To the End of the Ocean

Стид был уже не молод. Всё его детство прошло под гнётом жестокого отца, а чужие издевательства в юности он пережил, обычно уходя в свои мысли. Стид женился на необыкновенной женщине, которую так и не смог осчастливить. У него было двое замечательных детей, которым он явно уделял недостаточно внимания. И после всего этого даже бросил свою комфортную, но весьма рутинную жизнь, чтобы попробовать себя в пиратстве — и преуспеть в нём, в конечном счёте. Стид прожил уже большую часть жизни, прослушал множество историй о чужих судьбах и примерно о сотне прочел в книгах. И тем не менее, ничто из этого не подготовило его ни к настоящей любви, ни к обратной стороне этой редкой монеты — боли от разбитого сердца. Настоящая, мучительная, раздирающая сердце боль. Агония, столь же сильная, как и предшествовавшее ей чувство счастья. После отказа Эда в течение нескольких дней Стид почти не ел, не спал и в основном держался в тени. Он часто плакал, думая, что его никто не видит и не слышит, крепко прижимая к груди кусочек шёлка Эда. Олуванде не раз предлагал ему сыграть в карты, Джим — поучиться метанию ножей. Люциус подарил красивый портрет, а Черный Пит рассказал истории о пиратах, о которых тот никогда раньше не слышал. Крошка Джон раздобыл ему новый пиджак. Баттонс объяснил тонкости небесной навигации. Швед научил паре слов на своём родном языке. Жук испек замечательный торт, а Француз сочинил для него песню, и однажды вечером они все вместе пели ее на палубе. Но ни один из этих жестов внимания не смог его развеселить. Стид чувствовал пустоту, как будто его сердце вырезали из груди и выбросили за борт, лишив возможности испытывать какие-либо чувства. Самым страшным был контраст между происходившим до и после Разговора. Теперь не было ни ванны, ни какого-либо предложения перемирия. Эдвард был холоден и отстранен как никогда, и это разрывало Стида на части. — Мы не подходим друг другу. Слова Эда прозвучали словно удар по голове — оглушающий удар, сбивший с ног и заставивший тогда в полном замешательстве вернуться в постель. И только попытавшись заснуть, Стид наконец осознал: он был не нужен Эдварду. И если несколько месяцев назад тот бы ещё согласился начать всё сначала, то теперь ему было это не нужно. Их корабль уплыл, и, так или иначе, именно Стид сбежал с него. Ушел, ничего не сказав. Дал понять, что недостоин лучшей жизни, по-прежнему полной приключений, но также любви и добра. Теперь Эд был так далеко от него, так недосягаем, и Стиду только и оставалось с тоской вглядываться в горизонт, ожидая, когда он сам наберётся смелости двигаться дальше. Забыть о драгоценных, но болезненных воспоминаниях и глупых надеждах. И жить дальше. Стид лишь жалел, что у него не вышло сказать Эдварду всю правду: что теперь он абсолютно уверен, что любит его так, как не любил никого прежде. Что хочет каждый день и каждый час дарить ему счастье. Что готов ради него на все. Не то чтобы это что-то изменило, в такой-то ужасной ситуации. Или изменило бы? Может быть, если бы Эд знал, он бы согласился… Стид покачал головой, злясь на себя за эти нелепые проблески надежды, даже когда самая дорогая ему мечта была разбита вдребезги, а ее осколки были развеяны над океаном. — Капитан, если продолжите так ёрзать, то в итоге нормальной причёски не получится, и мне придётся побрить вас налысо. И это было бы весьма досадно, учитывая какие у вас прекрасные волосы. Стид вздохнул, позволяя Люциусу наклонить его голову так, как тому было удобно. — Извини. И спасибо. Он снова сосредоточился на монотонном чиканье ножниц за спиной и сел на ящике ровно, отгоняя мрачные мысли и глядя на океан. Вскоре Люциус вновь нарушил молчание: — Не хотите поделиться тем, что у вас на душе? То, из-за чего вы так киснете в последние дни. Стид вздохнул, но постарался