будет твоей нестиранной одежды, — говорит он, но Гарри слышит, как его сердцебиение немного ускоряется.       Гарри одновременно пожимает плечами и кивает. Он все еще не может смотреть на Малфоя. Он испытывает болезненное чувство неправильности от того, что инстинкты вопят: Отметь его. Оставь на нем свой запах.       — Это потому, что ты хочешь запутать Дэвиса? — спрашивает Малфой, и его запах обостряется.       Гарри не особо может его считать. Пахнет… интересом? Он цепляется за эту мысль. Да, это потому, что он хочет запутать Дэвиса. Малфою не нужно знать настоящую причину. Гарри не хочет даже думать о настоящей причине.       — Ты хочешь, чтобы он заинтересовался тобой, да? — спрашивает Гарри, поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом с Малфоем. В них присутствует что-то теплое, но Гарри игнорирует свою реакцию на это. — Он оборотень. Они невероятные собственники. Это заставит волка в нем ревновать. Он не сможет сопротивляться мысли, что на тебя претендует другой мужчина.       Он чувствует, как отчаянная потребность волка в том, чтобы Малфой надел его майку, снова растет. Ему нужно, чтобы их запахи смешались в следующий раз, когда Малфой будет рядом с другими оборотнями.       Малфой приподнимает бровь.       — Я очень хорошо знаю, насколько в оборотнях развито собственничество, — указывает Малфой, и Гарри вспоминает его историю о Сете. Он снова задумывается, как долго они были вместе и что еще Малфой знает об оборотнях. — Ты хочешь, чтобы я носил твою одежду, чтобы пах, как ты, и он думал, что мы трахаемся?       Назойливая, инстинктивная часть мозга Гарри нашептывает, что послание было бы сильнее, если бы Малфой был наполнен его спермой. Если бы запах их секса был на нем повсюду. Он почти возбужденно подрагивает от этой мысли, не в силах оторвать взгляд от шеи Малфоя, думая, как она будет выглядеть со следами его зубов на открытом месте, чтобы другой волк точно знал, кому Малфой принадлежит.       Он сердито отгоняет эти мысли. Они не его. Они волка. Он не проклятое чудовище.       — Надень ее или оставь, — говорит Гарри, резко вставая из-за стола и отворачиваясь.       Малфой ему не принадлежит, а сам он и вовсе этого не желает.

~

      Проходит еще час, прежде чем Малфой стучит в дверь Гарри, сообщая, что они уходят. Только открыв дверь, Гарри понимает, что Малфой надел его майку. Ему приходится заставить себя не сделать шаг вперед и не уткнуться носом в шею Малфоя, вдыхая запах, притискивая его спиной к стене и прижимаясь к нему своим телом. Мысль о том, что что-то, принадлежащее ему, касается кожи Малфоя, вызывает в Гарри жар. Запах Малфоя, смешанный с его запахом, изменился в нечто пьянящее и хмельное. Он заставляет себя не двигаться. Не реагировать.       — Готов? — спрашивает он вместо этого.       Малфой с едва заметным румянцем на бледных щеках кивает, а потом накидывает чары и протягивает Гарри руку. Гарри тоже накладывает чары и подходит ближе, чтобы взять Малфоя за ладонь. Он ничего не может с собой поделать. Он глубоко дышит — ноздри слегка раздуваются, когда он вдыхает их смешанные ароматы. Хочется хныкать от этого запаха. Глаза Малфоя встречаются с его глазами на мгновение, острые и яркие, а потом крючок аппарации хватает его под пупок и дергает в пустоту.       Они приземляются в гараже — третье посещение Гарри за последние две недели. Малфой хватает ключи от роскошного темно-зеленого автомобиля с откидной крышей и удобно садится за руль.       — Это похоже на мокрую слизеринскую мечту, — фыркает Гарри и хмурится, услышав низкую хриплость в своем голосе. Он сосредотачивается на открывающейся двери гаража и воздухе, который ему нужен, чтобы хотя бы иметь возможность очистить разум от их смешанных ароматов.       Малфой слегка улыбается ему с оттенком грусти.       — Я сразу же подумал о Панси, — тихо говорит он, затем заводит двигатель, разворачивается и выезжает на дорогу с визгом шин. Гарри не спрашивает. Каждая попытка, которую он предпринял за последние несколько недель, расспросить Малфоя о его бывших друзьях или прошлой жизни была встречена ответами в неверном направлении или полным молчанием. То, что Малфой даже упомянул Паркинсон, — чудо, и Гарри не хочет испытывать судьбу.       Они едут всего десять минут, а потом останавливаются перед многоэтажным зданием с надписью ЦТИ на нем. Внутри Малфой говорит администратору, что у него назначена встреча с Джоном Дэвисом на два часа, его направляют к лифту и вверх на восьмой этаж. Табличка в лифте гласит: «Центральная торговля и импорт, Лондонское управление». Раздается жужжание, и двери открываются в другую приемную, на этот раз более роскошно обставленную.       Администратор поднимает глаза с улыбкой и приветствует:       — Добрый день, мистер Марквелл, мистер Дэвис подойдет к вам через минуту. Пожалуйста, присаживайтесь.       Он направляет их к паре шикарных стульев в углу, но Малфой улыбается, благодарит и подходит к дальней стене, чтобы осмотреть произведение искусства, от которого Гарри вспоминает о некоторых из самых ужасных сцен убийства, на которых присутствовал в свое время.       Гарри слышит приближение Дэвиса, прежде чем видит его, и поворачивается лицом к двери сбоку от стойки регистрации. Он отказывается стоять спиной к другому волку. Мгновение спустя Дэвис входит в дверь, выглядя так же внушительно, как и в ресторане несколько недель назад.       — Дариус, — говорит он, приближаясь к Малфою с острой ухмылкой на лице.       В трех шагах от них его походка слегка замедляется, когда он вдыхает запах Малфоя и бросает прищуренный взгляд на Гарри, впервые посмотрев на него. Гарри поднимает подбородок в молчаливом вызове. Он мой. Не прикасайся к нему. Губы Дэвиса слегка изгибаются в невысказанной угрозе, но он поворачивается обратно к Малфою, сжимая одну из его ладоней двумя мясистыми лапами.       — Так приятно снова вас видеть, — приветствует он, нежно прикасаясь.       — Я тоже рад вас видеть, — говорит Малфой, выпячивая бедро так, чтобы все тело было повернуто к Дэвису.       Гарри приходится бороться с рычанием, которое поднимается в груди от этого шоу. Малфой принадлежит ему. Малфой помечен им. Он не должен даже смотреть на другого волка, не говоря уже о том, чтобы предлагать себя. «Не мой», — говорит он себе, пытаясь заставить волка и связь прислушаться. Бурлящие эмоции ни в малейшей степени не успокаиваются, и он ненавидит то, насколько неконтролируемым себя сейчас чувствует.       Запах Дэвиса меняется на что-то неприятное и вызывающее в ответ на невысказанную угрозу. Он поворачивается, указывая на свой кабинет, намеренно оказываясь спиной к Гарри, когда кладет руку на бедро Малфоя, мягко направляя его в правильном направлении. Малфой не протестует против прикосновения. Гарри хочет оторвать Дэвису руку. Вместо этого он молча следует за ними.       Когда они добираются до кабинета, Дэвис жестом приглашает Малфоя войти первым, а затем начинает закрывать дверь. Ладонь Гарри с силой ударяет по ней, и он смотрит Дэвису в глаза, ясно показывая свою абсолютную готовность разорвать его на куски. Дэвис улыбается, и в его оскале видны клыки. Они долго смотрят друг на друга, и ни один из них не делает первый шаг.       — Какие-то проблемы? — спрашивает Малфой, отворачиваясь от окон кабинета от пола до потолка, из которых он любовался видом на город. — Я требую, чтобы Хантер всегда был со мной, — говорит Малфой, и в его голосе слышится нотка осуждения. Достаточно оказалось и того, что слово «всегда» передало чувство близости.       Дэвис напрягается от его слов и намека, и Гарри толкает дверь — резкое движение, которое отбрасывает Дэвиса на полшага назад. Дэвис сжимает кулаки и коротко обнажает зубы, прежде чем снова переключить свое внимание на Малфоя и занять позицию чуть поодаль от него.       Малфой подходит к столу и садится перед ним, расставляя ноги так, что брюки слегка натягиваются в паху. Гарри может только мельком заметить это с того места, где стоит, но он видит, как глаза Дэвиса опускаются, тоже уловив движение. Взгляд Дэвиса скользит по Гарри, и Гарри уверен, что противоречивые сообщения, которые посылает Малфой, сбивают его с толку. «Окей, — ожесточенно думает Гарри. — Хавай мои сообщения тоже и съебывай в туман».       — Итак, — говорит Малфой, и Гарри снова обращает свое внимание на двух мужчин, смотрящих друг на друга через стол. — Надеюсь, у вас было достаточно времени, чтобы рассмотреть мое предложение и документы?       Дэвис наклоняет голову, кивая на папку на углу стола, на которой изображен тот же логотип ЦТИ, что и на здании.       — Вы впечатляющий человек, Дариус, — делает комплимент Дэвис. — То, что вы создали во Франции за такое короткое время, заслуживает похвалы.       Малфой коротко улыбается, и Гарри чувствует самодовольство в его запахе. В нем присутствует что-то глубокое, когда Малфой наблюдает за Дэвисом, — насыщенный оттенок возбуждения. Гарри чувствует, как гнев усиливается. Дэвис заводит Малфоя, и мысль об этом вызывает у Гарри одновременно тошноту и ярость. Реакция Дэвиса лишь усиливает гнев. Оборотень откидывается на спинку стула, словно купаясь во внимании Малфоя.       — Я бы хотел обсудить условия сегодня, — говорит Малфой, откидываясь назад и еще чуть-чуть раздвигая ноги. — А также осмотреть товар.       Гарри скрипит зубами, когда феромоны в комнате усиливаются. С таким же успехом они могли бы потрахаться. Тело напряжено до кончиков пальцев, когда он смотрит на них. Он знает, что Дэвис осознает его гнев. От чопорного ублюдка разит самодовольством.       — Конечно, — соглашается Дэвис, как будто не обращая внимания на послания, бегущие по комнате. — Мне нужно будет направить вас на встречу с нашим руководителем операционного отдела, чтобы подтвердить условия, но суть вашего предложения была воспринята положительно.       Малфой наклоняется вперед, и Гарри не нужно даже чувствовать исходящий от него запах предвкушения.       — Полная доля участия в рамках ваших каналов закупок для французского рынка? — спрашивает он. — Трансграничный импорт с общей клиентской базой?       — Все действительно так, — подтверждает Дэвис с улыбкой, которая превращается в ухмылку, когда он тоже наклоняется вперед. — Наш руководитель попросил меня сопроводить вас лично на осмотр товара. Конечно, мы также хотели бы посмотреть и на ваш. Мы не можем наводнить рынок браком.       — Конечно, — кивает Малфой, но откидывается на спинку стула, будто разочарованный. — Хотя я надеялся на подтверждение сегодня. — Он наклоняет голову вбок и проводит пальцами по длинной изящной шее, как бы размышляя. От ногтей остаются бледно-красные линии. То, что он пытается сделать, невероятно прозрачно, но Гарри не может оторвать глаз от Малфоя. Впрочем, Дэвис тоже. — Вы ничем не можете мне помочь? — говорит Малфой, и запах его возбуждения внезапно усиливается, наполняя комнату.       