не двигаться. — У меня на душе то, что, кажется, тревожит меня уже целую вечность. То, что я полный идиот. — И почему вы так думаете? — теперь вздохнул Люциус. — Потому что это правда! Проведя рукой по волосам, Люциус подрезал кончики нескольких прядей. — Ага. Лично я не считаю вас идиотом. Точнее, не всегда. — Спасибо, Люциус, успокоил, — фыркнул Стид. — Всегда пожалуйста. Его голову чуть наклонили вперед, и Стид позволил себе закрыть глаза. В памяти тут же всплыл образ Эдварда, такого беззащитного в тот момент, в мерцающем свете каюты, с блестящими от слёз глазами. Сердце сжалось. Люциус знал. Он всегда знал, даже раньше самого Стида. Так что ему можно было довериться, возможно, это облегчит страдания хотя бы немного. — Я совершил ошибку. С Эдвардом, — пробормотал он. Люциусу хватило ума не сказать: «А я вам говорил». Вместо этого он положил руки ему на плечи, ожидая продолжения. Успокоенный этим молчаливым жестом, Стид негромко продолжил: — Я думал… Я думал, что для нас ещё не все потеряно. Я ошибся. Люциус сжал его плечи, затем встал напротив. Он осмотрел свою работу, чикнул ещё несколько прядей, внося финальные штрихи, и тихо сказал: — Порой любить — значит отпустить. Может, вы ошиблись, а может, он просто не готов. В любом случае, вы не можете навязать кому-либо чувства, капитан. Стиду снова стало не по себе. Неужели это действительно то, чем он занимался последние несколько недель? Люциус был прав, как всегда. Для Эдварда больше не существовало «их», поэтому, если Стид действительно любил его — а он любил, — то должен был отпустить. Он нахмурился, внезапно припоминая некоторые сцены, о которых слышал и свидетелем которых был в последнее время. — А ты случайно не делаешь то же самое с Иззи? Не навязываешь ему чувства? Люциус пренебрежительно махнул рукой. — О, это другое. Ему нужно научиться расслабляться, я просто помогаю ему с этим. — Да? И как обстоят дела? — Пока никак. Но я не сдаюсь. Кроме того, я делаю это не только ради него. Думаю, нам всем будет полезно, если он немного расслабится. Верно, ребята? Все вокруг — потому что они определенно были не одни на палубе — наперебой согласились. Поскольку Черная Борода со своей командой отправился на рейд, остальные были переданы под командование Клыка и должны были заниматься уборкой, но вместо этого они собрались вокруг Стида и Люциуса, бездельничая и слушая последние подробности драмы, развернувшейся на борту «Мести». — Тебе стоит быть осторожнее, — настоял Стид. — С этим человеком шутки плохи. — Не переживайте, босс, — ответил Люциус, смахивая с рубашки пряди обрезанных волос, — здесь все за меня, чуть что. Все вновь согласились, и Стид решил оставить эту тему. Люциус был взрослым человеком, так что можно было доверить ему заботу о самом себе так же, как всей команде — друг о друге. Немного утешал тот факт, что как бы он ни напортачил за последние месяцы, хотя бы у него вышло создать семью в море. Все встрепенулись, заслышав, как команда Бороды возвращается с рейда. Стид отвернулся, как только Черная Борода поднялся на палубу — сердце до сих пор екало при виде его. Он взглянул на Француза, незаметно обменявшегося чем-то у мачты с Бонни. Затем тот с озорной улыбкой вернулся к ним и достал из-под куртки это таинственное нечто. Это была книга. Он с гордостью протянул её Стиду, который посмотрел на обложку и уставился на него. — Это шутка какая-то? — Вы просили достать книгу, так? — опешил Француз. — Да, просил, но это единственная книга, которую они смогли найти, серьёзно? Люциус взглянул на название и издал тихое «А, оу», а Француз ответил, пожав плечами. — Похоже на то. А что такого-то? Стид размахивал новеньким экземпляром шекспировской «Ромео и Джульетты», чувствуя нарастающее раздражение. — Да так, ничего, ничего страшного, — с горечью ответил он. — Просто мне придётся учить Эда читать с помощью истории о несчастных возлюбленных, которым была предначертана разлука! — Что такое «предначертана»? — спросил Француз. — Это то, чем вы всё это время с ним занимались? — вмешался Крошка Джон. — Учили Чёрную Бороду читать? Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Стид Боннет, ты и твой дурацкий длинный язык… Поскольку Стид был слишком занят тем, что молча бранил себя, а Француз все еще ждал ответа, Крошка Джон с улыбкой продолжил: — Знаете, это даже весело, потому что некоторые из нас действительно думали, что вы траха… Стид вскочил, поправляя пиджак. — Нет, мы этим не занимаемся! — выпалил он и с плохо сдерживаемым разочарованием добавил: — На самом деле, мы очень далеки от подобного рода занятий. Встретившись взглядом с несколькими парами заинтересованных глаз, он покачал головой и отвернулся, снова злясь на самого себя. Да что с ним такое? Что бы сказал Эд — или даже сделал, — если бы сейчас услышал это все? — Забудьте, что я сказал. Повисло напряженное молчание, и все, кроме Стида, переглянулись, гадая, кто первый вновь затронет тему этих таинственных ежедневных встреч (о них и правда ходило множество слухов), пока к ним не подошел Иззи Хэндс с извечно хмурым выражением лица. — Боннет! — рявкнул он. — Раз уж ты нихрена не делаешь, Чёрная Борода хочет, чтобы ты зашёл к нему! Стид посмотрел на этого маленького злобного человечка, затем перевёл взгляд на Люциуса. — Вижу, тебе предстоит ещё немало работы. Чужие губы растянулись в дерзкой ухмылке: — Не волнуйтесь, всё под контролем. — Люциус заговорил громче: — Кого-нибудь ещё подстричь?! Алекс? Мистер Хэндс? И в этот самый момент сильный порыв ветра растрепал обычно идеально зализанные назад волосы Иззи так, что те стали лезть ему в лицо. Он сердито смахнул волосы, пока остальные еле сдерживали смех. Иззи проигнорировал их и посмотрел на Люциуса. — За мной, — проскрежетал он, стиснув зубы. Люциус щелкнул ножницами и подмигнул, а затем последовал за Иззи, по пути приобняв Клыка и Пита, утягивая их за собой. Стида восхищала уверенность Люциуса в себе, несмотря на все то, через что тот прошел. Может быть, стоит кое-чему у него поучиться? И прислушаться к его словам. — Любить — значит отпустить. Он должен был отпустить Эдварда. И будучи человеком слова, он пробудет здесь до конца их сделки, а потом уплывёт, как они и договаривались. Повезло, что Эд почти всё схватывал на лету и сказал, что конец их уговора близок, потому что Стид не знал, как долго ещё протянет, находясь в таком ужасном положении. Он направился к капитанской каюте, как было велено, и, глубоко вдохнув, постучал. И едва Стид зашёл, Эд повернулся к нему — и они оба замерли, разглядывая друг друга. В случае Стида, судя по всему, взгляд притянули синяки под глазами и новая причёска. Но сам он разглядывал лицо Чёрной Бороды, перемазанное углём и кровью. Он держал в руке наполовину пустую бутылку и взгляд его был настолько пустым, словно ничто в этом мире его не трогало. Стиду невольно вспомнилась их первая встреча после разлуки. И стало больно. Потому что он видел перед собой не монстра, а призрака. Призрака человека, отказавшегося от всех радостей жизни. Снова. И Стиду опять захотелось, чтобы всё случилось иначе. — Мне лучше сперва привести себя в порядок, — сказал Эд, покидая каюту. Стид осторожно сел за стол. На мгновение он задумался о том, чтобы залпом прикончить оставленную бутылку — просто для того, чтобы стало легче. Но он знал, что легче не станет. Если уж на то пошло, то алкоголь всегда всё только усложнял. Поэтому он ждал, нервно постукивая пальцами по той единственной книге, которую ему удалось раздобыть. — Что это? Вздрогнув, Стид поднял взгляд на Эдварда, который стоял в нескольких метрах и пристально смотрел на него. Он вымыл лицо и теперь