Гарри вдыхает, представляя, как падает на колени перед Малфоем и зарывается лицом в его пах, купаясь в его мускусном запахе, прежде чем взять член в рот и заглотить его. Он кусает себя за щеку, острая боль только усиливает желание, и видит, как Дэвис встает.       Гарри делает шаг вперед, тихое рычание клокочет в груди, но Дэвис просто лезет в карман за телефоном. Он стоит за стулом Малфоя и наклоняется над его плечом. Его лицо так близко к шее Малфоя, что Гарри приходится впиться ногтями в ладони, чтобы удержаться, не подойти и не ударить Дэвиса головой о стол.       Он держит свой телефон перед Малфоем и нажимает на экран. Гарри слышит, как у Малфоя перехватывает дыхание, когда он смотрит на появившееся изображение.       — Вам нравится? — спрашивает Дэвис низким рокочущим голосом.       Гарри пытается заставить себя отбросить всю эту чушь об оборотнях и заняться работой — по крайней мере, прежней работой. Он знает, что это важно. Инстинктивно знает, что то, на что Малфой смотрит прямо сейчас, имеет решающее значение для дела, которое Гарри строит против него — все еще строит, независимо от того, чего требуют глупые инстинкты и какую слезливую историю придумал Малфой.       Дэвис проводит пальцем по экрану, и глаза Малфоя слегка расширяются, единственный признак его реакции на увиденное.       — Как насчет такого? Одно из моих любимых блюд.       Гарри делает осторожный бесшумный шаг, еще один, пока телефон Дэвиса не оказывается в его поле зрения, и тут же замирает. Фото, на которое смотрит Малфой — фото на экране телефона, — девочки не старше десяти лет с волосами, уложенными в красивые локоны, завязанные бантами, и выражением полной беспомощности в глазах. Пока он смотрит, Дэвис нажимает снова, и появляется фотография темноволосого мальчика. На этот раз моложе. Может быть, лет восьми. Его глаза широко раскрыты и полны ужаса. В сознании Гарри возникает образ Тедди, чуть младше этого возраста, с застывшим ужасом его последних мгновений на лице. Гарри тошнит от одного воспоминания.       Все фрагменты разговора встают на свои места, и Гарри понимает, что «товар», о котором они говорили, об импорте, — это дети. Малфой — ебаный контрабандист детей. Гарри чувствует, как его наполняет раскаленная ярость, за которой скрывается волна болезненного отвращения. С его губ срывается рычание, глубокое и злобное.       Малфой и Дэвис оборачиваются на него, и Гарри чувствует настойчивый толчок в свой разум, сообщение, которое пытается пробиться сквозь барьеры. Поттер — Гарри, — поверь мне. Я могу объяснить. Пожалуйста. Глаза Малфоя широко раскрыты и умоляющи, и Гарри знает, что это голос Малфоя в его голове. Он вытесняет его присутствие, закрываясь от нежелательного вторжения.       Он делает шаг вперед, напряжение исходит от него волнами, когда он сжимает руки в кулаки. Сейчас это прекратится. Расследование. Все. Малфой уйдет навсегда. Дэвис тоже. Если он не убьет их обоих раньше.       Гарри, пожалуйста. Я обещаю тебе. Для этого есть причина. Просто дай мне пять минут, и я объясню. Голос Малфоя снова взывает в его разуме, прорываясь сквозь барьеры, и в нем слышится нотка отчаяния.       Нет никаких признаков этого отчаяния, когда он говорит вслух протяжным и раздраженным голосом:       — Хантер, отойди. Я занят.       Взгляд Гарри на мгновение возвращается к телефону, чтобы увидеть четвертое фото. Выражение лица Дэвиса самодовольное, и Гарри делает еще один шаг вперед, не в силах остановиться. Все, о чем он может думать, это Тедди, Тедди, Тедди. Это пронзает его насквозь. В тот раз он опоздал. Он не может опоздать снова.       — Меня здесь ничего не интересует, — говорит Малфой тоном, полным скуки. Он тянется к Дэвису, который все еще стоит позади него, наклонившись над стулом. Малфой кладет руку на его лицо, поворачивая голову волка обратно к себе. Взгляд Дэвиса отрывается от Гарри, и он смотрит на Малфоя. — Они слишком молоды, — говорит он, глядя в глаза Дэвису с намеком на разочарование. — Это единственный товар, который вы предлагаете? Меня заставили поверить, что есть диапазон.       Гарри замирает, пытаясь переварить слова, которые он услышал в своей голове, их отчаянье и изменившийся запах Малфоя от просмотра фотографий — от возбужденного до незаинтересованного. Противоречивые сообщения не имеют смысла. Этого достаточно — пока, — чтобы помешать ему разорвать Малфоя на части.       Дети. Чертовы дети. Гарри может чувствовать защитный инстинкт внутри себя, требующий, чтобы его услышали. На этот раз это не просто волк. Дети. Беззащитные, уязвимые, одинокие и оторванные от своих семей. Он не может позволить Малфою сделать это. Какими бы вескими ни были его причины. Он чувствует, что его тошнит. Он снова рычит, не в силах сдержать ярость. Он этого не потерпит. Он не потерпит.       Дэвис, нахмурившись, поворачивается к нему и выпрямляется, убирая телефон в карман. Гарри не пытается скрыть свое отвращение.       — Ты ебаное животное, — выплевывает Гарри. — Отброс.       Дэвис делает шаг вперед, и Гарри обнажает зубы.       — Хантер, — одергивает его Малфой. — Достаточно, — его тон резкий, и в нем кроется лишь намек на отчаяние, которое звучало в голосе в голове Гарри. Он настолько тонкий, что Гарри уверен — Дэвис этого не замечает. — Мы с Джоном ведем бизнес, и если тебе это не нравится, ты можешь найти нового работодателя.       Он пристально смотрит на Гарри, что-то от Малфоя в темных глазах Марквелла просит Гарри продержаться еще секунду. Гарри удается сдержать свой характер еще мгновение. Достаточно. Малфой коротко кивает ему.       — Спасибо, что приняли нас, Джон, — прощается он, с улыбкой поворачиваясь к Дэвису. — Я с нетерпением жду возможности увидеть более широкий ассортимент на нашей следующей встрече. Возможно, личный осмотр сможет принести более благоприятные результаты.       Взгляд, который Малфой бросает на Дэвиса, когда говорит это, очень хитрый, и Гарри прикусывает язык так сильно, что чувствует вкус крови. Легкое подозрение во взгляде Дэвиса исчезает, когда он наклоняется, чтобы прошептать на ухо Малфою. Гарри слышит его, как Дэвис и хотел.       — В следующий раз приходите один. Я устрою вам приватное шоу. Только вы и я. — Он на мгновение трется щекой о щеку Малфоя, когда тот отстраняется, и Малфой соблазнительно подмигивает ему и смотрит взглядом, которым обещает то, о чем Гарри не может думать сейчас, или последняя нить его сдержанности порвется.       — Буду ждать с нетерпением, — говорит Малфой, поворачивается и уходит.       Гарри следует за ним, кипя от ярости, борющейся с отвращением и предательством. Он даже не может сказать, что именно сдерживает его сейчас. Ни за что в своей карьере он не вышел бы из комнаты после того, как увидел такие фотографии.       Он поднимает руку, чтобы открыть дверь, и блеск браслета привлекает внимание. Он концентрируется на нем. Использует ли Малфой это — связь, — чтобы контролировать его? Эта мысль приводит в еще большую ярость. Какая еще у него может быть причина считать, что он может доверять Малфою, особенно после того, что только что видел?       Сразу же как они заходят в лифт, Гарри с силой хватает Малфоя за руку. Он не знает, собирается оторвать Малфою голову или выудить из него правду — в этот момент ему все равно. Другая рука Малфоя уже в кармане, и слишком поздно Гарри понимает, что он, должно быть, коснулся палочки, поскольку чувствует, как внутренности сжимает, и Малфой уносит их в аппарацию.