выглядел просто прекрасно. Стиду захотелось заплакать. — Это пьеса. Шекспира. — Того британского «Мастера Ужаса», о котором ты мне говорил? — Да, того самого. Стид перестал дышать, когда Эд сел рядом. Близко, но не вплотную. Не как раньше. — Где ты нашёл ее? О чёрт. Вариант «Я попросил одного из членов твоей команды поискать на корабле, чтобы ты мог продолжить учиться читать с помощью надлежащей книги» не сработал бы. Ведь он мог привести к таким вопросам, как: «Что ещё ты попросил у моей команды?», «Ты смог подговорить их на это?» или даже «То есть ты рассказал им, чем мы занимаемся?» — и Стид был не готов ответить ни на один из них. Всё уже и так было чересчур запутано и сложно, ему не хотелось испытать на себе еще и гнев (пускай даже оправданный) Черной Бороды. Так что он солгал. — Я… Я забыл, что оставил её… в комнате с джемом. Заставлять Эдварда поверить в эту ложь было так же больно, как и выдавливать её из себя. — Тогда мне повезло, — сказал Эд, беря книгу в руки и внимательно изучая обложку. — «Ромео и Джульетта»… Одна из его комедий? Пальцы Стида внезапно впились в колени. — Нет… не совсем. Почему бы тебе не прочесть и не выяснить самому? Эд вопрошающе взглянул на него, но не стал настаивать, завидев натянутую улыбку Стида. Вместо этого он отставил бутылку подальше и открыл книгу. Он принялся сосредоточенно читать вслух, и Стид закрыл глаза. Скоро это всё закончится. И он всё ещё не был уверен: хорошо это или плохо.

***

Эдвард пытался расшифровать первую реплику Ромео, пока Стид стоически глотал слёзы, заслышав, как герой говорил о любви, как вдруг Иззи позвал из-за двери: — Босс! Словно пойманный с поличным, Эдвард захлопнул книгу и одновременно закрылся в себе. Стид уже знал, как выглядит перевоплощение Эда в Чёрную Бороду. И сейчас происходило именно оно. — Что случилось? — Здесь капитан Хорниголд! Чёрная Борода рыкнул тихое «дрянь», а Стид широко распахнул глаза. После непродолжительного, но оттого не менее неприятного визита Калико Джека он навел справки о Бенджамине Хорниголде, желая узнать о том, кто был наставником Эда. Он наслушался разных сомнительных историй, но самой противной из них, пожалуй, была самая недавняя: как-то ночью на борту «Мести» Айван рассказал, что Хорниголд, судя по всему, ополчился на своих же товарищей, охотясь за ними в интересах Короны. — Он атакует? — спросил Чёрная Борода. Он взял нож и поднялся из-за стола, взглядом приказывая Стиду сделать то же самое. — Нет, он приплыл один, — напряжённо ответил Иззи. — Говорит, что хочет перекинуться с вами парой слов. — Чёрт! В следующее мгновение Стида уволокли в угол комнаты — между кроватью и тем местом, где раньше была библиотека. — Могу пустить его к вам? — спросил Иззи, как всегда не понимая, что происходит за закрытой дверью. — Подожди немного! Стид уже собирался возразить столь грубому и незаслуженному обращению, как вдруг Чёрная Борода потянул за небольшой деревянный манекен на полке. Открылась потайная дверь вспомогательного гардероба Стида — тайной комнаты, которую он показывал только Эду, казалось, целую вечность назад. Той самой комнаты, в которой он узнал, что добрый человек, позаботившийся о нём, был не кто иной, как самый грозный пират в истории, о котором он так много слышал и с которым до смерти (почти буквально) хотел встретиться. Черная Борода бесцеремонно затолкал его внутрь. Его беспокойное поведение резко отличалось от того, как он вел себя последние несколько дней, и это не осталось незамеченным. Он как будто боялся — боялся Бенджамина Хорниголда или того, что тот может сделать. А это было на него не похоже. Что-то было не так. — Сиди тут, — прошипел Чёрная Борода, — и ни звука! Затем он вышел, с силой захлопнув за собой дверь. Стид, нахмурившись, обернулся и поправил рубашку. Ох уж эти «мужицкие» пираты, совершенно не умеют себя сдерживать. Или быть может, он только что… Размышления Стида резко оборвались, едва он окинул взглядом комнату. Его одежда, парики, шляпы. Зимние камзолы. Осенние наряды. Летние рубашки. Вся его одежда была здесь. В том же месте, где он её и оставил несколько месяцев назад, когда был тут в последний раз, — до его с Чёрной Бородой ареста. До того, как они оба согласились подписать акт милосердия. До того, как Эдвард решил выбросить всё, что принадлежало Стиду, за борт. Ну, почти всё, как теперь оказалось. Стид застыл в полном замешательстве, сперва даже не обратив внимание на голоса, доносившиеся из-за двери: один — хорошо знакомый и любимый, другой — абсолютно неизвестный, но уже звучавший настораживающе. Стид прижался спиной к стене, пытаясь поверить в происходящее. Эдвард хранил всю одежду Стида, причём хранил в целости и сохранности. И спрятал её ото всех, кроме себя, — это стало его маленькой тайной на борту «Мести». Почему? Стид вспомнил слова Люциуса о том, что случилось с Эдом после их расставания: — Он возился с этой тканью весь день напролет, носил ваш халат, куда бы ни шёл, и горевал в крепости из одеял. Глаза наполнились слезами, Стид достал из кармана этот кусочек ткани, чтобы взглянуть на него. Почему Эд избавился от него, но не от чужих вещей? Что всё это значило? Он оторвался от размышлений, заслышав свое имя, произнесенное Хорниголдом за стеной: — А тот Пират-Джентльмен, о котором я так наслышан? Черная Борода ответил без тени сомнения: — Стид Боннет? Он мёртв. Он защищает меня, осознал Стид, крепче сжимая ткань. После всего, что случилось, он всё ещё заботится обо мне. Повисло недолгое молчание, затем Хорниголд сказал: — Это неправда, и, думаю, тебе это известно. Несколько месяцев назад я видел его в Нассау. Он спрашивал о тебе. Странноватый тип, как по мне. Оцепенев, Стид положил клочок шелка в карман и попытался сосредоточиться на разговоре, который они вели о нем. Чёрная Борода явно был раздражен, спрашивая: — Вот как? И при чём тут он? — Говорят, вы были друзьями. — Мы не были друзьями. — Стид различил в его голосе нотки неприкрытой лжи. Ему стало интересно, заметил ли их Хорниголд. — Мы были просто сокапитанами. — Просто сокапитанами? Хорнигольд рассмеялся — и у Стида мурашки побежали по спине от этого смеха, как и от дальнейших его слов: — Ох, Эдвард, я всегда знал, что в глубине души ты добряк. — Ну даже если и так? — Тогда, возможно, тебе больше не следует быть пиратом? Стид затаил дыхание — он чувствовал нараставшее между ними напряжение, даже находясь в этой комнатке. — Это то, зачем ты здесь? — рыкнул Чёрная Борода. — Выманить меня обратно на сушу, чтобы твой новый приятель Роджерс накинул мне петлю на шею? — Это не обязательно должно закончиться так, знаешь ли. Например, если ты поможешь нам расправиться с другими пиратами. В том числе и с твоим бывшим «сокапитаном», который, как и ты, нарушил акт милосердия… Стид был напуган громким ударом по столу, но голос Черной Бороды был пугающе ровным: — Убирайся с моего корабля. — Я многим рискую ради тебя, Эдвард. Они хотели, чтобы я доставил тебя в кандалах… — Что ж, очень мило с твоей стороны, Бенджамин. А теперь убирайся нахрен с моего корабля! — Ты пожалеешь об этом, Эдвард! — Если бы мне платили каждый раз, когда я слышу это, я был бы богаче грёбаного Фрэнсиса Дрейка! Тяжёлые шаги стихли, затем послышались довольно решительные, по направлению к гардеробу, и дверь открылась. Это был Эдвард, не Чёрная Борода, и в его тёмных глазах плескалось волнение. — Ты слышал, что сказал Хорниголд? Стид, все еще потрясенный тем, что услышал, не мог подобрать подходящей реакции. Поэтому за него всё, как обычно, решил язык, в результате чего прозвучало: — Моя одежда… — Стид. Этот ублюдок охотится за тобой, — проигнорировал его слова Эд, шагнув ближе. — Почему ты оставил всю мою одежду? — Стид, послушай меня! Эд схватил его за руки, и внезапное прикосновение вернуло Стида к реальности. — Я слушаю! И да, я слышал, что сказал Хорниголд! Вообще-то, ему нужны мы оба, не так ли? Ты не боишься, что он вернется за тобой с целой армией? Эдвард отпустил чужие руки, его лицо потемнело. — Я не боюсь его. Если он вернётся, я буду сражаться. И умру в этом бою, если потребуется. — И это то, чего ты хочешь? Умереть, сражаясь? — Дело не в том, чего я хочу, Стид! — распалился Эдвард, принявшись расхаживать по гардеробу. — Дело в том, кто я такой! Грёбаный пират. Я всегда им был, есть и буду! Затем он замер, в его глазах читалась мольба, и Стид уже не мог нормально дышать. — Но с тобой всё иначе, Стид, — сказал Эдвард, неуверенно протянув к нему руку и тут же опустив ее. — Ты выше всего этого. И, по идее, ты уже умер, но даже если Хорниголд знает правду, он не знает, где ты. Так что ты можешь просто… исчезнуть навсегда… начать все сначала… Его голос дрогнул, и сердце Стида снова сжалось. Несколько месяцев назад Эдвард предлагал то же самое, включая себя в этот план, потому что представлял, как они сбегут вдвоём — в совместное будущее. Но не теперь. Стиду захотелось сказать, что Эдвард тоже выше этого. Что начинать все сначала бессмысленно, если они не пойдут вместе. Но нужно было его отпустить… Разве что, Стид всё ещё не был готов… Особенно после всего, что только что произошло. — Мы заключили сделку, и я намерен выполнять свою часть уговора до конца. — Ты сумасшедший. Эд удивлённо уставился на него, но Стид стоял на своём. — Я знаю. И я буду сражаться на твоей стороне, если потребуется. — Ты сумасшедший и упрямый. Стид взглянул в чужие глаза, глубоко вздохнув. Он был придурком (влюблённым придурком) и был в отчаянии. Так что он мягко ответил: — Могу предположить, что не такие уж мы и разные. — Стид… Он сделал небольшой шаг вперед, выдерживая на себе напряжённый взгляд. — Почему ты оставил всю мою одежду, Эд? Почему ты не выбросил её за борт, как все остальные мои вещи? Эдвард отвернулся, окинув взглядом висевшую рядом одежду. — Потому что я не мог… — Он замолчал, обдумывая дальнейшие слова. Затем снова посмотрел прямо в глаза Стиду, у которого от этого пристального взгляда перехватило дыхание. — Эта одежда служит хорошим напоминанием обо всем том, чего у меня никогда не было и нет. Это было уже чересчур, Стид больше не мог сдерживаться. — Ох, Эдвард… Как жаль, что ты не видишь того, что вижу я. — И что же ты видишь? — Я вижу пирата, да, но самого блестящего из всех пиратов. И, как я уже говорил, невероятного человека. У которого может быть абсолютно всё. У которого должно быть абсолютно всё. Для Эдварда это тоже уже было чересчур и он отступил, тут же натолкнувшисть спиной на закрытую дверь. Задохнувшись, он выдавил из себя: — Ты совершенно неправильно мыслишь. Сердце сжалось, Стид снова шагнул вперед. Он должен был убедить его, заставить поверить… — У меня никогда не было мыслей, правильнее этой, — сказал он дрожащим голосом. — На самом деле… Я думаю, пришло время вернуть это тебе. Стид сунул руку в карман и протянул Эду клочок шёлка, ставший его личным сокровищем, которое он хранил неделями и оберегал во что бы то ни стало. Чужие глаза расширились, едва завидев ткань. — Где ты это нашёл? — Неважно, — ответил Стид, отгоняя неприятные воспоминания. — Этот прекрасный шёлк принадлежит тебе, так что всегда должен быть у тебя. Затем он протянул свободную руку к сжатой в кулак руке Эдварда. — Могу я?.. Когда Эдвард ничего не ответил, застыв на месте, Стид взял его руку. Убедился, что тот не против, и осторожно снял с нее перчатку, стараясь не обращать внимание на бешеное сердцебиение. Когда-то они целовались, но происходящее сейчас казалось еще более сокровенным и одновременно ужасающим. Он положил перчатку на комод, вложил кусочек шелка в раскрытую ладонь Эда, после чего осторожно сжал его пальцы своими. — Вот настоящее напоминание, за которое ты должен держаться, Эд, — прошептал он, поглаживая большим пальцем грубую кожу, и Эд снова посмотрел ему в глаза. — Обо всем, что у тебя есть и что должно быть. — Стид… Настал его черед отводить взгляд. Сердце было готово разорваться, и, возможно, он зашел слишком далеко, но ещё предстояло сказать этому человеку несколько важных слов. Сейчас или никогда. — Ты всего этого заслуживаешь, Эдвард. И это правда, хотел бы я… Я знаю, что ты думаешь, но… — Стид крепче сжал чужую руку, вздохнув. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Эдвард. Стид почувствовал, как другая рука в перчатке легла ему на щёку. Он в удивлении поднял взгляд, столкнувшись с глазами Эда — тёмными, полными смешанных эмоций и слёз. Стараясь не обращать внимания на бешеный стук сердца, Стид смотрел на него, растерянно и отчаянно ожидая ответа. Но у него перехватило дыхание, едва Эд медленно наклонился, приоткрыв губы, Это всё происходило взаправду? Эд всё ещё хотел быть с ним, что бы ни говорил? Охваченный эмоциями, Стид закрыл глаза, чтобы вновь испытать то, о чем мечтал уже многие недели, наконец-то избавиться от чувства вины и страха, и… — Босс? Стид распахнул глаза. Двое, застыв, уставились друг на друга, между ними было лишь пару сантиметров. По ту сторону двери раздались шаги Иззи: — Босс, что случилось с… Чёрт, а он-то куда делся? Эдвард не сказал ни слова, а когда старпом ушёл, выпрямился и отошёл — подальше от Стида. — Мне нужно идти, — шёпнул он, засунув кусочек шёлка в карман и надев перчатку. Стид разочарованно отвернулся. Эд был просто поглощен моментом, не более того. Для него это не значило так много, как для Стида, и нужно было с этим смириться. И, опять же, нужно было его отпустить. Чтобы не выглядеть глупо, он выдавил из себя: — Да, разумеется, нужно, да… Но Эдвард не уходил. Он просто продолжал стоять, в напряжённой тишине, а Стид не мог даже взглянуть на него, не мог столкнуться с очередным отказом… Резкое движение — и Стид только через мгновение понял, что его заключили в объятия. Сильные и тёплые объятия Эда. Стена между ними рухнула, пространство заполнили прижавшиеся друг к другу тела. Стид вновь закрыл глаза, обвивая чужую талию и крепко прижимая к себе. Он глубоко вдохнул аромат лаванды, кожаной одежды и самого Эда. И Эдвард держал его. — Спасибо, Стид, — приглушённо произнёс Эд, укнувшись ему в плечо. — Ты… Стид затаив дыхание ждал, что тот скажет дальше, но Эд решил не заканчивать фразу. Вместо этого он провел пальцами вдоль позвоночника Стида, затем по шее к коротко стриженному затылку. Другая рука крепче вцепилась в чужую рубашку, и Стид, еле держась на ногах, сделал то же самое. Как бы ему хотелось никогда не отпускать его. В конце концов Эдвард поднял голову и шепнул ему на ухо: — Спасибо, — его голос надломился под тяжестью всего того, что он хотел передать этим одним простым словом. И в следующий миг — он уже исчез. Стид, переживая бурю эмоций и всё ещё чувствуя запах Эда, с облегчением рухнул на деревянный комод, окруженный одеждой. После нескольких дней опустошённости к нему вернулись чувства, а вместе с ними и новые мысли. Эдвард по-прежнему переживал за него и боялся, что со Стидом что-то случится. И он не то чтобы не хотел их воссоединения — он считал, что не заслуживает его. Но он заслуживал. Стиду оставалось только продолжать убеждать его в этом. И в этот раз ничего не испортить. И, может быть, они наконец-то смогут начать всё сначала. Стид, пряча счастливую улыбку, прикрыл ладонью губы, которые Эдвард едва снова не поцеловал. Почувствовав, как в душе вновь ожили искорки надежды, он решил оберегать их до последнего.